Причины успешности обмана лженаук

Конечно, вроде бы должно — но в том-то всё и дело, что в целом для населения обман лженаук либо не очевиден, либо не столь уж и значим.

И тому есть несколько причин. Первая из них — недостаточная любознательность большинства людей, то есть слабость их ориентировочно-исследовательскогоинстинкта. Хотя ряд плутней лженаук расследовать довольно сложно, хотя процедуры отличения истины от некоторых видов лжи требуют огромных затрат — но сии затраты давно уже сделаны, расследования большей части вранья лженаук уже давно проведены и итоги данных расследований давно и широко опубликованы. Для тех людей, которым не закрыт доступ к информации об этих итогах, трудовые усилия состоят только в том, чтобы полюбопытствовать относительно указанной информации. И вотс " полюбопытствованием" -то у многих людей как раз серьёзные проблемы.

Второй причиной плохой " разоблачаемости" обмана лженаук иногда является принципиальная недоступность упомянутой выше информации. Данная недоступность может быть обусловлена как тем, что у некоторых вполне любознательных людей нет времени и сил на учёбу (они, допустим, вынуждены работать сразу в пяти местах, дабы обеспечить пропитанием себя и своих близких), так и тем, что потенциальные исследователи плутней лженауки живут в какой-нибудь дикой Африке, и вместо библиотеки у их племени имеется, допустим, только пара связок амулетов — " амулетотека".

Третьей причиной " неразоблачаемости" лженаук является отсутствие у людей достаточных умственных способностей, необходимых для восприятия и переработки разоблачающей информации. Отсутствие достаточных умственных способностей (или, другими словами, обычная глупость) распространено среди населения, увы, весьма широко. Под умственными способностями в данном случае подразумевается не только способность быстро перерабатывать отвлечённую, абстрактную информацию (быстро перерабатывать конкретную информацию, поступающую как сигналы органов чувств о внешней среде, могут очень многие животные, а вот оперировать с абстрактной информацией, то есть с условными рефлексами высоких порядков — от двадцатого и выше — могут только люди. На всякий случай поясню: рефлексы высокого порядка — это рефлексы на многократно опосредованные условные раздражители, то есть слюнотечение не на пищу, и даже не на звонок, предвосхищающий её появление, а на исследователя, подходящего к звонку; у шимпанзе и горилл удаётся вырабатывать условные рефлексы вплоть до двадцатого порядка, у человека же порядок возможных условных рефлексов переваливает за сотню), но ещё и такие качества, как терпение и умение концентрировать внимание. (Последние две способности могут подкрепляться повышенной исследовательской потребностью, а могут быть сильными и сами по себе. Ещё раз: любознательность и способность к концентрации внимания — это довольно разные психические феномены. Например, у большинства детей сильнейший, необоримый исследовательский инстинкт сочетается со страшным нетерпением и распылённостью внимания, не позволяющими этим детям вникнуть во многие заинтересовавшие их вопросы.)

Четвёртой причиной плохой " разоблачаемости" лженаук является людской консерватизм. Стоит нормальному человеку в подходящих для этого обстоятельствах один раз что-то уловить (например, тесную связь неприятностей с чёрной кошкой или бабой с пустыми вёдрами) и увериться в правильности уловленного, как он сие уловленное тут же и усваивает, то есть делает своим, родным, неотделимым от себя, частью себя. И тогда уже любое покушение на эту часть себя воспринимается человеком как покушение на себя целиком. Подобное бережное отношение к добытой информации совершенно нормально, ибо в целом экономически оправдано — человеку не приходится тратить время на постоянные исследования внешней среды: он раз и навсегда запоминает, как обстоит дело в данной области, и теперь может обращать своё внимание уже на другие проблемы, которых вокруг неисчислимое множество.

Что же, однако, заставляет нормального человека увериться в правильности уловленного? С научной точки зрения — очень часто всякая ерунда, а с точки зрения обитания в его, человека, родной среде, то бишь социуме, — весьма важные вещи. Главной из которых является авторитет, социальное значение источника информации.

Сие означает, что в глазах нормальных людей истинность получаемых сведений чаще всего тесно связана с правотой авторитетного для данных людей человека, а правота последнего зависит не от объективной правильности его позиции, то есть не от того, насколько соответствуют практике и логике его посылки и выводы, а от того, сколько за ним стоит сторонников, от его ораторских способностей, то есть от его умения гладко выражать свои мысли, от его умения вышучивать оппонентов, от его искусства играть на чувствах публики и т.д. Иллюстрацией данного искусства является вопрос одного английского проповедника, высмеивавшего перед своими прихожанами дарвинизм: " Пусть поднимут руки те из присутствующих, чьими предками были обезьяны."

И всё это, повторяю, совершенно нормально, ибо ориентация в первую очередь на авторитет, а не на логику и объективность, сидит у большинства людей в подкорке, поскольку сия нацеленность выработана в результате естественного отбора социумов. Как уже отмечалось, в социумах, предшествовавших современным, исследовательский инстинкт тоже поощрялся — но всё-таки не столь сильно, как готовность следовать по пути, предначертанному авторитетными особями. Эта готовность во всём повиноваться авторитетным особям поощрялась отбором в древних социумах в самую первую очередь, поскольку от данной готовности зависела сама спаянность особей в социум, то есть само существование первых социумов. (Кстати, указанная расстановка социальных приоритетов характерна не только для людей, но и вообще для всех социальных существ — например, у пчёл и муравьёв все рабочие особи поголовно готовы подчиняться любым (даже приводящим этих особей к смерти) командам матки и разведчиц, а вот исследованиями внешней среды, то есть получением достоверной практической информации, способно заниматься не более 5% рабочих особей. (Данная моя убеждённость в том, что далеко не всем людям нужно быть приверженными научной истине исследователями-рационалистами, и приведение в подкрепление этой убеждённости примера с муравьями и пчёлами могут показаться кому-нибудьдостаточно обидными в отношении людей. Однако я всё-таки считаю, что на самом деле ничего обидного тут нет: сразу всем членам общества не нужно быть не только высококвалифицированными исследователями, но также, например, ещё и оперными солистами, десантниками, кондукторами, штангистами и т.д. Ситуация, при которой сразу все члены общества являются профессиональными исследователями, мало чем отличается от ситуации, при которой сразу все люди являются оперными солистами, а иных работников нет вообще: это ситуация полной и быстрой гибели общества.))

Упомянутые В.Сурдиным расстроенные учёные, очень может быть, прекрасно знают обо всех данных фактах, но, видимо, никак не хотят их принять, не хотят с ними смириться. И в этом тоже нет ничего особенного, это вполне обычное явление: перенесение познающим субъектом черт хорошо знакомых ему феноменов на феномены незнакомые. В биологии такое перенесение исследователями своих жизненных представлений на предмет исследования называется антропоморфизмом — то есть очеловечиванием, приписыванием исследуемым животным чисто человеческих черт самого исследователя. Расстроенные учёные тоже явно склонны приписывать широкой публике свои собственные чисто учёные черты: рассудочность, готовность к серьёзным исследовательским усилиям, скептичность, способность достаточно быстро оперировать отвлечённой информацией, то есть ум, терпимость к оппонентам и т.д. Но широкая публика подобными отклонениями от нормы отнюдь не страдает, она слеплена совсем из другого теста. Иными словами, полноценный исследовательский инстинкт — это, по большому счёту, ненормальность, родственниками которой являются такие ненормальности, как всё те же голос оперного премьера, сила квалифицированного штангиста, меткость опытного стрелка и т.д.

Пятая причина трудной " разоблачаемости" лженаук — это то, что хотя иррациональные знания представляют собой в целом всего лишь пустые провозглашения, многие из этих провозглашений уже заранее снабжены специальным защитным аппаратом объяснений тех причин, по которым их, эти пустые и нелепые провозглашения, очень затруднительно, а порой даже и невозможно проверить, опровергнуть. То бишь, например, на вопросы типа " За что безмерно милосердный боженька отправил на тот свет только что родившегося и потому явно ещё безгрешного ребёночка? " следуют " объяснения" типа " Неисповедимы пути господни" или " Милосердный господь настолько велик в плане своих возможностей, что карает смертью уже заранее, уже за будущие грехи, за грехи будущих воплощений души". А на вопрос " Почему не сработало большое колдовство нашего великого шамана? " может последовать заранее заученный и проверенный в предшествующих дискуссиях ответ: " Потому, что против нашего великого шамана со своим ещё большим колдовством неожиданно выступил ещё более великий шаман". В свою очередь, на вопрос " Но почему наш великий шаман, этот несравненный предсказатель будущего, не смог своевременно предвидеть данного противодействия? " вполне может последовать ответ типа: " Потому, что конкурирующий шаман заслонил свои будущие действия от нашего шамана биоэнергетической аурой". И т.п. (Кстати, данное весьма модное сегодня словечко " аура", постоянно употребляемое нашими безграмотными любителями экстрасенсорики и биоэнерготерапии в значении " ореол" и " энергетическая оболочка", переводится с греческого как " дуновение ветра" и первоначально, то есть всего ещё пару десятилетий назад, имело лишь одно значение: " предвестник эпилептического припадка". То есть первые распространители этого красиво звучащего словечка " аура" услышали его, судя по всему, от своих лечащих врачей-психиатров.)

Кроме всего прочего, очень часто речения представителей иррациональных дисциплин бывают выражены настолько невнятным и тёмным языком, имеют настолько многозначную или иносказательную форму, что у потребителей нет никакой возможности использовать продукты лженауки как реальные прогнозы и рекомендации. То бишь клиентам для начала приходится самим в меру своих способностей домысливать, доводить мутные речения лжеучёных до нужной степени внятности — и потому им, клиентам лжеучёных, в итоге просто и не к чему бывает предъявить претензии: они, клиенты, получается, сами оказываются виноватыми, что по собственной инициативе неверно истолковали, извратили безупречно сами по себе правильные речения лжеучёных.

Шестая причина успешности обмана лженаук состоит в том, что к их помощи люди (иной раз даже более-менее здравомыслящие, более-менее способные в обычных случаях дать обманщикам достойный отпор) прибегают, как правило, в крайне сложных, практически безвыходных ситуациях, то есть тогда, когда рациональные способы решения проблем уже исчерпаны. Лжеучёные типа целителей неоперабельных опухолей, колдунов на противодействие начавшемуся банкротству или предсказателей исхода битвы с десятикратно более сильным противником в подавляющем большинстве случаев делают ставку на благоприятный поворот событий. И эта их " маленькая хитрость" почти всегда срабатывает: если благоприятный поворот событий благодаря редкому стечению обстоятельств вдруг всё же происходит, то лжеучёному обычно достаётся благодарность со стороны удивлённого и счастливого клиента, а также широкая огласка успеха. Ну, а если благоприятный поворот, как этого, в общем-то, и следует ожидать, не происходит, то клиент, который должен был бы, по идее, предъявить лжеучёному претензию на неэффективность его колдовства или неправильность его прогнозов, чаще всего оказывается уже либо мёртвым, либо попавшим за решётку, либо безнадёжно опустившимся и т.п.

Кстати, в стародавние времен наши предки-славяне называли тогдашних профессионалов в сфере иррационального " кудесниками" (" Скажи мне, кудесник, любитель богов..."), то есть " чудесниками", специалистами по чудесам. Иными словами, эти древние профессионалы были специалистами по решениям не обычных задач (справиться с которыми можно нормальными, то бишь материалистическими способами), а именно по непонятно как происходящим решениям. И пусть в подавляющем большинстве случаев чудес не происходит, к " чудесникам" и сегодня продолжают обращаться многие люди, находящиеся в безвыходных положениях (ведь, как гласит известная пословица, " утопающий хватается за соломинку"), люди, остро нуждающиеся в решении важных и оцениваемых как неразрешимые материалистическими способами проблем.

Наконец, ещё одна причина успешности обмана лженаук, ещё одна причина того, почему люди не разочаровываются в лженауках, несмотря на регулярные и закономерные провалы последних, заключается вот в чём. Лженаука и вообще суеверия — это обычно либо некое " прогностическое" средство, либо средство " воздействия" на реальность. Причём для склонного к мистицизму пользователя эти средства почти всегда выглядят вполне эффективными — потому-то он, пользователь, к ним и обращается. А после обращения к лженауке у доверчиво ожидающего успеха пользователя всякий раз поначалу возникает ощущение успокоения и комфорта, ощущение начала благополучного решения его проблем. Однако по большому счёту это положительное ощущение обманчиво, оно сродни положительным ощущениям наркомана или азартного игрока.

Как известно, мучения наркомана от абстиненции в целом превышают по своим масштабам удовольствие от действия наркотика. Среднестатистический азартный игрок тоже больше проигрывает в казино, чем выигрывает и, соответственно, испытывает больше разочарования от проигрышей, чем радости от выигрышей. Но тем не менее и наркоман, и азартный игрок не бросают наркотики и рулетку, а продолжают колоться и играть, всё ухудшая и ухудшая своё положение. Делают они это по одной простой причине: для них в наибольшей степени значимо ощущение именно из ближайшего, а не из отдалённого будущего, то есть они предпочитают получить хотя бы минимальные удовольствие либо облегчение страданий прямо сейчас — пусть даже ценой куда более масштабного горя когда-нибудь потом. " После радости хоть потоп", — так, перефразируя высказывание мадам де Помпадур, можно охарактеризовать отношение многих людей к жизни.

Почему, однако, у людей вообще имеет место столь недальновидное отношение к удовольствиям и страданиям, есть ли хоть какая-то польза от подобного легкомыслия? Конечно, есть, и немалая.

Если человеку постоянно помнить, например, о своей грядущей неминуемой смерти, если постоянно представлять себе свои последние минуты, то страх и депрессия просто не позволят нормально жить. Так что это очень правильно — забыть о неизбежном несчастии и вести пока полноценную жизнь. Равным образом правильно, жизненно выгодно забывать на долгие периоды не только о будущих, но также и о прошлых несчастьях типа смертей близких и т.д. Вот из этого-то эволюционно выработанного легкомыслия и берёт своё начало аналогичная наркоманской гипертрофированная забывчивость суеверных людей в отношении проколов лженаук, почти всегда дающих лишь надежду, лишь предварительное успокоение. То есть суеверие всякий раз как бы предлагает доверчивому человеку забыть о его, суеверия, прошлых провалах и снова поверить ему, суеверию. И жаждущий хоть минутного облегчения человек в очередной раз соглашается. Потом он, может быть, даже какое-товремя клянёт себя за легковерие — но едва только суеверие вновь начинает заманивать человека в сети своих сладких обещаний, он, человек, не может преодолеть свою слабость и опять с готовностью в них запутывается.

Но как, вообще, появились и получили численное превосходство в обществе такие, на первый взгляд, плохо приспособленные к нормальной жизни избыточно легкомысленные, почти всегда готовые верить плутням мистики люди?