Жемчужина прерий

Задача была не из простых. Как завести разговор с барышней, если вы ей не представлены?

Мистер Стар от этой скользкой миссии уклонился, сославшись на свои непростые отношения с Каллиганом-старшим. Ещё раз скороговоркой пожелал Фандорину успеха в благородном деле, да и ретировался за ворота.

Эраст Петрович остался стоять один. Ему в голову пришла недурная мысль: вот было бы замечательно, если б мисс Каллиган что-нибудь уронила. Он поднял бы, она бы поблагодарила. Слово за слово – знакомство бы и завязалось.

Но Эшлин Каллиган, к сожалению, не желала облегчать Фандорину задачу. Судя по ловким, уверенным движениям, эта девушка редко что-либо роняла.

Потрогала пальчиком бронзовую львиную морду на ступице колёса. Выпрямилась, обошла карету сзади. Тут её заинтересовал багажный отсек. Она приподнялась на цыпочки. Не хватило роста – подпрыгнула.

Юные леди Бостона и Нью-Йорка, не говоря уж о европейских, не ведут себя на улице столь непосредственно. А что если, учитывая отдалённость от очагов цивилизации, просто подойти, приподнять шляпу и сказать что-нибудь непринуждённое, заколебался Эраст Петрович.

В эту минуту кучер и Маса стали пристёгивать к задку экипажа чемоданы. Мисс Каллиган с любопытством уставилась на японца, который делал вид, будто не обращает на неё внимания. Потом вдруг обернулась, заметила томящегося в нерешительности Фандорина и воскликнула:

– Это ваш китаец? Какой смешной! Вы что, поедете на карете полковника Стара? А вы ему кто?

Лишь красивая молодая женщина может позволить себе подобный стиль поведения, не впадая в бесцеремонность или вульгарность, подумал Эраст Петрович и сделал несколько шагов вперёд.

Во-первых, приподнял цилиндр. Во-вторых, представился. В-третьих, объяснил, что Маса не китаец, а японец. В-четвёртых, сообщил, что направляется в Сплитстоун. В-пятых, хотел сказать, что является деловым партнёром мистера Стара, но не успел, потому что, услышав про Сплитстоун, девушка всплеснула руками:

– Ой, правда? Так нам же по дороге! У моего папы около Сплитстоуна ранчо, «Дабл-си». Наверное, слышали. Нет? Ну как же, на наших коровах тавро «Две луны», все знают. Я – Эшлин Каллиган. Раз нам по пути, можно я с вами в карете поеду? Я столько про неё слышала! – Когда чуть опешивший Фандорин не ответил, она схватила его за руку. – Ну пожалуйста!

А Эраст Петрович все не мог произнести дай слова. Не от растерянности. Просто несколько оцепенел при виде такой красоты.

Если б кто-нибудь увидел мисс Каллиган на фотографии, то вряд ли счёл её красавицей: скулы широковаты, рот чересчур, почти по-африкански сочен, да ещё россыпь веснушек на носу. Но зато талантливый художник, особенно импрессионистского направления, непременно попытался бы ухватить сияние, исходящее от этого лица; полные чувства ярко-зелёные глаза; белизну кожи; эманацию радостной, полнокровной жизни; ну и конечно, ореол непокорных рыжих волос, так и вспыхивающих на солнце. Росту Эшлин была высокого, почти вровень с Фандориным, а пальцы, сжавшие ему запястье, пожалуй, без труда раздавили бы грецкий орех.

Эраст Петрович вспомнил песенку, которую пару лет назад исполняли в парижских кафешантанах. Она называлась «Жемчужина прерий», в ней пелось про отважного охотника на бизонов, которого погубила краснокожая разбивательница сердец.

Ужель не увижусь с тобой?

Не снесть мне ужасной потери!

Пронзила мне сердце стрелой

Жемчужина красная прерий.

Помнится, шансонетка показалась ему не только безвкусной, но и глупой: жемчужины не бывают красными, да и водятся, как известно, на дне моря, а не в прериях. Однако знакомство с Эшлин Каллиган заставило Эраста Петровича переменить суждение.

– Я сам хотел просить вас об этом, – поклонился он. – П-почту за честь и удовольствие.

Барышня взвизгнула от восторга.

– Правда, можно? Эй, парень! – немедленно махнула она кучеру. – Привяжи моих лошадок сзади. Они смирные, побегут, как цыпочки… Ну что же вы, мистер Фэндорин! Дайте руку!

На локоть Эраста Петровича она опёрлась только для виду, потому что отлично могла подняться на ступеньку и без мужской помощи. Немножко растянула прикосновение (тоже безо всякой нужды), слегка пожала предплечье, словно проверяя крепость мышц. Занесла ножку, край юбки подняла так высоко, что Фандорин моргнул. Ангельски улыбнулась ему глаза в глаза.

И лишь после всех этих виртуозно исполненных манёвров легко впорхнула в растворённую дверцу.

Прямо перед носом у Эраста Петровича качнулся круглый, эффектно обтянутый зелёным шёлком деррьер, и изнутри кареты донёсся восхищённый вопль:

– Уау! Прихожая с зеркалом!

Фандорин поднялся в экипаж.

Действительно, сразу над лесенкой располагалась обитая муаровой тканью каморочка с большим зеркалом, в котором отразилось слегка покрасневшее лицо детектива. Эраст Петрович поправил правый ус, слегка отклонившийся от симметрии, и повернул на звонкий голос:

– Кровать! А какая мягкая!

Не может быть, подумал Фандорин, заглянул за портьеру и увидел, что в великолепном салоне имелся не только альковчик с самой настоящей кроватью, но стол со стульями, диван и даже маленькая плита с медной трубой!

Кучер щёлкнул кнутом, могучие першероны взяли с места, и фантастическая карета, слегка качнувшись, отправилась в путь. Под потолком бесшумно закрутились лопасти веера, который, как определил опытным взглядом Эраст Петрович, несомненно получал энергию от вращения колёс. Отличное инженерное решение!

Да уж, подобных экипажей Фандорину видеть ещё не доводилось.

Впрочем, подобных барышень тоже.

Мисс Каллиган не угомонилась, пока не сунула нос во все шкафчики и все дверцы. За одной из них обнаружился ватер-клозет, но это вызвало у жемчужины прерий не смущение, а лишь очередной взвизг восторга:

– Фарфоровый толчок! А куда девается дерьмо?

Слава Богу, ответ на этот вопрос Эшлин нашла сама – звук хлынувшей воды был заглушён новым «уау!» и рукоплесканием.

Это не барышня, решил Фандорин. Это степная дикарка или, выражаясь по-русски, простолюдинка. Просто в шёлковом платье и с золотыми часиками, но безо всякого воспитания и понятия о приличиях.

Он постарался припомнить всё, что Стар успел сообщить о семействе Каллиганов.

Старый Корк Каллиган начинал простым погонщиком, водившим стада из Техаса на север. Потом обзавёлся собственным ранчо. Нашёл золото в горной долине, выкупил её у индейцев и назвал Дрим-вэлли, то есть Долина Мечты. Однако месторождение быстро иссякло. Несколько лет спустя богатую жилу обнаружили неподалёку, в Чёрных Горах. Корк понял, что поставил не на ту лошадь, и потерял к Дрим-вэлли всякий интерес. С тех пор он верит только в «рогатое золото», которое сделало его богатейшим скототорговцем во всей округе. У старика три взрослых сына, и каждый при деле. Старший собирает коровьи гурты в Техасе; средний управляет бойней в Чикаго; младший строит консервный завод в Миннеаполисе. Каллиганы задумали прибрать к рукам всю мясопромышленную цепочку, от пастбища до магазинного прилавка.

Что ещё рассказывал полковник?

Для осуществления своего честолюбивого проекта Корк занял много денег в банке, очень нуждается в капитале, из-за чего, по мнению Стара, и требует за Дрим-вэлли такие несусветные деньги.

А про дочку Маврикий Христофорович не говорил ни слова – пока не увидел её перед отелем «Маджестик».

Мисс Каллиган болтала без умолку. Задавала вопросы, сама же на них отвечала, ничуть не смущалась немногословностью собеседника.

– А вы заика, да? Какая жалость! Такой импозантный мужчина! Это у вас с рождения? У нас один парень, Сэмми как его дальше, забыла, тоже стал заикой, когда его мустанг копытом ударил. И девчонка одна в пансионе. Ну это уж я виновата. Ночью завернулась в простыню, в кувшин медный завыла: у-у-у! Сюзи Шортфилд, жуткая дура, так перепугалась, что потом только бее-бее, а сказать ничего не может. Умора! Её старик хотел на моего папу в суд подавать. Мистер Фэндорин, вы в тюрьме когда-нибудь сидели?

Кто такая Эшлин Каллиган по нашим, русским понятиям, размышлял Фандорин, вежливо кивая. Дочь купца-скоробогатея, какого-нибудь сибирского мужика, наторговавшего на пушнине или китайском чае миллион. Чему-то где-то поучилась – немножко на фортепьянах, немножко по-французски, но дома все равно царят дикость и первобытные нравы. Из таких вот нуворишеских дочек получаются первоклассные авантюристки и разбивательницы сердец. Потому что психологических табу у них нет, деликатных манер тем паче, лишь острый инстинкт да жадность до новых впечатлений. Приедет этакая вот жемчужина завоёвывать Москву или Питер с мешком папашиных денег, и если хороша собой, то учинит вокруг себя вавилонское столпотворение.

В какие-нибудь полчаса мисс Эшлин успела поведать спутнику всю свою двадцатилетнюю жизнь: про лошадей и коров; про самое яркое воспоминание детства – набег индейцев-шошонов; про ужасный год в вашингтонском пансионе; снова про лошадей; снова про коров.

Можно было бы отнестись к этой стрекотунье как к милому ребёнку, если б не кое-какие особенности её поведения.

Хоть механический веер и обдувал внутренность кареты приятным ветерком, барышня объявила, что умирает от духоты, расстегнула пуговки, и в разрезе платья, подпёртые лифом, закачались два совсем недетских полушария. Ещё четверть часа спустя у Эшлин затекли ноги. Она сняла ботинки и пристроила ступни на диван, рядом с Эрастом Петровичем.

Вывод получался следующий. Юная кошечка уже почувствовала свою женскую силу и с энтузиазмом испытывает её на всяком мало-мальски привлекательном мужчине – оттачивает зубки и коготки. Принимать это кокетство всерьёз ни в коем случае нельзя.

Маса, примостившийся на передок к кучеру, раза два высовывал свой приплюснутый нос из-за бархатной портьеры за спиной мисс Эшлин. Закатывал глаза к небу, многозначительно мигал в сторону алькова, но Эраст Петрович в ответ лишь грозно хмурил брови.

Что греха таить, бесхитростные манёвры вайомингской красавицы не оставили путешественника равнодушным. Заглядывать в недра расстёгнутого платья он, конечно, себе не позволял, но однажды, сделав вид, будто достаёт из кармана часы, скосил глаза вниз, на ножки мисс Каллиган. Оказалось, что щиколотки чрезвычайно стройные, а чулки чёрные, в сеточку, опять-таки исключительно недетского фасона.

– Смотрите-ка, г-горы! – воскликнул Фандорин и стал смотреть в окно. – Как к-красиво!

Пейзаж, действительно, был фантастически хорош. Небо чуть не поминутно меняло цвет, будто экспериментировало с окраской. Ну ладно ещё бирюзовая. Но топазовая! Но изумрудная! Вдали виднелись такие же разноцветные скалы, самой причудливой формы. В правом окне горизонт топорщился зелёными горами, а в левом был закруглён, и степь казалась златотканым платком, наброшенным на темя Земли.

– Да, травы в этом году исключительные, – согласилась Эшлин. – У нас лонгхорны-однолетки за сезон набрали стоуна по полтора, честное слово. А в горных долинах травы вымахали вообще вот посюда.

Она приложила руку к бюсту, что давало собеседнику законное основание обратить взор к этому во всех смыслах выдающемуся предмету, но Эраст Петрович проявил силу воли и не поддался.

Наоборот, услышав слово «долина», решил, что хватит глупостей. Пора завести разговор о деле.

– К-кстати о долинах. Я, собственно, держу путь в одну из них. Она называется Дрим-вэлли.

Он ждал, что мисс Каллиган спросит его о цели поездки, и, чтобы упредить вопрос, пояснил:

– Там живут переселенцы из России, мои соотечественники…

– А я думала, вы англичанин, – по-западному, нараспев протянула Эшлин. – Больно чудно по-английски говорите. Будто картонку ножницами режете. У вас в Дрим-вэлли родственники, да?

И, по своему обыкновению не, дождавшись ответа, с гордостью сообщила:

– Между прочим, долина принадлежит мне.

– Вы хотите сказать, вашему отцу?

– Нет, мне. Папа сказал, что это моё приданое. Ты, говорит, моя dream-girl, поэтому получаешь Dream Valley. – Барышня скривила сочные губки. – Мог бы расщедриться на что-нибудь посущественней. Ранчо, скот, ценные бумаги – это всё достанется братьям. Я понимаю: отдал дочери – оторвал от семейного бизнеса. Но что прикажете делать с этой горной дырой?

– П-продать. Если, конечно, найдётся покупатель, – осторожно сказал Фандорин.

Девушка неожиданно прыснула.

– А хитрюга из вас паршивый. Сами едете на карете мистера Стара, да ещё в Дрим-вэлли, а прикидываетесь. Будто не знаете, что полковник хочет купить долину для ваших родичей за десять тысяч олешков.

– Каких ещё «олешков»? – удивился Эраст Петрович непонятному слову «bucks»^[15].

– Ну это у нас на Западе так доллары называют. Потому что раньше, когда тут охотники промышляли, за одну шкуру как раз доллар давали… Я бы продала Дрим-вэлли, ей-богу. Цена честная. Но папа ни в какую. Когда подохну, говорит, делай, что хочешь, а пока жив, сам буду решать. Это он из-за Рэттлера.

И опять Эраст Петрович поднял брови, не поняв при чём тут змея^[16]. Очевидно, снова туземный жаргон?

– Это мой жених, – объяснила Эшлин. – Я его люблю и выйду только за него. Потому что лучше никого не встречала, – добавила она, немного подумав. – А папа не хочет, чтобы я стала женой простого топхэнда. Вот и заупрямился с ценой. Сто тысяч за Дрим-вэлли! Это ж надо придумать! Так и состарюсь в девках, – горько пожаловалась она.

– Если вы любите жениха, стоит ли заботиться о приданом, – заметил на это Фандорин.

– Ага, чтоб я, как покойная матушка, сама доила коров, кастрировала бычков и таскала воду из колодца? Чтоб к тридцати сделалась старухой, а в сорок, когда только-только потекут деньги, подохла от чахотки? – мисс Каллиган шмыгнула носиком, и даже этот неромантичный звук у неё получился прелестным. – Не такая я дура! И папочка отлично это знает. Говорит: найдётся жених посолидней – глядишь, и Дрим-вэлли подешевеет.

Это непредвиденное обстоятельство, о котором полковник не имел понятия, заслуживало обдумывания. Эраст Петрович решил, что в первом же отчёте должен объяснить мистеру Стару причину, по которой долину невозможно выкупить. Вероятно, от этой затеи вообще придётся отказаться – Эшлин Каллиган явно не уступает своему папаше в упрямстве. Тут нашла коса на камень.

Пока он размышлял, девушка бесцеремонно его разглядывала.

– У вас жена есть? – спросила она.

Фандорин покачал головой.

– Не может быть! Вы такой красивый мужчина. Я сначала подумала, вы старый – из-за седины на висках. А сейчас вижу, что вы ещё вполне ничего. Наверняка у вас была жена. Но вы её бросили, да? Или она умерла. Расскажите! Ужасно интересно. Как её звали?

Помрачневший Эраст Петрович тронул воротничок, думая, как вежливее уклониться от ответа, однако оказалось, что вопрос был лишь поводом – барышне хотелось рассказывать про своего суженого.

– А моего жениха зовут Рэттлер Тед. Красивое имя, правда?

– П-почему фамилия впереди имени?

Мисс Каллиган засмеялась.

– Это не фамилия, а прозвище. Он быстрый, как атакующая змея. И такой же смертоносный, – с гордостью прибавила она.

Фандорин мысленно перевёл имя её избранника на русский. Получилось «Гремучий Федя».

– Я его полюбила с первого взгляда. Ну, почти с первого. Сидела у нас в Сплитстоуне, в «Голове индейца», это салун такой. Я там иногда папу жду, когда он с дальнего пастбища возвращается, а я с ближнего. В салуне сбоку комната для дам, ну не комната, а вроде отсека, за колонной. Очень удобно: сидишь поодаль от крикунов и пьяниц, а всё видно. Я на Теда сразу внимание обратила. Смотрю, парень незнакомый. Жутко красивый и одет не то что наши оборванцы – прямо картинка. Сидит, пьёт пиво, читает газету. А в Сплитстоуне тогда главным задирой считался Дакота Джим. Противный такой! Он на Индейской территории двух человек убил, все знали. И начал Дакота (он у бара стоял) к Теду вязаться. Потому что Тед такой аккуратный и вообще не из наших мест. А Тед всё сносит, отвечает вежливо. «Напрасно вы так говорите, сэр». «Я не хотел бы затевать с вами ссору, сэр». И всё такое. Я даже расстроилась. Такой красивый, а трус. А потом Дакота совсем обнаглел и плюнул Теду в кружку. Выходи, говорит, на улицу, если, ты мужчина, а не девка в штанах. Тогда Тед встал и говорит всем: «Вы сами видели, джентльмены. Я сделал всё, чтоб избежать кровопролития». Все вышли на улицу, а я из окна смотрела. Никогда не видала такой скорости, честное слово! – Зелёные глаза красавицы восхищённо расширились от воспоминания. – Дакота ещё и до кобуры не дотянулся, а уже – пам! пам! пам! – три дырки в голове. Тогда-то я Рэттлера и полюбила. И на суде за него свидетельствовала. Он хоть в Сплитстоуне чужой был, но его все равно оправдали. Потому что Дакоту все терпеть не могли, да и слово дочери Корка Каллигана чего-нибудь стоит.

– Три пули в г-голову? – переспросил Эраст Петрович, заинтересованный этим колоритным анекдотом из жизни Дикого Запада. Какие, однако, у них тут кровожадные нравы.

– Да. С десяти шагов! Тед не только быстрый, он очень меткий. Я один раз, давно ещё, видела настоящую перестрелку в коррале. Семь человек палили друг в друга минуты две не переставая, и все мимо. Только одному кончик носа отстрелило, да и то рикошетом. А Тед, если уж достал оружие, не промахнётся. Он у нас сейчас первым топхэндом работает. Это главный помощник у старшого, кто за гурт отвечает. С коровами Тед управляется не очень, зато людей вот так держит. – Эшлин сжала маленький, но крепкий кулак. – Растлеры к нашему стаду даже не суются. Ну что вы смотрите? Не знаете, кто такие растлеры? Странные вы какие-то, люди с Востока. Растлеры это ворюги, которые чужих коров крадут и своё тавро на них ставят… Ой, смотрите! – прервала сама себя мисс Каллиган. – Уже Сплитстоун видно. Я на развилке вылезу. Отсюда до нашего ранчо ближе. Спасибо, что подвезли. Вы очень милый.

Уже сидя в собственной коляске, она вдруг серьёзно посмотрела на стоящего рядом Фандорина.

– Знаете что… – И замолчала, будто в нерешительности. – Наденьте свой цилиндр, а то голову напечёт. Хоть и сентябрь, а вон как палит… И вот что. Вы ведь в Сплит-стоуне остановитесь? Больше-то все равно негде. Там есть номера в «Голове индейца» и в «Грейт-Вестерне». Так вы берите комнату в «Грейт-Вестерне», хорошо?

– Эта г-гостиница лучше?

– Нет, она хуже. Но так будет лучше, – непонятно ответила барышня. – Обещайте!

– Почему же я должен останавливаться в гостинице, которая хуже? – улыбнулся Фандорин.

– Обещайте, и всё. Дайте честное слово джентльмена.

Её огромные глаза смотрели на него почти умоляюще, отказать было невозможно.

– Хорошо. Остановлюсь в «Грейт-Вестерне». Честное слово.

– И на улицу не ходите. Что надо, вам в номер принесут. – Эшлин тряхнула своими божественными локонами, тронула поводья. – Хэй! Пошли, пошли!

А напоследок крикнула:

– Если понадобятся лошади, заезжайте к нам! Я скажу, чтоб вам дали хорошую цену!