![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Проблема определения в психоанализе ⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 5
Каждая профессиональная область имеет специальный словарь, чтобы описывать и категоризировать свои наблюдения, выдвигать гипотезы о взаимосвязи явлений и концептуализировать возможные объяснения. Эти языки, как правило, развиваются постепенно и несколько бессистемно, путем приращения. Систематизацией можно заниматься только позже, когда накопилось достаточное количество наблюдений и стали очевидными организующие и интегрирующие общности. Между тем некоторые термины приобретают различные значения, тогда как другие группы слов обозначают по существу одно и то же. Поэтому время от времени профессионалы должны обращаться к словарям, которые они используют, и пытаться разобраться в различных значениях терминов, которые они приобрели.
Психоанализ не является исключением в этом процессе; поэтому неудивительно, что в прошлой половине столетия постоянно появлялись новые компиляции психоаналитических терминов. Хотя сам Фрейд не определял систематически термины, он охотно оказывал помощь Рихарду Ф. Штербе, чья подготовка 'Настольного словаря психоанализа' (1936—1937), к сожалению, была прервана Второй мировой войной. Эрнест Джонс попытался создать 'международный словарь', который был бы избавлен от разного рода идиосинкразических коннотаций (Ornston, 1985b, 1988). Фрейд не вмешивался в выборы Джонса и избегал большинства терминов из его международного словаря, однако собрания Комитета по глоссарию под председательством Джонса во многом повлияли на выборы Джеймса Стрейчи при переводе. С тех пор появилось множество компиляций, каждая с несколько отличной концепцией (Fodor and Gaynor, 1950; English and English. 1958; Moore and Fine. 1967; Laplanche and Pontalis, 1967; Rycroft, 1968; Eidelberg, 1968; Nagera, 1969-1971; Wolman, 1977). Некоторые из этих работ, например 'Словарь психоанализа" Лапланша и Понталиса, включают в себя не только определения, но и исторические комментарии, дополненные ссылками и цитатами. Эти последовательные попытки определить психоаналитическую теорию отражают неудовлетворенность существующими подходами, а также потребность в учете развивающейся теории.
Фрейд часто менял свои теоретические выводы на основе последующих наблюдений (например, он отказался от теории совращения, подверг ревизии теории влечений и тревоги и использовал последовательные модели психики). Обычно он не стремился разъяснять новую теорию в сравнении с прежней и уделял мало внимания систематизации теории. Однако некоторые из его непосредственных последователей, в частности Хайнц Гартманн, Эрнст Крис, Рудольф М. Лёвенштейн, Отто Фенихель, Давид Рапапорт, Мертон М. Гилл, Эрик Эриксон и Эдит Якобсон, потратили немало сил на эту " уборочную" работу. Такие проблемы, как место психоанализа в науке (Hook, 1959), формирование психоаналитической теории (Waelder, 1962, Basch, 1973) и модели психики (Abrams, 1971; Gedo и Goldberg, 1973), вызывали постоянный интерес у психоаналитиков.
Главным образом теоретики занимались объяснительной ценностью психоаналитических конструктов и их эпистемологическим соответствием. Мы не можем полностью игнорировать такие вопросы, но они не являются предметом нашего непосредственного интереса. При подготовке глоссариев или компендиумов первоочередной целью является то, что Баш назвал 'выражением" (1973, с. 47), а Лангер — 'представлением идеи с использованием точных и верных слов" (1962, с. 78). Историческое развитие идеи, даже релевантной, невозможно проследить полностью. Стандартизация терминов необходима для изучения, исследования и развития теории; и невозможно сравнить данные без общей системы координат, общего языка, который коллеги используют сейчас и будут использовать в будущем, чтобы передать специфическое значение с помощью символов, отражающих одни и те же явления. Словари и глоссарии облегчают передачу знания начинающим благодаря конденсации значений понятий, приобретенных в течение долгого времени, интеграции более поздних значений с более ранними и помогают определить нынешний статус специфических терминов и понятий.
Однако было бы несправедливо по отношению к читателю расхваливать ценность таких работ, не указав также на некоторые трудности в определени психоаналитических терминов — трудности, которые, вопреки всем намерениям, могут повлиять на разъяснение значения. Они включают в себя проблему перевода, поскольку Фрейд и многие его ранние последователи писали по-немецки, выбор терминов и определение места, которое следует предоставить каждому из них, чтобы отразить их относительную важность, выбор авторов и рецензентов и модификации устаревшей теории. Наконец, как указывал Куби (1972), имеются ошибки в самом языке, и мы должны стараться избегать неправильного употребления слов, чтобы не допустить закрепления неоднозначных и ошибочных понятий, вводя их в свой обиход.
Зигмунд Фрейд сделал исходные наблюдения, концептуализировал психические процессы и — намеренно или нет — изобрел терминологию для своей новой глубинной психологии. Несмотря на прогресс в психоанализе, отраженный в современной литературе, по-прежнему важная цель английских лексикологов состоит в том, чтобы наиболее точно определить значения терминов, первоначально выроженных на идиосинкразическом немецком языке. Трудности этой задачи возросли вследствие искажений со стороны различных переводчиков Фрейда, усилиям которых мешали структурные трудности самого перевода и уникальные различия между английским языком и немецким, особенно с точки зрения научной терминологии.
Согласно принципу лингвистической относительности Сапира-Ворфа, структура языка влияет на то, как человек воспринимает действительность и, исходя из этого, себя ведет (Carroll, 1956). Во введении к своему 'Критическому словарю психоанализа' Райкрофт отмечал, что 'нечто существенное происходит с идеей или теорией, когда она перево- дится на другой язык" (1968, с. XII). Райкрофт на примерах показывает, что трудности обусловлены не только отдельными словами, но также лингвистической структурой и привычными способами мышления, которые зависят от культуры, эпохи и языка.
Помимо этих структурных различий между языками существуют трудности, обусловленные идиосинкразическим использованием терминов и неумышленной подменой их значения переводчиком. То, что Фрейд получил Премию Гёте по литературе, свидетельствует о его умении удачно использовать слова при изложении своих идей, но его уникальный стиль не мог не получить повреждения на минных полях перевода. Фрейд заимствовал терминологию из психологической, психопатологической и нейрофизиологической науки своего времени и часто обращался к обычным словам. Используя разнообразные лингвистические методы, чтобы передать сложную и не поддающуюся определению работу бессознательных психических процессов, 'он, ток сказать, создает общее впечатление, знакомый образ или биологическую аналогию, постепенно добавляет новые значения и очищает вопросы от своих первых сравнений... [используя слова], чтобы создать резонанс между некоторыми скорее диффузными чувствами [между пациентом, аналитиком и читателями] и дать место своим поразительным метафорам' (Ornston, 1982, с. 412-415). 'Постоянно меняя свой язык, он обогащал и прояснял свои представления о том, что он называл описательными координатами и организующими абстракциями' (с. 410). Концептуальная непоследовательность Фрейда, выраженная в поэтической игре слов — каламбурах, иронии и персонификации механизмов, инстанций и аппаратов, — придавала многозначительность и гибкость его сочинениям, которые позволяли ему высказывать несколько разных вещей одновременно. Таким образом, Фрейд излагал свои концепции, мастерски используя яркий и эмоционально неотразимый язык, вызывающий у читателя ощущение близости проблемы. Он не придерживался точного определения технических терминов.
В обширной литературе на многих языках исследуются собственные источники и стиль Фрейда, а также изменения, внесенные его переводчиками и интерпретаторами. Не затрагивая выводов, которые пока еще являются спорными, я подытожу некоторые из многих признаваемых сегодня проблем*.
Исследовательский метод Фрейда постоянно менялся, и он осмысливал бессознательное самыми разными способами, которые позволяют читателю держать в памяти одновременно несколько образов. Стрейчи и другие английские переводчики последовательно заменяли аффективно окрашенные, обиходные немецкие слова, использовавшиеся Фрейдом, абстракциями, производными от слов из греческого или латинского языка, и меняли динамические, активные конструкции Фрейда на статичные и пассивные. Стрейчи игнорировал также описание Фрейдом его собственных идей как способов мышления о бессознательных и психических процессах. Стрейчи свел описания Фрейда к общеупотребительным, изобилующим значениями о пространстве, структуре и силах, генерирующих энергию. Фрейд часто использовал одно и то же слово в разных значениях и прибегал к разным словам для описания близких идей. В попытке систематизации Стрейчи полностью изменил
*Я очень признателен доктору Дариусу Орнстону за письменную справку, в которой дается резюме его различных работ, посвященных исследованию влияний на принадлежащий Стрейчи перевод трудов Фрейда. эту тенденцию. Таким образом, переводы Стрейчи выглядят более механистическими и структурированными, чем немецкая проза Фрейда, и являются искусственно научными. Хотя в своем общем предисловии к 'Стандартному изданию' Стрейчи указывал на понимание им трудностей перевода, тем не менее он, по-видимому, считал свое собственное прочтение психологии Фрейда единственно верным и полагал, что дал " правильное истолкование понятиям Фрейда' и что его перевод избавлен от его собственных теоретических представлений (Strachey, 1966, с. XIX, Ornston, 1985b, c.394).
Здесь мы должны учитывать опасность, подстерегающую наши усилия. Мы определяем понятия, которые чаще всего первоначально были задуманы Фрейдом на немецком, потом профильтрованы через Стрейчи, а затем были изменены работой нескольких поколений ученых, говоривших на разных языках. Понятия видоизменились, они больше не являются первоначальными идеями Фрейда. Мы также должны иметь в виду то, что определения являются сконденсированными интерпретациями многих людей, аналогичными последующим переводам. В результате ошибки сделанного Стрейчи перевода Фрейда могли усугубиться, но тем не менее они отражают нынешний статус психоанализа. Со времен Аристотеля считается, что определение должно выражать сущность понятия. Интерпретация и конденсация упрощают термины, помогая тем самым пониманию. Однако упрощение может также устанавливать терминам слишком узкие или слишком свободные рамки. Поэтому, хотя несущественное и должно быть устранено, определениям психоаналитических понятий часто идет на пользу некоторое дополнительное пояснение. В этой книге мы попытались найти оптимальный баланс; это означает, что многие наши определения по своему объему выходят за рамки глоссария и являются небольшими статьями.
Выражая идеи Фрейда и других психоаналитиков, мы должны иметь в виду, что, как подчеркивает Шефер, 'давать определение — это значит также создавать и навязывать... В той степени, в какой мы связываем между собой или приравниваем такие названия, как, например, женственность и пассивность, мы оказываем глубокое и стойкое формирующее воздействие на то, что будет считаться женским или пассивным' (Schafer, 1974, с. 478). Процесс отбора терминов и понятий и определение того, сколько места отвести каждому из них, сопряжены с подобным риском увековечения ошибок теоретизирования. Например, посвящение большой статьи относительно маловажной теме придает ей чрезмерное значение. Кроме того, наши 'авторитетные' переформулировки теорий Фрейда могут отразиться на обучении, если в них будут доказываться устаревшие представления. Таким образом, хотя и можно согласиться с тем, что исторические императивы требуют представления идей Фрейда в их первоначальной форме, точно так же необходима некоторая коррекция устарелой теории, если мы хотим избежать неверного восприятия нынешнего статуса психоанализа. Определения и комментарии в 'Словаре психоанализа' Лапланша и Понталиса (1973), например, являются неоценимыми для ученых в том, что они точно указывают психоаналитическую гавань, из которой отправились на корабле различные международные движения; к сожалению, некоторые из концептуальных судов построены по моделям времен Первой мировой войны и могут затонуть при серьезном испытании.
Но кто должен решать, что отобрать и что исправить? Жан Бергере (1985) призвал к учреждению Психоаналитического научного совета, открытого для ученых всех стран, чтобы создать хотя бы минимум условий, необходимых для научных дебатов. Однако все прежние попытки добиться международного консенсуса в определениях не обнадеживают. Вместо этого мы решили по возможности выбрать одного или нескольких авторов, которые изучали предмет или продемонстрировали образцовую ясность в понимании или разъяснении. Многие из работ этих авторов, неизбежно включавшие в себя разные переводы и интерпретации со всеми ограничениями, о которых только что говорилось, отсылались другим ученым для оценки, синтеза, пересмотра и переработки.
Общая терминология могла бы принести пользу психоанализу. Вместо этого мы обнаруживаем 'все большее психоаналитическое разнообразие... плюрализм теоретических подходов, лингвистических и мыслительных конвенций, различных региональных, культурных и языковых акцентов" (Wallerstein, 1988, с. 5). Расходящиеся группы объединяются приверженностью основным концепциям Фрейда — признанием бессознательного, вытеснения, сопротивления и переноса. Чтобы извлечь все выгоды из того общего, что было выработано нами в процессе развития психоанализа, мы должны лучше понимать основные теории друг друга. Поэтому мы включили в это издание термины, возникшие в школах, которые не являются строго фрейдистскими, и выбранные на основе их относительной распространенности в мире психоаналитической литературы. В каждом случае термины были рассмотрены людьми, хорошо знакомыми с литературой данной школы.
Вскоре после появления первого издания этой работы Куби заметил, что глоссарии имеют тенденцию давать определения, в которых смешиваются 'количественные метафоры с количественными мерами, описание с объяснением, метафоры с гипотезами [и] адъективное значение слова с его номинативными значениями". Он подверг критике " ошибку рассмотрения части как целого, post hoc ошибку смешения причины и следствия и телеологическую ошибку смешения следствия с целью* (1972). Учитывая универсальность этих явлений и эффективное использование Фрейдом метафор в изложении своих идей, утверждение Куби ведет нас к рассмотрению того, в какой мере представление теории может оказаться искажено такими тенденциями, включающими в себя не только науку, но и основные принципы самого языка. Согласно Рапопорту, 'процесс передачи накопленных знаний, который Коржибский называл связью времен, совершается при помощи символов" (Rapoport, 1955, с. 63). До недавнего времени, пока шимпанзе не лишили нас лелеемой иллюзии, считалось, что использование символов является важнейшей и уникальной характеристикой человеческой расы. В отличие от сигнала, который есть не что иное, как стимул, ответ на который является обусловленным, символ вызывает ответ только по отношению к другим символам. В разных контекстах один и тот же символ может вызывать различные реакции; его нельзя определить вне контекста. Объединяясь в определенные последовательности, символы образуют язык, " символическую вселенную", которая помогает людям воспринимать, понимать, сообщать и формировать свой внешний мир, который, в свою очередь, формируется под влиянием этого внешнего мира.
Термины, понятия, гипотезы, теории и законы, которые являются основными инструментами теоретического здания в любой науке, суть просто символы, управляемые в соответствии с правилами грамматики и логики. Будет ли определение наполнено смыслом — вопрос семантический, обусловленный отношениями между терминами и явлениями, к которым они относятся, и не имеющий отношения к грамматике или логике. Термины определяются операционально в соответствии с наблюдаемыми воздействиями, достаточно постоянными, чтобы каждый раз, когда возникает эффект, применение термина было оправданным. Определения — это компромиссные соглашения, которые никогда нельзя путать с фактами.
Куби (1975) выступал за использование прилагательных вместо существительных при описании психических явлений; существительные, по его мнению, ведут к антропоморфическому мышлению и к материализации абстракций. Он предпочитал говорить о " бессознательном процессе", а не о " бессознательном". Шефер (1976) считает, что все психические феномены, такие, как действия, должны описываться глаголами и наречиями. Подобные попытки при разъяснении не предотвращают путаницы с буквальным пониманием; они также могут вести к появлению других проблем. При обсуждении абстрактных понятий мы используем слова и выражения в значении, отличающемся от того, которое принадлежит им в других случаях. Метафора, сравнение, метонимия, синекдоха и ирония используются, чтобы придать жизнь, стиль или акцент идее. Когда сравнение или метафора охватывает суть идеи, оно проявляется в определениях. В своих работах Рубинштейн (1972) и Вурмсер (1977) отстаивают использование метафоры при объяснении теории.
Метафоры, которые зависят от абстрагирования сходных признаков от несходных в остальном объектов и событий, всегда являются неоднозначными в самом конкретном смысле, будь то синонимы или нет. Однако метафорически преобразованное слово обычно устанавливает свое собственное буквальное значение, а также придает двойное значение с минимумом выражения, абстрагирует и классифицирует благодаря конденсации. Таким образом, слова приобретают новые значения, которых до этого они вроде бы не имели. Тем самым метафоры могут компенсировать недостаточность языка и помогать его развитию. Заставляя человека искать сходства, они могут обнаруживать свойства с большей проницательностью. Простая метафора способна передать значение, которое скрывается за тем или иным сочетанием слов, увеличивая таким образом ресурсы нашего языка. Она может также указать на смысл, отчасти создавая и отчасти раскрывая внутреннее значение. Следовательно, она может передавать индивидуальность эмоции, чего нельзя сделать с помощью буквального языка.
Куби (1975) утверждает, что метафоры никогда не бывают более чем приближением; в лучшем случае они представляют собой лишь аналогии, которые являются частично истинными и частично ложными. Метафоры зависят от проекций внутреннего субъективного опыта. Кроме того, он считает, что все они слишком часто неверно употребляются и ведут к ошибкам при распознавании различий между метафорой и теорией. Хотя метафора может служить целям приблизительного описания, даже такое описание часто вводит в заблуждение, поскольку может приниматься как объяснение. Другие теоретики указывают, что мы не можем абстрактно мыслить, не имея метафорических моделей. Вурмсер (1977) приводит доводы в пользу употребления метафоры при изложении теории, а Валлерштейн (1988) заключает, что любая теория есть метафора.
Язык может препятствовать правильному пониманию, но мы должны пользо- ваться тем, что доступно. Аналитический язык был бы поистине скучным, если бы ограничивался адъективными обозначениями, за что ратует Куби, или глаголами, как предлагает Шефер, или сравнениями. Хотя метафора может быть преобразована в сравнение, если ввести слова " как" или 'подобно', ее когнитивное и эмоциональное воздействие тем самым уменьшится. И если современные компьютерные модели могут более точно представить функционирование мозга, старые мышечные или гидравлические аналогии и мифологические параболы звучат правдивее в терминах переживаний и эмоций. Они связываются в символических образах с феноменами первичного процесса, и их использование способно помочь в интеграции психических процессов. Они являются существенными аспектами в человеческой коммуникации, важными факторами в привлечении внимания и облегчении понимания. И хотя мы должны стараться избегать лингвистических ловушек в психоаналитических рассуждениях, 'весьма сомнительно, что пересмотр терминологии уменьшит наши проблемы, а настойчивые требования отказаться от словарей, чтобы решить научные или социальные вопросы, могут выполнять ту же функцию, какую выполняет фонарный столб для алкоголика: скорее опоры, чем средства освещения' (Begelman, 1971, с. 47). Вместо того чтобы отстаивать редукционизм, мы должны культивировать семантическое сознание, помогающее увидеть различие между символом и тем, к чему он относится, между выводом и наблюдением, между правомерным заключением и утверждением факта; короче говоря, мы должны осознавать искажения, которые неизбежно привносит вербализация в наше восприятие. Такое осознание особенно необходимо в области научного исследования, передачи его результатов, превращения этих результатов в теорию и сообщения теории другим людям.
[13, 58, 64, 146, 177, 186, 217, 347, 405, 435, 533, 534, 537, 540, 541, 625, 631, 647-650, 711, 740, 742, 758, 760, 811, 834, 852, 864, 901, 903]
Барнесс Э. Мур
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ
АБСТИНЕНЦИЯ (ABSTINENCE)
Технический принцип, в соответствии с которым избегание поощрения при переносе усиливает фрустрацию, способствует регрессии, облегчает выявление, распознавание и понимание невроза переноса, обеспечивая возможность проработки и структурного изменения. Многие считают принцип абстиненции одним из аспектов принципа нейтральности, но это отдельный технический принцип, особым образом соотнесенный с фрустрацией желаний при переносе.
Правило абстиненции введено Фрейдом при обсуждении сопротивления, возникающего при переносе, и аналитической нейтральности: 'Лечение, — пишет Фрейд, — должно осуществляться в условиях абстиненции. При этом я не имею в виду только физическое воздержание, равно как и депривацию всех желаний пациента; вероятно, ни один больной такого не выдержит. Напротив, в качестве фундаментального принципа я выдвигаю положение о том, что желаниям и страстям пациентки позволительно жить в ней, дабы они служили силами, побуждающими ее к работе и изменениям'(1915, с. 165).
Разногласия по поводу меры аналитической абстиненции обусловлены различными факторами: 1) неоднозначностью технических рекомендаций, приводимых Фрейдом в описаниях собственной клинической практики; 2} разногласиями по поводу того, должен ли аналитик избегать поощрения только перенесенных желаний или всех желаний вообще; 3) спорностью представлений о том, что, собственно, дает терапевтический эффект при анализе. Многие считают, что терапевтическими агентами при психоаналитическом лечении выступают только интерпретация и инсайт, тогда как другие полагают, что успех терапевтического процесса зависит от объектных или сомообъектных отношений с аналитиком.
См. нейтральность. [286, 298, 689, 893]
АВТОМАТИЗМЫ Я (EGO AUTOMATISMS)
Функции Я, представленные прежде всего моторной активностью, не сопровождающейся сознательным и направленным на них вниманием. Они становятся предсознательными, то есть не осознаются, но легко могут стать осознанными. Примерами здесь могут служить управление автомобилем, печатание но пишущей машинке, владение теннисной ракеткой и др.
Патологические автоматизмы обусловливаются бессознательными потребностями и не соответствуют реальной ситуации. Они проявляются при психических состояниях, таких, как шизофрения (например, эхо-лалия — автоматическое повторение произнесенной кем-то фразы) и при других измененных состояниях сознания, когда индивид, не осознавая своих действий, включается в сложные паттерны поведения. АВТОНОМИЯ (AUTONOMY)
Состояние саморегулируемости и независимости. Термин введен Гартманном и с тех пор применяется в психоаналитической литературе для обозначения относительной свободы функций Я от влияний влечений и последующего конфликта. Некоторые функции относительно устойчивы по отношению к инстинктивным силам, среди них восприятие, движение (ходьба, использование рук и т.п.), намерение (планы, предвидение, выбор целей], интеллект, мышление, речь. Об этих функциях говорят, что они обладают первичной автономией. Их развитие относительно независимо от мощного влияния сексуальности и агрессивности, чего нельзя сказать о таких функциях, как объектные отношения, защиты и т.п. Но необходимо подчеркнуть относительность такой автономии. Современные исследования показали, например, что понимание процессов восприятия сильно обедняется без учета инстинктивных импульсов и защитных действий:
реальность, данная в восприятии, не является простым отрожением фиксированной внешней реальности.
Вторичной автономией обладают формы поведения, возникающие как защита против инстинктивных влечений, но в ходе развития освобождающиеся от их влияния. В качестве примера можно привести индивида, восстающего против авторитарного отца (которому он бессознательно стремится подчиниться), но в процессе развития трансформирующего свой протест в конструктивную социальную критику. В конечном итоге его протест полностью освобождается от пассивности и реактивных образований, в которых он был выпестован.
См. функции Я, Я. [408, 413]
АГРЕССИВНАЯ ЭНЕРГИЯ (AGGRESSIVE ENERGY) См. психическая энергия. АГРЕССИЯ (AGGRESSION) Агрессивное влечение (Aggressive Drive)
Выраженное физически или вербально стремление подчинить себе других либо доминировать над ними. Агрессия может выражаться непосредственно, как при открытой атаке во время военных действий или в контролируемой ситуации спортивных состязаний; она может быть косвенной и замаскированной, проявляясь в форме шутки или гиперопеки со стороны затаивших обиду родителей; она может проявляться пассивно, когда, например, намеренно затягивается решение какого-нибудь дела с целью кому-либо помешать; она может быть обращена но себя в виде саморазрушительных или суицидальных тенденций. Хотя этот термин обычно употребляется для обозначения враждебных или разрушительных намерений, иногда его используют в более широком плане, распространяя на действия, порожденные инициативностью, честолюбием или просто отстаиванием своих прав. Иногда подобные действия обозначаются кок самоутверждение, дабы подчеркнуть, что они побуждаются невраждебной мотивацией.
Все перечисленные формы описываются некоторыми аналитиками кок открытые и явные поведенческие проявления агрессивного влечения, модифицированного функциями Я. Остается дискуссионным вопрос о том, являются ли агрессивные влечения врожденными и изначально враждебно-деструктивными по отношению к объекту, на который они направлены (при этом внешне невраждебные инстанции — самоутверждение — представляют собой в действительности результат нейтрализующего влияния функций Я), или же агрессивные влечения есть производное от изначально невраждебных активных стремлений, служащих саморегуляции и адаптации и становящихся враждебными и деструктивными вследствие фрустрации и конфликта. В поздних теоретических работах Фрейд пытался обосновать агрессию как проявление врожденного саморазрушительного влечения к смерти, однако это представление не получило широкого признания психоаналитиков. Тем не менее в теории Кляйн агрессивному влечению приписываются доминирующие и изначально деструктивные свойства, в нем видится основной источник как конфликтов, так и личностного развития.
Агрессивные влечения и либидо понимаются как первичные инстинктивные влечения. Однако до сих пор остается неясным, представляют ли собой агрессивность и либидо при рождении отдельные формы энергии влечений, сливающиеся в процессе развития, или же они нераздельны и лишь позже эволюционируют в две отдельные целостности. Представляется вероятным, что агрессивные влечения постепенно изменяются, приобретая характерные формы на оральной, анальной и фаллической стадиях. Согласно некоторым теоретическим построениям, при таком прогрессирующем развитии происходит все большее слияние либидинозных и агрессивных импульсов, и тем самым разрушительные проявления агрессии ограничиваются, что приводит к обеспечению Я нейтрализованной энергией, необходимой для функционирования — нормального либо патологического. В то же время Я присваивает агрессию Оно и овладевает ей, ставя на службу возрастающей по сложности адаптации. Следует добавить, что особенности агрессивных компонентов эдипова комплекса непосредственно влияют на процесс структурирования Сверх-Я.
Таким образом, агрессия, будучи одновременно источником как интрапсихического конфликта, ток и его разрешения, играет важную роль в развитии личности. Агрессивные влечения могут использоваться в качестве защиты от либидинозных конфликтов, равно как и сами могут быть защищены либидинозными желаниями и фантазиями. Поскольку агрессивные влечения и адаптивные или защитные функции Я нередко пребывают в конфликте, существуют как нормальные, так и патологические образования, в которых функции Я позволяют агрессивным влечениям проявляться гармонично и бесконфликтно. Проявления агрессивных влечений различаются по интенсивности от невраждебных влечений к самоутверждению и самосохранению, на последующих уровнях воплощаясь в раздражительность, злобность и нетерпимость — вплоть до крайней степени бешенства и неистовства, смертельной ярости. Такие проявления влечений различаются также по степени осознанности и могут стимулировать использование различных защитных и адаптивных механизмов.
См. инстинктивные влечения, конфликт, Оно, теория либидо.
[235, 422, 428, 677, 791, 828]. АДАПТАЦИЯ (ADAPTATION)
Способность успешно и приемлемым образом взаимодействовать со средой. Хотя адаптация предполагает разумный конформизм в отношении реалий внешнего миро, во многих случаях она включает также активность, направленную на изменение либо адекватный контроль среды. Термином 'адаптация' обозначаются как состояние соответствия между индивидом и средой (адоптированность), ток и психические процессы, ведущие к такому состоянию. Если индивид изменяет среду соответственно своим нуждам и желаниям, эти процессы называются аллопластическими, если же вследствие восприятия внешнего мира происходят модификации внутреннего или психического мира, говорят об аутопластических процессах.
Можно сказать, что психоаналитическая теория развития по существу есть рассмотрение, описание, изучение и объяснение процесса онтогенетической адаптации. Успешная и все более совершенная адаптация рассматривается в качестве одного из критериев здорового функционирования Я, поскольку указывает на гармоничность взаимоотношений между Я, Оно, Сверх-Я и внешним миром. Формирование характера включает интернализацию стабильных защитных аспектов среды и возрастание возможностей и способности модифицировать среду.
В психоанализе развернутое представление об адоптации было впервые изложено Гартмонном (1939). " Адаптация проявляется в виде изменений, которые индивид производит в среде... равно как адекватных изменений собственной психической системы. И здесь вполне уместно представление Фрейда относительно оллопластических и аутопластических изменений' (с. 26). Гарт-манн описал, кроме того, третью форму адаптации — выбор новой среды, где сочетаются аллопластическое и аутопластическое изменения. Он пишет: 'Человека мы считаем хорошо адаптированным, если его продуктивность, его способность радоваться жизни, его психическое равновесие не нарушены' (с. 23). С точки зрения психоанализа важнейшим аспектом среды является психосоциальный (интерперсональный), включающий значимых для донного индивида людей из его окружения.
Еще одним важным принципом адаптации, нашедшим освещение у Гартмонна, является изменение функции. Для оценки адаптивной значимости определенного поведения аналитику необходимо отличать существующую на данный момент функцию этого поведения от той, что была изначально при его возникновении, поскольку функции поведения часто изменяются в процессе адаптации, и в конечном счете поведение может служить целям, отличным от изначальных. Знание о том, что функции изменяются, поможет избежать так называемой генетической ошибки, то есть упрощенного допущения о том, что поведение индивида в настоящем непосредственно проистекает из прошлого.
Адаптация представляет собой главное понятие, связывающее психоанализ и пси- хологию с биологией. Адаптацию с ее активным и пассивным компонентами следует четко отличать от приспособления, являющегося, по сути, пассивным аутоплостическим феноменом.
См. генетическая ошибка, изменение функции, характер.
[408, 419, 612, 852, 866]
АДАПТИВНЫЙ ПОДХОД (ADAPTIVE VIEWPOINT)
См. метапсихопогия. АКТИВНОСТЬ/ПАССИВНОСТЬ (ACTIVE/PASSIVE)
В обычном употреблении — характеристики поведения, указывающие на интенсивность физических усилий, направленных на достижение цели. В этом же смысле термины употребляются и в психоанализе. Они используются также для указания но степень психической активности, хотя чаще применяются как характеристика цели инстинктивного влечения. Цель активна, если субъект ищет объект, способный удовлетворить его (субъекта) агрессивные желания и потребности. Цель пассивна, если субъект стремится к тому, чтобы кто-то другой удовлетворил желания за его счет, то есть стремится стать объектом любви или агрессивного отношения. Такая характеристика инстинктивной цели не зависит от степени физических или психических усилий, направленных на достижение активной или пассивной инстинктивной цели. Ток, индивид, чья цель пассивна, может прилагать значительные усилия, чтобы соблазнить или спровоцировать другого разрядить дериваты своих инстинктивных влечений на данного индивида. В этом смысле такой индивид активен. И активность, и пассивность могут рассматриваться в континууме " норма-патология'; то и другое выражает гамму желаний от стремления к реципрокному активному ответу до патологического желания стать объектом садистских воздействий. Реципрокность, в частности, очевидна при содомазохистских и эксгибиционистских/ вуайеристских интеракциях. При этом следует отличать активные цели и акты, способствующие саморегуляции, реалистичности, познанию (они адаптивны), от агрессивных целей и актов, являющихся деструктивными.
Термин 'пассивность' используется также для описания неактивных телесных состояний, допускающих, однако, активность в психическом смысле. В младенчестве при внешней пассивности происходят весьма активные психические процессы, связанные, в частности, с развитием восприятия и формированием памяти. Активность и пассивность, взаимодействуя, способствуют созреванию функций, регулируемых Я. В процессе нормального развития у ребенка все более активно проявляются те функции, которые ранее проявляли взрослые; постепенный переход от пассивности к активности очевиден в сфере локомоции, питания, в развитии речи, контроля над импульсами. Посредством активного повторения в сновидениях, воспоминаниях, мыслях, фантазиях, аффектах, действиях того, что ранее переживалось пассивно (независимо от того, приятно это было или нет), Я старается овладеть внешней и внутренней стимуляцией, то есть продуцировать и контролировать причины и следствия. Полярность рассматриваемых понятий относится, таким образом, не только к инстинктивной направленности, но и к проявлениям Я, играющим важную роль в образовании защитных механизмов и структуры характера. Опыт пассивных переживаний в младенчестве может иметь решающее значение для зарождающегося образа тело, а также для последующего развития 'высоты' порога активной борьбы в доэдиповой и эдиповой фазах и тем самым — для формирования характера.
Хотя активность нередко отождествлялась с мужественностью, а пассивность с женственностью, ныне такие ассоциации рассматриваются как далеко не точные и лишь вводящие в заблуждение. Просто формы проявления этих черт у обоих полов могут быть разными. Так, физическая активность, которую часто считают желательной у мальчиков, может побуждаться бессознательным желанием получить пассивное либидинозное или агрессивное вознаграждение. Явная пассивность, ошибочно воспринимаемая как признак контроля импульсов, может на самом деле проистекать из защитного отказа от садистских или Мазохист ских фантазий или побуждений. Поэтому для понимания клинического смысла активности и пассивности необходимо знать бессознательные цели субъекта в связи с существующими но данный момент требованиями и конфликтами Оно и Сверх-Я.
Донные термины используются также для описания структурных понятий — Оно, Я и Сверх-Я, — которые в разное время могут быть либо активными, либо пассивными по отношению друг к другу. Так, Я может выполнять активную роль по отношению к Оно, контролируя высвобождение инстинктивных влечений последнего. С другой стороны, подавленное инстинктивными влечениями, Я переживает разрядку пассивно. Такое использование терминов, однако, представляет собой известное упрощение и поэтому подвергается критике.
См. агрессия, мужественность/женственность, содомазохизм. [139, 203, 233, 285]. АКТУАЛЬНЫЙ НЕВРОЗ (ACTUAL NEUROSIS)
Этот термин использовался Фрейдом для обозначения определенных невротических симптомов, отличающихся от таковых при психоневрозах (истерии, фобиях и неврозе навязчивости) по трем основаниям:
1) причиной актуального невроза является сексуальная жизнь индивида в настоящее время (немецкое слово 'aktual' означает 'нынешний'), в то время как психоневроз связан с событиями раннего детства; 2) этиология актуального невроза соматическая, психоневроза — психическая (симптомы актуального невроза представляют собой физиологические реакции в ответ на имеющиеся в настоящее время нарушения в сексуальной жизни и не предполагают участия психодинамических механизмов, участвующих в формировании симптомов при психоневрозах); 3) актуальные неврозы не поддаются психоаналитическому лечению.
Из круга явлений, отнесенных Бирдом к неврастении, Фрейд в 1894 году выделил два, названных им актуальными неврозами: собственно неврастению и невроз страха. С собственно неврастенией, рассматриваемой Фрейдом как следствие неумеренной мастурбации, соотносятся такие симптомы, как усталость, головные боли, желудочно-кишечные нарушения, включая запоры, парестезии и проявления сексуальной слабости. Клиническая картина невроза страха включало раздражительность, беспокойство, состояния тревожного ожидания, приступы тревоги, фобии, головокружение, тремор, потливость, нарушения дыхания, тошноту, учащенное или неритмичное сердцебиение, диарею, нарушения сна. С точки зрения Фрейда, у пациентов с неврозом страха препятствия необходимым для индивида частоте, регулярности и качеству разрядки нарушают интеграцию психических и соматических функций во время полового акта. Отторжение соматического сексуального возбуждения от психической сферы предположительно блокирует либидо и трансформирует его в страх с автономными висцеральными и моторными проявлениями. Таким образом, концепция актуального невроза связывалась Фрейдом с его токсикологической теорией страха, предполагающей физиологическую (в противоположность первично психологической) основу возникающих симптомов.
Несмотря на то что Фрейд никогда окончательно не расставался с понятием актуального невроза, сегодня это понятие уходит из аналитической нозологии, поскольку, хотя факторы настоящего и могут выступать в качестве причин ускорения событий, аналитик почти всегда способен обнаружить в симптоме символическое выражение предшествовавших конфликтов. Когда либидинозные потребности не находят выхода в связи с защитным конфликтом, могут появиться неспецифические симптомы; то есть психоневроз может сопровождаться своего рода вторичным актуальным неврозом. Современные клинические наблюдения показывают, что недостаток сексуального удовлетворения может приводить к раздражительности, напряженности, необъяснимой усталости и т.п. Наконец, следует отметить, что симптомы, сходные с проявлениями актуального невроза, причиной которого Фрейд считал неудовлетворение сексуальных потребностей, могут возникать и в результате защитного подавления агрессивности.
См. невроз, психоневроз. [210, 541, 596, 642] АЛЕКСИТИМИЯ (ALEXITHIMIA)
Когнитивный стиль, о также аффективное нарушение, наблюдающееся обычно у пациентов с психосоматическими, аддиктивными и посттравмотическими расстройствами. Типичной для алекситимии является плохая дифференциация и вербализация аффектов, утрачивающих свои сигнальные функции (неэффективность коммуникации). Например, психосоматические пациенты зачастую игнорируют сигналы о соматическом либо психическом неблагополучии, что внешне проявляется в стоицизме, иногда сопровождающемся застывшими позами и 'деревянным' выражением лицо. Аддиктивные больные особенно боятся соматических симптомов и стараются блокировать их с помощью химических веществ. Пациенты с посттравматическими нарушениями нередко не способны испытывать чувство радости (состояние, известное под названием ангедония).
Лицам с проявлениями алекситимии свойственно в высшей степени конкретное мышление, и они могут казаться приспособленными к требованиям реальности. Однако во время психотерапии когнитивные нарушения становятся очевидными: пациенты монотонно и подробно излагают тривиальные, хронологически упорядоченные поступки, реакции, события обыденной жизни. В целом им недостает воображения, интуиции, эмпатии и направленной на удовлетворение влечений фантазии, в особенности соотносимой с объектом. Они ориентируются прежде всего на вещественный мир, а к себе относятся как к роботам. Указанные особенности являются серьезным препятствием для проведения психоаналитической психотерапии. Вместе с тем частые обострения психосоматического недуга или злоупотребления лекарственными веществами заставляет таких пациентов прибегать к психотерапии.
Термин 'алекситимия' введен Сифнеосом в 1967 году, о в дальнейшем уточнен и разработан им в 1970 году совместно с Немиа. В обширной литературе, где используется это понятие, иногда высказывается мнение, что речь идет о проявлении первичного нейроанотомического дефекта, другие, однако, указывают но различные психологические проблемы, как первичные, так и вторичные. Мокдугалл и соавторы полагают, что с психоаналитической точки зрения феномен алекситимии следует рассматривать как группу защитных механизмов, возникающих при развитии и тесно связанных с отрицанием и расщеплением. Сходная группа защит, описанная е 1963 году Марти и его французскими соавторами, было ими названа 'la pensee operatoir'.
См. ангедония, защита, отрицание, расщепление.
[530, 594, 597, 634, 781, 836]
АЛЛОПЛАСТИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ (ALLOPLASTIC ADAPTATION)
См. адаптация АЛЬФА-ФУНКЦИЯ (ALPHA FUNCTION)
См. теория Биона. АЛЬФА-ЭЛЕМЕНТЫ (ALPHA ELEMENTS)
См. теория Биона. АМБИВАЛЕНТНОСТЬ (AMBIVALENCE)
Термин обозначает одновременное существование противоположных чувств, установок, стремлений, проявляемых в отношении других лиц, предметов, ситуаций. При таком широком понимании амбивалентность представляет собой универсальный и не слишком существенный феномен, поскольку привязанность часто осложнена враждебными чувствами, о многие враждебные отношения смягчаются привязанностью. Однако когда сило этих конфликтных чувств достигает уровня, при котором то или иное действие представляется неизбежным и в то же время неприемлемым, предпринимается некий защитный маневр, часто напрямую ведущий к психическому заболеванию (на пример, к психозу либо неврозу навязчивых состояний). При таких обстоятельствах амбивалентность вытесняется. Это означает, что только одно из конкурирующих чувств допускается в сознание. Чаще вытесняется враждебность, но иногда — привязанность. Успешное выявление вытесненного компонента и успешная демонстрация его пациенту обычно усиливают терапевтический эффект.
При обсуждении активных и пассивных тенденций анально-садистской организации парциальных влечений Фрейд (1905), указав на Блейлера как автора понятия и концепции амбивалентности, высказал мнение, что амбивалентность характеризуется примерно одинаковым уровнем противоположных влечений. Это понятие он использовал также при рассмотрении одновременного положительного и отрицательного переноса (1912). Абрахам (1924), обосновывая разграничение доамбиволентных, амбивалентных и постамбивалентных объектных отношений, использовал представление о сосуществовании любви и враждебности. Ранняя оральная стадия рассматривалась им как доамбиволентноя, в то время как более поздняя стадия, связанная с кусанием, оценивалось как амбивалентная. Амбивалентность характеризует также анально-садистскую стадию. Генитальная стадия проявляется тогда, когда ребенок становится способным психологически щадить объект, оберегая его от разрушения. Эта стадия обозначается как постамбивалентная. Амбивалентность является одним из важных элементов теории Кляйн, высказавшей идею о том, что амбивалентно воспринимаемый объект расщепляется на " плохой" и 'хороший'.
См. инстинктивные влечения, компонентные влечения, перенос, психосексуольное развитие.
[7, 256, 273]
АМНЕЗИЯ (AMNESIA)
Потеря памяти или — буквально — отсутствие памяти; может иметь психогенное либо органическое происхождение. Вслед за физической травмой, когда вследстви сотрясения или более тяжелого повреждения нарушается церебральная функция, может возникнуть как ретроградная, так и антероградная амнезия. Другими факторами возникновения амнестических расстройств являются старость, инфекции и интоксикации (включая алкогольную). При алкогольном психозе, известном как синдром Корсакова, может возникнуть парамнезия (расстройство памяти, при котором смешиваются реальные факты и фантазии), сопровождающаяся компенсаторным заполнением провалов памяти, известным как конфабупяция. Психогенная амнезия является защитным процессом, направленным на то, чтобы посредством искажения воспоминаний совладать с эмоционально травматическими переживаниями. В настоящее время такое защитное искажение или блокировка памяти рассматривается как вытеснение, хотя изначально этот термин использовался Фрейдом в качестве обобщающего понятия для ряда защитных механизмов, в то время еще недостаточно четко дифференцированных. Он полагал также, что контр-катексис необходим для того, чтобы не допускать воспоминания до сознания.
Инфантильная амнезия представляет собой провалы памяти относительно первых лет жизни. Хотя такая амнезия часто рассматривается как нормальное забывание, которое можно приписать незрелости детской психики, в реальности она представляет защитные усилия Я совладать с ранними детскими впечатлениями и реакциями, которые в противном случае могут быть травматическими. Благодаря вытеснению впечатления, мысли и аффекты, связанные с травматическими переживаниями, становятся бессознательными. При этом могут сохраняться остатки в виде покрывающих воспоминаний— фрагментов воспоминаний (иногда внешне тривиальных), нередко весьма яркие и отчетливые, которые служат для прикрытия патогенных аспектов ситуации. В широком смысле почти все детские воспоминания так или иначе искажены в результате сгущения, смещения вперед или назад либо изменения эмоциональной окраски. Можно сказать, что процессы, влияющие на память, в своей основе сходны с теми, которые способствуют формированию истерической симптоматики. Преодоление амнезии, особенно относящейся к раннему дет- ству, и тем самым предоставление пациенту возможности вновь сознательно пережить и справиться с теми событиями, которые в момент своего появления были непреодолимы, является одной из важнейших целей психоаналитического лечения.
См. вытеснение, защита, катексис, память, покрывающее воспоминание, психическая энергия.
[248, 252, 327, 539]
АНАГОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ (ANAGOGIC INTERPRETATION)
См. интерпретация. АНАКЛИТИЧЕСКАЯ ДЕПРЕССИЯ (ANACLITIC DEPRESSION)
Синдром, включающий симптомы тревожного опасения, уныния и тоски, слезливости, ухода в себя, отказа от еды, который появляется у детей примерно девятимесячного возраста. Возникает тогда, когда после периода хороших материнско-детских отношений на протяжении первых шести месяцев жизни ребенка мать отсутствует в течение как минимум трех месяцев. Если в этот период мать возвращается, все симптомы ослабевают. Если же сепарация продолжается, симптомы становятся все более выраженными и могут привести к бессоннице, снижению веса, задержке развития, апатии, ступору и даже смертельному исходу.
Впервые синдром описали Р. А. Шпиц и К. М. Вольф (Spitz, 1946). 'Аналитический' означает 'зависимый от другого' — в данном случае от матери, утрата которой провоцирует депрессию. Боулби (1960), также описавший детские реакции при сепарации, модифицировал описание, данное Шпицем, представив следующую последовательность: протест, отчаяние, отчужденность. Малер (1968) интерпретировала описания Шпица в терминах сепарационно-индивидуационной фазы развития. По мнению Малер, во второй половине первого года жизни ребенок достигает симбиотических взаимоотношений с матерью. С этого возраста симбиотический партнер становится незаменимым, а потому отделение от матери приводит к возникновению выраженной симптоматики.
См. сепарация, сепарация-индивидуация. [121, 583, 799]
АНАКЛИТИЧЕСКИЙ ВЫБОР ОБЪЕКТА (ANACLITICAL OBJECT CHOICE)
См. объект. АНАЛИЗ (ANALYSES) Аналитический процесс (Analytic Process) Аналитическая ситуация (Analytic Situation)
В широком смысле сокращенное обозначение психоанализа во всех его проявлениях и аспектах. Здесь мы применяем его в более узком смысле, соотнося с методом или процедурой понимания бессознательного на основе использования сновидений и ассоциаций, посредством чего распознаются дериваты Оно, Я и Сверх-Я, конфликт и последующие компромиссные образования. Анализ используется и как метод исследования, и как метод терапии в собственно психоанализе, описанном ниже, и в аналитической психотерапии.
Кратко говоря, анализ происходит в определенной ситуации, в определенное время и с определенной частотой (аналитическая ситуация). От других методов психотерапии, также предполагающих взаимоотношения между аналитиком и пациентом один на один, анализ отличается специфическими требованиями и ограничениями. Пациент должен принять положение, при котором аналитик ему не виден, и пытаться свободно делиться всеми без исключения мыслями и чувствами, которые возникают в сознании (свободные ассоциации), отказавшись от критического и логического отбора материала, что приветствуется в обычной социальной ситуации. Пациент часто переживает сенсорную и эмоциональную депривацию, когда — если это со ответствует ситуации — аналитик хранит молчание и кажется безучастным. Такая обстановка и процедура дают начало аналитическому процессу, способствующему возникновению у пациента временной регрессии, при которой пробуждаются прежде бессознательные (вытесненные) воспоминания, запретные детские желания и фантазии. Выраженные в производной форме в сновидениях пациента и его ассоциациях по поводу текущих мыслей и событий, они также фокусируются на личности аналитика (перенос). Этот процесс облегчается относительно нейтральной и анонимной позицией аналитика, и формируется невроз переноса— своеобразная 'новая редакция" детского невроза. Невроз переноса, возникающий в аналитическом процессе, позволяет аналитику понять, какие чувства и установки пациента являют собой остатки прежних впечатлений и травм; в таком случае аналитик способен реконструировать более ранние уровни развития и связанные с ними аффекты, конфликты и компромиссные образования. Аналитик интерпретирует их, доводя тем самым до сознания пациента. Они прорабатываются, их последствия модифицируются путем интеграции прошлого с настоящим, и тем самым в той или иной степени аннулируются патологические проявления прежних бессознательных конфликтов. При этом, однако, пациент остается привязанным к чувствам и формам поведения, имеющим для него определенную значимость. Вместе с тем пациенты стараются удержать значимые для них паттерны чувств и поведения, и робота аналитика не может осуществляться без определенного сопротивления, которому способствует сам феномен переноса. Продолжать работу в условиях собственного сильного сопротивления пациенту помогает терапевтический или рабочий альянс между анализируемым и аналитиком, основанный на взаимном доверии и общих целях.
Благодаря распознанию конфликта и прояснению последующих защит и сопротивления по отношению к восприятиям и воспоминаниям (что обусловливает бессознательность того или иного поведения) обогащается личность пациента. Предполагается, что задействованная в конфликте психическая энергия высвобождается и нейтрализуется, становясь доступной синтетической и интегративной функции Я. Соблюдение требования физической пассивности пациента во время аналитического сеанса облегчает перенос энергии из моторной сферы поведения в психическую, благодаря чему улучшается способность анализируемого терпеть, ждать и выдерживать фрустрацию соответственно требованиям реальности. Это помогает пациенту достичь соответствующего равновесия между работой и восстановлением, между потребностью любить и быть любимым.
Аналитический процесс, представленный нами, включает три фазы: 1) организация аналитической ситуации; 2) возникновение и интерпретация невроза переноса; 3) проработка конфликта, сопротивления и переноса на заключительной фазе. Технические условия, обеспечивающие этот процесс, описываются в рубрике 'Аналитическая техника'. Во всех трех фазах присутствуют некоторые моменты, не являющиеся специфическими для психоанализа и существующие в структуре различных типов индивидуальной психотерапии. Однако только в классическом психоанализе сеанс и сам метод специально направлены на поощрение такого типа и уровня регрессии, который завершается повторным аффективно заряженным проявлением неразрешенных детских конфликтов во взаимоотношениях пациента и аналитика. Аналитическая ситуация предполагает некую стабильную систему, внутри которой пациент и аналитик взаимно мобилизуют интрапсихические процессы, которые побуждают пациента к движению, инсайту, изменению по мере того, как возникающее в нем напряжение отслеживается и интерпретируется аналитиком. Таким образом, животворными факторами процесса являются взаимодействие пациента с аналитиком, способы аналитического понимания (включая эмпатию и контрперенос), а также возрастающая способность пациента осознавать собственные бессознательные психические процессы (аналитический инсайт). Достижение анализируемым все более высокого уровня инсайтов, саморегуляции и зрелости путем субъективного переживания невроза переноса и его интерпретации в аналитической ситуации может рассматриваться кок суть аналитического процесса. См. аналитическая техника, защита, интерпретация, контрперенос, конфликт, перенос, психоанализ, регрессия, реконструкция, свободные ассоциации, сопротивление, эмпатия.
[41, 270, 480, 763, 826]
АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ (ANALYTICAL PSYCHOLOGY)
Системо идей и практических приемов, связанных с теорией и работой Карла Густава Юнга (1875—1961). Работая в психиатрической клинике Бургхёльцли (Швейцария), Юнг стал большим приверженцем Фрейда, перечитав в 1903 году его Толкование сновидений". Юнг признал, что его предшествующие экспериментальные работы со словесными ассоциациями подтверждают открытия Фрейда в области вытеснения, однако он скептически относился к допущению о том, что вытесняется лишь сексуальное. То, что было привнесено Юнгом в психоанализ на ранних этапах, было с восторгом принято Фрейдом и включено им в систему собственных представлений. Некоторое время Фрейд видел в Юнге своего наследника, способного возглавить психоаналитическое движение после его смерти, но после пяти лет тесного сотрудничества их позиции разошлись. Окончательный раскол произошел в 1912 году, и Юнг основал собственное направление, названное им аналитической психологией.
Дело жизни Юнга — попытка понять природу личности. Основу его теории составило представление о взаимодействующих энергетических системах, потенциал которых при рождении не дифференцирован. В течение жизни эти возможности под влиянием внешних событий дифференцируются, трансформируясь в сознательный опыт индивида. Сознательное и бессознательное, согласно Юнгу, представляют собой две динамические взаимодействующие области личности. Сознательная область состоит из двух структур: центрального Я, рассматриваемого как источник индивидуального чувства идентичности и непрерывности во времени, и Персоны — индивидуальной " публичной маски" или " лица, обращенного к миру". Персона состоит из ролей, установок и поведенческих проявлений, предъявляемых другим в ответ на требования общества. Если акцент на Персоне осуществляется в ущерб бессознательным стремлениям, возникает психологический стресс.
Бессознательная область также разделяется на две части: личную и коллективную. Личное бессознательное более поверхностно и заключает в себе вытесненные переживания, которые никогда не были более чем смутно осознаваемыми или были слишком болезненными для того, чтобы вообще осознаваться. Личное бессознательное содержит также комплексы — упорядоченные вокруг аффективно заряженного ядра мысли, чувство, поступки и переживания. Примеры — комплекс матери, эдипов комплекс и комплекс кастрации (последние два часто рассматриваются в психоаналитической литературе). С точки зрения Юнга, личное бессознательное содержит не только сексуальные и мифические элементы, но и этические стандарты, что позднее было признано Фрейдом в его представлении о частично бессознательном Сверх-Я.
Понятие коллективного бессознательного Юнг использовал значительно шире и более последовательно, нежели Фрейд. Коллективное бессознательное, по мнению Юнга, распределено неким мистическим образом среди всего человечества. Оно содержит более глубокие, универсальные и первичные аспекты личности, и его энергия способна творить образы, независимые от сознательных переживаний. Здесь размещен " сырой" материал сновидений, фантазий и других форм креативного опыта — сходные по форме у всех людей, соотносимые с основной тематикой борьбы человека: добро и зло, власть, вопросы пола, рождение и смерть. Образы коллективного бессознательного собраны Юнгом в прототипы или архетипы. Так, например, Анимус и Анимо представляют собой мужской и женский аспекты личности.
Для описания различных проявлений личности Юнг разработал концептуальную модель, основанную на двух базисных установках — интроверсии и экстраверсии, а также четырех главных психических функциях — рациональной паре (мышление и чувство) и перцептивной паре (ощущение и интуиция). Эта схема позволила создать основанную на шестнадцати категориях типологию личности, быстро завоевавшую популярность в академических кругах.
В центре внимания Юнга — идея развития, но Юнг мало обращался к проблемам развития в раннем детстве. Вместо этого он разделил жизнь но два периода. В первой половине жизни происходит выбор и закрепление определенного места в окружающем мире, свершается выбор рода занятий, супруга или супруги, ценностей и интересов. Вторая половина связана с противостоянием и адаптацией к смерти. Жизнь последовательно и поступательно движется в направлении индивидуации— пожизненного процесса, в ходе которого человек становится 'психологическим индивидом, то есть отдельной неделимостью или 'целостностью'" (Jung, 1961, р. 383). Индивидуация предполагает постоянное давление но скрытые возможности личностных первичных структур с целью проявления их в сознании, а также в ослаблении врожденного напряжения путем примирения и уравновешения противоположностей. В идеале результатом индивидуации является спокойно функционирующий интегрированный индивид, способный к полной реализации личностного потенциала. По мнению Юнга, индивидуация — универсальный человеческий процесс, но культурные институты, символы и внесознательные формы (такие, как религиозные системы и ритуалы) были разработаны человечеством для того, чтобы справляться с психологическими проблемами, возникающими в ходе этого процесса.
Читатель может легко убедиться, что теоретические построения Фрейда и Юнга во многом переплетаются. Концепция интроверсии—экстраверсии, согласно которой либидо направляется внутрь либо вовне (в психоаналитической терминологии того периода), равно как и понятие комплекса, были разработаны Юнгом, когда он был связан с психоанализом, но позже он расширил свои теоретические построения, разработав идею коллективного бессознательного. Понятия Анимы и Анимуса, Персоны, архетипа и архетипических образов, Тени, равно кок и позднейшая типология, появились уже как часть аналитической психологии, но их связь с построениями Фрейда очевидна. Например, представления об Аниме и Анимусе строились но основе представлений Фрейда об универсальной бисексуальности. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ (ТЕРМИНЫ) Анима; Анимус (Anima; Animus)
Аналитическая психология (термины), предполагающие представленность одного пола в другом. Женский образ в мужчине Юнг назвал Анима (от лат. " душа"); мужской образ в женщине — Анимус (от лат. " ум", " интеллект"). Хотя Анима и Анимус могут проявляться в виде человеческих образов, более точным было бы рассматривать их как архетипические паттерны. Анима, например, связана с воображением, фантазией и игрой; Анимус— с сосредоточенностью, властью, уважением. Таким образом, их можно рассматривать как противоположные способы восприятия, поведения и оценки. Сейчас принято считать, что нельзя связывать эти понятия с половыми различиями, однако то, что " контрасексуальные" образы (противоположные полу данного индивида) возникают в сновидениях и т.п., предполагает символический процесс: мужчина или женщина символически выражают чуждое ему (ей) в форме бытия чуждого (другого) тела. Однако удивительная странность образов Анимы и Анимуса придает им психологическое значение своеобразных предвестников, а нередко и " поводырей" грядущих изменений личности.
См. аналитическая психология (термины): архетип, имаго. Архетип (Archetype)
Врожденный, унаследованный паттерн психологических проявлений, связанный с инстинктами и воплощающийся при достаточной активации в поведении или эмоциях. Теория архетипов Юнга претерпела три стадии развития. В 1912 году он описал исконные образы, сходные с общеисторическими культурными мотивами, представленными
|