Гремучий Федя

И, честно говоря, разочаровался. Избранник рыжеволосой Эшлин был безусловно красив, но как-то с перебором – как, впрочем, и всё здесь, на Западе. Светлые кудри до плеч, подбородок гладко выбрит, идеальные, будто приклеенные бакенбарды, сочные губы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос. Наряд эффектный, но тоже несколько отдаёт опереттой: чёрное с серебряными «разговорами» сомбреро, расшитая бусами замшевая куртка, пояс змеиной кожи, брюки с бахромой, жёлтые сапоги с огромными шпорами. Они так звенели при каждом движении, что Фандорин мысленно переименовал Рэттлера из Гремучего в Погремучего.

Однако отнестись к писаному красавцу иронически мешали глаза. Голубые, холодные, они, казалось, не смотрели на человека, а испытывали его на прочность. Взгляд неспешно побродил по залу и остановился на Эрасте Петровиче, что и неудивительно: вряд ли в этом вертепе часто увидишь человека, перед которым на столе лежат белые перчатки и сверкающий шёлком цилиндр.

Пожалуй, барышню можно понять, подумал Фандорин, не отводя глаз (с людьми подобного сорта деликатничать вредно). По сравнению с остальными пастухами мистер Федя выглядит настоящим принцем. В кого ещё влюбиться бедной девушке, обладающей пылким сердцем, если она вынуждена жить в таком окружении?

Игра «кто кого переглядит» что-то затягивалась. Две пары голубых глаз неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, устыдившись такого мальчишества, Эраст Петрович перевёл взгляд на кончик своей тлеющей сигары.

И тут же раздался звучный голос:

– Эй, парни! Что я вам сейчас покажу, умора!

Сказано было так, чтоб услышали все. Рэттлер вышел на середину зала.

– Захожу я к старому Неду О'Пири, говорю: «Привет, маршал, какие новости?» А он в ответ: «Ты не поверишь, Тед. Впервые за историю Сплитстоуна нашёлся идиот, который при въезде сдал оружие. Какой-то ферт с Востока»… Погодите ржать, – поднял руку Рэттлер, глядя на Фандорина. – Вы ещё не видали этого орудия смертоубийства. Поглядите-ка.

Он положил на стол маленький «герсталь», который, в самом деле, казался безобидной игрушкой по сравнению с огромными «кольтами» и «смит-вессонами», висевшими на поясах у ковбоев.

Те немедленно принялись упражняться в остроумии:

– Удобная штука – в ушах ковырять.

– И бабе хорошо – за подвязку чулка сунуть!

Дальше последовали ещё более игривые предложения, а Тед подошёл к столу, за которым сидел Эраст Петрович и с уже неприкрытым вызовом спросил:

– Вы, сэр, случайно не знаете, какому клоуну принадлежит эта безделушка?

Фандорин печально вздохнул.

Всё было ясно. Гремучий молодой человек узнал, что его пассию подвёз чужак на роскошной карете, взревновал и теперь ищет ссоры. Не хватало ещё поединка с туземным Отелло. Как глупо. Нужно избежать конфликта – иначе могут возникнуть осложнения в последующей работе.

– Револьвер мой, – сказал Эраст Петрович. – Спасибо, что принесли, услужливый юноша. Вот вам за доставку. – И кинул на стол десятицентовую монету.

В салуне уже никто не смеялся, и стало очень тихо, как давеча перед изгнанием шулера. Очевидно, перебранки и драки – единственный дивертисмент, доступный аборигенам, предположил Фандорин, недоумевая, что это на него нашло. Надо было как-то исправлять ситуацию, пока не поздно.

Лицо Теда осветилось торжествующей улыбкой.

– Ребята, вы все слышали, как он меня оскорбил? Обозвал сопляком и швырнул дайм в лицо – мне, старшему топхэнду ранчо «Две луны»! Джо, ты слышал? А ты, Слизи?

– Мы слышали, Рэттлер, – откликнулось сразу несколько голосов. – Мы все свидетели. Только тряпка спустит такую обиду.

Эраст Петрович вспомнил рассказ мисс Каллиган об учтивости её жениха и его невероятном миролюбии. Надо думать, подобным образом Тэд Рэттлер ведёт себя только в чужом городе, где его никто не знает и где за меткую стрельбу по живой мишени можно оказаться на виселице. Ну, а здесь все свидетели заранее на его стороне, так что церемонничать считает излишним.

С изысканным поклоном, вызвавшим восторженный смех у публики, ревнивец осведомился:

– Вы сами-то, сэр, тряпка или не тряпка?

Злясь на себя за идиотскую задиристость, Эраст Петрович молчал.

– Помалкиваете? Значит, тряпка?

– Ещё какая, – махнув на все рукой (всё равно уж не исправить), беззаботно ответил Фандорин и поднялся из-за стола. – Увижу где-нибудь грязь – и вытираю. Чтоб чисто было.

Кто-то громко хмыкнул – кажется, местный пинкертон, по-прежнему сидевший у двери.

– Ого! Ещё одно оскорбление! – Рэттлер повернулся к «пинку», изображая растерянность. – Что скажешь, Мел? Ты в таких делах авторитет, ну и вообще почти что слуга закона.

– Наверно, две шляпы. Если хочешь, возьми мою, – задумчиво ответил Скотт. – Ты оскорблённая сторона – значит, тебе и раскладывать.

Эти загадочные слова Теда полностью удовлетворили.

– Что ж, мистер Большой Рот, берите свою мортиру и милости прошу прогуляться.

Забияка, насвистывая, вышел первым. Кто-то из ковбоев кинул Эрасту Петровичу «герсталь».

Все патроны были на месте. Боек не повреждён. Ствол в порядке. Барабан вращается.

Кажется, дело шло к дуэли, или как у них тут называется, когда два идиота-самца пытаются пристрелить друг друга из-за самки.

Ничего, сказал себе Фандорин. Продырявлю жениху руку. До свадьбы заживёт.

Все выжидательно смотрели на чужака.

Хозяин, добрая душа, подошёл и шепнул:

– За стойкой – дверь во двор.

Остальные были менее милосердны.

– Надо сказать Рону-гробовщику, что у него нынче будет работёнка.

– Эй, красавчик, тебя хоть как звали-то?

– Эраст Фандорин, – сказал он, надевая цилиндр перед ущербным зеркалом.

– A what? Лучше напиши на бумажке. Родственники приедут, а на могилке ни имени, ничего. Нехорошо.

Пора было кончать этот балаган.

Эраст Петрович вышел на улицу и увидел, что Тед Рэттлер, змей гремучий, куда как непрост.

Две шляпы, исполнявшие роль барьеров, были разложены очень далеко одна от другой – по меньшей мере шагах в сорока. Для самовзводного «Смит-энд-вессона», висевшего на поясе у оппонента, дистанция нормальная. Но для короткоствольного городского револьверчика, рассчитанного на скоростной огонь, такое расстояние за пределами прицельного огня. Уже в третий раз за последние дни «герсталь» оказывался не на высоте. Неамериканское это оружие, придётся обзавестись чем-нибудь помощнее. Если, конечно, будет такая возможность.

Судя по обманчиво расслабленной стойке, по небрежному шевелению пальцев правой руки (разгон кровоснабжения перед стрельбой), Рэттлер был опытным и хладнокровным противником.

На террасу салуна высыпали зрители. Можно было попросить револьвер у кого-то из них, но, судя по выражению лиц, никто не даст. Гремучий Тед – их кумир. Пастухи пришли посмотреть, как он пристрелит заезжего франтика с Востока. Будет о чём посудачить в салуне и на ранчо. Как минимум на неделю разговоров хватит.

Мелвин Скотт взял на себя обязанности то ли судьи, то ли секунданта. К этой роли ему, похоже, было не привыкать.

Зачем-то вынув один из двух револьверов и целясь куда-то вверх, он объявил:

– Как звякнет, чувствуйте себя свободными, джентльмены. Бегайте, прыгайте, палите. Просьба не попадать в зрителей и не вышибать стекла.

Из окон торчало множество физиономий, на всех одинаковое выражение предвкушения и жадного любопытства.

Со второго этажа гостиницы «Грейт-Вестерн» на Эраста Петровича смотрел слуга-японец. Приподнял одну бровь. Это означало: не нужна ли помощь, господин?

Фандорин сердито дёрнул плечом: пошёл к чёрту. Тогда Маса уселся на подоконнике поудобнее, достал маленькую трубочку и стал набивать её японским табаком, похожим на мелко рубленный конский волос.

Выход был только один – сократить расстояние. Рваными движениями, уклоняясь от пуль, приблизиться к противнику шагов на пятнадцать, а там и стрелять. Хуже всего, если Рэттлер начнёт палить с бедра, не целясь – так можно нарваться на слепую пулю. Самое безопасное – тройной кувырок вперёд, но один костюм уже безвозвратно погублен, не хватало ещё испортить последний. Пожалуй, лучше рискнуть. Куда всё-таки целится Мелвин Скотт? Не в ворону же?

Ударил выстрел, тут же заглушённый гулким и не лишённым приятности «Боммм!» – это свинец попал в колокол, висящий на башне, которую Эраст Петрович поначалу чуть было не принял за церковь.

Поединок начался.

Не сводя глаз с правой руки Теда, Фандорин приготовился к рывку. Он уже ни о чём не думал, два лишних Поводыря ушли в тень, остался только один, и он своё дело знал.

Однако Рэттлер стрелять не торопился. Всё понятно: хочет, чтобы первым из своего пугача выпалил враг – потом на судебном разбирательстве это учтут.

Шаг вперёд. Ещё один. Ещё.

Кажется, Гремучий разгадал тактику. Кисть руки сделала молниеносное движение, и в ней оказался револьвер. Но выстрела по-прежнему не было. Ствол чуть-чуть двигался, в такт неравномерным, то вправо, то влево, шажкам Фандорина.

Скверно. Этот Отелло ещё опасней, чем показался на первый взгляд. Ни на какие пятнадцать шагов не подпустит. Придётся всё-таки пачкать чёрный костюм. А пыль у них тут красная, с примесью глины, Маса вряд ли отчистит.

Он сдёрнул с головы цилиндр, мять который уж точно было ни к чему, и швырнул в сторону. Тот взлетел вверх, описал дугу и приземлился бы точно на подоконнике около Масы. Но Рэттлер двинул дулом, изрыгнул из него клок пламени, и головной убор, кувыркнувшись, упал с дырой в тулье.

Мерзавец! Второй лондонский цилиндр за четыре дня!

Вокруг зашумели, захлопали. На сосредоточенном лице Гремучего мелькнула короткая самодовольная улыбка.

Пора!

Ещё мгновение, и взбешённый Эраст Петрович ответил бы на фокус с простреленной шляпой своим собственным трюком, ещё более эффектным: вряд ли в Сплитстоуне видали тройное сальто с зигзагообразной траекторией и стрельбой из положения «вверх ногами», но в это мгновение сзади донёсся бешеный стук копыт и отчаянный крик:

– Тед! Тедди! Не смей!

У Рэттлера отвисла челюсть, рука со «смит-вессоном» опустилась.

По улице, оставляя за собой клуб пыли, неслась галопом мисс Каллиган. Всадница вздыбила коня между противниками и завертелась на месте.

Барышня успела переодеться. Вместо шёлкового платья – куртка и штаны, вместо шляпки – белое сомбреро. Поразительно, но даже этот несуразный наряд был ей к лицу.

– Вы же обещали не соваться в «Голову индейца»! – с упрёком крикнула кавалерист-девица Фандорину. – Слово джентльмена давали, эх вы!

– Да я, с-собственно…

– А тебя, идиот проклятый, я разлюблю, так и знай! – не слушая, закричала Эшлин на жениха. – Ты мне что обещал? Какие вы все, мужчины, брехуны! Скажу папе, и вышибет тебя с ранчо! Только рад будет!

– Эш, ты чего? Ты чего? – забормотал Рэттлер, пятясь от оскаленной конской морды. – Я же только…

– Молчи, дурак! Видеть тебя не хочу!

Зрители наблюдали за тем, как милые бранятся, с точно таким же жадным любопытством, как перед тем за дуэлью. Очевидно, с развлечениями в Сплитстоуне и в самом-деле было совсем паршиво.

А Эрасту Петровичу девушку было жалко. Могла бы найти: себе жениха и получше, чем этот гремучий гад.

Ранчо «Две луны»

Сзади кто-то тронул его за плечо.

Это был секундант, стрелок по колоколам, владелец «бакалейки» и по совместительству местный агент Пинкертона.

– Ну, раз вы сегодня не умерли и поживёте у нас ещё какое-то время, лучше заменить вашу игрушку на что-нибудь более основательное, – вежливо сказал он, показав на «герсталь». – В «Генеральном магазине» Мела Скотта вы найдёте всё, что вам может понадобиться для выживания и комфорта. Любое оружие, седла, сбруя, мясные консервы, динамит, одежда для…

– У меня з-записка от мистера Роберта Пинкертона, – перебил его Фандорин.

Скотт оглянулся по сторонам. Взял собеседника за локоть.

– Я сразу почуял, что вы тут неспроста. Отойдём-ка. Здесь слишком кричат.

Прочитал короткое письмо, озаглавленное «Всем штатным и резервным агентам», дважды. Прищурившись, поглядел на Эраста Петровича.

– Нужно было сразу ко мне. По крайней мере, я бы посоветовал вам не задирать Рэттлера. Тут сказано: «любое содействие». Чем могу помочь?

– Экипируйте меня получше. Не как чужака, с которого лишь бы содрать побольше денег, а как т-товарища и коллегу. Я в этих краях человек новый, поэтому полагаюсь на вас.

«Пинк» почесал кончик носа.

– И только?

– Пока всё. Может быть, позже обращусь и за профессиональной помощью. Если задача окажется труднее, чем я п-предполагаю.

В глазах Скотта блеснули весёлые огоньки, но комментариев не последовало.

– Что ж, идёмте в магазин.

Махнув камердинеру, чтоб догонял, Эраст Петрович последовал за «пинком».

– Хотите секретничать – дело ваше, – помолчав, сказал тот. – Я и так знаю, зачем вы пожаловали. Чёрные Платки, да? Догадаться нетрудно. Вы ведь сидели с этим русским шутом из Дрим-вэлли.

– Я тоже русский, – холодно заметил Фандорин.

– Не хотел вас обидеть. Если вы заметили, я сделал ударение не на слове «русский», а на слове «шут». Вы же не станете оспаривать, что мистер Кьюзма Люкофф – шут гороховый?

Нет, оспаривать Эраст Петрович не стал.

– Если хотите знать моё мнение, – пожал плечами Скотт, – банды в долине нет и быть не может. Чёрные Платки, судя по всему, парни серьёзные, раз уж стали работать по поездам. На что им русская деревня? Что можно взять с этих малахольных – книжки на русском языке? Часто бывает, что шайка грабителей устраивает себе в каком-нибудь укромном местечке схрон, тайный лагерь. Но зачем тогда дразнить русских и мозолить им глаза? Выдумки всё это, вот что я думаю. Но коли полковник Стар желает разобраться, его право. Понадоблюсь – всегда к вашим услугам. В письме мистера Пинкертона гарантирована тридцатипроцентная скидка. Значит, я буду вам обходиться всего по три пятьдесят в сутки.

– Учту.

Поколебавшись, не расспросить ли про Дрим-вэлли, и решив, что пока не стоит, Фандорин оглянулся на сопящего сзади Масу и тихо объяснил по-японски, в чём дело.

На ступеньке «Генерального магазина» поджидал Луков.

– Делайте ваши п-покупки, Кузьма Кузьмич. Нам тоже нужно кое-что приобрести у господина Скотта.

Эти простые слова отчего-то привели председателя в замешательство.

– Нет-нет, – заполошился он. – Мне не к спеху, я после. У меня список длинный.

Звуки русской речи развеселили Скотта.

– Смешной у вас язык. Будто гальку во рту перекатываете. «Пры-бры, длини-блини».

– А что это у вас дверь нараспашку? – спросил Фандорин, входя в лавку – просторный амбар, весь заставленный ящиками, коробками и тюками. – Разве в Сплит-стоуне не воруют?

– Ещё как воруют. Но только не у Мела Скотта. Потому что знают: под землёй найду и шкуру спущу.

– Давно служите в Агентстве?

Лавочник вынул из заднего кармана штанов плоскую бутылку, вероятно, прихваченную из салуна, обстоятельно отхлебнул.

– Ещё двадцать лет назад вместе с мистером Пинкертоном охотился на шайку братьев Джеймсов. Золотые были деньки. А теперь числюсь в резерве, получаю половинное жалованье, полсотни в месяц. Негусто, поэтому и магазин держу. Здесь продаётся всё, что вы видите. Кроме вот этого. – Он любовно потрепал по загривку пыльную голову бизона, висевшую на стене. – Когда-то эта штука стоила бы не дороже доллара, потому что по Равнинам бродили миллионные стада. Теперь не осталось ни одного быка, всех перестреляли. Могу отдать за 400 монет – и то исключительно как коллега коллеге. Желаете? Ну, как хотите.

Оглянувшись на Лукова, который остался снаружи и слышать разговор не мог, Эраст Петрович спросил:

– А селестианские братья покупают товары тоже у вас?

Скотт хитро подмигнул:

– Понимаю, куда вы клоните. Хотите получить дармовую информацию про Дрим-вэлли? Вот наймёте меня в помощники, тогда выпытывайте, что хотите.

Он снова приложился к горлышку, допил виски до конца. Вынул из-под прилавка ещё одну бутылку, открыл, да вдруг задумался.

– Минуту.

Взял винтовку, что была прислонена к стене. Подошёл к окну, стал целиться вверх.

Эраст Петрович проследил за направлением ствола – кажется, «пинк» опять, метил в колокол на башне.

Сухо грохнул выстрел. Кузьма Кузьмич подскочил на ступеньке, уронив панаму.

– Мимо, – вздохнул Скотт и спрятал бутылку обратно. – Значит, на сегодня хватит. Я свою норму знаю. Так что же вам предложить? Для начала нужно по-человечески одеться. Вам понадобятся шляпы с широкими полями, чтоб не слепило солнце. Ковбойские сапоги. Видите, у них острые носы – чтоб удобней продевать ногу в стремя. Ваши брюки изорвутся о колючки, нужно купить джинсы. Понадобится пара шерстяных одеял. Фляги. Топор или тесак…

Маса уже вертелся перед зеркалом, примеряя огромную шляпу, из-под которой его почти не было видно. Понравились ему и сапоги – тиснёной кожи, с медными заклёпками и на огромных скошенных каблуках.

А Фандорину пастушья одежда не приглянулась. В качестве наряда для верховой езды вполне можно было использовать испачканный углём белый костюм. Чтоб не порвались брюки, Эраст Петрович приобрёл чапарехос – кожаные наколенники на тесёмках. Вместо простреленного цилиндра решил взять очень приличный пробковый шлем британского производства, непонятно откуда взявшийся в этом ветошном заведении.

– Надо же, лет десять у меня этот ночной горшок провалялся. Я думал, его никогда не купят, – обрадовался хозяин. – Был тут один английский лорд, ещё во времена Индейской территории. Приехал бизонов пострелять. С него шошоны скальп сняли. Видите, тут внутри немножко бурого осталось?

Фандорин передумал. Купил пепельно-серую шляпу– будет как раз в цвет костюма.

– Без винтовок в горах нельзя. – Скотт стал открывать и ставить на стол длинные ящики. – Вы какие предпочитаете? Вот, могу порекомендовать. Отличный дробовик с вращающимся барабаном, на четыре заряда.

Натягивавший сапог и оттого прыгавший на одной ноге Маса сказал:

– «Ремингутон». Карибр 50. Два.

– Серьёзный инструмент. У вашего китайца хороший вкус.

– Он японец.

Положив на прилавок две винтовки, подсумки и патроны, Скотт щёлкнул костяшками на счетах и продолжил:

– Теперь револьверы. Раз вы русский, предлагаю «смит-энд-вессон» 44-го калибра, так называемый «рашн». Двойного действия, разработан по заказу вашего великого герцога Алексея, когда он охотился здесь на бизонов с великим Буффало Биллом. Смазанная свинцовая пуля, 246 гранов, 23 грана чёрного пороха. Рукоятка из гуттаперчи – очень удобно.

– З-знаю. Этот револьвер состоит на вооружении российской армии. Давайте.

– А вашему японцу два? – спросил хозяин, потому что Маса как раз нацепил жёлтого цвета пояс с двумя кобурами.

– Хидари-но хо ни нунтяку-о, миги-ни вакидзаси-о сасунда ^[18], – довольно пробурчал он себе под нос.

– Нет, ему револьверов не надо, – перевёл Эраст Петрович.

Самой дорогой покупкой стал компактный цейссовский бинокль с 18-кратным увеличением. На этом экипировка была закончена.

– Осталось обзавестись лошадьми, – подытожил Скотт. – Это вам надо на какое-нибудь ранчо.

Вспомнив о предложении, которое сделала мисс Каллиган, Фандорин небрежно спросил:

– Ранчо «Две луны» далеко отсюда?

– У Корка Каллигана хотите купить? – одобрительно кивнул хозяин. – Это правильно. У старика отличные лошади, только дерёт он за них втридорога.

– Мне обещали с-скидку.

До хозяйства Каллиганов от городка было всего полторы мили, так что пошли пешком, отправив покупки в гостиницу.

Поначалу Маса шагал бодро, звенел шпорами. Но скоро стал спотыкаться, потому что высокие каблуки, несомненно удобные при верховой езде, были мало приспособлены для пешеходных прогулок. В конце концов Эраст Петрович оставил слугу ковылять сзади и в ворота ранчо вошёл один.

Странные это были ворота. Они стояли без изгороди, сами по себе – просто буква П средь чистого поля. Сбоку большой щит: «ЗЕМЛЯ КОРКА КАЛЛИГАНА. РАСТЛЕРОВ ЗДЕСЬ КОНЧАЮТ НА МЕСТЕ». Для вящей убедительности внизу коряво нарисовано дерево с повешенным.

Справа виднелось огороженное пастбище, на котором паслось гигантское стадо длиннорогих коров – очевидно, тот самый гурт, что недавно пригнали из Техаса. Слева темнели постройки: амбары, бараки, склады. Главный дом располагался посередине. Это было большое деревянное здание, обшитое крашенными в белый цвет досками. Оно изо всех сил старалось выглядеть величественно, для чего выпятило вперёд четыре пузатых колонны, сверху нацепило башенку, а перед крыльцом посадило двух каменных львов, но какая может быть величественность, если всё вокруг пропахло навозом? Надо полагать, обитатели Каллиган-хауса были нечувствительны к этому аромату, столь мучительному для городского носа. Во всяком случае, корраль находился прямо напротив фасада.

Эраст Петрович посмотрел на лошадей (они были хороши, просто на подбор), понаблюдал, как один из ковбоев объезжает дикого жеребца. В Москве бывший чиновник особых поручений считался недурным наездником, но на таком мустанге он, пожалуй, не удержался бы в седле и полминуты.

Каллигановские пастухи (их вокруг корраля болталось человек двадцать) тем временем разглядывали Фандорина, не больно-то дружелюбно, но без наглости. Очевидно, кто-то из них был в «Голове индейца» и рассказал остальным о том, что франт в галстучке умеет за себя постоять.

Появился Маса, неся сапоги на верёвочке через плечо. С ним рядом ехала шагом Эшлин Каллиган. Её прекрасная вороная кобыла, на которую Фандорин обратил внимание ещё давеча, игриво перебирала точёными ногами – то одним боком пройдётся, то другим.

Сзади, шагах в десяти, покачивался в седле Тед Рэттлер, мрачнее тучи. Не глядя на Фандорина, спрыгнул на землю, кинул поводья одному из пастухов и встал в сторонке. В эту сторону упорно не смотрел, но и уходить не уходил.

– Ваш бой сказал, что вы здесь! – закричала барышня ещё издали. – За лошадьми, да? Куда ты, Сельма, куда? – прикрикнула она на свою лошадь, которая подошла к Эрасту Петровичу, потянулась к нему бархатными губами и тихонько заржала.

Он потрепал её по белой звёздочке на лбу:

– Красавица, к-красавица.

– Никогда не видела, чтоб Сельма ластилась к чужому, – удивилась Эшлин, легко спрыгивая на землю. – У моей девочки хороший вкус. Ну хватит, хватит, уйди!

Она оттолкнула вороную, норовившую положить Эрасту Петровичу морду на плечо, а Маса мстительно сказал:

– Кому и кобыра невеста.

Эту поговорку он знал очень хорошо, ибо не раз слышал её от господина в собственный адрес.

– Я бы хотел приобрести выносливого, но не норовистого коня, – объяснил Фандорин. – П-признаться, я не очень хороший ездок. Не то что ваши молодцы.

Как раз в этот момент в коррале грохнулся наземь объездчик, так и не усидев на мустанге. Дикий скакун пнул упавшего копытом, да ещё цапнул зубами за голову.

– Я хочу пони. У вас есть пони? – нервно спросил Маса.

– На ранчо «Две луны» всё есть. Эй, парни, хватит возиться с Кидом, ему не впервой! – крикнула мисс Каллиган. – Приведите рыжую трёхлетку, которую я объездила на прошлой неделе. А бою мистера Фэндорина подберите хорошего техасского пони. За всё про всё, вместе с сёдлами, я возьму с вас только восемьдесят долларов, – обратилась она к Эрасту Петровичу. – Но если папа спросит, вы говорите, сто двадцать. Пойдёмте, я вас с ним познакомлю.

– Рад, что в окружении дочери наконец появился настоящий джентльмен, а то вокруг вечно трётся всякое отребье.

Мистер Каллиган был очень похож на дочь, однако всё, что казалось в ней прелестным, шло его внешности не на пользу: и зелёные глаза мутного бутылочного цвета, и ржаво-рыжие кудри, а россыпь веснушек смотрелась на лице как застарелая грязь. Голос у «скотского барона» был грубый и зычный, манеры самые незамысловатые (к примеру, в начале трапезы он запросто высморкался в салфетку и велел служанке подать другую). Однако с гостем старый ирландец старался быть очень любезным.

– Вы откуда родом?

– Из Москвы.

Скотопромышленника ответ нисколько не удивил.

– Как же, как же, самому там бывать не доводилось, но слышал о вашем городе много хорошего. Говорят, у вас там даже в июле колодцы не пересыхают. Неужто правда?

– Совершённая п-правда, – с некоторым удивлением ответствовал Фандорин, отрезая кусочек от огромного, сочащегося кровью бифштекса. Мясо было первоклассное, как в самом лучшем ресторане, разве что наперчено больше нужного.

Каллиган почмокал губами, одобряя московские колодцы.

– Для Техаса это большая редкость.

– П-при чём здесь Техас?

Наступила короткая пауза. Хозяин и гость в недоумении смотрели друг на друга. Первым сообразил, что к чему, Корк.

– А, вы, стало быть, не из техасской Москвы, а той, что в Айове? Я совсем про неё забыл. У меня когда-то работал один топхенд, оттуда родом. Отлично управлялся с лассо.

– Нет, сэр, я из той Москвы, которая в России.

Про такую папаша красной жемчужины, по-видимости, не слыхал. Он сосредоточенно подвигал крепкими челюстями, а затем, рассудив, что светской болтовни уже достаточно, перешёл к интересующей его теме.

– Работаете на полковника? Или просто приятель, приехали в горы поохотиться на коз?

– Работаю.

Эраст Петрович отодвинул тарелку и пригубил виски с содовой водой – очень хорошее, с дымком, по меньшей мере двадцатилетней выдержки.

– Каким ремеслом занимаетесь?

– Инженер.

Всё равно узнают, подумал Фандорин и осторожно прибавил:

– Но здесь я по иному делу. Мистер Стар попросил меня выяснить, что п-происходит в Дрим-вэлли. Вы наверняка слышали, там творятся странные вещи.

Отец и дочь переглянулись.

– Болтают какую-то ерунду, – с деланным безразличием обронил Каллиган. – Про бандитов в чёрных платках, про безголовое привидение… Но тамошней публике верить нельзя. Одни язычники, другие безбожники.

– И вам неинтересно узнать п-правду? Ведь долина – это ваша собственность.

Корк хитро прищурил глаз:

– Хотите слупить с меня денег? Ну уж нет. Я вас не нанимал. Раз полковник платит, это его дело. Видала, Эш, какой ловкий? За одну работу двойной куш!

Девушка, надо отдать ей должное, слегка покраснела – засовестилась за папашу.

– Мистер Фэндорин не из таких.

Родитель только рукой махнул – мол, я-то людей знаю.

– Я вам вот что скажу, – продолжил он, понизив голос. – Коли хотите подзаработать, скажите полковнику, что вы заметили в Дрим-вэлли какую-нибудь горную породу, которая обычно богата серебром или золотом. Я этих тонкостей не знаю. Вы инженер, вам виднее. Вот тогда можете рассчитывать на мою благодарность. Смекаете, к чему я?

Скотопромышленник выжидательно уставился на гостя. Тот же смотрел на Эшлин. Ну-ка, что она? Ни тени смущения. Сидит, лучезарно улыбается. Всё-таки яблоко от яблони…

– С-смекаю. Вы хотите, чтобы мистер Стар заплатил за долину подороже. Вам нужны деньги для развития бизнеса. Но я не горный инженер и в месторождениях ничего не понимаю. Это раз. К тому же я никогда не лгу из корыстных соображений. Это два.

Некоторое время хозяин молча глядел на него, что-то прикидывая. Потом произнёс не вполне понятную фразу:

– Что ж, приятно иметь дело с порядочным и в меру умным человеком.

Однако было видно, что теперь Корк потерял к собеседнику всякий интерес. Минуты не прошло, как он поднялся и, сославшись на неотложное дело, покинул столовую.

Служанка хотела убрать грязные тарелки и подать десерт, но Эшлин шикнула на неё:

– Уйди, Салли! Нечего тут шнырять.

И, едва за той закрылась дверь, с очаровательной непосредственностью придвинула стул, наклонилась к самому лицу Фандорина и зашептала:

– Я такая дура! Вы ведь ещё в карете сказали про Дрим-вэлли, а я пропустила мимо ушей. Эти слухи меня ужасно тревожат. Я ведь знаю, зачем вас послал полковник. Если правда, что в долине обосновалась шайка, эту землю никто не купит и за десять тысяч. Тогда я навек останусь в старых девах! Мистер Фэндорин, миленький, по вам видно, что вы человек умный и опытный. Помогите мне! Не погубите бедную девушку! Вы же истинный джентльмен, на все сто процентов! Не только по манерам, как другие, а по-взаправдошному!

Далеко было чопорным городским барышням до Эшлин Каллиган. Всего второй или третий раз разговаривала она с Эрастом Петровичем, а вела себя так, словно они были знакомы и дружны много-много лет. Шептала чуть не в самое ухо, рыжая прядка приятно щекотала Фандорину щеку, а он не отодвигался – и не только потому, что это было бы неучтиво.

– Я же знаю, в чём там дело, – то и дело оглядываясь на дверь, говорила она. – Русские и мормоны только изображают, будто терпеть не могут друг друга, а на самом деле стакнулись. Уверена! Нарочно распускают нехорошие слухи, чтоб папа снизил им аренду. А это, между прочим, мои законные деньги, все мне достаются. Не больно-то и много, всего две тысячи в год. Но больше папа ничего не даёт, всё тратит на бизнес. – Эшлин прижала руку к бюсту. – Если же арендаторы не врут, то совсем беда… Разбегутся из долины, и новых не заманишь. Кому она нужна, эта Дрим-вэлли? Лугов и пастбищ вокруг полно, вся прерия. А землю, кроме мормонов и русских, в этих краях никто не пашет. И что же мне, в прошлогодних платьях ходить? Милый мистер Фэндорин, пообещайте мне одно!

Она вцепилась горячими пальчиками в его запястье.

– Если мормоны в сговоре с русскими, вы не станете им подыгрывать, вы выведете их на чистую воду. Дрим-вэлли не должна упасть в цене!

До её раскрасневшегося лица было дюйма четыре, не больше. Эраст Петрович вдохнул аромат девичьей кожи и опустил глаза. Но вышло ещё хуже.

Сверху через расстёгнутый ворот рубашки открывался чудесный вид на взволнованно вздымавшуюся грудь девушки. Тогда в карете он постеснялся пялиться в декольте, а потому лишь теперь открыл для себя увлекательнейший природный феномен: грудь у Эшлин была без единой веснушки и матово-белая, как это бывает у блондинок, у рыжеволосых же практически никогда.

– Дайте честное слово, что не будете играть против меня, – шепнула она, её приоткрытые губы слегка дрогнули.

В других обстоятельствах Фандорин решил бы: девушка желает, чтоб её поцеловали. Однако ему было отлично известно, что она старается из-за приданого. Хочет выйти замуж за своего пресмыкающегося Теда.

– Слово чести, – сказал Эраст Петрович и поднялся.