Елена Барциц

Дарья Березнева

1
Они познакомились в поезде Владикавказ-Москва. Он только что получил увольнительную по службе и теперь ехал домой к своим. Служил он рядовым в боевой бригаде, в военной части, располагавшейся в посёлке Спутник. Отпусков у них не было, но вот увольнительную удалось-таки заполучить. Пусть ненадолго, всего-то на денёк, дал ему командир роты, полный приземистый Гриченко, повидаться с семьей.

Дорога до Минвод была близкая, поезд разогнался и шёл быстрым ходом, так что в пути предстояло провести не более трёх часов, но и это его утомляло. Время ведь проходит незаметно, миг – и нет, а тут приходится бесценные часы тратить на дорогу вместо того, чтобы подольше побыть с родными.

На одной из станций поезд стоял минут двадцать: садилось много новых пассажиров. Он вышел в тамбур покурить и от нечего делать стал разглядывать людей на перроне. Здесь были пассажиры с объемистым багажом и вовсе без багажа, так, с небольшой ручной кладью. Но все они вели себя до смешного одинаково: спешили поскорее проскочить в вагон, как будто поезд мог уйти у них из-под носа и времени совсем не оставалось. Он усмехнулся в усы (на его худом загорелом лице они смотрелись по-мальчишечьи нелепо, как-то не к месту): куда торопятся и за что переживают все эти люди? Как будто не опоздать – самое главное в их жизни! Каждый из нас успеет на поезд в один конец.

За время армейской службы он не только научился в совершенстве владеть оружием, но и возмужал настолько, чтобы составить своё собственное мнение о мире и его законах выживания. Раз и навсегда были забыты тщеславные мечты мальчика-подростка, вчерашнего школьника, о том, что нужно первым рваться в бой, ведь это так прекрасно, благородно – жертвовать собой ради отчизны и близких. Он понял, что в момент между небом и землёй, между тонкой гранью здесь и там, для солдата главное – победить и выжить.

Жаль только, что победа одного всегда оборачивается поражением для другого. Этот урок он твёрдо усвоил во время своего первого и самого трудного боя. В пятидневной войне южноосетинского конфликта, в горячей точке, он впервые оказался перед выбором: погибнуть самому или убить так называемого врага. И он сделал свой выбор. В конце концов, разве виноват на войне человек, которого послали убивать и стоит ли казнить себя за то, что тогда произошло? Сейчас он постарался отбросить в сторону эти мысли, но ему это не удалось. Закрыл глаза и перед внутренним взором снова возник образ того грузинского солдата – чернявого мальчика с пронзительным взглядом, его ровесника. Парень бежал прямо на него под огнём артобстрела, бежал с безумным блеском в глазах, с искажённым от страха лицом, прижимая к груди автомат, а он смотрел на этого солдатика в каком-то оцепенении, видел, что тот стремительно приближается к нему, но не думал о том, что происходит и что вот-вот случится. Когда парень был уже в нескольких метрах от него, он встретился с ним взглядом и увидел, как у того появился ужас в глазах. Но солдатик не бросил оружие и не растерялся, он продолжать бежать по инерции, словно не замечая направленного в его сторону дула автомата. Только лицо его изменилось – побелело ещё больше, а рот искривила мучительная судорога, так что со стороны это походило на крик, будто бы он бежал и кричал, только это был безмолвный крик, потому что все звуки вокруг заглушала ни на минуту не прекращающаяся стрельба. Тогда он дал очередь. И сначала не понял, что сделал, ему даже показалось удивительным, почему этот мальчик, слишком рано надевший военную форму, вдруг остановился, неестественно запрокинулся, а затем упал на колени лицом в песок. Он продолжал смотреть на убитого солдата, и в эту минуту на душе у него была пустота, он был разочарован жизнью и ничего не чувствовал, в нем ничего не осталось, кроме этой давящей сердце бессмысленности.

В ту окаянную ночь он, лёжа в укрытии, думал о том, что никогда не привыкнет убивать, потому что как бы он ни утешал себя, как бы не оправдывался перед своей совестью, это не было самозащитой, он совершил именно убийство ни в чём не повинного парня, который и автомат держать как следует не умел. Тоже, верно, первый бой. И последний, для этого солдатика последний, а для него самого он стал переломным моментом. За эти пять дней хождений по мукам ему приходилось не раз поднимать оружие на таких же как он парней. И всё-таки после своего первого убийства он не выдержал, надломился внутри у него какой-то важный механизм. Хотелось бросить всё и сбежать. Но вовремя одумался. А потом оказалось, что сложнее всего было переступить через эту грань в первый раз, дальше – легче.

Между тем толпа за окном заметно редела, провожающие расходились, перрон пустел. Он докурил сигарету, спрятал в нагрудный карман своей куртки отцовский мундштук, и уже собрался было вернуться к себе в купе, но тут случайно брошенный взгляд заставил его задержаться. На платформе стояла хрупкая миниатюрная девушка, одетая по-весеннему свежо: в светло-сером пальто и маленьком кокетливом берете на красивой темноволосой головке. В руках она держала небольшой чемоданчик, составлявший весь её багаж…

Он мигом выскочил на платформу, помог ей занести чемодан и вызвался проводить до купе. Выяснилось, что они соседи – место очаровательной незнакомки оказалось рядом. Милостивая судьба приготовила новым знакомым ещё один сюрприз – двое других мест пустовали и до конца пути молодые люди были предоставлены всецело самим себе.

Первым, как полагается, представился он. А она оказалась наивным, доверчивым ребёнком. И с той лёгкостью, с какой мы рассказываем обыкновенно первому встречному о вещах, которые не решаешься сказать самому близкому человеку, обнажила перед ним свою душу.

Правда, поначалу она казалась молчаливой, но стоило её разговорить, и его сомнения мигом рассеялись. Он понял, что эта девушка стеснялась его, как человека из другого мира. Там, в далёком горном пансионате для девочек, где она воспитывалась, мужчин не было.

Он достал из дорожного рюкзака коробку рахат-лукума, купленного в виде гостинца родным по пути на вокзал, предложил ей.

- Нет, спасибо, - она метнула в его сторону быстрый взгляд и снова опустила глаза.

- Смотри-ка, они похожи на самоцветы! - сказал он, протягивая ей конфеты – так пытаешься приручить осторожное животное.

Девушка с любопытством взглянула на коробку.

- Надо же, как я раньше этого не замечала!

- Угощайся, не бойся!

Двумя пальцами она аккуратно взяла липкий изумруд, поднесла к губам.

- Вкусно? – спросил он, с интересом наблюдая за ней.

- Ага!

«Ребёнок, настоящий ребёнок!» - думал он, чувствуя, как его всё больше притягивает к этой девушке.

Она сказала, что её зовут Елена, потому что мать у неё русская, а фамилия Барциц досталась от отца, после чего с увлечением принялась рассказывать, что Барциц – старинный абхазский род, что её предки были воинами, и что дед её отца был каким-то там князем, из чего выходило, что она сама княжеского рода.

Из её рассказа ему стало ясно, что родители Елены разошлись, когда девочке исполнилось три года. Мать со своим хахалем уехала за границу, а Елена осталась с отцом. И не пожалела. Такого любящего и заботливого родителя, по её словам, больше ни у кого не было.

- С папой я всегда чувствовала себя счастливой, - говорила Елена, и глаза её светились.

На вопрос откуда и куда она едет, девушка ответила просто: домой. Оказалось, что она, закончив обучение в пансионате, возвращается к отцу, который, как Елена узнала из письма, тяжело болен. Когда она заговорила об этом, в её глазах заблестели слёзы, голос дрогнул.

- Я очень люблю своего папу и не хочу его смерти. А врачи говорят, что с этой болезнью он не проживёт долго.

Ему было всё равно, что отец Елены при смерти, но в то же время не хотелось оставлять без внимания её слова.

- Мне очень жаль! - вздохнул он, стараясь придать своему голосу больше сочувствия.

Она с благодарностью посмотрела на него.

- Какой вы чуткий!

- Должно быть, это очень интересно – служить! Расскажите, как там всё у вас происходит? Строгие начальники, да?

Такая непосредственность была в её словах, что он не мог сдержать улыбку.

- Сколько тебе лет? – спросил он мягко.

- Шестнадцать, - произнесла она, как бы извиняясь, и смущённо опустила глаза под длинными, как веер, угольными ресницами.

- Так вот, княжна Елена, - начал он.

Елена, вспыхнув, перебила его.

- Не надо, я не для того это сказала, чтобы ты смеялся надо мной!

Она недовольно надула губки и отвернулась к окну. Он придвинулся к ней ближе, одной рукой легонько обнял за талию, а другой нежно коснулся её запястья.

- Леночка, прости меня, ради Бога, я и не думал смеяться.

Елена повернула к нему сияющее улыбкой лицо, спросила наивно:

- Правда?

И, получив утвердительный ответ, смягчилась.

- Так какое у вас начальство?

- Не начальство, а командир роты, - поправил он её. - У меня боевая бригада, расписание занятий командиры сами делают, составляют на неделю всё всегда разное.

- А что значит боевая бригада? Что вы делаете? – продолжала она сыпать вопросами.

- Лен… Тебе действительно это интересно? Если да, то слушай. Занимаемся мы… - он вздохнул, не зная, как рассказать девушке про тот спектр задач, который вместе с товарищами он выполнял. – Не хочу об этом рассказывать в увольнительной. Пойми меня правильно. Наоборот, хочу отвлечься от той действительности, в которой живу уже около двух лет. По поводу же вопроса о бригаде, то придётся немного углубиться. В армии существует взвод, состоящий из тридцати бойцов. Три взвода образуют роту, роты объединяются в батальоны, а те, в свою очередь, в бригады. Численность бригад достигает пяти тысяч солдат и офицеров.

- А что бы ты сделал с предателем? – неожиданно спросила она.

- Единственное, что я не могу простить, так это предательства или измены, - сказал он резко, сжав кулаки. – Я убил бы предателя как… как…

Глаза Елены подёрнулись страхом.

- Пожалуйста, хватит, - умоляюще прошептала она, но он, увлечённый нахлынувшими воспоминаниями, не слышал её просьбы.

- Я бы убил предателя, как собаку, я бы…

- Прекрати! - выкрикнула Елена, закрыв ладонями уши. - Мне страшно, я не могу этого слышать!

Он поспешил извиниться.

- Прости, я не хотел испугать тебя.

- Не в этом дело, просто я очень боюсь смерти, - сказала она, понизив голос до шёпота. - Понимаешь, своей смерти. Как представлю, что и мне когда-нибудь придётся умереть, так жутко становится!

Он не отвечал. Только смотрел заворожено в её расширенные от волнения глубокие тёмные глаза, уже мысленно обладая ею. А она, казалось, не замечала его страстного взгляда.

За разговорами время промчалось незаметно поэтому оба были удивлены и немного разочарованы тем, что поезд прибыл на их станцию так быстро. Елена хотела прямо с вокзала ехать домой, но он уговорил её ненадолго зайти к нему. Она сперва отказывалась, мол, нельзя, отец ждёт, потом уступила.

Он познакомил Елену со своими родителями и девушка произвела на них благоприятное впечатление.

- А где Алёшка? – спросил он мать, когда та накрывала на стол. – Разве брат не помогает тебе по хозяйству?

- Я послала его к соседке, - ответила она. – Сядем обедать, когда Алёшенька вернётся. Хорошо, сынок?

- Как скажешь, мама, - согласился он и обратился к Елене: - До обеда у нас с тобой ещё есть время. Хочешь, я покажу тебе наш второй этаж?

- Очень хочу!

Они поднялись по лестнице.

- Вот, это моя комната. Она служит одновременно и спальней, - сказал он, пропуская девушку вперёд.

Елена повернулась к нему, собираясь что-то сказать, тогда он неожиданно шагнул к ней навстречу, сжал в объятиях и, чуть отклонив её голову, с нежностью поцеловал в самые губы. Она робко ответила на поцелуй, обвив руками его шею и прижавшись к нему всем своим трепещущим телом. Он стал снимать с неё платье, а она не сопротивляясь и ещё не осознавая до конца что происходит, с затаённым страхом ждала продолжения… Щёки её пылали, зрачки расширились и блестели. По-детски не владея собой, она уже ни в чём не отдавала себе отчёта. А для него всё происходящее не было минутной слабостью, юношеским порывом чувств, он давно привык к такому общению с женщинами, каждый раз действуя по заранее намеченному плану.

Не дав ей опомниться, он как коршун, уносящий свою жертву, поднял Елену, опустил на кровать и стал покрывать поцелуями её юное, но уже вполне сформировавшееся тело, спускаясь всё ниже...

Они так были увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг. Между тем на лестнице послышались чьи-то скорые шаги и вслед за этим они услышали хриплый отроческий голос:

- Брат, я хотел спросить…

В дверях стоял Алёша – высокий большеглазый паренёк с пышными смоляными кудрями. Ошеломлённый, юноша в растерянности застыл на пороге, словно пригвождённый к месту внезапно открывшейся ему картиной обоюдной любви. Было в этом зрелище что-то бесстыдное, животное, грубо откровенное. Но как прекрасна была эта девушка! На какую-то долю секунды он встретился с ней взглядом, успел невольно заметить и оценить её природную красоту.

- Боже мой! – прошептала Елена, закрыв ладонями своё разгорячённое лицо на котором тут же отразилась вся гамма переживаемых ею чувств – от смущения и потерянности до минутного замешательства, но самым сильным было чувство стыда и неловкости перед этим юношей, который, как видно, испытывал такие же чувства.

Что касается старшего брата, то он был вне себя от гнева. Снова этот ангельчик, маменькин любимчик вмешивается в его жизнь. Вечно он лезет под руку когда не надо. В его сердце закипало негодование, глухое раздражение на брата. Другой бы на месте этого юнца сразу захлопнул дверь и убежал, а он стоит и смотрит, будто в первый раз видит. Да оно, верно, так и есть на самом деле. Непорочный отрок в свои семнадцать лет! Когда он переживал его возраст, это уже не было для него тайной.

Несколько секунд оба брата молча смотрели друг на друга. Один - в смущении и крайнем замешательстве, другой - со всё возраставшим чувством раздражения, даже ненависти.

- Э-э-э, простите, - Алёша силился побороть волнение. - Я, брат, хотел спросить... ну, в общем, мне… – дальше он промычал нечто невразумительное, потому что язык его заплёлся, и взволнованный отрок сам забыл, для чего прибежал к брату.

- Ты, идиот несчастный! – взревел тот, мгновенно покраснев. – Стучаться тебя не учили?!

- Дверь была не заперта, я не думал, что вы тут... - пробормотал Алёша и, бросив взгляд на Елену, выбежал из комнаты.

Как только дверь за ним захлопнулась, Елена вскочила с кровати, стесняясь своей наготы, отыскала платье, стала торопливо надевать его. К тому времени он поостыл и, когда она одевалась, с пристальным вниманием наблюдал за ней, курил и не говорил ни слова.

Спустившись в гостиную, оба некоторое время молчали и избегали смотреть друг другу в глаза, будто бы стыдясь всего произошедшего. Невольного свидетеля их тайны за обеденным столом не было. На вопрос матери, где же её сыночек, отец ответил, что видел, как тот выбежал из дома сам не свой.

Когда речь зашла об Алёше, Елена резко встала из-за стола.

- Душно тут у вас, что-то голова разболелась, пойду полежу, - и поднялась наверх.

Там, запершись в спальне, она упала ничком на разостланную кровать, ещё горячую от их ласк, накрылась с головой и глухо зарыдала.

На следующий день рано утром он уехал в свою часть. Уйти пришлось засветло, пока Елена спала. Она засиделась в гостях и не пошла домой, оставшись ночевать в одной комнате с его матерью, которая не могла допустить, чтобы молодые люди спали вместе. Как всякая мать с детства изучившая характер своего ребёнка, она боялась, что Елене будет не безопасно оставаться с её сыном на ночь, и в то же время чувствовала: то, чего она так опасалась, случилось. К тому же Елена сама выдала себя. Перед тем как лечь, снимая с себя платье, девушка вдруг разрыдалась, но мать не стала её расспрашивать, всё было ясно без слов. Наученная собственным опытом, она знала: лучше не трогать, не волновать раненое любовью девичье сердце.

Каждый день Елена с нетерпением ждала от него весточки, и настойчивое молчание с его стороны она понимала как знак, что стала не нужна ему. «Он разлюбил меня», - печально думала Елена, и её захлёстывало отчаяние. Но однажды она сама написала ему. Это случилось в тот день, когда умер её отец. Тогда же Елена открылась ему в письме, что беременна.

Она писала, что «дорогой папа» умер, так ничего и не узнав об их связи. Это к лучшему. Отец, по словам Елены, был строгих правил и не признавал никаких отношений между мужчиной и женщиной до свадьбы. Потому и отправил дочь по рекомендации в закрытый пансионат для девочек. Елена до последнего была с отцом, он умер у неё на руках, но она не посмела признаться ему, что ждёт ребёнка. Такое известие убило бы его скорее, чем болезнь.

Ответное письмо девушка получила только через месяц. Ответ был сухой и лаконичный с не терпящим возражений приказом немедленно перебираться в его дом. Так она и сделала – переехала к нему в дом, где и осталась, помогая его родным управляться по хозяйству. Всё это время рядом с ней находился Алёша.

Поначалу их отношения казались окружающим странными. Оба смущались друг друга, избегали встречаться наедине, но какая-то сила постоянно сталкивала их вместе так что, в конце концов, они не могли жить друг без друга.

Разницу между обоими братьями Елена почувствовала сразу. Это были два совершенно противоположных характера. С одной стороны ангел Алёша, боящийся даже прикоснуться к ней, словно она была святой – непорочный отрок с его бескорыстной целомудренной любовью-обожанием, а с другой – напористый мужчина не способный на такую возвышенную платоническую любовь. Холодный разум и пылкое чувствительное сердце.

Всё случилось неожиданно. Однажды ночью, когда они, взявшись за руки, гуляли по саду, Алёша сказал ей: выходи за меня замуж и она не смогла отказать ему. Душевная, равно как и телесная красота Алёши покорила сердце Елены. Это стихийное чувство было выше её рассудка. Ответив «я согласна», Елена побежала к его матери, ставшей для неё за это время близким человеком, и плача, рассказала этой женщине, что полюбила младшего Алёшеньку и что он даже согласен стать отцом её будущего ребёнка. Тогда растроганная женщина открыла ей то, что все эти годы скрывала ото всех как величайшую тайну.

В юности её любовником был один человек, с которым она и прижила своего первенца. Узнав, в каком она положении, этот человек испугался ответственности и отрёкся от неё и ребёнка. Вернуться к родителям было нельзя – связав свою жизнь с мужчиной до брака, она навсегда лишилась их благословения. Настало время ответить на любовь своего друга детства, будущего Алёшиного отца. Она пришла к нему ночью после того как любовник выставил её на улицу. Тот с радостью принял любимую женщину в свой дом и изъявил желание немедленно жениться на ней, согласившись усыновить её ребёнка. Вот почему оба сына так не похожи друг на друга.

«Девочка моя, ты повторяешь мою судьбу, - сказала она в заключение. – Поступай, как подсказывает тебе твоё сердце и пусть Господь укажет тебе верный путь».

3
Май месяц давно заступил в свои владения, весна была в самом разгаре и природа стояла в цвету, как невеста в подвенечном уборе.

В один из таких тёплых майских дней он без всякого предупреждения вернулся домой. Кончилась служба, кончились эти адские дни муштры, теперь он свободен и полон сил начать новую жизнь с ней, с той, о которой мечтал долгие ночи, чьи глаза виделись ему в призрачном предрассветном тумане.

Всего два с половиной месяца прошло с тех пор, как они с Еленой расстались и он уехал в свою часть, но это время показалось ему безумно долгим. Поскорее хотелось увидеть её, прижать к сердцу. Елена была единственной женщиной, которую он любил. Однако, несмотря на это, он не баловал её звонками и не считал нужным писать ей письма. Решив, что фронтовая переписка давно устарела, он не собирался тратить время на это бесполезное занятие.

Стоял душный майский вечер. Отца с матерью и младшего брата дома не оказалось – они уехали на похороны внезапно умершей тётки, материной сестры, и на хозяйстве была одна Елена.

Она встретила его ласково, но как-то пугливо и, собравшись с духом, призналась ему во всём.

- Я не знаю, как быть, миленький, - говорила она, болезненно скривив личико и едва не плача, - вот, решила сама тебе рассказать, ты бы всё равно узнал рано или поздно. Я думаю, ты поймёшь меня и простишь…

И Елена, путаясь в словах, взволнованно и сбивчиво открыла ему своё сердце. В тот памятный день она и Алёша влюбились с первого взгляда. Алёша всего на год старше её и они пока не могут пожениться, но следующей весной, когда ему исполнится восемнадцать…

- А как же наш ребёнок? – глухо спросил он, прервав поток её речи.

- Алёша знает об этом, - ответила она. – Я сказала ему, что назову малыша твоим именем, ведь с тобой я впервые познала, что такое любовь.

Пока она говорила, он подошёл к двери гостиной и запер её на ключ, потом вернулся, сел за стол и, сжав обеими руками виски, издал нечленораздельный звук, похожий на стон смертельно раненого зверя. Елена было двинулась к нему, тогда он в каком-то порыве, рождённом не то ревностью, не то эгоистическим желанием безраздельно обладать этой маленькой женщиной, как дорогой красивой вещью, - здесь, сейчас, сию же минуту удовлетворить своё плотское желание, - бросился к ней, схватил за плечи и зверски кинул на диван. Она забилась в угол и оттуда, тяжело дыша, смотрела на него, но в её взгляде не было и тени страха, напротив, эти чёрные блестящие глаза, казавшиеся теперь неестественно большими, эти разрумянившиеся щеки, словом, всё лицо Елены выражало сострадание и жалость к этому обезумевшему от ревности человеку.

Когда он, словно голодный волк, набросился на неё, она не сопротивлялась, не рвалась, зная наперёд, что это ни к чему не приведёт, а покорно подчинилась его власти и, как бы искупая перед ним свою вину, молча сносила его грубые ласки, до крови закусывая губы, только чтобы не издать ни звука. Казалось, ей совсем не было больно, между тем никогда прежде она не испытывала такой боли.

Он ждал от неё чего угодно: криков, мольбы о пощаде, истерики, слёз, но только не этого покорного молчания, не этого молчаливого согласия со своей участью.

И вдруг он оцепенел: её широко распахнутые покорные глаза на какой-то миг напомнили ему глаза Терезы. Вспомнился случай из детства.

Мальчиком он держал дома собаку, породистую суку по кличке Тереза. Она была привязана к своему маленькому хозяину до такой степени, что ела только из его рук. Но однажды они с Терезой гуляли в парке вдвоём, и какая-то девчонка позвала к себе его собаку. Она, никогда не обращавшая внимания на посторонних, встрепенулась, замотала хвостом и, оставив его, подбежала к той девчонке. Он внимательно следил за ними издали. Он видел, как девчонка вынула из кармашка печенье и стала кормить его Терезу. В тот момент мальчик возненавидел свою собаку также сильно, как любил. Он не мог простить этого предательства и убил Терезу.

Сначала он думал пристрелить собаку, но потом решил, что это была бы слишком лёгкая смерть, он же хотел видеть её страдания. Тогда ему пришла мысль взять у матери из шкатулки все иголки и булавки и начинить ими кусок колбасы, чтобы накормить Терезу.

Он видел, как она издыхала. Никогда он не забудет, сколько мучения и страха было в преданных собачьих глазах! Тереза жалобно скулила и в безумии металась по комнате, потом свалилась на бок, начала хрипеть... В глазах Елены не было страха. Эта девушка оказалась сильнее, выше его. Нет, только по первому впечатлению можно было покорность принять за преданность.

Взбешённый, он схватил её левой рукой за горло, прижал к спинке дивана и когда она начала хрипеть, слабеющими пальцами стараясь разжать его цепкие руки, выхватил пистолет (прощальный подарок армейского товарища), приставил ей дуло ко лбу и спустил курок…

Ударил гром, в ушах у него зазвенело, а тело почувствовало резкий толчок отдачи. В гостиной стало вдруг необыкновенно тихо. Так тихо, что слышно было, как отчаянно жужжит и бьётся об оконное стекло муха. Он посмотрел на свои руки. Они были в чём-то горячем и липком. «Кровь», - спокойно подумал он. Потом перевёл взгляд на Елену, бережно отвел прилипшую к ране прядь волос, поправил на её груди разорванное платье, провёл ладонью по животу, где находился его не родившийся ребёнок, быть может, лучшая часть его самого, и, преодолевая внутреннее сопротивление, стал медленно поднимать пистолет к своему правому виску... Осечка! Тогда он стал жать на курок ещё и ещё, он ждал этого единственного выстрела, который бы навсегда прекратил его бессмысленное существование. Но выстрела не последовало…