Н. Л. Смирнова 6 страница

В отличие от философского понимания субъекта как идеаль­ной структуры, индивидуальный субъект находится в ситуации

66К. А. Абулъханова

многочисленных и разнокачественных детерминаций. И его регулирующая роль по отношению к этим детерминациям и заключается в том, что он достигает той или иной меры гар­монии в их соотношении.

Категория субъекта как категория психологическая позво­ляет поставить проблему соотношения разных детерминант, которые либо определяются субъектом, либо он оказывается определенным этими детерминантами вплоть до утери своего качества субъекта, когда происходит своеобразная децентра-ция субъекта. И мы можем, благодаря этому, иметь некоторые исследовательские континуумы, на которых можно распола­гать разные меры его интегративности, активности и т. д.

Наши представления об индивидуальном субъекте, носящие оптимистический характер, будто субъект — это всегда актив­ный, творческий человек и т. д. (и с чем мы и связывали его психологическую специфику), стали реалистичнее, когда этот субъект оказался в условиях пределов, ограничений своих воз­можностей, которые возникли в силу несоответствия его инди­видуальных особенностей социальному месту, условиям и т. д. Благодаря этому встали совершенно новые вопросы — о «це­не» его психической деятельности, о том, каким образом он разрешает компенсаторную задачу или какими иными страте­гиями преодолевает эти трудности, связанные с различного ро­да ограничениями, идущими по линии объективных условий деятельности и его психологических и физиологических ре­сурсов. Если субъект в процессе своего функционирования бе­рется за решение задачи, превосходящей его личностные воз­можности, он оказывается в ситуации предела своих психичес­ких и даже физиологических ресурсов.

Социальная возможность стать таким субъектом открылась в настоящее время с расширением форм предпринимательской деятельности. Произошел важнейший с социальной точки зрения отрыв от системы и привязанности к социальному одобрению деятельности, даже к результату, к движению по ступеням «карьеры», поскольку на первый план вышли про­блемы организации деятельности, поиска новых, «на свой страх и риск», форм такой организации. Однако эти, казалось бы реальные, возможности стать субъектом деятельности для большинства личностей пришли в противоречие с той степе­нью социальной (экономической и пр.) неопределенности, ко­торая превышает способность личности эту неопределенность минимизировать и это противоречие разрешить. Став такими

Мировоззренческий смысл и научное значение категории субъекта 67

субъектами, люди делаются жертвами несбалансированной, еще не сложившейся социальной системы организации труда. Эти проблемы явно выходят за пределы возможностей отдель­ной личности и психологии как науки.

Однако в целом проблема превращения или не превращения личности в субъекта деятельности является не только пробле­мой ее желаний и доброй воли. Если личность не осознает противоречия между своими возможностями, данными и со­циальными требованиями, не решает его, то она расплачивает­ся психологической или личностной «ценой». Это понятие, пришедшее из инженерной психологии, на первый взгляд, из узкой и специфической области науки, на самом деле имеет принципиальный научный и жизненный смысл. Деятельность человека может быть оптимальной, результативной социально, но усилия, которые он вынужден затрачивать ежедневно, ис­тощают его жизненные силы, работоспособность, порождают неудовлетворенность жизнью. В конечной итоге все жизненные силы человека уходят на заполнение этого несоответствия.

Осознавая, что его труд не стоит тех усилий, которые на него затрачиваются, что результат покупается слишком доро­гой ценой, и постоянно живя с этим сознанием, человек неиз­бежно деградирует как личность. Как же изменяется качество личности, ставшей субъектом? В чем состоит «монитор», про­изводящий в ней «переворот»? Во-первых, все эти психиче­ские процессы, свойства, состояния, способности и т. д., кото­рые рассматривались психологами в теоретически реконструи­руемых структурах, выступают в качестве средств «обеспече­ния» деятельности и жизнеспособности личности (А. А. Дер-кач, В. Д. Шадриков). Во-вторых, как говорилось, они обра­зуют такую индивидуальную композицию, которая не может быть охвачена единым теоретическим описанием — эта компо­зиция отвечает тому или иному соотношению личности и дея­тельности, способу деятельности, который выбирает для себя личность в труде, в жизни, в данной ситуации. Есть типы, Действующие эмпирически, т. е. минимально использующие свой интеллект, вполсилы, т. е. минимально напрягающие свою волю, тратящие минимум энергии и т. д. Становление личнос­ти субъектом деятельности есть процесс реорганизации, качес­твенного преобразования включенных в деятельность и обес­печивающих ее осуществление психических и личностных свойств в соответствии с требованиями деятельности и крите­риями самой личности. Мышление, память, воля выступают

68 ____________________________________________________ К. А. Абульханова

не как характеристики самой по себе личности, как принято в психологии, а как ее ресурсы, используемые так или иначе в деятельности, в жизни в целом.

В-третьих, личность начинает исходить не из своих психи­ческих ресурсов, способностей, возможностей, потребностей, а из своей стратегии — жизни и деятельности, из своего отноше­ния к делу и жизни. Никакое глубокое знание мотивации и во­ли не поможет психологу понять причины безволия и нулевой мотивации, если им не учитывается пессимистическое отноше­ние личности к жизни, будущему. Все то, что должно, согласно теории, побуждать и действовать — не функционирует, «не ра­ботает». Человек с волевым характером живет, не работая, скучно и неинтересно, если жизнь или он сам привели его к выводу о бессмысленности жизненных устремлений и усилий.

Наконец, определение субъекта как разрешающего проти­воречия позволяет понять, почему личность, уходящая от та­ких решений, начинает подвергаться деформации, деградации, фрустрации. Во внутриличностной организации происходит изменение оптимальных для нее пропорций в силу неадекват­ного способа жизни и деятельности. Оставаясь личностями, они перестают быть субъектами в силу своей «неподлиннос­ти». Защиты, фрустрации, стрессы, комплексы, больное само­любие — проявления этой неподлинности.

С этим же связана проблема удовлетворенности-неудовлет­воренности собой, профессией, своими результатами, которая до недавнего времени вообще исключалась из числа сколько-нибудь социально значимых. Удовлетворенность рассматрива­лась как мещанская сытость, психологический тупик на пути стремления личности к новым социальным достижениям. Реальная неудовлетворенность людей своим трудом в принци­пе отрицалась.

С точки зрения психологии сама личность закладывает оп­ределенные критерии удовлетворенности или неудовлетворен­ности в уровне своих притязаний, ожиданий. При отсутствии результата можно удовлетвориться мерой преодоленных труд­ностей, тем, что не изменил себе, «сохранил лицо* и т. д. Дру­гой, недавно очень распространенный тип личности удовле­творялся социальным одобрением, статусом и т. д. без каких-либо значимых результатов, заведомо изменяя себе. Однако с психологической же точки зрения — при том, что удовлетво­ренность есть относительная к личности, ее понятиям и прин­ципам величина, — это источник дальнейшей активности, то

Мировоззренческий смысл, и научное значение категории субъекта _________69_

«подкрепление», которое представляет собой не предметный, а личностный результат усилий. Если неудовлетворенность, по­добно страху, стрессу, производит определенные разрушения, деструкцию в дееспособности человека, то удовлетворенность «питает» его силы, повышает жизненную энергию.

Само определение задачи деятельности, т. е. сочетание тех условий и требований, тех трудностей и усилий, которые по­требуются для ее решения, есть проявление активности субъ­екта. И сегодня, когда сокращается производство, исчезают некоторые профессии, экономически уничтожаются ученые, когда тысячи людей старшего поколения по типу своему, сло-зкившемуся при тоталитаризме, не могут перестать быть ис­полнителями, служащими, отсиживающими на работе поло­женные рабочие часы, чрезвычайно важно, чтобы люди могли осознать психологические проблемы своего труда, соотношение своей личности и профессии. Постановка проблемы субъекта, на наш взгляд, может способствовать такому осознанию — нахо­ждению относительной независимости способа осуществления деятельности от ее требований, возможностям искать новые способы решения противоречия между личностью и трудом.

Такое осознание особенно необходимо для личности, кото­рая выступает в качестве субъекта своей жизни. В психологи­ческой науке существовали разные подходы к самой возмож­ности изучать жизнь человека в научных категориях. Биогра­фический подход отправлялся скорее от представлений о жизни как о судьбе, от идеи неповторимости, уникальности жизни, а потому, во-первых, независимости ее от человека и, во-вторых, невозможности изучать ее закономерности. Впер­вые в психологии немецкий психолог Ш. Бюлер предложила научное определение жизни как жизненного пути человека — индивидуальной истории, подчеркнув словом «история» ее за­кономерный характер (в известных пределах). Однако, хотя °на утверждала роль творческой личности, стремящейся к са­мовыражению, ее подход свелся и в современном варианте превратился в событийный, при котором решающую роль иг-Р& ет не личность, а совокупность внешних и внутренних собы­тий. В отечественной психологии Б. Г. Ананьевым проблема Жизненного пути личности была рассмотрена скорее в возрас­тном и социологическом ключе: были выделены периоды дет-^ства, юности, зрелости, старости и в период взрослости лич­ность определена через некоторые социальные роли, карьеру, статус и т. д.

70 ____________________________________________________ К А. Абулъханова

Таким образом, поиск новых категорий, «квантов* перио­дизаций, в которых могли бы описываться закономерности жизни всех людей, в конечном итоге привел к дотере самой личности, к утрате самого главного — соотношения личности с собственной жизнью. Поэтому введение С. Л. Рубинштейном понятия личности как субъекта жизни явилось решающим для раскрытия главной плоскости, проблемы. Он был далек от утверждения, что жизнь человека зависит только от самого человека, но, одновременно он не считал возможным рассмат­ривать и саму личность только как производную, зависимую от условий жизни. Понятие субъекта жизни было конкретизи­ровано в его школе через все те же, только более масштабные противоречия между объективным ходом жизни и личностью, которые она решает как субъект. Способность к координации событий жизни, к ее организации и, главное, к решению кон­кретных противоречий — такова характеристика личности как субъекта жизни. Преобладание нерешенных, неразреши­мых противоречий определяет трагику жизни, способность же личности изменять в жизни «расстановку сил», по выражению С. Л. Рубинштейна, составляет источник ее оптимизма, укре­пляет ее уверенность. В качестве субъекта личность изменяет объективное течение своей жизни, создает своими поступками новые, отсутствовавшие до того условия, вторичные детерми­нанты жизни. Чем в большей степени ей удается организация своей жизни в соответствии со своим типом личности, чем больше она самовыражается в жизни, тем более совершенной становится. Мера активности личности здесь сопряжена с уровнем ее развития, совершенства. Конечно, люди в своей жизни решают конкретные задачи — своей профессии, по­строения личных, семейных и других отношений, но сверхза­дачей должна оставаться тенденция выразить себя в формах жизни, осуществить себя.

Не нужно говорить о том, что и как научная проблема, и как реальность, личная жизнь при социализме была изничто­жена, подчинена контролю социума, превращена в придаток труда — ничтожное «свободное время». Там, где личное было подчинено общественному, личность растворена в социуме и коллективе, там не могла сохраниться ценность личной жиз­ни, представления о необходимости построенной своей волей жизни человека. Она свелась к тяжелому быту, который це­ликом поглощал и раздроблял сознание человека, фиксируя внимание на текущих делах, ситуациях, обязанностях. Лишь

Мировоззренческий смысл и научное значение категории субъекта _________71_

в семидесятых годах в советских науках стало употребляться понятие «образа жизни» как некоторая опять-таки обобщен­ная категория, но и это было прогрессом, поскольку в течение десятков лет в философии слово «жизнь» связывалось только с... биологией. Вся высокая русская классика Толстого и Дос­тоевского с ее глубинным, трагическим проникновением в че­ловеческую жизнь была приписана к «департаменту» литера­туры в сокращенно школьном варианте. Преемственность рус­ского сознания, самосознания, рефлексии своей жизни была прервана.

И только сегодня, когда каждый человек остался один на один с проблемами своей жизни, открывается возможность такого осознания — самого себя, своих возможностей, своих желаний и меры их реализации в жизни. На смену жесткой социальной регламентированности жизни пришла жесткая экономическая регламентация, и именно в этот момент созна­ние человека должно оторваться от привычной цепи, от сте­реотипа привязанности к внешним детерминантам, необходи-мостям. Именно в этот момент может быть осознана прежде не поддающаяся осознанию связь усилий и результата, цена, за­трачиваемая на ту или иную деятельность, наконец, собствен­ные желания, а не поставленные социумом цели. Может быть поставлен глобальный вопрос: а чего я, собственно, хочу от жизни, что могу, что достижимо и какой ценой?

Конечно, пробуждение индивидуального сознания, самосоз­нания в обществе, где веками (за редким исключением приви­легированных слоев) господствовало общинное сознание, сле­довавшее нужде и вере, привязанность к водке и стереотипам, дело чрезвычайно сложное. Но именно с этого пробуждения может начаться в России совершенно особая индивидуализа­ция — стадия, предшествующая индивидуализму. Эта инди­видуализация, по нашему глубокому убеждению, в России может строиться не на экономической или правовой, а именно на психологической основе. Эта тема заслуживает более под­робного обоснования, но в предварительном виде важна идея возвращения личности ценности ее самой и ее личной жизни, которая долгие годы от нее была отчуждена. И уж если гово­рить о необходимости приватизации, то прежде всего личнос­тью должны быть приватизированы собственная личность и собственная жизнь. Каждому предстоит совершить глубокую «инвентаризацию» своего психического, личностного, жиз­ненного «снаряжения», проверить его на прочность, осознать

72К, А Абульханова

все сильные и слабые стороны, взвесить надежность своих жизненных, человеческих опор, построить эти опоры, чтобы снова устоять. Теперь уже не в «коллективе», а в одиночку.

И представляется, что главным механизмом такого осозна­ния может стать исконно российская, замешанная на вере идея субъекта. Даже в самом простом, далеком от сложностей, из­ложенных в данной статье, выражении она несет смысл, являет­ся символом того качества, которое пусть невамного, но воз­вышается над личностью, не позволяет нам смириться с на­личным, данным и заданным, ограничиться тем, что уже да­но. Речь идет именно о том, чтобы найти свое новое и, как всегда представляется русскому сознанию, обязательно лучшее качество в жизни, разместив себя в пространстве и времени жизни, сумев воплотить себя в ней.

Такая непростая рефлексия может опираться и на другой способ, который фактически заложен в натуре человека, — на потребность в познании самого себя. Эта потребность вдруг неожиданно сильно проявилась в нашей массовой психологии в увлечении всевозможными гороскопами. Кроме чистого ин­тереса к будущему, к судьбе в этом увлечении просматривает­ся естественная потребность самосознания, осмысления осо­бенностей своей личности, индивидуальности. Такая рефлек­сия представляется достаточно неожиданным явлением на фоне господствующей до самого недавнего времени психологии социального сравнения, ориентации на другого, подражания. В ряде наших исследований социальных представлений, про­веденных в лаборатории личности Института психологии РАН, выявился факт, который может быть назван парадоксально «индивидуализация через сравнение», когда респондент гово­рит: «я не лгу, а другие — лгут»> *я честный, а другие — жу­лики», т. е. способен раскрыть свои преимущества только че­рез сравнение и отрицание их у других. Отсюда очевидна по­требность в опорах для выявления, осознания своей личности, индивидуальности. Эти опоры должны быть очень сильны, чтобы преодолеть сросшиеся с нами стереотипы: «я — как все», «я — со всеми», «у нас» (наиболее часто встречающееся словосочетание у русского за рубежом) и т. д.

Такой опорой может быть научная типология или ее попу­лярные варианты. Любая типология имеет свой язык и свою систему понятий, в которой описываются особенности лично­сти. Но именно такого языка, на котором описываются каче­ства человека, не хватает в обыденной жизни и сознании. Не-

Мировоззренческий смысл а научное значение категории субъекта 73

смотря на то, что сохранилась литературная классика, из обы­денного языка ушли понятия * благородный», «капризный», «вздорный», «степенный» и многие другие. Лексикон для описания качеств личности свелся к понятиям «хороший» и «плохой», «честный» и «нечестный» и немногим другим. Да­же такие понятия, как «умный», «тонкий», «проницательный», «настойчивый», употребляются крайне редко. Это значит, что личность в массовом сознании по-прежнему рисуется грубыми мазками, казенным или сленговым языком.

В силу сказанного и разработка отечественных вариантов типологии личности, и ее применение для диагностики людей и, наконец, ее внедрение в массовое сознание — насущные жизненные задачи. Между тем, даже в школе, где осознанно или неосознанно происходит воспитание личности, учитель для ее описания часто пользуется лишь такими понятиями, как «вертится на уроках», «не любит отвечать у доски», т. е. чисто поведенческими или, еще того хуже, оценочными кате­гориями «отличник» или «отстающий». Может ли с их помо­щью только нарождающая личность ответить на вопросы: Кто я? Каковы мои сильные и слабые стороны? На что я способен? и т. д. Чтобы думать о чем-либо, например решать математи­ческую задачу, нужно владеть понятиями и правилами мыш­ления. Для размышления о самом себе или другом человеке они столь же необходимы. И если они отсутствуют в распоря­жении личности, то как она может осознать себя, вести с со­бой диалог, осуществлять рефлексию?

Зарубежные типологии личности широко применяются у нас также в целях диагностики, но насущной научной задачей является разработка отечественных типологий, поскольку они способны отразить особенности личности, возникшие в резуль­тате способа жизни в нашем обществе. Эти типологии разраба­тываются в нашей лаборатории и позволяют прежде всего охарактеризовать не столько «черты» личности, сколько ее функциональные возможности. Например, типы не только де­лятся на инициативных и безинициативных, но уточняются Условия, при которых инициативны разные типы, причины безинициативности.

Соединение символа, воплощенного в идее субъекта, с не­которыми научно-популярными знаниями психологии, кото­рые дают возможность человеку разобраться в себе, опреде­лить свое место в жизни, развить в себе одни и компенсиро­вать другие качества, позволяет расширить суженое сознание,

74 ____________________________________________________ К А Абульхакова

обратив его на познание себя, на лучший способ приложения своих сил. Именно таков, на наш взгляд, первый шаг на пути индивидуализации нашего, до сих пор унифицированного, уни­фицирующего и унифицируемого, общества, реальная пред­посылка развития российского самосознания в личной, а не обезличенной форме.

Литературо

1. Абульханова-Славская К. А. О субъекте психической деятельно- .~и ■ сти. М., 1973.

I [ 2. Абульханова-Славская К. А. Стратегии жизни. М., 1991. jA I 3. Абульханова-Славская К. А. Социальное мышление личности: ||j проблемы и стратегии исследования // Психол. журн. 1994. № 4. 4. Белицкая Г. Э. Типы проблемиости социального мышления. // Психология личности в условиях социальных изменений. М., 1993 5. Брушлинский А. В. Проблемы психологии субъекта. М., 1994. 6. Деркач А. А., Орбан Л. Э. Акмеологические основы становления психологической и профессиональной зрелости личности. М., 1995. 7. Московичи С. Социальное представление: исторический взгляд // Психол. журн. Т. 16, № 1, 1995. 8. Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. ПРАВОВЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА1 А. Н. Славская Исследования социальных представлений — политических, моральных и особенно правовых — в отличие от опросов об­щественного мнения, снимающих ситуативную и недифферен­цированную картину обыденного сознания, в определенной мере позволяют проникнуть в сложную сущность и характер изменения российского общественного сознания. По мнению авторитетного социального психолога С. Мос-ковичи, социальные представления аккумулируют сегодняш­нее состояние общества, его проблемы, противоречия, тенден­ции (12). Все без исключения представления, например — экономические, играют решающую роль в обществе при уста­новлении соответствующих отношений, но правовые представ­ления, по-видимому, именно в России в сложнейший период построения правового государства могут сыграть особо сущест­венную роль. С одной стороны, Конституция Российской Федерации оп­ределяет ее как демократическое правовое государство с рес­публиканской формой правления. С другой — авторитетней­шие специалисты в области права утверждают, что «Россия сегодня не является правовым государством, равно как и в реальности права и свободы человека не стали высшей ценно­стью» [13, с. 75]. С третей стороны — исторической — Россия традиционно была страной, в которой не выделялось соотно­шение личности и государства, а потому гражданский драво-вой статус личности (в совсем еще недавнем прошлом) сводил­ся к выполнению обязанностей при полном отрицании прав. В связи с этими противоречиями вопрос о осознании личностью своих прав встает очень остро. Если развитие общества дейст­вительно пойдет по пути демократизации, создание правовых институтов, защит и т. д. должно сопровождаться становлением Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (код про­екта 97-06-08193). _76______________________________________________________A H Славская правосознания всех граждан и каждой личности в отдельно­сти. Но на сегодняшний день только психология своими мето­дами может вскрыть сложное противоречивое состояние соз­нания реальной личности, только психология может ответить на вопрос, насколько развиты или неразвиты правовые пред­ставления [5, с. 275]. Исторически в России основные ценности (любви, общно­сти как соборности) оказались противоположны праву и нор­ме. В западно-европейской культурной традиции норма и пра­во возникли прежде всего как способ защиты ценностей, а ими изначально были личность и ее свобода. Там, где власть государства вступала в противоречие с правом личности, она правом ограничивалась и во всех остальных отношениях была направлена на защиту обеспечения прав личности. Возникает вопрос, возможно ли в России сегодня объектив­ное, реальное утверждение личности в качестве правовой еди­ницы общества, если личность не была единицей общества ни до революции, ни после нее — при социализме? По-видимому, для этого нужно время и определенные экономические, граж­данские предпосылки, которых нет в сегодняшнем кризисном российском обществе. Возможно ли в таком обществе призна­ние ценности свободы личности? Кросс-культурное исследова­ние ценностей, проведенное международной лабораторией со­циальной психологии в бывших «странах народной демокра­тии», показало, что свобода не относится к числу актуальных позитивных ценностей, занимая в иерархии сознания одно из последних мест (по докладу И. Марковой на международной конференции «Л. Выготский, С. Рубинштейн и социальные представления», 13-15 мая 1996 года, Москва). Трудно гово­рить о выработке законодательно — исполнительных механиз­мов защиты свобод личности в обществе, не осознавшем цен­ность такой свободы. Наконец, «низкая правовая культура должностных лиц, — пишет крупнейший российский правовед Е. А. Лукашева, — усугубляемая отсутствием реальной ответст­венности за отступление от права, ярче всего проявляется в неуважении права и пренебрежении им. Права человека — ка­тегория, чуждая правосознанию большинства тех, кто согласно Конституции призван обеспечить их незыблемость» [13, с. 81]. К этому объективному перечню дефицитных для обеспече­ния прав личности условий можно добавить еще два дефицит­ных субъективных условия. Авторы книги «Общая теория прав человека» ссылаются на авторитет Р. Иеринга, который / Правовые представления российского общества 77 связывал способность отстаивать свое право с чувством собст­венного достоинства [13]. Чувство собственного достоинства это, одновременно, основной личностный механизм. Западно-евро­пейская личность, едва являясь на свет, уже обладает тем чув­ством ценности своего «Я», которое затем всей системой воспи­тания и отношений превращается в чувство собственного дос­тоинства. Тогда как в России, как заметил еще В. Белинский, важнейшим механизмом личности становится самолюбие, ко­торое отличается от чувства собственного достоинства. Это не свобода и непринужденность проявления своего *Я», а болез­ненная установка на возможность ущемления такой свободы. Психологическая характеристика правового сознания лич­ности была получена в исследованиях, показавших, что в от­личие от западно-европейских правовых представлений, свя­зывающих функцию закона с обеспечением справедливости, т. е. защитой позитивных ценностей, в отечественном созна­нии представлена негативная, карающая функция закона, что составляет наследие тоталитаризма [7]. Можно расширить эти данные выводом, что в отечественном сознании законы и пра­во воспринимаются только как обязанности личности перед государством, но не как права. И тем не менее при дефиците целого ряда объективных социальных и внутренних субъек­тивных условий, по-видимому, можно говорить о возникнове­нии предпосылок правового сознания личности. Для этого не­обходимо дифференцировать целый ряд отношений, которые обычно рассматриваются нерасчлененно, синкретично. Первые два отношения были дифференцированы Н. Я. Данилевским, который писал, что буржуазному праву удалось решить одно­временно обе части правовой задачи — взаимоотношений лич­ности с государством и взаимоотношений личностей друг с другом. Вторые два отношения, были связаны в западном пра­вовом сознании — это права и обязанности. Они интегрирова­лись взаимной ответственностью — государства перед лично­стью, гарантировавшей обеспечение ее прав, и личности перед государством, гарантировавшей выполнение своих обязанно­стей. В российской социальной жизни и в сознании личности оказались разорваны те два отношения, которые по мнению Н. Я. Данилевского, связаны в западном праве — отношение к государству и к другим людям, а также не только разорваны права и обязанности, связанные в правовых государствах, но пРава вытеснены, заменены обязанностями. «Христианское смирение было ложно истолковано, — пишет Н. А. Бердяев,

В

_78______________________________________________________ А И Славская

анализируя истоки и смысл русского коммунизма, — и этим истолкованием пользовались для отрицания человеческого достоинства, для требования покорности всякому социальному злу» [4, с. 140].

Тоталитарный тип связи государства и личности в настоя­щее время сменился тенденцией к расгосударствовашда, кото­рое заключает в себе очень существенное противоречие. С од­ной стороны, признаются права личности не только как граж­данина (т. е. по отношению к государству), но и как человека, что «преодолевает одностороннее рассмотрение человека в его взаимосвязи только с государством, сужение сферы его само-|| определения* [13, с. 32]. Этим актом новая Конституция РФ

¹ «восстанавливает те общечеловеческие ценности, которые бы-

ли утверждены в результате буржуазных революций» [13, ■ с. 83]. С другой — «в последние годы произошло ослабление российской государственности, а это — движение в сторону, противоположную обществу, основанному на праве». Суть это­го противоречия в том, что предоставляя личности большую свободу, общество одновременно не в силах взять на себя обя­зательства по защите прав, связанных с этой свободой — оно не имеет развитых правовых механизмов защиты свобод. Оче­видно, что права, предоставляемые гражданам РФ, реализа­ция которых гарантирована в большей степени, это преимуще­ственно политические права (избирательные и др.). Но из это­го следует чрезвычайно существенный вывод, что способность и культура пользования своими человеческими правами должна быть присуща личности. Несмотря на отсутствие в России исторических традиций в области права, несмотря на пережитый ею период тоталитарного подавления правового сознания, несмотря на отсутствие правовых механизмов защи­ты свободы личности в современный период, единственным путем построения правового общества представляется путь «снизу» — путь становления правового сознания личности и ее способности и умений отстаивать и защищать свои права.

Что же может актуализировать правовое сознание россий­ской личности и считаться объективной предпосылкой ее пра­вовых представлений? Мы предполагаем, что основным со­держанием этих представлений не является достижение свобо­ды, понимание ее ценности, потому что в силу исторических, социальных и экономических причин чувство ценности своего «Я» и собственного достоинства не было развито. Объективной предпосылкой может стать жизненная ситуация, жизненная