Ксенна. Он говорил правду – в его странных глазах не было затаенных мыслей, они не совершали те особые, заметные лишь понимающим слабые колебания

Он говорил правду – в его странных глазах не было затаенных мыслей, они не совершали те особые, заметные лишь понимающим слабые колебания, безошибочно указывающие на ложь. Конечно, маги могли и отличаться в этом от обычных людей, но, во имя Матери, то, что он предлагал было все же наилучшим выходом – только оставшись в живых я могла продолжить Охоту и по мере сил, исполнить завещанное.
– Будем считать, что наш договор заключен. – Красный снова одел маску и накинул на нее капюшон. – Теперь мне нужно немного твоей крови и я уйду. А ты спокойно жди суда, остальное уже наша забота.

– Вы подписываете договора кровью?

– Нет. Это часть твоей платы – твоя кровь несет знание о тебе самой и о Темных. Не бойся, мне нужно ее совсем немного. Можешь просто надрезать себе палец кинжалом.

– Ладно. – я отпустила Ахмара, который безмолвной бледной тенью опустился прямо на пол, и провела лезвием по кончику большого пальца. – Но моя кровь не сможет рассказать тебе о Темных. Я не была рождена в клане.

– Поверь мне, это совершенно неважно. Нас интересует совсем другое, о чем тебе знать нужды нет. – маг достал маленькую бутылочку и надавил мне на палец, выдавливая из него в сосуд кровь. – Все. Увидимся через неделю на ханском суде.

После ухода нежданного ночного гостя мы еще какое-то время сидели в полной тишине. Ахмар немного пришел в себя и перебрался на ложе, где и сидел, печально вздыхая, я устроилась напротив и ждала, пока он заговорит. Наконец он пробормотал еле слышно проклятья в адрес Верных, магов и собственной глупости, которая вечно втягивает его дурные истории, и поплелся, шаркая босыми ногами по полу, в глубь дома. Когда он вернулся с глиняной бутылью вина, распивая ее на ходу, я решила начать первой

– Я понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты должен понимать…

– Да, да, Великая Мать, великая охота и все такое… И совершенно невеликий я. – он надолго присосался к бутыли, а когда оторвался, в его глазах плескались хмель и горечь. – Еще неделя, и ты растворишься в пустыне точно так же, как и возникла из нее, а потом сложишь голову, охотясь на фанатиков. На которых – клянусь Аль-Лат, Красный был прав – ты чем-то и походишь. Ладно, тебе нет дела до меня, это я уже понял, но ты и свою жизнь не ценишь, бросая ее на алтарь своего божества как ненужную безделушку! Зачем вы это делаете? Мир так чудесен, так наполнен красотой и удовольствиями – к чему отказываться от него, запирая себя в темницу скучного и угрюмого обмана?

– Ты не поймешь. И ты не прав, на тебя мне не наплевать. – я помолчала немного, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. – У меня такое чувство, как будто ты из клана, как будто ты родной и близкий человек… Мне жаль, что мы не встретились раньше. Все могло бы быть совершенно по другому. Но сейчас наступает эпоха бури, время, когда людские желания и надежды будут развеяны, как песок с верхушки барханов, время, когда каждый должен служить тому, во что он верит. Так что, пей, Ахмар, пей и плачь. И оставь мне немного вина на дне, пусть хоть его я разделю сегодня с тобою…

Воля Одена.

Сага Тринадцатая. Камни.

Пусть джиннов полчища и Локи слуги

Устами лживыми и саблями стальными

Не сокрушат твердыни духа Верных

Им править миром Оден предназначил

Ахмар.

Когда я увидел, как будет проходить суд, сердце мое сжалось и рухнуло в пустоту – я решил, что даже покровительство магов ничего не значит для Хана и намеченное судилище с принесением в жертву интересам Империи Ксенны состоится. Вместо закрытого заседания в судной комнате, Хан решил провести торжественный открытый суд на Площади Цветов, да еще и возглавил его лично – он сидел в кресле резной слоновой кости на спешно возведенном помосте; вся площадь была заполнена жадными до зрелищ жителями Аль-Хиры, лишь перед самым помостом редкая цепь стражников сдерживала толпу так, чтобы свободным оставался небольшой полукруг, где и находились все участвующие лица. Слева, у самого помоста – Ксенна с Амосом, который был назначен говорить в ее защиту, позади них я, как свидетельствующий в пользу обвиняемой; справа – мрачный коренастый мужчина средних лет, одетый в пышные белые одежды, с синей повязкой на голове, в окружении еще нескольких человек в похожих одеждах, но без повязок. Трое магов появились позже всех и демонстративно встали посередине, на равном от всех расстоянии. Впрочем, один из них, очевидно именно он и был нашим ночным гостем, видимо прочел по моему лицу все мои мысли, подошел сначала к белым одеждам, перекинулся с ними парой слов, затем направился ко мне.

– Не переживай, наш договор в силе, девушку отпустят. – негромкий голос из под бесстрастной маски прозвучал для меня божественным гласом спасения. – А еще у меня есть очень интересная новость и для тебя, и для нее, но не знаю, обрадует это тебя, или огорчит. Но об этом после.

Маг вернулся к своим товарищам, оставив меня озадаченно переваривать его слова, но тут мои размышления прервал звук огромного бронзового гонга, установленного на помосте рядом с Ханом. Суд начался.

– Жители Империи, какого рода бы вы ни были и каким бы богам не поклонялись, внимайте! – слова появившегося на помосте Голоса Хана гремели над затихшей с ударом гонга толпой. – Ханский суд, справедливый и беспристрастный, выслушает сегодня Ксенну из клана Темных Убийц, неимперского вероисповедания, и Абд-Одена, безродного, главу Верных Аль-Хиры. Выслушает и рассудит по справедливости, законам и древним обычаям. Первое слово обвиняющему!

– Великий Хан и жители Империи! – заговорил, выступив вперед, мужчина с повязкой. – Я обвиняю эту девушку в убийствах веры. Воистину, ужасно то, что совершила она, подстрекаемая джиннами и самим Локи! Под покровом ночи, по наущению своей злобной богини, она коварно зарезала во сне двенадцать человек, вся вина которых была в том, что они были Верными. Из них трое, о Хан – дети двух-трех лет, и шестеро еще – женщины; один же был немощным стариком, неспособным сражаться. Такие злодеяния не должны оставаться безнаказанными и я требую, по законам Империи, приговорить ее к четвертованию, чтобы впредь никому не пришло в голову нарушать священный завет первого Хана и убивать людей за их веру!

Закончив свою патетическую речь, верный склонил голову и сделал шаг назад – и тут же к помосту выскочил вертлявой юлой Амос, держа в руке свиток папируса, которым тут же грозно ткнул в сторону обвинителя.

– Значит вы утверждаете, уважаемый Абд-Оден, что ваших людей убили из-за их веры. А как насчет тех Верных, которые устраивают с завидным постоянством религиозные погромы в приграничных городах Империи и успевают вырезать немало народа, пока из ближайшего гарнизона не подойдут солдаты?

– Мы уже говорили с тобой про это, иудей! – глава Верных отвечал с видимым раздражением. – Те из нас, кто встал на путь меча, попали под соблазны Локи. Мы отрекаемся от них и не считаем их более слугами Одена. Мы не отвечаем за их действия, как и они не отвечают за наши.

– Отлично! – Амос театральным жестом расправил свой папирус. – У меня в руках сводки по Аксумскому эялету из канцелярии Муккариба Порядка по прошедшему полугодию. Так… сейчас… " Настоящим довожу до высочайшего Муккариба, что текущего количества солдат недостаточно, пользуясь чем, преступники в отдельных случаях избегают правосудия. В частности, после мятежа в Адулисе" … Нет, не тут… " после мятежа в Колоэ – шесть мелких групп из совершавших убийства и поджоги, в том числе: десять вооруженных мужчин и одна женщина – в сторону границы с Кушем; трое мужчин, шесть женщин и три ребенка – в направлении Химьярского эялета…" А выписка из Асумской канцелярии, которую я затребовал вчера, свидетельствует, что группа в подобном составе была только одна и прибыли эти беженцы действительно в течении нескольких недель после бунта в Колоэ. Именно они и были убиты обвиняемой.

Амос умолк, выдерживая эффектную паузу; впрочем, по лицу Абд-Одена было понятно, что он еще не осознает, что последует дальше. Я же уже все понял и внутренне аплодировал пронырливому книжнику, обещая себе непременно напоить его самым дорогим вином из всех, что можно найти в Аль-Хире, как только все закончится.

– Таким образом, Великий Хан, уважаемый Абд-Оден только что сам подтвердил нам, что жертвы преступления не являются Верными по их канонам, а следовательно, многоуважаемый Абд-Оден никак не может представлять их интересы в суде, преступление же не может быть квалифицированно как убийство веры. Ввиду открывшихся обстоятельств, я предлагаю признать случившееся самоуправным отправлением правосудия, поскольку были убиты мятежники, и кровной местью, поскольку были убиты невинные, и назначить по совокупности наказание в виде каторжных работ в течении трех лет.

Заметив краем глаза движение, я обернулся, и успел увидеть, как глава Верных чуть было не кинулся на Амоса, но был перехвачен свои соратником, который, горячо жестикулируя, начал что-то шептать ему на ухо. Послушав его, Абд-Оден несколько успокоился и остался на месте, но на его лице явственно читалось желание растерзать всех присутствующих во славу своего Ледяного Бога. Чем же его упокоили? Напоминанием, что удавка убийцы может легко настигнуть каторжника в любое время?

Тем временем, над площадью раздался негромкий изумленный возглас толпы – Хан поднялся с кресла и обратился к Амосу сам лично, без помощников.

– Скажи мне, кто нанял тебя защищать эту девушку?

– Красный Совет, Великий Хан. Но я клянусь тебе своей жизнью, что не сказал ни слова неправды. Убитые действительно участвовали в мятеже и виновны в смерти членов клана подсудимой. Это явным образом следует из документов. А слова отречения от них главы Верных ты слышал только что сам.

– Хорошо. – Хан повернулся к магам. – Объяснитесь.

– Нам нужна эта девушка. – один из магов выступил вперед. – Если ее отправят на каторгу, мы воспользуемся своим правом брать заключенных для работ и заберем ее на весь срок в Цитадель. И Амос действительно сказал тебе правду. Если бы дело обстояло не так, мы бы попробовали договорится с тобой до суда, а не пришли бы сюда, уповая на твою справедливость.

Хан молча кивнул ему, опустился снова в кресло и задумался. Следующие пять минут над площадью висела абсолютная тишина. Казалось, вся Аль-Хира почтительно замолкла – не было слышно ни одного звука, сопровождающего обычно жизнь большого города, кроме негромкого щебетания птиц и журчания воды в небольшом фонтанчике на другом конце площади. Амос беззвучно постукивал пергаментным свитком по раскрытой левой ладони, верные жестами что-то сообщали друг другу, маги и Ксенна бесстрастно застыли на манер каменных статуй. Наконец Хан нарушил молчание.

– Это трудное решение. Еще вчера я считал, что девушка достойна смерти – если не за свои преступления, то ради спокойствия жителей Империи. Но слова Амоса, а самое главное – ваши слова, – Хан кивнул в строну магов, – переубедили меня. Еще ни разу ни одному правителю Песчаной Империи не приходилось жалеть о том, что он послушался совета Красных Магов. Надеюсь, не пожалею и я. Признаю эту девушку виновной и приговариваю ее к трем годам каторжных работ. С этого момента и на весь срок она поступает в распоряжение Цитадели. Суд окончен.

Следующие события произошли в краткое мгновение секунды – Абд-Оден сделал шаг вперед, замахиваясь, один из магов резко вскинул руку, Ксенна прыгнула со своего места в сторону кучки верных. Раздался странный звук, что-то вроде гудения со всхлипом в конце, почти заглушивший громкий вздох толпы – и вокруг верных появился полупрозрачный пузырь, отливающий голубизной, в который почти врезалась Ксенна, умудрившись в последний момент все же как-то остановиться, а перед Абд-Оденом звякнул о брусчатку площади кинжал, остановленный прозрачной стеной в своем полете в сторону Хана.

– А вот и ответ на вопрос, поступил ли ты правильно, Хан. – голос Красного звучал все так же бесстрастно. – Мы знали, что он принес с собой оружие, но до последнего не были уверены, что у него хватит безумия попытаться его использовать. Хотя мы подозревали, что попытается убить он все-таки девушку.
– Ты! – Хан смотрел на верного таким взглядом, каким, наверное, посмотрел бы волк на овцу, на полном серьезе пытающуюся его съесть. – Ты хотел убить меня, сын гиены? Да ты безумен!

– Безумен ты, джинново отродье! – голос фанатика звучал из-под купола слегка приглушенно и как-то очень низко. – Только безумец может противиться воле Одена! Властью, данной мне Ледяным Богом, я лишаю тебя трона и проклинаю навеки! Сыны Одена! Наше время пришло!

И начался ад…