Картина третья. Посредине – двор юсуповского дворца

Посредине – двор юсуповского дворца. В глубине – решетка, за ней – Мойка. Лунный, зимний пейзаж;. Направо – в разрезе – сводчатая комната: только что отделанная Феликсом столовая в полуподвале. Камин. Стол, накрытый к чаю. Винтовая лестница наверх. Наверху, над двором, – стеклянный переход. Налево, наверху, в разрезе – угол кабинета Феликса. В столовой темно. В кабинете освещено, у окна стоят Феликс, Дмитрий Павлович и поручик С. – прислушиваются. Шум мотора.

Дмитрий Павлович. Остановились у большого подъезда.

Феликс. Это Лазаверт и Пуришкевич.

Дмитрий Павлович. Который час, господа?

Поручик С. Пять минут первого.

Феликс (топнув ногой). Ну, что же они!

Поручик С. (подходит к двери, отворяет). Идет Пуришкевич.

Все глядят на дверь, входит Пуришкевич.

Все. А-а-а!..

Феликс. Владимир Митрофанович, начало первого, – где вы пропадали?..

Пуришкевич. Могли бы прождать и дольше, – железные ворота к маленькому подъезду и по сию минуту не открыты…

Феликс. Не может быть! (Быстро вышел.)

Пуришкевич (с нервным хохотком). Ваше высочество, позвольте поздороваться все-таки… Подъезжаем – ворота заперты. Что за черт! Мы, не останавливаясь, проскочили дальше, сделали круг мимо Мариинского театра. Подъезжаем – опять заперто… К счастью, набережная была пуста.

За дверью грохот железа.

Дмитрий Павлович (с испугом). Что это?..

Пуришкевич. Доктор Лазаверт. Тащит гири и цепи… Вчера достал на Александровском рынке… Вериги для Распутина…

Феликс (входит). Ворота я приказал отворить.

Лазаверт (входит в шоферской шубе, тащит гири и цепи). Вот… Уф!.. Здравствуйте…

Все разглядывают цепи.

Дмитрий Павлович. Мы обернем тело цепями и подвесим гири…

Пуришкевич. Это будет нетрудно. Я пристроил петли так, что будет легко опутать…

Феликс. Господа, мы теряем время… Идемте вниз.

Феликс и за ним все идут по переходу направо и по винтовой лестнице – вниз в столовую, где Феликс зажигает электричество.

Поручик С. (который замешкался наверху). А граммофон?.. Его тоже вниз?

Пуришкевич {кричит снизу). Тащите его в тамбур, поручик… Пластинки захватите, которые погромче…

Поручик С. несет граммофон из кабинета и ставит его в тамбуре, некоторое время возится с ним, затем спускается вниз.

Дмитрий Павлович (по пути в столовую). Все это довольно противно, – слишком много чести, чтобы убить одного мужика.

Пуришкевич. Ваше высочество, мы убиваем целую партию…

Феликс (сбежав вниз, у чайного стола). У нас еще минут двадцать… Будем пить чай.

Лазаверт (испуганно). Как… пить чай?..

Пуришкевич. Милейший доктор, на вас лица нет… Нельзя же так нервничать в самом деле.

Все садятся к столу, Феликс у спиртового чайника.

Феликс. Эти пирожные можно есть, это пока без начинки.

Пуришкевич. Где они взяты?

Феликс. У де Гурмэ… Я узнавал, это – его любимые сладости…

Пуришкевич (рассматривая). Розовые и мокка… Изволите видеть – конокрад, хлыст, животное, – и «любимые сладости»…

Лазаверт (ест). Необыкновенно вкусные пирожные, необыкновенно…

Феликс. Дмитрий, тебе налить чаю?..

Дмитрий Павлович. А вдруг он не приедет?..

Феликс. Я час тому назад еще раз звонил, – он ждет.

Пуришкевич. Доктор, вы все-то не ешьте… Половинку откусили и сюда, откусили и сюда… (Кладет пирожные на блюдечки.) Должно иметь вид: у стола сидело оживленное общество, дамы… Услышали автомобиль и убежал и…

Дмитрий Павлович. Нужно измять салфеточки…

Пуришкевич. Совершенно верно, ваше высочество, – поручик, мните…

Поручик С. Слушаюсь. (Мнет и разбрасывает салфеточки.)

Дмитрий Павлович. Подождите… кажется – часы… Половина первого…

Феликс. Господа, нужно ехать…

Пуришкевич. Да, все в порядке… Поезжайте, князь… Доктор, идите к автомобилю.

Все встают.

Феликс. Яд!.. А где же яд?.. Яд где?..

Лазаверт. Здесь… Со мной. (Вынимает.) Да… И перчатки я захватил…

Феликс. Ужасно… Главное и забыли… Скорее, скорее сыпьте его туда…

Лазаверт. Слушаюсь. (Надевает перчатки.) Отойдите, господа, на всякий случай… Если попадет едва заметная крупинка на слизистую оболочку – смерть. (Высыпает яд на тарелку.)

Дмитрий Павлович. Это цианистый калий?

Пуришкевич. Циан. Представьте, кто его достал… Василий Маклаков… Яд-то он дал, но заявил, что вряд ли сам может быть нам полезен как активный деятель. «Если у вас выйдет что-нибудь не гладко – готов охотно помочь юридическим советом»… Вот кадет!.. Вчера уехал в Москву. Просил, если убьем, – послать телеграмму: «Когда приезжаете»…

Лазаверт начиняет ядом пирожные.

Феликс. И я получил от него… (Показывает.) Резиновая гиря образца французской полицейской палки.

Лазаверт. Я начиняю только розовые…

Феликс. Да, да, с ядом будут только розовые пирожные, а мокка – без яду… Может быть, мне придется есть…

Дмитрий Павлович. Ради бога, будь осторожен, Феликс…

Феликс. Я здесь отложил для себя…

Лазаверт (громко). Готово…

Дмитрий Павлович. Идемте…

Пуришкевич. Доктор, живей, живей надевайте шубу…

Лазаверт бросает перчатки в огонь камина, затем поднимается наверх, берет шубу и уходит через тамбур.

Феликс (берет с камина склянку). Вот раствор цианистого кали… для вина…

Пуришкевич. Это мы вольем без вас…

Из камина вылетает клуб дыма.

Доктор с ума сошел!.. Бросил в камин перчатки… Поручик, откройте форточку, невозможный дым…

Поручик С. открывает форточку.

Феликс. Ах, как это неприятно! Это может все погубить…

Пуришкевич. Не волнуйтесь, князь, голубчик… Поезжайте, господь вам поможет… (Берет его за руки.) Чего бы это ни стоило – привозите гада. (Крестит его.) Ну, с богом.

Дмитрий Павлович. Феликс, не забудьте: три раза гудок, когда подъедете.

Феликс. Ни пуху ни пера. (Уходит.)

За ним выходят Дмитрий Павлович и Пуришкевич.

Пуришкевич (в дверях). Поручик, оставьте форточку открытой, пусть проветрится.

Поручик С. гасит свет. Пауза. Столовая остается в темноте. По двору проезжает автомобиль. Затем освещается наверху кабинет.

Феликса. Там Пуришкевич и Дмитрий Павлович.

Пуришкевич. Ваше высочество, при вас револьвер?

Дмитрий Павлович. Да.

Пуришкевич. У меня «соваж» – прекрасная игрушка! без осечки…

Дмитрий Павлович. Пора!

Пуришкевич. Да, пора.

С этими словами они идут через тамбур и спускаются в столовую, где офицер зажигает свет.

Поручик С. Форточку я закрыл, – дымом больше не пахнет.

Пуришкевич (подходит к столику у окна, берет темную рюмку и наливает в нее яд из склянки). Яд вольем в темную рюмочку. А эта – для князя.

Дмитрий Павлович. Мне страшно, как бы Феликс не перепутал впопыхах и сам не выпил вина из этой рюмки. Или – съест розовый пирожок.

Пуришкевич. Это невозможно, ваше высочество, – князь необычайно хладнокровен – редкое самообладание.

Поручик С. поднимается в тамбур и возится с граммофоном.

Дмитрий Павлович. Итак, план действия?..

Пуришкевич. Феликс вводит Распутина через эту дверь. Говорит, что у Ирины гости и придется немного подождать, – предлагает ему вина и чаю… В это же время доктор Лазаверт проходит через главный подъезд и соединяется с нами. Мы становимся там, в тамбуре, чтобы броситься на помощь князю, если что-либо выйдет неладное… Я думаю – смерть Распутина наступит минут через пятнадцать после того, как он войдет в эту комнату. Мы раздеваем тело, берем всю одежду Распутина, даем ее поручику, – он как раз одного роста с Распутиным, – он надевает шубу Распутина, шапку и боты, прикрывается воротником и выходит вместе с вами, ваше высочество, – Лазаверт опять за шофера, – через малый подъезд… Вы садитесь в автомобиль… Сыщики или постовой городовой примут поручика за Распутина… Вы едете на Варшавский вокзал и у меня в поезде в печи сжигаете всю одежду… Затем вы грузите автомобиль на платформу моего поезда и на извозчиках едете на Невский во дворец великого князя Сергея Александровича. Там вы берете ваш автомобиль и едете сюда, где мы с Феликсом в ваше отсутствие упакуем тело Распутина в простыню, привяжем цепи и гири… Затем мы везем тело и бросаем в Малую Невку…

Играет граммофон «Янки Дудль».

Отлично, поручик… Подходит.

Дмитрий Павлович. Да, это стройно обдумано, хорошо…

Пуришкевич. Утопив тело, мы разъезжаемся по домам, я – на вокзал. Завтра в десять, как ни в чем не бывало, я показываю мой поезд санитарной комиссии Государственной думы…

Слышен шум подъехавшего автомобиля.

Дмитрий Павлович. Автомобиль!

Пуришкевич. Не может быть так скоро.

Тригудка. Они.

Пуришкевич и Дмитрий Павлович поспешно поднимаются в тамбур.

Дмитрий Павлович. Останемся здесь.

Пуришкевич. Поручик, дуй во всю «Янки Дудль».

Голос Распутина. Куда, милай?

Голос Феликса. Сюда, Григорий Ефимович.

Наверху, в тамбуре, стоят, прислушиваясь, Дмитрий Павлович, Пуришкевич и поручик С. Играет граммофон. Через минуту к стоящим присоединяется Лазаверт, который прошел через кабинет Феликса. В столовую входят Распутин и Феликс.

Феликс. Никого… Убежали…

Распутин. А кто убежал-то, кто, милай?

Феликс. Ирина и дамы. Пили чай, видите… Услышали, что мы приехали, – испугались…

Распутин. А я разве страшный?.. Я дамочек люблю, меня дамочки не боятся… Ирина твоя наверху, значит? Куда убежала-то?.. Туда?.. {Идет к двери, ведущей на винтовую лестницу.)

Феликс. К ней нельзя, туда нельзя!..

Распутин. Почему туда мне нельзя?

Феликс. Там незнакомые…

Распутин. Я и незнакомых люблю…

Феликс. Две старые дамы…

Распутин. Ну, это другое дело. (Возвращается к столу.)

Феликс. Григорий Ефимович, садитесь… Чай… Я налью…

Распутин. Так я не прозяб, с чего же я чай-то буду пить?

Феликс. Вот пирожные, – пожалуйста… Вот эти – розовые, – кажется, ваши любимые.

Распутин. А я у тебя есть не стану. (Смеется.) А-ха-ха, испугался… Чего у тебя губы-то трясутся?.. С морозу, что ли?.. Ты сам выпей…

Феликс. Выпью, выпью. (Наливает.) Ну, вот… Ирина с дамами сидела здесь, пили, ели… Позвольте, я положу. (Кладет ему на тарелку.) Эти дамы хотели раньше уехать, немного задержались… (Разламывает пирожное и ест.) В самом деле – почему вы у меня не хотите есть, отказываетесь от моего гостеприимства! Даже обидно.

Распутин. Съел, кабы знал…

Феликс. Что бы вы знали?

Распутин. Кабы знал, – какое она, Ирина-то, надкусила, – вот это бы съел.

Феликс (подавая). Вот это…

Распутин. Нет, это дело темное…

Феликс. Я не понимаю… Вы просто хотите меня обидеть.

Распутин. За что ты меня ненавидишь, Феликс?.. За что, а? милай?

Феликс (овладев собой). Давайте по правде, Григорий Ефимович, начистоту.

Распутин. Давай, давай, правду я люблю, я сам – правда…

Феликс. За что я могу вас любить? Разумеется, я вас не люблю, Григорий Ефимович.

Распутин. Правильно, Феликс. Во, самая точка – режь правду.

Феликс. Но вами очень, очень интересуется моя жена.

Распутин. Ну, что ты?..

Феликс. Я человек честолюбивый, хочу занять высокое положение в правительстве… Будем друзьями, Григорий Ефимович…

Распутин. Смышленый юноша, далеко пойдешь.

Феликс. Кушайте, Григорий Ефимович…

Распутин. Что ты ко мне с этой пищей лезешь?.. Что я – голодный?.. Я только что поужинал… Наелся… Ну, зови, зови Ирину-то. А то внезапно огорчусь, расстроюсь… Уйду, ей-богу.

Феликс. Хорошо, позову. (Поднимается наверх, в тамбур.)

Распутин в это время оглядывает, обнюхивает стол.

Пуришкевич (Феликсу шепотом.) Ну, что он? Феликс. Ничего не выходит. Дмитрий Павлович. Почему? Феликс. Это животное не пьет и не ест… Пуришкевич. А как его настроение?

Феликс (растягивая). Неважно. По-моему, он настороже, догадывается.

Дмитрий Павлович. Идите, идите, Феликс, иначе он сюда за вами прилезет…

Феликс. Попробую еще. (Спускается вниз к Распутину.) Дамы уже прощаются. Через две-три минуты Ирина сойдет вниз. Очень просила вас подождать. (Идет к столику у окна, раскупоривает вино.) А вы любите женщин, Григорий Ефимович?

Распутин. А кто их не любит-то, мертвые не любят. Женское, это – благодать божья. Это – не грех… Это – самое сладкое, сырое.

Феликс. Ха, сырое, да. (Ставит перед Распутиным две рюмки и бутылку, наливает вино, себе берет прозрачную рюмку.)

Распутин. Ты, Феликс, почему у доктора Бадмаева не бываешь?

Феликс. У Бадмаева, зачем? Я здоров. Распутин. Полезный человек Бадмаев. У него травки есть. Ух, травки.

Феликс. Какие травки? (Чокается с рюмкой Распутина и пьет маленькими глотками, внимательно следя за рюмкой Распутина.)

Распутин. Любовные травки… Это не грех, смотри, любить никогда не грешно… Ласковые травки у Бадмаева. Нальет он тебе в рюмочку, махонькую такую рюмочку, этой травки, настоечки. (Берет темную рюмку.) Выпьешь, и захочется тебе бабу ласкать… Ну, сравнить ни с чем нельзя.

Феликс (чокается). За здоровье Бадмаева. Распутин. Можно. (Пьет.)

Феликс, вытянув шею, смотрит, как он пьет.

Сходи, сходи к Бадмаеву, нужный человек.

Феликс пододвигает ему блюдо с пирожными. Распутин берет и закусывает.

Бывает, – скучно тебе, тоска, ни на что бы не глядел… Другая травка есть у Бадмаева против этого… (Икнул. Налил мадеры, выпил, съел пирожное.) На что я здоров, а прибегаю, прибегаю. (Оборвал, икнул.)

Феликс. Действует?

Распутин. Действует, действует… (Оборвал, пристально глядит на Феликса.) Ты что на меня вылупился?

Феликс. Ты государыню тоже этой травкой поишь?

Распутин. Ты что?.. Да как ты смеешь про маму так говорить… Уйду я… Ну тебя к черту… (Поднялся.)

Феликс (оскорбленно, надменно). Что?!

Распутин берет с камина шапку.

Распутин. То-то – «что». Молод на маму лапу поднимать, дерзок…

Феликс. Ну, бросьте, я пошутил… Не уходите, Григорий Ефимович, нет, это просто невозможно… Ирина сейчас, сейчас придет.

Распутин. Врешь, ее и дома нет…

Феликс. Сядьте, сядьте, сядьте, дорогой, ну, простите. (Сажает его на диванчик, перед которым лежит шкура белого медведя.) Она сейчас… Хорошо?.. (Поспешно поднимается по лестнице.)

Пуришкевич. Что у вас там происходит?

Феликс (отчаянным голосом). Яд не действует.

Дмитрий Павлович. Как не действует?

Феликс. У него только непрерывная отрыжка и слюнотечение… А съел он штук шесть пирожков и выпил две рюмки яду.

Дмитрий Павлович. Это дьявол какой-то!..

Лазаверт. А-а-а-а… (Схватился за горло, пошатнулся, шатаясь, пошел по переходу в кабинет, где и повалился на диван.)

Феликс. Он обо всем догадывается… Я не могу глядеть в его глаза…

Пуришкевич. Яд никуда не годится?

Феликс. Я попробовал на кошке, – сдохла…

Поручик С. Тут чертовщина какая-то…

Дмитрий Павлович. Господа, отпустим его, пускай убирается… Как-нибудь при других условиях сплавим его.

Пуришкевич. Живым Распутин отсюда не может и не должен выйти.

Дмитрий Павлович. Но как же быть?

Пуришкевич. Ваше высочество, прикажите, я спущусь и уложу его из моего «соважа».

Дмитрий Павлович. Да, но шум, выстрелы, кровь… Хлопотливо.

Феликс. Он явится домой и сейчас же будет телефонировать в Царское.

Поручик С. Яд может подействовать, когда он вернется, а там – вскрытие, и мы погибли…

Дмитрий Павлович. Тогда, господа, бросим жребий, – кому…

Феликс. Нет, разрешите уже это сделать мне. (Сбегает вниз, где на диване сидит Распутин, часто икая. Выдвигает ящичек стола, берет револьвер.)

Распутин. Что же Ирина-то? Врешь ты все, врешь, мальчишка… Я слышал, как ты наверху бубнил… Бу-бу-бу… Ты меня чем опоил, ах ты сукин…

Феликс быстро к нему подходит, держа револьвер за спиной. Распутин поднимается, протягивает руку.

Не смей!.. (Секунду держит его в оцепенении взглядом.)

Феликс. Сволочь! (Стреляет.) Распутин дико вскрикивает, валится навзничь на белую шкуру.

Закрывает правой рукой глаза.

Пуришкевич, Дмитрий Павлович, поручик С. молча, горохом, скатываются с лестницы. Подбегают к телу, перед которым стоит Феликс, держа револьвер.

Пуришкевич. Готов. Слава богу. (Крестится.)

Дмитрий Павлович. Убит. Хороший выстрел.

Поручик С. Наповал. В грудь…

Пуришкевич. Скорей, скорей, поручик, раздевайте его.

Поручик стаскивает с Распутина поддевку, сапоги, берет шапку.

Ваше высочество, не теряя минуты, поезжайте на вокзал. Сжечь шубу, шапку, боты, все, все…

Дмитрий Павлович. Да, да… Едем, едем…

Пуришкевич. Лазаверт, а где Лазаверт?.. Доктор!.. (Бежит наверх в кабинет.)

Поручик, Дмитрий Павлович и Феликс уходят в дверь столовой.

Пуришкевич (наверху в кабинете расталкивает Лазаверта на диване). Доктор, стыдитесь, какое малодушие!.. Вставайте!.. Ну!..

Лазаверт. Мне стало дурно… Извините, моя комплекция…

Пуришкевич. Немедленно гоните на вокзал…

Лазаверт. Слушаюсь… (Уходит.)

Пуришкевич один наверху, в кабинете. Закуривает сигару. Прислушивается к последующей сцене внизу, в столовой, на цыпочках с револьвером идет к винтовой лестнице.

Феликс (в то же время возвращается в столовую через столовую дверь, подходит к Распутину, садится перед ним на корточки, щупает пульс, слушает сердце). Да, убит…

Распутин открывает глаза. Приподнимает голову и с нечеловеческой ненавистью глядит на Феликса.

Феликс (откидывает голову, открывает рот, в ужасе расширяет глаза). А!

Распутин. Феликс…Феликс…Феликс…Феликс… (Приподнимается и хватает Феликса за горло.)

Феликс издает дикий, раздирающий крик… Тогда Распутин бросает его и бежит к двери.

Распутин. Феликс, Феликс, все скажу маме… (Гасит свет и исчезает за дверью столовой.)

Пуришкевич (сбегает с лестницы в столовую, в темноту). Что? Что? Что?

Феликс (в темноте). Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив!

На дворе появляется бегущий Распутин. Два выстрела. Позади него появляется Пуришкевич. Схватывает зубами себя за левую руку и стреляет. Распутин падает, Пуришкевич бьет его сапогом в голову.

Пуришкевич. Собака!.. Врешь!.. Сдохнешь!..

Занавес