Глава 20. Лживая правда и правдивая ложь

Истина! Хотя бы небеса разверзли меня за нее! Ни малейшей фальши! Хотя бы за отступничество сулили все блаженства рая!

Томас Карлейль

Я люблю правду без прикрас.

Суворов

Лишь ищущий во всем правду познает Бога.

Познавая себя, мы познаем Вселенную, и наоборот.

Тот, кто познал полную правду о себе – всю правду без остатка, – постигнет и Бога. Но люди совсем не хотят, боятся признаваться во всем – тотальной исповеди. Не хотят признаваться даже самим себе. Они неосознанно скрывают какую‑ то часть себя даже от самих себя. Они так привыкли к самообману, что он, превратился в правду. Но кающемуся Господь прощает грехи…

Обмануть же себя легче всего. Честность перед самим собой требует мужества, неистового религиозного подвижничества. Но как часто мы слишком слабы, чтобы признаться в своих слабостях!

«… в их справедливом суде над собой было вовсе не принижение, а чувство собственного достоинства.»

Ф.М. Достоевский «Записки из мертвого дома».

Сила в правде. В том, чтобы не врать самому себе. И если ты честно, не таясь признался самому себе в своих «грехах» – то это правда. Пусть даже она убьет тебя. Такая правда требует силы. Но если ты так же честно, с тем же чувством правды говоришь себе: «Я достигну, я выиграю, я стану победителем, я убью тебя в поединке!» – то это тоже правда. Пусть она убьет тебя. И эта правда требует той же силы. И там и здесь вызов. Воину ложь не к лицу. Ты ищешь победы – и искренне, правдиво стремишься к ней, даже если при этом ты можешь умереть. И это не игра, это правда – твоя навязчивая идея выиграть любой ценой… Несгибаемое магическое намерение, или та вера, о которой говорил Иисус – это абсолютная правда.

Правда…

Чистенькие, прилизанные, логичные учения о правде – такие чистенькие, что порою даже тошнит от этой чистоты. То, что грязь – неотъемлемая часть Реальности, мы как‑ то забываем. «Кто из вас без греха, первый брось камень». Выглядящее слишком чисто не может быть настоящим. Чем‑ то неживым веет от этой однобокости: только рай и совсем немножко ада, совсем чуть‑ чуть, чтобы не выглядело уж совсем глупо и наивно. Но рай и ад существуют во Вселенной в равных пропорциях, как добро и зло…

Мы так же страшимся полной правды о Реальности, как и боимся полной правды о себе. Ведь такая правда убийственна. Она разрушает иллюзии – нечто привычное, казавшееся незыблемым, фундаментальным, дает понять, что все на самом деле другое, иное, не такое, как мы к этому привыкли.

Не каждый готов пропустить через себя большие потоки правды. Не каждый захочет жить в пространстве абсолютной правды, чтобы познать Истину и, значит, Бога. Многим достаточно лишь социально приемлемой полуправды.

Правда…

У любого человека достаточно «ненормальных» желаний, если только он не боится признаться себе в этом. «Искушения бесовские», через которые, между прочим, прошли все выдающиеся деятели религии, – так называет это церковь.

Подумай о том, что бы ты никогда никому не сказал – и скажи об этом. Самому себе скажи, без малейшей цензуры скажи. Осознай свои секреты и распрощайся с ними. Тотально исповедуйся самому себе. И так осознаешь и поймешь самого себя.

Что представляют собой наши секреты? В секретах содержится связанная энергия, которая с высвобождением часто может принести свободу от стыда и чувство обновления.

Ложь не приведет к свободе. «Не лжесвидетельствуй», – говорит Библия. Не лжесвидетельствуй тотально. На уровне общения с Вечностью нет места лжи, даже в мелочах. Нет лжи перед лицом смерти – перед судом Божьим.

Чтобы познать то, что есть на самом деле, а не то, что «должно быть», надо быть безжалостным. «Абсолютная беспощадность к себе», – как сказал бы Андрей Кочергин, мастер каратэ.

«Бегущий воин подобен трусу», – говорили древние. Воин не имеет права бежать от правды, какой бы она не была. Как та девушка легкого поведения из стиха Омара Хайама:

Шейх блудницу стыдил:

Ты, беспутная, пьешь, всем желающим тело свое продаешь!

Я, сказала блудница, и вправду такая.

Тот ли ты, за кого ты себя выдаешь?

Но что есть правда? Истина?

У Истины нет хорошего или плохого, «белого» или «черного». Она приемлет все – даже ложь, даже неправду. Правдивая ложь: даже когда лжешь, то честно признаешься себе, что лжешь. И то, что ты лжешь, это твоя правда. Ты правдиво наблюдаешь, что лжешь…

Такая ложь уже не ложь, а что‑ то другое…

Не это ли состояние иллюстрирует дзеновский парадокс лжеца, сказавшего: «Я лгу!»? Так правду или ложь говорит сказавший: «Я лгу!»? А что, если не анализировать логикой: ложь это или правда, а лишь отрешенно наблюдать, слушать как музыку, звуки слов: «Я л‑ г‑ у!»?

И тогда наступает момент Истины. Тогда ты находишься в отрешенном «наблюдателе», тогда полностью отстранен от индивидуального эго, а значит, пребываешь в Боге. Тогда ты вне любых описаний и интерпретаций – и уже нет ни хорошего, ни плохого, ни правдивого, ни лживого, а есть только то, что есть. Есть лишь правда. Истина. Факт. «Энергетический» факт. Голый факт. Не хороший и не плохой. Правдивый. И тогда, даже говоря ложь, наблюдаешь правдивый факт – слова своей лжи. Но ведь наблюдаешь правдиво, честно!

В этот момент Истины пребываешь точно в настоящем моменте, в «здесь и сейчас».

Полностью погрузиться в такую правду – значит слиться с Богом. Он – истинен. В Нем нет лжи. Когда воспринимаешь действительность без прикрас, без малейшей цензуры, когда начинаешь отрешенно, правдиво наблюдать ее, не оценивая, то начинаешь понимать Бога. Бог есть абсолют правды. Правды в смысле пребывания в состоянии отрешенного «наблюдателя», в глубоком «здесь и сейчас»; правды в смысле Дзен.

Предельная искренность ведет к таким состояниям. Совесть, которая есть мера искренности по отношению к самому себе. Тотальная исповедь.

…Он был честным человеком. Всегда платил за проезд в трамвае. Никогда не опаздывал на службу и не обманывал, играя в карты.

Но он был честным фашистом. Честно отправлял людей в газовые камеры и никогда не обманывал свое начальство, не занимался приписками и махинациями. Всегда честно следовал навязанной ему идеологии и предписаниям и никогда не запускал в камеру больше людей, чем это было положено по инструкции. Он был образцовым, честным служащим. Его хвалили на службе и ставили в пример другим его честность. Он честно исполнял свой долг.

А другой был честным священником. Честно следовал словам Библии и Богу. Ничего не исправлял в Священном Писании: это же нечестно – сомневаться в святых словах! Честно прочитал толпе из Библии слова, сказанные Иисусом: «Только я Господь твой!» и потом честно собирал людей своей веры в крестовый поход против иноверцев, при этом как‑ то «честно» забыв про «не убий» и про то, что сказано: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Этот же был честным ученым. Честно складывал, умножал, делил. Не делал ошибок и, проводя эксперименты, не подтасовывал результаты для того, чтобы они подходили для его научной работы. Честно выступал против нечестности лживых теорий, оспаривающих честность высшей научной мудрости – теории относительности. Честно занимался большой наукой.

И он тоже получал зарплату и всегда платил в трамвае. Он не хотел иметь ничего общего с тем плохим обманщиком, с тем «зайцем», с тем не имеющим денег бездомным безработным, которого контролеры высадили за проезд без билета, но который все‑ таки успел крикнуть вдогонку уходящим вагонам:

«А может быть, неверна и лжива какая‑ то изначальная предпосылка наших честных действий и правильных рассуждений?»

Но никто не услышал «гласа вопиющего в пустыне»…

«…Тот, кто трудится во имя какой‑ либо идеи, уже никогда не будет проверять саму идею, так как для этого у него нет времени. Более того, его интересам противоречит вообще допущение какого‑ либо ее обсуждения…»

Ф. Ницше