Социальной коммуникации

Стандартные словарные дефиниции сообщают, что семиотика (семиология) — научная дисциплина, изуча­ющая природу, виды и функции знаков, знаковые систе­мы и знаковую деятельность человека, знаковую сущность естественных и искусственных языков с целью построения общей теории знаков. Существуют две сфе­ры бытия знаков (семиосферы): познание и смысловые коммуникации. Соответственно можно разделить семио­тику на две части:

• семиотика познания;

• семиотика смысловых коммуникаций.

Семиотика познания естественным образом вливает­ся в гносеологию (теорию познания), где ее предметом становятся природа знаков, познавательные функции зна­ков, соотношение знаков с обозначаемыми реальными предметами, использование различных знаковых систем и познавательных процессах и т. д. Семиотика познания остается за пределами нашего рассмотрения.

Семиотику смысловых коммуникаций в соответствии с их типизацией (см. раздел 1.1) можно поделить на семи­отику генетической коммуникации, семиотику психичес­кой коммуникации, семиотику социальной коммуника­ции. Нас интересует последняя.

Согласно понятию коммуникационного канала, данному в разделе 4.1, коммуникационный канал предоставляет коммуниканту и реципиенту средства для создания и воспри­ятия сообщений, в том числе знаки, языки, коды. Эти се­миотические средства будем называть коммуникацион­ными знаками. Теперь можно определить семиотику со­циальной коммуникации как научную дисциплину следующим образом:

Семиотика социальной коммуникации — научная дисциплина, объектом изучения которой служат комму­никационные каналы, а предметом — коммуникационные знаки и методы их использования. Коммуникационные ка­налы довольно разнообразны (см. раздел 4.1), соответствен­но велико разнообразие коммуникационных знаков.

Наиболее важными являются:

• вербальный (речевой) канал;

• невербальный канал;

• канал иконических документов;

• канал символьных документов;

• канал исполнительского искусства (музыка, танец, театр);

• каналы литературы и литературного языка;

• каналы радиовещания и телевидения;

• мультимедийный канал.

Все коммуникационные каналы и соответствующие им семиотические средства являются предметом изучения различных конкретных социально-коммуникационных дисциплин. Установилось следующее распределение: вер­бальный канал изучается лингвистическими теориями; невербальный — паралингвистикой; художественные ка­налы — область искусствознания; символьные докумен­ты изучает этнология и социология общения; каналы литературы и литературного языка — предмет филологии и литературоведения; каналами радиовещания и телеви­дения занимается журналистика и теория массовых ком­муникаций; мультимедийный канал — сфера информати­ки, вычислительной техники, телекоммуникационной техники и прочих технических дисциплин.

Проблему знаков и знаковости не могли обойти сво­им вниманием философы. Со стороны философии отцом-основателем семиотики считается Чарльз Пирс (1839—1914), американский логик, математик и естествоиспыта­тель, прославившийся в философии как родоначальник прагматизма. Основные понятия и принципы семиозиса (знаковой деятельности) изложил в монографии «Знаки, язык и поведение» (1946 г.) Чарльз Моррис, один из та­лантливых продолжателей идей Пирса. Помимо амери­канских философов, исследовавших прагматические свой­ства знаков, языковые проблемы привлекали внимание за­падноевропейских ученых, что вылилось в становление самостоятельного направления философской мысли — аналитической философии.

Возникает вопрос: если так много различных научных дисциплин, включая философию, изучают проблематику знаков, то что остается на долю семиотики вообще и се­миотики социальной коммуникации в частности? Чтобы ответить на этот вопрос, познакомимся с семиотически­ми аспектами этих наук.

1. Структурная лингвистика. В конце XIX века линг­вистика представляла собой описательную науку, запол­ненную рассказами о грамматиках и словарном составе тра­диционных и экзотических языков, наречий и диалектов, что, безусловно, имеет важное историко-культурное зна­чение: Однако сравнительно-языковедческие исследования показали, что описательная лингвистика не в состоянии вразумительно ответить на вопросы: что есть слово? пред­ложение? язык? Интуитивные представления разных ис­следователей не совпадали, в итоге в лингвистике оказа­лось столько же лингвистических воззрений, сколько линг­вистов. Появление структурной лингвистики — реакция на кризис, испытываемый описательным языкознанием.

Основоположником структурной лингвистики счита­ется швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857—1913). Его «Курс общей лингвистики», изданный учениками после его смерти, стал поворотным пунктом в истории языкознания. Соссюр осознал, что язык — многоаспектное, можно сказать, многоликое явление. Он служит средством общения и орудием мышления, является культур­но-историческим феноменом, разделом социальной памяти. Наконец, это сложная знаковая система. В качестве знако­вой системы имеющийся в наличии язык можно изучать независимо от его истории, сосредотачивая внимание на уже сложившихся структурных элементах и способах их сочета­ния. Именно синхронические языковые срезы стали излюб­ленной областью структурной лингвистики.

Немаловажно, что Ф. де Соссюр начал строго и последо­вательно различать речь (parole) как результат использова­ния языка при индивидуальном говорении и язык (langue) как систему взаимосвязанных знаков (в пункте 4.2.2, рас­сматривая функции естественного языка, мы отталкива­лись от соссюровской дихотомии язык—речь). Языковой знак Соссюр трактовал как единство означаемого (пред­мет мысли) и означающего (звуки, буквы, изображения). Соссюру принадлежит идея о вертикальной и горизон­тальной осях языка, вдоль которых можно располагать языковые единицы (фонемы, морфемы, лексемы). В ре­зультате получалась формально-логическая теория, опе­рирующая умопостигаемыми абстракциями, а не наблю­даемыми реально фактами. Эту лингвистическую теорию Соссюр включил в состав общего учения о знаках, назван­ного им семиологией.

После первой мировой войны новаторские идеи Соссюра были подхвачены в различных школах структурной лингвистики, образовавшихся в Европе и в США. Наибо­лее оригинальными и продуктивными из них были: амери­канская школа дескриптивной лингвистики (Л. Блумфильд и его последователи), копенгагенская школа глоссематики во главе с Л. Ельмслевым, Пражский лингвистический кружок, связанный с русской лингвистической традици­ей (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон).

Отличительная особенность структурной лингвисти­ки заключается в поиске объективных закономерностей, скрывающихся в массе разнообразного эмпирического материала. Для выражения закономерных связей нужна достаточно строгая и абстрактная терминология, позво­ляющая строить обобщения и типизации. Замелькали та­кие понятия, как «структура», «универсалии», «знак», «парадигма», «синтагма», «фонема», «морфема» и т. д., которые были чужды классической лингвистике. Поми­мо абстрактных терминов, вошли в обиход структурные формулы, символические модели, а в качестве идеала ви­делось использование математики, прежде всего — мате­матической логики. Структурная лингвистика стала опе­рировать моделями текстов в виде графов — модель не­посредственных составляющих, в виде множеств и операций над ними — порождающая грамматика. Мате­матическая лингвистика открыла дорогу для вычисли­тельной и компьютерной лингвистики, смело взявшейся во второй половине XX столетия за машинный перевод, автоматическое реферирование, автоматический поиск информации. Кроме лингвистики, структуралистские подходы получили признание в литературоведении и этнологии (культурной антропологии).

2. Структурное литературоведение отличается стрем­лением к выявлению и систематизации повторяющихся филологических фактов и к обнаружению скрытых за ними закономерностей. Здесь первыми русскими исследователя­ми стали Александр Николаевич Веселовский (1838—1906), разработавший историческую поэтику, понимаемую как смену сюжетов, поэтических формул, эпитетов, моти­вов, и Александр Афанасьевич Потебня (1835—1891), изу­чавший соотношение слова и мысли, законы мифологи­ческого и поэтического мышления.

Символизм в европейской литературе и искусстве сло­жился в самостоятельное направление в конце XIX — на­чале XX века. Нельзя не вспомнить русских символистов «первой» и «второй волны», которые сами стали подлин­ными символами серебряного века русской литературы (К. Бальмонт, В. Брюсов, 3. Гиппиус, Д. Мережковский, Ф. Сологуб, А. Белый, А. Блок, Вяч. Иванов и др.). Особо следует обратить внимание на философские эссе А. Белого, посвященные символизму, и статьи Вяч. Иванова, которые можно включить в состав библиотеки по семиотике. Символизм можно назвать предшественником семиотики, ибо символ — один из видов знаков. Однако «символ» нельзя считать простым синонимом слова «знак», символ — знак особого рода.

Вяч. Иванов писал, что символ — это миф, «знамение иной действительности, которое содержится в окружаю­щих вещах». В. С. Соловьев ту же мысль выразил стихами:

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами,

Только отблеск, только тени

От не зримого очами...

По словам Ю. М. Лотмана: «Символ и в плане выра­жения, и в плане содержания всегда представляет собой некоторый текст, т. е. обладает некоторым единым замк­нутым в себе значением»[81]. Действительно, книги, находя­щиеся в доме, имеют собственное определенное содержа­ние, вместе с тем это содержание выражает вкусы, инте­ресы, духовные запросы их владельца, становясь таким образом символом духовности (душой) дома.

Детальное изучение таинственной природы символа предпринял А. Ф. Лосев в книге «Проблема символа и реалистическое искусство», где приведена обширнейшая библиография русской и иностранной литературы по сим­волизму (М., 1995. — С. 273—320). В книге подробно растолковываются отличия символа от аллегории, художе­ственного образа, эмблемы, метафоры и других смежных понятий. Можно сделать вывод, что символ — это соци­ально-культурный знак, содержание которого представляет собой концепцию (идею), постигаемую интуитивно и не выражаемую адекватно в словесных описаниях.

Отечественное структурное литературоведение имеет в своем активе Общество по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), созданное еще до революции. Из этого общества вышли виднейшие теоретики литературы В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Эйхенбаум, которые образовали так называемую «формальную школу». В этой школе осозна­ли, что предметом науки о литературе является не литера­тура, а литературность, т. е. то, что делает данное произве­дение письменности литературным произведением. Для объективной оценки «литературности» семиотический под­ход незаменим. Ярким примером семиотического подхода является знаменитая «Морфология сказки» В. Я. Проппа (1928 г.), переведенная на многие языки.

Формальные подходы плохо совмещались с принципом коммунистической партийности, поэтому в 30-е—50-е годы они были отвергнуты в нашей стране. В обстановке интел­лектуального подъема 60-х годов, когда были восстановле­ны в своих научных нравах структурная лингвистика, ма­тематическая логика и кибернетика, дошла очередь и до семиотики литературы и искусства. Знаменательным яв­лением в жизни интеллигентской элиты 60-х—70-х годов стала московско-тартуская семиотическая школа, которую удалось организовать Ю. М. Лотману. Опубликованные труды этой школы до сих пор находятся в научном обращении.

Таким образом, структурному литературоведению, как и структурной лингвистике, присуще стремление к исполь­зованию формализованных методов исследования литера­турных текстов (правда, до математики дело не дошло). Це­левая установка на получение объективной, не зависящей от субъективных пристрастий, истины свойственна семиоти­ке, и она воспринята структурным литературоведением в полной мере, как впрочем, и семиотикой других художе­ственных каналов.

3. Семиотика искусства охватывает художественные коммуникационные каналы, разумеется, с учетом их спе­цифики. Семиотика изобразительного искусства анали­зирует выразительные средства, использованные древне­русскими иконописцами и художниками-авангардистами советских лет, пытаясь постичь секреты мастерства (см. книгу Успенского Б. А. Семиотика искусства. — М., 1995). Со времен Серебряного века развиваются семиотичес­кие воззрения на театр, яркими выразителями которых были известные режиссеры Всеволод Эмильевич Мейер­хольд (1874 —1940) и Николай Николаевич Евреинов (1879 —1953). Они уделяли большое внимание сочетанию языков театрального действия: речи и движения актеров, декорациям и освещению, музыкальному сопровождению. Характерно следующее рассуждение Н. Н. Евреинова как режиссера-семиотика: «Режиссер прежде всего детальный толкователь автора и, главным образом, толкователь с чисто театральной точки зрения. Режиссер — переводчик книжного текста на живой язык жестов и мимики. Режис­сер — художник, набрасывающий первоначальный эскиз декорации, прежде чем поручить ее работу тому из живописцев, который наиболее подходит к характеру инсцени­руемой пьесы; режиссеру же принадлежит и общий красоч­ный замысел, а стало быть, и иллюминационные планы. Режиссер — композитор, сочиняющий мелодию сценичес­кой речи, ее общую музыку, т. е. музыку ансамбля, темпы, нюансы, паузы и пр. Режиссер — своего рода скульптор живого материала, созидающий самостоятельные ценнос­ти в области пластического искусства. Режиссер, наконец, актер-преподаватель, играющий на сцене через душу и тело других»[82]. Когда Евреинова попросили однажды назвать лучших декораторов в мире, он ответил: «Это я сам и моя верная помощница — госпожа Темнота». Действительно, и темнота, и пауза являются выразительными театральны­ми знаками.

Семиотическое направление в отечественном музыкознании ставит задачей определение языка музыки и звукоэлементов, которые используются композитором, рас­крытие «музыкальной семантики» (Б. Асафьев); влияние социальной аудитории и места исполнения на восприя­тие музыкального произведения; выявление сходства му­зыкального канала с другими коммуникационными кана­лами, например с публичной ораторской речью. Оно раз­вивается с начала XX века благодаря основополагающим трудам Бориса Асафьева (1884 —1949) и Болеслава Явор­ского (1877 —1942).

4. Паралингвистика («пара» — греч. около) — относи­тельно молодая семиотическая дисциплина, изучающая невербальные средства устной коммуникации и их ис­пользование в реальном общении. Фридрих Ницше заме­тил: «Наиболее понятным в языке бывает не самое слово, а тон, ударение, модуляция, темп, с которым произносит­ся ряд слов, — короче сказать, музыка, скрывающаяся за словами, страстность, скрывающаяся за музыкой, лич­ность, скрывающаяся за страстностью, т. е. все то, что не может быть написано».

Большой интерес вызывают национальная обуслов­ленность жестов, сознательные и бессознательные паралингвистические действия. Образовалось даже семиоти­ческое учение о кинемах (движениях, имеющих смысл), получившее название кинесика. Кинесика установила, к примеру, национальное своеобразие походки, манеры об­щения, позы стояния и т. п. Поэтому кинесику рекомен­дуется изучать параллельно с освоением иностранного языка. Большое, иногда экзотическое разнообразие име­ется в кинемах отрицания и согласия; высовывание язы­ка может быть демонстрацией презрения и насмешки, либо удивления и замешательства (небольшое высовыва­ние и оттягивание языка), либо знаком уважения, либо признаком мудрости, силы и изобилия (на статуях пред­ков в Новой Каледонии)[83].

Обобщая, можно сказать, что невербальный канал об­ладает следующими паралингвистическими средствами:

• просодия — система вокализации речи — тон, инто­нация, темп, громкость произношение речи;

• эсктралингвистика — эмоциональное звуковое со­провождение — смех, плач, паузы, вздохи, покашливание, звукоподражание[84];

• кинесика — мимика (выражение лица), жесты, позы, походка, пантомимика (выражение тела), визуальный контакт (взгляд);

• такесика (знаки приветствия) — рукопожатие, по­целуй, похлопывание, объятия;

• проксемика — дистанция между партнерами. Различаются следующие нормы дистанцирования, принятые в североамериканской культуре:

• интимное общение — от 15 до 45 см;

• деловое — от 45 до 120см;

• официальное — от 120 до 400 см;

• публичное — от 400 до 750 см — при выступлении перед различными аудиториями.

В других культурах, например, латиноамериканских, нормы делового и официального общения меньше.

В паралингвистику часто включается темпоральная семиотика — отношение ко времени. У одних народов за­благовременное приглашение в гости понимается как про­явление вежливости и учтивости, у других приглашать нужно накануне, потому что время планируется в пределах 1—2 дней. У одних народов опоздание принимается как признак неуважения («точность — вежливость королей»), у других своевременный приход есть знак подобострастия, униженности.

К паралингвистике примыкает также семиотика ко­стюма, изучаемая этнологией (культурной антропологи­ей). Костюм демонстрирует пол и возраст, семейное по­ложение и сословную принадлежность, род занятий (фор­ма, мундир) и т. д. Особенно большое значение имел костюм в палеокультуре. Не случайно Петр I приказал дворянам брить бороды, носить голландские камзолы, а Павел I, борясь с либерализмом, запретил носить круглые шляпы и сапоги с отворотами, фраки и трехцветные лен­ты, бывшие в моде во Франции.

Не будем останавливаться на семиотике телевещания и мультимедийных визуальных мирах, дающих иллюзию лич­ного присутствия в фантастических ситуациях. Сказанного достаточно для того, чтобы сделать следующие выводы:

• разнообразие знаков, используемых в коммуникационных каналах, очень велико и нуждается в сис­тематизации;

• в некоторых каналах обнаруживаются аналогии в знаковой деятельности, например музыкальный ка­нал и ораторское искусство;

• обособленность конкретных коммуникационных наук препятствует развитию межнаучных контактов между ними и, следовательно, тормозит их развитие.

Эти выводы свидетельствуют о потребности в обобщаю­щей семиотической теории, или метатеории, которой и дол­жна стать семиотика социальной коммуникации. Предмет этой теории следует уточнить следующим образом: она изу­чает не непосредственно знаки и знаковую деятельность во всех коммуникационных каналах, а то общее и закономерное, что присуще коммуникационным знакам. В качестве обобщающей теории (метатеории) семиотика социальной коммуникации решает следующие задачи:

• обеспечение преемственности между философской теорией семиотики, выясняющей сущность знака, и конкретными коммуникационными дисциплинами;

• разработку типизации и классификаций коммуни­кационных знаков;

• анализ и обобщение текстовой деятельности; выяв­ление структурных элементов текстов и взаимоот­ношений между ними;

• создание унифицированной системы понятий, кате­горий, терминов, которые могут использоваться для описания знаковых ресурсов различных коммуни­кационных каналов, демонстрируя их общность и различие.