![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава I. В большой, с высокими сводами спальне правителя горело множество светильников, курились благовония.
В большой, с высокими сводами спальне правителя горело множество светильников, курились благовония. Пилат возлежал на подушках, покрывающих роскошное, украшенное золотом ложе из слоновой кости. Лицо его осунулось, глаза запали — видно было, что он очень болен. — Выслушай этого человека, Понтий, — сказала Юстиция, присаживаясь рядом с мужем на мягкую постель. — Это благочестивый Иосиф из Аримафеи. Прокуратор вяло поднял руку. — Подойди ближе, еще… — почти шепотом сказал он Иосифу, почтительно склонившемуся у двери. — Я не могу отличить тебя от теней, которые окружают меня… Иосиф приблизился. — Мир тебе, досточтимый наместник великого цезаря, — произнес положенные слова приветствия проситель. — Что привело тебя ко мне? Я, кажется, уже исполнил сегодня желание детей Израиля… — угрюмо сказал прокуратор Иудеи. — Благородный Пилат, я пришел просить Тело Христа. Неожиданно резким для его состояния движением прокуратор приподнялся на ложе и сжал ладонь супруги. — Ты слышишь, Юстиция? Тело Христа. Глаза его лихорадочно заблестели. — Я не осмелился бы потревожить в столь поздний час покой прокуратора Иудеи, но только ты, милосердный Пилат, можешь выполнить мою нижайшую просьбу, — в голосе Иосифа звучала надежда. — Не допусти, чтобы Праведник был погребен вместе со злодеями, как приказали старейшины… Позволь положить Священное Тело в склеп, приготовленный для меня, и похоронить с молитвами и слезами, как умершего героя… — Умершего? — переспросил Пилат. — Ты уверен, что Он умер? Иосиф испугался. Снова тот же самый вопрос… Но он не успел ничего ответить — Пилат вскочил с постели и закричал: — Мирская сила не может убить Назорея! Он жив! Несчастные! Вы торжествуете, видя кажущуюся гибель Бессмертного! Он — Бог! Вы видели только страдания Человека, а я… я видел больше… Нежно обнимая Пилата, Юстиция умоляла его не волноваться, но он горячо продолжал: — Я надеялся, я верил, что и они наконец увидят очевидное: всю лучезарность этого удивительного Облика, такого неземного, что каждую минуту я ждал — Он вот-вот растворится во вселенной… Он не умер! Он не мог умереть, хотя Его и распяли! Он владеет тайной смерти, недоступной людям… — Пилат, прошу тебя, не волнуйся так! — говорила заботливая супруга. Но Пилат не видел и не слышал ее — он мысленно снова стоял в синедрионе и омывал руки. — Я не виноват! — кричал он в отчаянии. — Это дело иудеев, и они ответят за преступление! Я же заявляю и перед небом, и перед цезарем: не повинен я в крови Праведника! Весь дрожа, Пилат простер руки к посетителю. Потом, опомнившись, вдруг сказал, глянув на него: — Зачем здесь этот человек? Иосиф недоумевающе посмотрел на Юстицию. Она быстро смахнула слезы и сказала, глотая застрявший в горле комок: — Ты забыл, Понтий? Он просит тело Казненного Пророка для приличествующего Ему погребения. Исполни его просьбу и отдохни — ты утомился… Пилат смотрел на Иосифа, что-то припоминая. Потом сказал решительно: — Бери то, что ты считаешь смертным телом, и поступай, как велит обычай. Я даю тебе на это разрешение. Пилат вдруг рассмеялся. — Разрешение… положить в гроб то, что не вместит и не скроет ни один склеп, не уничтожит никакое время… Иосиф протянул прошение, и прокуратор поставил на нем печать. Низко поклонившись, советник уже хотел выйти, как во дворце послышался шум и в покои Пилата ворвался разъяренный Каиафа. — Ты ответишь перед цезарем за измену, Пилат! — кричал первосвященник. — Ты сговариваешься с фокусниками, чтобы осуществить мнимое воскресение одного из них — Назорея! Прокуратор величественно встал. — Кого ты называешь изменником, подданный Рима? — властно произнес он. — Хотя ты и первосвященник, но понесешь наказание за оскорбление наместника цезаря в его владениях! Каиафа побелел от сдерживаемого бешенства. — Ты тоже ответишь пред цезарем, Пилат! — сказал он, брызгая слюной. — Разве ты забыл, что обманщик, которого распяли, говорил: «Через три дня воскресну!»? А теперь ты даешь разрешение похоронить Его в склепе, тайна которого известна ему одному, — Каиафа ненавидяще посмотрел на Иосифа. — Он спрячет Тело, а потом провозгласит, что Христос воскрес! Иосиф не отвел строгих, спокойных глаз. Глядя в лицо Каиафе, он сказал: — Ты боишься, Каиафа… Ты не можешь опомниться с тех пор, как узнал, что в то время, когда Распятый испустил дух, завеса в храме разодралась надвое… Приди в себя… Самые жестокие и те оставляют мертвых в покое… И этот покой заслужил Тот, Кто казнен так несправедливо… Кровь прилила к лицу обычно бледного Каиафы. — Ты слышишь, Пилат? — воскликнул он. — Как дерзок этот аримафеянин! — Он говорит правду, — вмешалась Юстиция. — Иисус из Назарета безгрешен. Первосвященник гневно глянул на женщину, осмелившуюся перечить ему, и сказал сквозь зубы: — Я с женщинами не спорю — они не имеют права голоса в наших совещаниях. Юстиция презрительно улыбнулась: — Ты забыл, Каиафа, что перед тобой римлянка! Первосвященник вздрогнул и уже другим, более миролюбивым тоном сказал, обращаясь к правителю: — Прошу тебя, взвесь все до мелочей, Пилат, чтобы не навлечь на себя недовольство цезаря! Хладнокровные римские воины — и те заразились странной болезнью: они говорят про милосердие! Они отказались переломить кости богохульного Назорея, заявив, что в этом нет надобности — Он умер… Они нарушили закон! Исполни они мое желание, Тело Распятого было бы изрублено на мелкие кусочки! Глаза Каиафы горели мстительным огнем, он тяжело дышал. — Твой сотник проявил самоуправство, — продолжал служитель Иеговы. — Своей властью отдал Тело Назарянина женщинам, среди которых известная блудница Магдалина, Они подняли страшный вой, когда воины хотели отнести Его к месту, где обычно зарывают преступников… И эта распутная девка заявила, что Иосиф Аримафейский добьется разрешения прокуратора похоронить Назорея с почестями! Почести фокуснику и богохульнику! Каиафа притворно воздел свои худые руки, призывая Иегову в свидетели. — Пилат, если ты дашь это разрешение, ты поощришь хитро задуманный заговор! Прокуратор смотрел на первосвященника как на низкого раба — с презрением, надменно. — Юстиция, прикажи позвать Петрония. Вошедший центурион приложил правую руку к сердцу, приветствуя начальника: — Слава цезарю! — Слава! — махнул ответно Пилат и медленно и внятно, как на допросе, спросил: — Скажи, Назорсй умер? — Да, благородный Пилат! — Ты точно знаешь? Тебя не обманули? — продолжал допытываться прокуратор. — Один из воинов пронзил Ему бок копьем, чтобы убедиться в Его смерти… — ответил центурион, — Что побудило тебя отдать Тело Распятого близким Ему людям, а не закопать возле городской стены, как преступника? Петрония смутил этот вопрос, но, набравшись смелости, он твердо сказал: — Распятый казался Человеком безгрешным и храбрости необыкновенной… Пилат посмотрел на Каиафу. — Вот видишь? Петроний, как всякий римлянин, уважает храбрость… Первосвященник презрительно усмехнулся. А Пилат продолжал, обращаясь к центуриону: — Ты поступил правильно. Милосердие — достойное чувство. Я ни в чем не обвиняю тебя, Петроний. А ты, великий Каиафа, — он брезгливо посмотрел на первосвященника, — демонстрируешь чувства, которые более всего соответствуют твоему званию служителя Бога — месть, кровожадность и страх. Молчи, не перебивай. Я знаю — ты боишься даже мертвого тела Того, Кто убит тобой. Но ты опоздал. Аримафеянин получил мое разрешение похоронить Назорея в своем склепе… А если ты подозреваешь его в кознях, то приложи печати к гробу и поставь какую угодно стражу из самых бдительных воинов. Пусть они охраняют склеп, пока не пройдет три дня… Если ты находишь, что Петроний слишком милостив, разрешаю тебе выбрать другого начальника стражи. — Если бы ты был предусмотрителен, Пилат, — сказал недовольный Каиафа, — ты отказал бы последователю Назорея выдать тело… Иосиф спокойно возразил: — Довольно злобствовать, Каиафа! Чтобы развеять твои опасения, я приглашаю тебя присутствовать при погребении… Ты можешь тщательно осмотреть склеп внутри и снаружи и убедиться — в нем нет тайного хода. Не удостоив аримафеянина ответом, первосвященник язвительно сказал Пилату: — Желаю тебе лучшего здоровья, мудрый правитель Иудеи! — Прощай, Каиафа! Желаю тебе больше мужества! — парировал Пилат и повелительным жестом дал знать, что посетители могут уходить. Когда Иосиф и Каиафа направились к двери, Пилат сказал, обращаясь к Петронию: — Выполнил ли ты мой приказ? Навел справки о молодом Искариоте? — Прокуратор, Иуда Искариот умер! — доложил сотник. Первосвященник резко обернулся и, остановившись, столкнулся с шедшим за ним Иосифом. — Что с тобой, Каиафа? — спросил удивленный Иосиф. — Ничего, ничего… — Каиафе удалось скрыть изумление. — Я не попрощался с любезнейшей супругой Пилата… И, совсем справившись с собой он, сказал с иронией: — Прощай, прекраснейшая из римлянок! Юстиция пристально смотрела на него, не отвечая. Сконфуженный Каиафа схватил за руку Иосифа. — Пойдем скорее, пронырливый аримафеянин! Поскорее открой свой склеп, чтобы скрыть в нем причину многих бед. Я воспользуюсь разрешением Пилата! Я поставлю у гроба богохульника такую стражу, что она будет бдительна, как все римское войско разом! Он не воскреснет ни на третий, ни на тысяча третий день!
|