Глава XX. Скоро Петр остановился. Под сенью плотных, широких пальмовых листьев прятался колодец и рядом — каменная скамейка

Скоро Петр остановился. Под сенью плотных, широких пальмовых листьев прятался колодец и рядом — каменная скамейка. Мириады звезд мерцали над головами. В бесцветном свете луны лицо Петра выглядело безжизненным, бледным.

— Здесь, — сказал он дрожащим голосом, — три дня назад сидел Учитель и говорил с нами.

Он упал на колени и приник головой к скамейке. Спутники не мешали ему. Варавва жадно вдыхал прохладную, влажную свежесть, исходившую от колодца. Мельхиор стоял, опершись о тонкий ствол пальмы. Его бронзовое лицо было спокойным, почти суровым.

Наконец перестав плакать, Петр посмотрел на него усталыми глазами, как бы впервые видя.

— Ты, наверное, из Египта… На тебе лежит отпечаток древней страны…

— Кто я и куда иду, не имеет значения, когда Сам Бог согласился принять смерть! Взгляд Петра стал пристальнее.

— Ты тоже был Его учеником?

— Лучше спроси меня, ощущаю ли я тепло и свет солнца… — ответил Мельхиор. — Эти тайны не для твоего народа и не для этого времени! Я всегда был и буду иностранцем в Иудее…

Он говорил мягко, но тоном, не поощряющим дальнейшее любопытство.

Петр все же сказал:

— Глядя на твое лицо, невольно вспоминаешь о том, как в ночь рождения Господа в Вифлеем пришли волхвы с Востока поклониться Ему… Ты не один из них?

Мельхиор покачал головой.

Но Петр не унимался.

— Если ты — восточный мудрец и будешь записывать происшествия этих дней, прошу тебя — пиши правду. Мне кажется, наши книжники и фарисеи извратят события или вообще умолчат о них…

— Об этом напишешь ты, Петр! — уверенно сказал Мельхиор. — Ив своем рассказе упомянешь о том, как согрешил.

— Я не обучен грамоте! — ответил Петр грустно. — Но если бы я смог писать, неужели я бы умолчал о свой слабости? Я бы честно поведал о ней… Но я темный человек, и даже слова Учителя доходили до меня с трудом…

Петр с жаром стал просить таинственного спутника:

— Прошу тебя, опиши все! Не забудь рассказать и про Иуду, который так любил своего Учителя, что предал Его!

Варавва смотрел на Петра во все глаза.

— Да, да, Иуда любил Учителя! Все мысли его были обращены к добру. Он мечтал о счастье для всех людей! И он любил Учителя больше, чем все мы, он верил в Него как в Бога, он поклонялся Ему! И, невольно предав Его, лишил себя жизни…

— Но как, как это случилось? — нетерпеливо спросил Варавва.

Петр тихо продолжал.

— Мы вернулись в Иерусалим неделю тому назад… Знаете, как мы вошли в город? Народ приветствовал Учителя, называя Его Царем, крича «Осанна» и устилая Его путь цветами и своими одеждами. Но какой-то человек подошел к нам, ученикам Иисуса, и сказал: «Почему вы не остановите это безумие? Разве священники простят триумф молодому Пророку? Они казнят Его как изменника!» Иуда весело рассмеялся: «А разве наш Учитель не Царь земли и небес? Даже силы ада не могут Его одолеть!»

Тоска в глазах Петра усилилась.

— В ту же ночь Иуда пошел домой, — говорил ученик Христа. — Он часто, восторженно рассказывал о сестре, описывая ее красоту. Он и ее хотел привлечь к стопам Учителя, поведать ей о чудесах, которые Он совершал, объяснить Его божественное учение, рассказать о любви, которую Он дарил всем страдающим и угнетенным… Иуда покинул нас с легким сердцем, а вернулся угрюмым и все смотрел на нашего Господа, словно силился разгадать великую, глубокую тайну. Оставалось два дня до той вечери, когда мы должны были есть пасху с Учителем. И тут Иуда поведал мне то, что мучило его…

Петр отчаянно, со слезами стал бить себя в грудь.

— Глупец! Когда я услышал план Иуды, мне он показался верным. Пусть весь мир увидит, что мы не зря следуем за Божественным Человеком! Желание земной славы для Небесного Учителя, любовь к Нему побудили Иуду поступить так, как он поступил… Злого умысла не было в его намерениях. Тщеславие — вот что погубило пылкого юношу. Иуда не изменник! Верьте мне!

— Я слышу твои слова, Петр, и буду их помнить, — успокоил его Мельхиор, и Петр благодарно на него посмотрел.

— Иуда — не предатель! Он сказал мне тогда, что первосвященники и старейшины взбешены огромным влиянием Учителя в народе и решили Его погубить. «Надо поскорей предупредить Его и вернуться к берегам Галилейского моря, где наш Учитель будет в безопасности среди любящих Его рыбаков», — предложил я. «Нет, — возразил Иуда торжественно. — Наш Учитель не может умереть! Так зачем бежать из Иерусалима? Послушай, что говорит моя сестра Юдифь…»

При упоминании этого имени Варавва забеспокоился, и Петр понимающе посмотрел на него.

— Она, как я узнал от Иуды, встретила брата с такой нежностью, что тронула его до глубины души, — говорил незадачливый ученик Христа. — Без единого упрека, терпеливо и даже с интересом слушала она его рассказ о странствованиях с Иисусом. Потом мягко заметила, что вовсе не сомневается в миссии Назарянина, но хорошо бы получить от Него доказательства, что Он — Бог. Иуда с жаром ответил, что Учитель не раз доказал это Своими чудесами. «Только не в Иерусалиме! — возразила коварная Юдифь. — Священники и старейшины не верят слухам. И ты, брат, можешь предоставить своему Пророку удобный случай явить Свою силу здесь, в Святом городе, и тем докажешь свою любовь и преданность Ему!» Заинтригованный Иуда спросил сестру, как может он добиться для Господа всеобщего признания. «Предоставь Его закону! — сказала дьяволица. — Предай Его священникам! Тогда Он вынужден будет явить Свою Божественную силу! Весь Иерусалим, все дети Израиля признают в Нем настоящего Мессию, все народы земли поклонятся Ему! Милый брат, ведь если Он действительно Сын Бога, Он недоступен смерти!»

— Вот, — продолжал свой рассказ Петр, — что открыл мне Иуда. Его слова показались мне правильными. Зачем нашему Господу скитаться, терпеть бедность, когда Ему могут принадлежать все царства мира?! Зачем Ему странствовать по земле, когда все дворцы мира должны быть распахнуты настежь пред Ним?! Так думал Иуда, так рассуждал и я… Мы не видели ничего плохого в том, чтобы провозгласить Его славу!

— Слава никогда не дается без подвига, без страдания! — сказал Мельхиор уверенно. — Божественному Духу, принявшему человеческий образ, вы хотели придать мишурное великолепие земной власти!.. Был ли на земле во все времена такой правитель, который избавил мир хотя бы от частицы его грехов? Какое имя, прославленное людьми, подарило спасение пусть одной-единственной душе? Все пророки вашего племени говорили на ветер! Никакие предсказания для вас не авторитетны! Разве твой Учитель не предрекал Своей участи? Поверил ли ты Ему?

Петр смущенно опустил голову.

— Да, Он говорил… Но я возражал, что этого не может, не должно случиться. Тогда Он сказал, гневаясь: «Отойди от Меня, сатана… Ты думаешь не о Божием, а о человеческом…»

Мельхиор отошел от дерева, на которое опирался все время, и, подойдя к Петру, положил руку на его плечо.

— И ты, слабая душа, — сказал он соболезнующе, — не мог понять того, что Божие?.. Ты не оторвал своих мыслей от земного и ничтожного, от глупого тщеславия… Мне жаль тебя, ибо привязанность твоей души к вещам земным будет тебе мешать и испортит твою миссию.

Петр посмотрел на нового знакомого с удивлением и страхом.

— Во имя Бога, кто ты? — спросил он. — Кто дал тебе власть пророчествовать?

Мельхиор ничего не ответил, но Петр возбужденно продолжал:

— Я и сам понимаю, что я человек грешный… Я подвержен искушениям, и многим… Учитель знал это и еще вчера сказал мне: «Такими, как ты, сатана засевает свое поле… Но Я молился, чтобы не оскудела вера твоя».

— И она не оскудеет! — заверил Мельхиор. — Все здание, построенное тобой, будет держаться только верой. Но твоя трусость и твои сомнения тоже останутся; семя лжи, брошенное тобой, даст урожай не правды! Одно твое отрицание, Петр, будет причиной многих других отрицаний!

При этих словах Мельхиора Петр вытянул руки, как бы отталкивая судьбу. Он дрожал всем телом.

— Ты наполняешь мою душу ужасом! — шептал он. — Что мне до тех, кто будет после меня? Хотя, наверно, когда станут вспоминать эти дни, то и мой грех будет назван и проклят во веки! Но кто может воздвигнуть здание на лжи, как ты утверждаешь? Пророчествуй, незнакомец, если хочешь, но только не здесь, где еще недавно был Учитель! Мне кажется, что Он слышит нас, даже в воздухе ощущается Его присутствие!

Петр окинул местность робким взглядом, потом встал и быстро пошел вперед. Двое последовали за ним.

Все шли по дорожке, освещенной луной.

«Как же этот человек мог отречься от Учителя? — думал Варавва. — Я, великий грешник, видел Его недолго, а отдал бы свою жизнь за Него с радостью, если бы это только было возможно!»

Вдруг Петр остановился. Воспоминания опять нахлынули, и он начал говорить.

— Когда Иуда передал мне слова сестры, он предполагал, что если выполнить этот план, новый свет проникнет в нашу жизнь, мир станет раем, все люди будут братьями — Божественная любовь объединит их, ведь Бог явится им! Но мне было страшно… Видя это, Иуда уговорил меня пойти к Юдифи. «Послушай, что скажет она, и ты убедишься в ее правоте», — сказал он мне.

Петр в гневе взмахнул руками.

— Лучше бы я никогда ее не видел! — закричал он. — В какой прекрасный образ облекся демон! Она казалась ангелом добра и света! Ее красота, ее обаяние, убедительность ее рассуждений уничтожили мои сомнения. Она стояла в саду вся в белом — воплощение кротости и смирения — и говорила так верно, так справедливо! «Я нисколько не сомневаюсь, что Он Бог. Но правители города, считают Его изменником и богохульником, и вы, любящие Его, должны заставить Его открыться! Если Он — лжемессия, то вы разоблачите обманщика… Если Он — Бог, то мы все поклонимся Ему…» — «Юдифь права, — сказал я. — Наш Учитель — Бог, и Он это докажет! Он — Господин неба и земли, и никто не может сделать Ему ничего плохого!» Юдифь ушла от нас, улыбаясь…

Петр поднял к небу тоскующие глаза, и лунный свет окинул его осунувшееся, грустное лицо.

— Что я мог знать?! — восклицал он. — Бедный, невежественный рыбак, бросавший сети в воды Галилейского моря — вот кто был я, когда этот удивительный Человек сказал мне: «Следуй за Мной!» Андрей, мой брат, может засвидетельствовать это. Мы были очень бедны и неучены, чувствовали и понимали только то, что Иисусу из Назарета надо повиноваться. Какое-то таинственное влияние исходило от Него, дом и наши родные не могли удержать нас — Его улыбка, Его взгляд были сильнее… Красотой, величием царя обладал наш Учитель… Почему же всему миру не узнать об этом? Но я не мог и предположить, куда пошел Иуда, когда встал из-за стола, где мы ужинали с Учителем…

Петр застонал, потом крикнул:

— Я проклинаю женщину! Это из-за нее живут грех и смерть! Ради нее сотворен ад, и она предала этого Святого! Будь она проклята! Пусть будут прокляты все, любящие презренную, обманчивую красоту!

Мельхиор сочувственно смотрел на то, как неистовствует в своих проклятиях Петр.

— Не сотрясай воздух понапрасну! Твои проклятия падут на твою же голову! Из-за того, что всего одна женщина в мире была непорочной, спасен весь мир. Ее нежность, терпение, вечная любовь связывают землю с небесами! Как можешь ты проклинать женщину, когда женщина родила твоего Учителя?! Будь даже все остальные женщины лживы, но ради той, которую мы называем Матерью Иисуса, женщина — святыня в глазах Всевышнего!

Немного помолчав, Мельхиор сказал жестко:

— Кроме того, ты не можешь всю вину сложить на Юдифь Искариот. Она тоже была орудием… Организатора этого злодеяния надо искать среди священников и правителей, среди тех, кто кажется святыми и праведниками.

Варавва подхватил взволнованно:

— Да, это Каиафа затеял убийство Назорея! Мельхиор подтвердил:

— Сын Божий распят ни кем иным, как служителем Бога!