Глава XVI. К высшему миру

В начале 1970 года, когда люди праздновали традиционный Новый год и на несколько дней смогли отвлечься от своих тягостных, полных тревог и разочарований будней, четверо странствующих даосов пришли в родной город Ван Липина — Фушунь. С тех пор как Ван Липин покинул родной дом, незаметно пролетели четыре осени и три весны. Чжан Хэдао было уже под девяносто, сам же Ван Липин достиг совершеннолетия, а главное — стал опытным даосским мастером. Годы странствии не только многому научили его, но и закалили его дух, заставили всем сердцем, всем существом пережить великую истину своей сопричастности мировой жизни.

Конечно, даосам-скитальцам приходилось нелегко. Но они были людьми необыкновенными и к жизни своей относились по-особому. Они должны были исполнить свое предназначение: передать секреты основоположников школы людям будущего» чтобы мудрость древних учителей не была потеряна для мира, но стараниями новых поколений учеников обретала все новые измерения и новую глубину. Для них не имело значения, тяжко ли, легко ли приходилось им в жизни. Их интересовала истина и только она.

Даосы не владеют богатством мира, но и у них бывают ценные приобретения. На этот раз они нашли в горах одну древнюю книгу, которая была написана самим Люй Дунбинем — знаменитым даосским наставником эпохи Тан. Они давно уже знали, что Патриарх Люй спрятал свои сочинения в какой-то недоступной пещере и сделал это так искусно, что с тех пор никто не смог их отыскать. Теперь они обнаружили часть этих книг, и их радость трудно передать

словами.

А у матерей свои радости, и одна из них — встретить сына после долгой разлуки. Увидев его таким возмужавшим и окрепшим, мать не могла сдержать слез. Крепко обняв сына, она торопливо рассказала ему, что все члены их семьи уже несколько дней подряд видят во сне, как он с тремя учителями возвращается домой. И вот что удивительно: все видят совершенно одинаковый сон! Все так и решили, что Ван Липин скоро вернется вместе со своими наставниками. А сегодня он с учителем и вправду появился у порога родного дома — разве это не чудо?

Даосы слушали рассказ матери Ван Липина с серьезными лицами, а в душе смеялись. Могла ли эта женщина знать, что даосы владеют особым искусством: являться другому человеку во сне и сообщать ему о будущих событиях?

В ту пору «культурная революция» еще шла полным ходом, но людям уже до смерти надоели бесконечные призывы, кампании и политические раздоры в верхах. У них выработались стойкое презрение и ненависть к режиму, державшемуся страхом и репрессиями, постоянным унижением человеческого достоинства. Стало немного легче дышать и таким людям, как Ван Липин и его даосские учителя. Странники-даосы всюду могли получить гостеприимный кров и никто уже не побежал бы доносить об их «контрреволюционной» деятельности. К тому же за три с лишним года жители Фушуня успели забыть о необыкновенных старцах-целителях. Да и сами даосы вели себя очень скрытно, проводя дни в лесу и только по вечерам возвращаясь в заброшенную кузницу, которая когда-то была их домом. Только родственники и близкие друзья Ван Липина знали о его возвращении домой.

Старые даосы хотели отыскать в этом бурном мире укромный уголок, где они могли бы завершить обучение своего ученика. Начинался девятый и последний этап совершенствования Ван Липина: этап «омовения».

Лишь пройдя через три жизни Ван Липин мог бы воистину оправдать свое имя Юншэн — «Вечноживущий», Что же это за три жизни? Жизнь Ван Липина, полученная им от отца с матерью, была его первой жизнью, протекавшей в низшем материальном мире. Впервые пережив смерть после месячного голодания, Ван Липин получил от своих учителей вторую жизнь, которая относилась к среднему миру. Долгие годы взращивая себя, как некий эмбрион, в «утробе великой матери, даосский подвижник может родиться в третий раз, получив свою новую жизнь от «великой матери», и пространством его новой жизни становится бескрайний простор космоса. Эта новая, третья жизнь даоса соответствует пребыванию в высшем мире. И в ней Ван Липин действительно становился «Вечноживущим».

Последняя стадия совершенствования на втором этапе именуется «омовение Небом и Землей». Она включает в себя «омовение целебными снадобьями», омовение «Землей», «Небом» и, наконец, «омовение бесформенным и безвещественным».

Когда учителя приготовили все необходимое для последнего посвящения, Чжан Хэдао дал Ван Липину маленькую пилюлю «божественного эликсира» и велел проглотить ее на ночь.

Ван Липину предстояло уже в третий раз принять даосскую пилюлю. Разумеется, каждый раз ему давали разные снадобья, поскольку употребляли их с различными целями. Существует пять разновидностей даосских пилюль, соответствующих Пяти мировым стихиям, а каждому виду пилюли соответствует определенная система медитации.

Почтительно взяв из рук старшего наставника пилюлю, Ван Липин, согласно предписаниям учителя, проглотил ее, залез в большой чан, наполненный теплой водой, и занялся медитацией. Вода в чане позволяла поддерживать необходимую для Ван Липина температуру окружающей среды. Ван Липину предстояло переварить пилюлю и сделать так, чтобы ее действие распространилось на все тело, а потом и вовне его. Выходя на поверхность тела и затем попадая в воду, снадобье принимает форму маленьких блестящих шариков, а вместе с эликсиром из тела выводятся разного рода шлаки, загрязняющие организм.

Ван Липин просидел в медитации два дня и две ночи подряд. Тело его усвоило и исторгло пилюлю, и это оказалось очень мучительным процессом. Все это время учителя внимательно наблюдали за его состоянием и поддерживали неизменной температуру воды в чане. Если бы вода в чане слишком охладилась, поры на коже Ван Липина непременно бы сузились, и эликсир не смог бы выйти наружу, А если бы вода стала чересчур горячей, это вызвало бы расстройство жизнедеятельности организма и «внутреннее делание» стало бы невозможным. Сам Чжан Хэдао то и дело опускал руку в воду, проверяя ее температуру, и внимательно рассматривал плававшие в ней шарики эликсира. Получалось, что один ученик занимал все время и внимание трех учителей.

«Купание с эликсиром» прошло успешно. Уже на третий день Ван Липин испытал совершенно новые ощущения. Он сидел в медитации и вдруг почувствовал, что в нижней части живота у него словно вращается шар, и этот шар то расширяется, то сжимается, распространяя вокруг себя приятное тепло.

Следуя пульсации этого шара, все окончания энергетических каналов на его теле (их в общей сложности 84 тысячи) ритмично раскрывались и закрывались, делая возможной циркуляцию энергии между организмом Ван Липина и окружающим миром,

Это новое состояние оказалось чрезвычайно приятным. У Ван Липина не было необходимости дышать носом — все его тело было как один большой сгусток энергии, свободно изливающейся в мир и притекавшей из мира. Его тело слилось с целой вселенной, жило ритмом вселенской жизни. Он словно парил в океане светоносного эфира.

Ван Липин намеренно закрыл отверстия каналов на коже, и в тот же миг открылись каналы, соединяющие Киноварное Поле с внешним пространством, и вслед за притоком и оттоком энергии из Киноварного Поля начали сжиматься и разжиматься все внутренние органы. А если закрыть каналы, соединяющие Киноварное Поле с космосом, тотчас же откроются поры на теле, и станет возможным дыхание через кожу. Эти два способа дыхания — «внешний» и «внутренний» — находятся между собой в обратной связи. Но и тот, и другой несравненно больше способствуют энергетизации организма, чем обычное дыхание через нос.

Чжан Хэдао был очень рад тому, что его юный ученик, наконец, освоил способ «утробного» дыхания — самый ценный в даосской практике. В книге Лао-цзы сказано: «Возвратись в младенчество». Эти слова как раз относятся к стадии «утробного» дыхания.

В сочинениях Патриарха Люя говорится по этому поводу: «Привлечение энергии само по себе не приносит вечной жизни. Вечная жизнь возможна благодаря удержанию энергии в теле. Зародыш бессмертного тела возникает от скопления энергии в утробе. Когда энергия входит в тело, человек живет. Когда дух покидает тело, человек умирает. Твердо оберегай пустотно-отсутствующее, дабы взрастить в себе дух и энергию. Если дух деятелен, и энергия деятельна. Энергия всегда следует за духом, Кто стремится к вечной жизни, должен сделать так, чтобы дух и энергия пребывали в согласии. Когда сердце не смущается помыслами, когда в нем ничто не приходит и не уходит, но все пребывает в равновесии и постоянстве, человек воистину идет праведным путем».

Следуя наставлениям Чжан Хэдао, Ван Липин упорно совершенствовался в «утробном» дыхании, стараясь сделать так, чтобы это потаенное дыхание было как можно более ровным и мягким, почти неприметным для него самого, как говорится, «как будто есть, а в действительности нет, как будто нет, а в действительности есть». Такое дыхание не прерывается вовек.

А вокруг разгоралась весна, оживала после зимнего сна природа, зазеленели первые всходы на полях, нарядились к зеленый убор деревья, запели птицы, радовавшиеся теплому ветру и яркому солнцу. Казалось, вся земля задышала снова, распространяя вокруг благоухание и свежесть. А теплый весенний дождик будто навевал грезы «омовения» сердца, которыми в те лип жил Ван Липин...

Сидя в лесу под моросящим дождем, Ван Липин чувствовал себя молодой травой, омываемой живительной влагой и тянущейся ввысь, к жаркому солнцу. А ночью, под серпом молодой луны ему казалось, что далекие холмы на горизонте вместе с ним купаются в таинственном ночном сумраке. Когда же туман заволакивал горные склоны и дома соседней деревни, ему казалось, будто он купается в мягкой облачной дымке...

День за днем проводил Ван Липин в медитации, из — гнав из сердца все досужие мысли, сделав себя пустым и невесомым, обратив внутренний взор в непроницаемые глубины сознания. Учителя часто напоминали ему, что в деле совершенствования ничего нельзя делать через силу, а надо быть непринужденным и естественным, предоставляя каждой вещи быть тем, что она есть. Сердце же должно быть всегда покойным и безмятежным — тогда дух наш соединится с Дао. Созерцая вещи вовне себя, надо уметь видеть, что вещей, в сущности, нет. Точно так же, созерцая свое сознание, нужно уметь понимать, что истинное сознание — не таково, каким оно кажется. Забывая свое «я», постепенно входишь в путь недеяния и сливаешься с Дао. А если сердце будет подвержено страстям, никогда не стяжаешь подлинность жизни и будешь способен разве что на дешевые магические трюки.

Теперь учителя наставляли Ван Липина в высшей стадии совершенствования — так называемых «завершающих приемах драгоценного сокровища», или иначе «трех вратах истинной святости Великой Колесницы» (61), а ступень совершенства называлась также «достижение Небесного блаженного».

Как уже говорилось, раньше в школе Лунмэнь различались три «блаженных достижения», которые включали в себя три уровня: человеческий блаженный, земной блаженный и небесный блаженный.

В технике «человеческого блаженного» тело уподобляется алхимическому тиглю, а энергия — веществу для возгонки, сердце — Огню, кости — Воде. Благодаря семи — и девятикратному смешению Огня и Воды в теле выплавляется «золотой эликсир».

В технике «земного блаженного» тело служит алхимическим тиглем, а сердце — веществом для возгонки, Огнем же и Водой служат соответственно солнце и луна. Благодаря соединению энергии и духа три Киноварных Поля в человеческом организме приходят к гармонии. Солнце и луна здесь — это «солнце» и «луна» внутри тела, соответствующие солнцу и луне в небесах.

В технике «небесного блаженного" тело по-прежнему служит алхимическим тиглем, а в качестве вещества для возгонки берется человеческая природа. Внутренняя определенность является здесь Водой, а мудрость — Огнем. Посредством круговорота небесного и земного Небо и Человек сливаются в «едином превращении» Дао.

На этом этапе Ван Липин добился полного освобождения от телесной оболочки. Внешне это выражалось в полном обновлении тела. Щеки его порозовели, как персиковый цвет, кожа стала мягкой и матовой, как яшма, в глазах блестели огоньки. С виду он напоминал молодую девушку, внутри же хранил гранитную твердость. В покое он уподобился глади вод, а движения его походили на вихрь, сотрясающий небеса и землю.

Старые даосы не могли нарадоваться успехам ученика. День, выбранный для окончательного посвящения, выдался погожим и теплым. Это был чудесный день!

Все четверо преемников школы Лунмэнь совершили омовение, зажгли благовония и отвесили три поклона: первый поклон Небу, второй — Земле, третий — предкам-учителям.

Когда церемония закончилась, Чжан Хэдао сказал:

— Ученик Юншэн, Дао, по сути своей, — это Отсутствующее. Говорить о Дао как о чем-то сущем — значит говорить не о Дао. Дао, по сути, пустотно. Говорить о нем как о чем-то вещественном — значит говорить не о Дао. Поскольку Дао не имеет сущности, толковать о нем нет смысла. Поскольку Дао не имеет формы, его нельзя увидеть или услышать. Мы только по необходимости произносим слою «Дао». Если бы нам пришлось искать ему определение, то, наверное, можно было бы сказать, что это — духовное соприкосновение. Звучание Дао само собой умолкает. Образ Дао сам собой меркнет. В мире умолкшего и померкшего мы прозреваем истинно подлинное, Помни об этом!

Ван Липин отвесил старшему наставнику благодарственный поклон, закрыл глаза и сел в позу медитации. Спустя некоторое время учителя бесшумно ушли, оставив Ван Липина одного в лесу. Но для Ван Липина уже не существовал окружающий мир с его деревьями, камнями, горами и реками. У него пропало ощущение пространства и времени. Он уже не знал, где находится и что в его жизни было прежде, а что будет потом.

«Свет из лунной жабы».

Одна из высших фаз даосского совершенствования.

Старинная гравюра

Он чувствовал себя ничтожной пылинкой, парящей в бесконечном просторе. А вокруг была пустота — прозрачная, неосязаемая.

Внезапно небо потемнело, налетел холодный ветер, сгрудились над головой серые тучи, сильный смерч пролетел над землей, подняв в воздух клубы пыли и песка. Ван Липин сидел, не испытывая ни страха, ни волнения, словно происходящее совершенно его не касалось.

Потом до его слуха донесся приторный женский голосок;

— Почтенный даос, идите сюда, девушка ждет вас! Ван Липин пропустил этот призыв мимо ушей, и женский голос постепенно затих.

Перед его взором возник развязного вида парень. В одной руке он держал винную чарку, а другой звал к себе Ван Липина. Вокруг неприятно пахло водкой. Ван Липин закрыл глаза, видение исчезло.

Вдруг прямо перед ним появилось высокое дерево, а в его ветвях извивался, поблескивая темной чешуей, огромный удав. Разинув пасть, из которой высовывался длинный острый язык, удав бросился прямо на Ван Липина, но тот не почувствовал страха и сам ринулся навстречу чудовищу. В тот же миг вспыхнул ослепительный свет, и видение исчезло.

Теперь Ван Липин ощутил, будто летит куда-то. Перед ним вставали картины незнакомых мест: он видел удивительные дворцы, могучие сосны и заросли бамбука, откуда-то доносились человеческие голоса, ржанье коней и дробь барабанов, словно он попал в какую-то сказочную страну, где люди живут счастливо и богато. К нему и вправду подошли какие-то люди, сказавшие ему, что в их краях живут блаженные мужи. Незнакомцы попросили его остаться с ними и поговорить о Дао.

В этот миг Ван Липину показалось, что он слышит голоса своих учителей. «Созерцая свое сердце, прозревай, что сердце есть не то, чем оно кажется, Созерцая формы вне себя, знай, что формы не таковы, какими кажутся. Пойми, что все есть пустота», — так говорил ему Цзя Цзяои.

«Наблюдай, что пустота — это пустота, но в пустоте нет ничего пустого. Все пустое — небытийствующее, а небытийность небытия — тоже небытийна. Эта небытийность сама собою вечно пуста. Если в пустоте нет пустотности, откуда родиться желаниям? Где нет желаний — там истинный покой», — так говорил ему Ван Цзяомин.

«В этой чистой пустоте ты постепенно входишь в истинное Дао, и это называется ''стяжанием Дао". В действительности ты ничего не приобретаешь, а только позволяешь свершаться превращениям всего живого. Кто это постигнет, сможет передать Дао великих мудрецов», — так говорил ему Чжан Хэдао.

Ван Липин принял близко к сердцу слово «покой», и всем существом своим восчувствовал небытийность мира.

Он открыл глаза, и мир предстал перед ним таким, какой он есть, во всем его великолепии. Как говорится, «в тысячах рек плавают тысячи лун, на десять тысяч ли вокруг — десять тысяч ли безоблачного неба».

Ван Липин оглядел расстилавшуюся перед ним картину. Вдруг из-за горизонта вылетел золотистый луч, и с этим лучом перед ним предстал еще один Ван Липин. Он услышал, как кто-то зовет его: «Истинный человек, милости просим к нам».

Ван Липин поднял голову и увидел перед собой трех старцев в больших шляпах старинного покроя. Казалось, старцы парили в воздухе. До его слуха донеслось пение:

Нет сердца, нет вещей и нет тела,

Сподобился возродиться прежним господином.

Но в этом остается нечто,

У божественной террасы скапливается красная пыль...(62)

Ван Липин почувствовал, что летит куда-то ввысь — в безбрежную ширь космоса. Перед его взором расстилался широкий и светлый путь.

61) Великая Колесница — буддийский термин, обозначающий высшую истину.

62) Красная пыль — пришедшее из буддийской литературы аллегорическое обозначение материального мира. Впрочем, и у Лао-цзы мы находим наставление «соединиться со своей пылью».