![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
ГЛАВА 13. Когда огни на сцене затихают и меня отвязывают от стула, у меня не получается достаточно быстро убраться со сцены
Когда огни на сцене затихают и меня отвязывают от стула, у меня не получается достаточно быстро убраться со сцены. Я направляюсь прямиком к заветному месту, также известному, как бар. Парни меня окружают, хлопают мне и смеются, как шимпанзе в зоопарке. — Это было великолепно! — Надо мне пересмотреть свой взгляд на женитьбу. Если меня ждет такое же охрененное шоу, то я мог бы и согласиться! — Я готов на такое в любой день… в той брюнетке не было ничего извращенного. В моей голове проносится тысяча пьяных мыслей, но я стараюсь выглядеть трезвым. — Было здорово. Разговор быстро переходит к тому, чтобы присоединиться к игре в покер в задней комнате. Когда все уходят, Мэтью поворачивается ко мне, когда я продолжаю сидеть у бара. — Ты в порядке, дружище? Я облизываю сухие губы. — Да, все хорошо. Просто хочу это допить. Он понимающе кивает и оставляет меня одного. Должен признать, что меня немного потряхивает. С чего это вдруг у меня такой стояк? Это случилось, потому что женщина, которая об меня терлась, так похожа на Кейт? Или, что еще важнее, должен ли я рассказать об этом Кейт? Господи. Я за пять секунд расправляюсь со своей выпивкой. Ни за что не расскажу Кейт. Не смотрите на меня так. Кто сказал, что честность — это лучшая политика — тот никогда не жил с девушкой. Иногда, лучше держать язык за зубами. Определенные вещи женщины знать не хотят — вещи, как эти, которые ничего им не принесут, кроме расстройства. Меня мое решение устраивает … пока кое-кто не хлопает меня по плечу. Я разворачиваюсь и обнаруживаю пару больших красивых коричневых глаз, которые улыбаются мне. Если бы у моего члена был бы локоть, он бы сейчас хорошенько меня им пихнул. После шоу на сцене она изменилась. Или, мне следует сказать, прикрылась. На ней красная, кружевная сорочка по колено, с таким же туфлями на каблуках. Для такого места, это довольно консервативно. Вблизи, я замечаю, что у нее кремово-белая кожа и чистая, практически без макияжа. Ее волосы все еще распущены, прямые и блестящие, выглядят мягкими. Она приветствует меня: — Привет. — Привет. — Я Лили. Я киваю. — Веселишься? Я подаю знаком бармену, что мне еще выпивки. — Конечно, здесь… супер. Лили садится — без приглашения — рядом со мной на стул. — Я рада. Я хотела убедиться, что тебе понравилось шоу, потому что я здесь новенькая. Начала всего несколько недель назад. Такое открытие меня удивило. — Никогда бы не подумал. Ты выглядишь естественной. Ее улыбка становится шире. — Ух ты, ты такой милый. Ее голос превращается в шепот, будто она вот-вот раскроет самую секретную информацию. — Но я не совсем стриптизерша, знаешь. Я оглядываю зал. Потом смотрю на нее сверху вниз. — Это какая-то игра в фантазеров? Она смеется. — На самом деле, я — студентка. Это мой последний год в Университете Невады. Я сухо замечаю: — Студентка, которая попала в колледж через стриптиз? Как это типично с твоей стороны. Она закатывает глаза, не так, как это часто делает Кейт. — Я целый год работала официанткой в Hooters. Но с нашей экономикой меня в прошлом месяце сократили. — Всегда думал, что буферам и заднице кризис не страшен. Она пожимает плечами и делает глоток своей выпивки. — Не всем. Я играюсь с салфеткой на барной стойке, чувствуя, как меня пронизывает взгляд Лили. — Что? — Ты просто… ты не такой, как другие женихи, которых я здесь видела. Они вели себя так, словно я их последний обед перед экзекуцией. Но ты другой. Это мило. Хоть она и выглядит серьезной, для меня это подозрительно. Стриптизерши раздеваются за деньги — такова их работа. Они зарабатывают больше денег, если нравятся клиентам — если могут заставить клиента думать, что он особенный. Другой. «Я не делаю этого со всеми подряд» — говорят они, и — бам — прежде чем лузер успевает понять, его кошелек пуст. Лили кладет свою руку мне на колено и начинает кругами по нему водить — двигаясь выше и выше. — Может, мы пройдем в комнату для приватного танца? Для тебя я сделаю это бесплатно. Мне будет приятно. Что я вам говорил? Я остановил ее руку: — Не могу. Она наклоняется ко мне и делает еще попытку: — Конечно, можешь. Но я стою на своем. — Мог бы. Но не буду. Она останавливается, наконец, поняв. Выглядя немного смущенной, она спрашивает: — У тебя что ли одна из этих ненормальных невест, которые без конца контролируют своих женихов? Те, которые заставляют пообещать, что никаких танцев на коленях, даже на мальчишнике? Я качаю головой. — Не совсем. Не думаю, что она будет психовать. Но… думаю, ей будет обидно. Вот этого вам никто не скажет о влюбленности. Конечно, это здорово, замечательно и фантастично. Но это и стресс тоже. Обязательства. Ответственность. Знание того, что чье-то счастье — того, кто так много для тебя значит — может быть создано или разрушено выбором, который вы совершаете. Тем, как вы поступаете. Или в моем случае, как не поступаю. — Я уже это делал — поступал неправильно. Обижал ее. И я твердо намерен больше этого не делать. Глаза Лили светятся с восхищением. Она, наверно, не привыкла разговаривать с парнем, который не совсем конченный придурок. Для нее это, наверно, как для тех ученых, которые обнаружили, что обезьяны могут общаться с помощью знаков. Открытием. Она целует кончики своих пальцев и прижимает их к моей щеке. — Надеюсь, твоя невеста знает, как ей повезло, Дрю. Я улыбаюсь. — Буду напоминать ей об этом каждый день. Она улыбается. А потом ее взгляд падает на другой конец зала, где в одиночестве сидит пожилой джентльмен в дорогом костюме. Она спрыгивает с барного стульчика. — Долг зовет. И уходит. Я слежу за ней взглядом. И, слава Богу, мой член даже не дернулся. До того, как она доходит до места, у меня появляется идея. Практика приводит к совершенству — и нет лучше практики, чем новоиспеченная стриптизерша. Я зову ее назад. — Я все-таки готов заплатить за приватный танец. Она засияла. — Хорошо. — Но не для меня. Я веду ее в заднюю комнату, где Уоррен играет в покер — плохо играет — со Стивеном, Джеком и Мэтью. — Эй, говнюк, у тебя когда-нибудь был приватный танец? Его лицо становится подозрительным, наверно, думает, что я хочу сделать из него посмешище. Хотя в этом ему помощь не нужна. — Нет, а что? Я улыбаюсь и показываю рукой на каждого: — Лили, это Билли. Билли, это Лили. Уоррен поднимается и Лили берет его под руку. — Первый раз, а? Я о тебе хорошенько позабочусь. Сегодня я вершу благие дела, не так ли? Хлопаю их обоих по плечам. — Веселитесь, ребятишки. Когда они вместе уходят, я слышу, как спрашивает Уоррен: — Ты слышала одну про священника и рабби в баре? Я закрываю глаза и качаю головой. Просто безнадежен. ***
Я присоединяюсь к игре в покер, кладу деньги на стол и беру зеленые фишки. Передо мной ставят стакан с виски, и я кладу на поднос чаевые. Парадайз — это не какой-то там заурядный стрип-бар. Здесь не только танцовщицы — здесь все для того, чтобы клиент мог почувствовать себя королем. Все, чтобы ответить его желаниям и потребностям. Джек поменял две карты и говорит: — Дрю Эванс отказался от приватного танца — мне грустно. — Я отказался из уважения к Кейт. Так же, как она отменила массаж из уважения ко мне. Стивен улыбается и поздравляет меня: — Ты так далеко продвинулся, маленький кузнечик. Я улыбаюсь. — У нас с Кейт очень уважительные отношения. Это по большей части правда. Хотя, иногда, легкое неуважение может закончиться действительно хорошим. Давайте рассмотрим эту теорию ближе: После казалось бы вечности отсутствия меня внутри Кейт, наш шестинедельный запрет на секс наконец-то закончился. Мои щедрые родители — которых я люблю сегодня вечером больше, чем когда-либо — согласились прийти к нам и посидеть с Джеймсом несколько часов. Мой член вынашивал сказочные красочные идеи, как провести каждую минуту этих часов. Несмотря на его намерения, мы не сразу отправились в отель, где я снял на сегодняшний вечер номер. Почему нет? — спросите вы. Короткий ответ — потому что я принадлежу Кейт, сейчас я слабый противник — и хренов идиот. Длинный ответ — потому что Кейт приложила уйму усилий, чтобы нарядиться для нашего вечера — она покрасила ногти на ногах, закрутила волосы и купила сексуальное маленькое черное платье, в котором ее грудь выглядела фантастично. Это означало, что она хочет провести, по крайней мере, часть вечера на людях. Среди других взрослых. Вовлеченная в разговор, который стимулирует ее мозг также сильно, как я планирую вскоре стимулировать ее клитор своим языком. Поэтому… мы обедаем в Jean-Georges, ультрамодном ресторане, который находится в одном квартале от нашего отеля. Как всегда, разговор во время обеда был интересным и веселым. Мы говорили о Джеймсе, работе, о возвращении Кейт в офис и моем частичном пребывании дома. Еда тоже была отличной. Но для меня все равно это не то блюдо, от которого я испытывал наслаждение. Мое тело натянуто от предвкушения, и чтобы ни делала Кейт, заставляло меня хотеть ее все сильнее. То, как ее пальчики берутся за бокал, то, как она облизывает губы и отправляет вилку глубоко себе в рот. Господи. Хорошо, что, на самом деле, нельзя умереть от возбуждения — потому что сейчас я бы уже в камень превратился. Не смотря на то, что Кейт придерживается строгой диеты из-за того, что кормит грудью и усердно работает над тем, чтобы влезть в свои узкие джинсы, я уговорил ее позволить себе десерт. Не самая моя лучшая идея. — Ммммм… — стонет она, попробовав кусочек шоколадного пирожного. Мой член резко дергается — словно дикий бык, жаждущий выбраться из своего загона. Я выпиваю остатки своего вина, напоминая себе о том, что через несколько минут она вся будет принадлежать только мне. Обнаженная. Когда никто и ничего нам не будет мешать в течение нескольких часов блаженства. Кейт отодвигает свою тарелку и элегантно промокает рот салфеткой. Потом задумчиво мне говорит: — Я тут подумала кое о чем. — О чем? — я удивлен, что у меня ровный голос, учитывая боль в паху. — Помнишь вечер, когда мы встретились в REM? Я наклоняюсь вперед и провожу рукой вверх и вниз по ее руке. — Каждую пикантную подробность. Ей нравится мой ответ. Она улыбается. — Как думаешь, чтобы произошло, если бы я пошла с тобой в ту ночь? Я заставляю себя перевести свой взгляд от невероятной груди Кейт, чтобы встретиться с ней взглядом. — Я бы сделал точно то, что сказал — дал бы слову наслаждение совершенно иное значение. — Ну а что потом? Это один из тех гипотетических вопросов на засыпку, которые женщины любят задавать — просто, чтобы заморочить мужской мозг. «Что было бы, если ты повстречал сначала мою сестру?», «Ты бы стал меня уважать, если бы мы трахнулись на первом свидании?», «Если бы ты мог вернуться в прошлое, ты бы все равно на мне женился?». Вопреки всеобщему мнению, есть совершенно верный способ ответить и совершенно неправильный. К сожалению, для мужчин, честный ответ — обычно неверный. Но так как я поклялся больше никогда не лгать Кейт — и потому что она поймет, когда я совру — я отвечаю честно. — Потом бы я заплатил за твое такси и пошел бы домой довольный и сексуально удовлетворенный, — подмигиваю я. — И оценил бы эту ночь, как самую лучшую в своей жизни. Вот так. Она не хмурится, но напряжение присутствует. В ее карих глазах видно разочарование, и уголки ее улыбки чуть опускаются. — И все? То есть ты думаешь, что сейчас мы не были бы вместе? Я поднимаю ее руку и держу в своей, смотря на нее перед тем, как поцеловать ее пальчики. — Я этого не говорил. Как и у большинства гениев, мне надо немного времени, чтобы на меня снизошло озарение. Большую часть воскресенья я бы провел в воспоминаниях — но к вечеру я бы начал думать, как тебя разыскать. И прямо вот так, ее хмурый вид испаряется. — Ты бы захотел второго свидания? — Второго, третьего, четвертого… и когда я обнаружил тебя в понедельник в своем офисе? Можешь поспорить, мой диван был бы осквернен гораздо раньше. Кейт наклоняется ближе, специально, чтобы подразнить меня своей ложбинкой на груди. — А как же твое правило — Дрю Эванс никогда не катается дважды на одних и тех же горках? Мне нравится эта картина. — Я доказал тебе, что вне всяких сомнений, если дело касается тебя — мои правила не работают. Если говорить о тебе, как о горках, я бы купил весь парк аттракционов, и ездил бы на тебе до помутнения в глазах. Кейт проводит свободной рукой по моей ноге, все ближе и ближе подбираясь к священному месту. У нее дразнящий голос. Заигрывающий. — Вы со мной флиртуете, мистер Эванс? — Если ты должна спросить, очевидно, что мне не достает практики, — я в игре. — Снимай свои трусики. Прямо здесь, прямо сейчас. А потом отдай их мне. Как вам такой флирт? Ее рука останавливается. — Боюсь, что не смогу этого сделать. По ней не скажешь, что она стесняется или шокирована. Поэтому я знаю, что она отказывается не потому что не хочет. У меня над головой загорается похотливый свет: — Ты ведь совсем без них, так? Кейт смотрит мне в глаза и сексуально произносит: — Так. Я немедленно поднимаю руку вверх, чтобы подозвать официанта: — Счет, пожалуйста. Официант быстро приносит чек, и я швыряю деньги на стол. Быстро поднимаюсь. Кейт хихикает. — Они подумают, что тебе не понравилась еда, Дрю. Я помогаю ей подняться и склоняюсь к ее уху. — Мне плевать, что они подумают. Если я не утащу тебя отсюда прямо сейчас, я уложу тебя на этот стол и для остальных посетителей устрою здесь шоу, о котором они никогда не забудут. Она вызывающе смотрит на меня. — И я позволю тебе это сделать. Не обращая внимания на пристальные взгляды персонала, Кейт обнимает меня за шею и целует. Когда ее требовательный язычок ласкает мой язык, это тут же отдает у меня в яйцах. Держа свою руку у нее на талии, я говорю: — Ты так разоделась. Я думал, ты хотела провести вечер где-нибудь в обществе. — Дрю, я уже шесть недель не кончала. Единственное, что я хочу, так это твой член глубоко внутри себя. После этого я даже не помню, как мы ушли из ресторана. Милое грязное заявление Кейт, должно быть, поджарило мой мозг. Следующее, что я знаю, мы на тротуаре, и я тащу ее за угол здания — в узкий проход, но который достаточно широк для мусорных баков. У меня еще хватает мозгов, чтобы увести Кейт вглубь подальше от машин и пешеходов. Взглядом я сканирую тропинку на предмет посторонних людей. Никого не увидев, все свое внимание я обращаю на Кейт — чтобы наверстать все эти чертовы дни, когда ей приходилось воздерживаться. Зарываюсь рукой в ее волосы, хватая ее мягкие пряди, удерживая ее голову в плену и силой проникаю языком в ее рот. Она извивается и трется об меня, вытаскивая из штанов мою рубашку и орудуя над моим ремнем. Вот в такие разы мне хочется, чтобы Бог создал людей похожими на осьминогов — шесть дополнительных рук были бы сейчас в самый раз. Мы жаждем друг друга — тянем и рвем противную одежду, желая прикоснуться к каждому кусочку наших тел. Это напоминает мне первый раз, когда мы поцеловались, в тот вечер в моем кабинете несколько лет назад. Сейчас я чувствую то же самое — тогда я тоже хотел Кейт и фантазировал о ней на протяжении нескольких недель. Разница только в том, что сейчас я знаю чертовски точно, что пропускал. Потому я испытываю еще больший голод, который практически не поддается контролю. Скольжу рукой по ее платью, забираясь в ее лифчик, отодвигая ткань. Накрываю ладонью ее полную грудь и начинаю ее массировать, а Кейт издает вибрирующий манящий стон. Я ласкаю пальцами ее сосок и сжимаю его, от чего он становится твердый словно камень. Кейт отрывает свой рот от моего и движется к шее — посасывая и облизывая — прикусывая чувствительную кожу своими зубками. Заставляя слабеть мои колени. Я меняю положение рук и скольжу ими по ее бедрам, задирая платье до талии. Потом я опускаюсь на колени и на секунду замираю, наслаждаясь видом ее невероятно гладкой киски. Тяжело дыша, Кейт старается прикрыть свой живот руками. — Я знаю, я не… — Не вздумай даже заканчивать это чертово предложение, — хватаю ее за запястье, убирая руки от ее тела. Беременность — это странный опыт для женщины. Так много быстрых изменений — в сознании, эмоциях и физических. И, нет, Кейт не выглядит точно так же, как раньше. Но только абсолютный придурок будет ожидать иного. Только самый главный предводитель всех придурков будет волноваться на этот счет. — Кейт, ты создала человека. Совершенно идеального человечка. — Потом я смотрю ей в глаза и честно говорю. — Для меня ты никогда не была красивее, чем сейчас. Ее распухшие губы растягиваются в улыбке. Я отпускаю ее запястья, наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к мягкой плоти ее киски. Привет, подружка, я по тебе скучал. Раздвигаю ее пальцами и проникаю вглубь. Чувствую языком, как она горяча — уже мокрая — и гораздо слаще, че м хренов шоколадный торт. Беру в ладони ее ягодицы, прижимая ее к себе, и наслаждаюсь ее вкусом. У меня закатываются глаза, когда Кейт стонет и хватается за меня. Ее ноготки впиваются мне в плечи, и уже через минуту она начинает умолять. — Пожалуйста, Дрю… мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Мне нужно чувствовать тебя прямо сейчас. Не желая ей отказывать и не имея на это силы, я прижимаю ее к себе в последний раз и встаю. Накрываю ее рот своими губами и толкаю нас назад к стене здания. Когда я ласкаю ее грудь, Кейт стягивает с меня боксеры. Она берет мой член в свои руки, водя по нему рукой жестко и медленно. Я рычу ей в рот. Потом поднимаю ее, придерживая одной рукой за затылок, чтобы она не ударилась о кирпичную стену. Другой рукой держу ее за зад, приподнимая вверх. Кейт сцепляет свои лодыжки у меня на поясе, и направляет мой член домой. Я не жду. Ожидание просто невозможно. Врываюсь в нее жестко, глубоко. — Дрю… — вздыхает она. Влажные внутренние стенки Кейт натянулись вокруг меня, все еще так блаженно и уютно. Полностью погрузившись, я наслаждаюсь этим чувством, снова оказавшись глубоко в ней. Окруженный и удерживаемый напряженным горячим совершенством. Я шепчу лишь одно слово. — Кейт… Ее ноги прижимают меня сильнее, колени сжимаются крепче. Я делаю то, чего мы оба так хотели. Я двигаюсь. Медленно, я отвожу бедра назад. Промежность Кейт сжимает мой член, когда он выскальзывает из нее. — Я, словно, на небесах, — издаю я стон. Потом я снова делаю сильный толчок вперед, потирая ее клитор своим пахом, при этом убедившись, что она испытывает такое же невероятное наслаждение, что и я. Я продолжаю в том же ритме — совершаю медленные грубоватые движения, от которых Кейт начинает мурлыкать каждый раз, когда наши тела сталкиваются. Она закрывает глаза, и ее рот находит мои губы. Мы тяжело дышим и стонем, хватаемся друг за друга, поглощенные фантастическим трением. Прижимаясь своей щекой к моей, Кейт бормочет: — О, Боже … о, Боже, Дрю, я сейчас кончу. Я ускоряю ритм, мне больше воздуха необходимо чувствовать, как ее мышцы сокращаются вокруг меня. — Черт, да, кончи, малышка. Позволь мне почувствовать это. И она кончает. Ее руки обвивают мою шею, ее ноги вокруг моей талии, сжимаются все сильнее и сильнее. Киска Кейт сжимает мой член на каком-то примитивном неконтролируемом уровне, таким образом притягивая его глубже внутрь себя. Я совершаю последний толчок и отправляюсь в стратосферу вместе с ней. Это так здорово, так напряженно в течение нескольких невероятных мгновений, единственное, что я слышу, это как порыв нашего экстаза отдает у меня в ушах. Спустя несколько минут, я все еще глубоко дышу в шею Кейт, пока она продолжает дрожать. Все еще находясь внутри нее, я поднимаю голову и убираю волосы с ее лица. — Это было великолепно. Она широко улыбается. — Умопомрачительно. Осторожно, я ставлю ее на землю. Потом помогаю расправить ей платье, а сам заправляю рубашку и застегиваю ширинку. — И нас все еще ждет номер в отеле. — Уведи меня туда, — протягивает руку Кейт. Я ее беру. — С удовольствием. В прямом смысле этого слова. Уже на тротуаре, туман страсти испаряется и второй рукой Кейт закрывает глаза. — Не могу поверить, что мы занимались сексом в проулке. Я фыркаю. — Я не могу поверить, что мы так долго ждали, чтобы заняться сексом в проулке. О чем я только думал? Это, действительно, стоит того, чтобы повторить. ***
Секс в переулке считается уважительным? В принципе… нет. Но в данном случае, это было то, что доктор прописал. Теперь вернемся к нашей игре. Джек поворачивается к Стивену. — Что ты там говоришь, Райнхарт — ты, я и две самые гибкие дамочки в клубе? — Александра оторвала бы мне голову, если у меня кто-нибудь танцевал на коленях — будь то приватный танец или что-то другое, — жалуется Стивен. Мэтью ухмыляется. — Долорес была б не против, но только если сама бы наблюдала за этим. Стивен качает головой. — Я не хочу давать ей еще повод на меня злиться. Мэтью смеется. — В том то и дело, друг. Ди-Ди счастлива, если я облажаюсь — у нее появляется оправдание, чтобы на меня поорать. Она чувствует себя нужной, и это заставляет меня ценить то, что я такой счастливчик, потому что у меня есть она. Для мужчин и женщин — в этом цикл жизни. Стивен обдумывает идею, но все равно говорит Джеку: — Не думаю, что женатым мужчинам стоит уединяться в приватной кабинке. Если я захочу посмотреть стриптиз-шоу, я лучше оплачу своей жене уроки танца на шесте. — Его лицо засияло. — На самом деле, вот что будет ее подарком на День Матери. Бум — вычеркиваем это из списка. Поначалу я хмурюсь, представив эту картину… но потом выбрасываю эту мысль из головы и улыбаюсь. Потому что я точно знаю, что подарить Кейт на мой день рождения.
***
Когда из приватной кабинки появляется Уоррен удовлетворенный и с затуманенным взглядом — и идущий еле-еле, потому что, скорее всего, его штаны полны спермы — мы сидим в первом ряду перед главной сценой, чтобы насладиться еще одним шоу. В этот раз уже без моего участия. Это было шоу на тему властных девочек, что подразумевало кучу девочек и различные игрушки на батарейках. Такого рода шоу точно заставит любого мужика надеяться на выполнение на бис. Я аплодировал стоя. Затем пятеро из нас вернулись в игровую комнату, чтобы сыграть в дартс. Видите нас там? Наступает очередь Джека, Стивен наблюдает, как еще один член Гильдии Стриптизерш с леденцами играет в прятки с чупа-чупсом на другом конце зала, пока Мэтью, Уоррен и я стоим, облокотившись о стену, и наслаждаемся напитками. Телефон Уоррена подает сигнал о входящем сообщении. В течение нескольких секунд он смотрит на него вниз и смеется. Без особой на то причины я спрашиваю: — Что смешного? Его реакция подстегивает мой интерес. Он опускает руку с телефоном и стирает улыбку со своего лица. — Ничего. Я отталкиваюсь от стены и встаю перед ним. — Дай мне посмотреть твой телефон. Он прячет его за спину. — Глупости. Ничего, что бы ты хотел видеть. — Ну, теперь я точно хочу. Словно загнанная крыса, он зовет Стивена. — Райнхарт — думай быстрее. И кидает ему телефон. Стивен его ловит, но так как он всегда любил поиграть в «Собачку», то бросил его Мэтью, когда я стал приближаться к нему. Мэтью вовлек в игру Джека. Я делаю три шага назад к Уоррену, поэтому оказываюсь прямо перед ним, когда он ловит свой телефон. А потом я прекращаю игру — дав ему слегка под дых. Ууууф. Он сгибается пополам, держась за живот. Телефон выпадает у него из рук и ударяется об пол. Я его поднимаю и открываю главный экран. Уоррен выкрикивает скрипучим голосом: — Эванс, я тебе, как друг говорю, тебе не следует смотреть на фото. Я его игнорирую. Нажатием кнопки, начинают всплывать картинки во всех их мерзко красочных мульти-мегапикселях с высоким разрешением. Это исторический день — отметьте его на своем чертовом календаре. Единственный раз в жизни, Уоррен оказался прав. Мне не следовало на это смотреть. Парни заглядывают мне через плечо, когда я листаю картинки — очевидно, с сегодняшнего вечера. На первой Кейт сидит на плечах у какого-то придурка с голым торсом, и при этом ее обвивают руки еще нескольких мудаков, которые похожи на Тарзана. Мне это не нравится, но я могу с этим жить. На следующей Кейт на мускулистых руках уже другого идиота в стрингах. Ее руки лежат у него на плечах, а юбка задрана вверх. Достаточно вверх, что при ближайшем рассмотрении можно увидеть кружевные трусики розового и черного цвета, которые раннее меня так сильно взволновали. Сейчас я планирую по возвращению домой сжечь их, как токсичный мусор. Сжимаю телефон сильнее. Если бы я был супергероем, я бы сейчас превратился в пыль. Но у меня получается успокоиться. Стивен комментирует у меня из-за спины: — Остынь, кемпер, все не так уж плохо. Потом я листаю последнюю фотографию. Джек говорит: — О, а это уже плохо. Плохо? Плохо — это когда ребенок падает с велика и поучает ссадины. Плохо — это когда Дерек Джетер выходит из игры, получив травму. Это фото не плохое. Это богохульство. Она лежит, откинувшись на диване с темной обивкой, сверху на ней парень — имитирует половой акт через свои черные блестящие стринги. Если он положит ее ноги себе на плечи, они окажутся в одной из ее любимых позиций. И она улыбается. Она смотрит в сторону от камеры, но у нее открыт рот. Застыл в широком, смеющемся крике. Не совсем подходящая фотография для верного преданного жениха, не так ли? Мне так хочется залезть в этот телефон, схватить сукиного сына и придавить его нахрен. Но в конце меня добивает подпись к фотографии. Вероятно, сообщение, посланное Ди-Ди. Посмотрите: Какой еще Дрю?: D Помните, что я говорил раньше? О том, как выбор, который вы делаете, оказывает огромное влияние на человека, которого вы любите? Говорил я тогда не только о своем выборе. Я имел в виду и выбор Кейт тоже. Что-то внутри меня надломилось. Сломалось. Мэтью — единственный, который почувствовал, что я на грани — пытается меня привести в чувства. — Это всего лишь стрип-танец, чувак. Это ее холостяцкая вечеринка. Завтра снова все придет в норму. Я смеюсь, но чувствую горечь во рту. Сейчас мои движения опасны, я в отчаянии. Сбрасываю с себя руку Мэтью и швыряю Уоррену телефон. — Ты прав, Мэтью, это ничего не значит. Ничего из этого неправда, верно? Это диван чертовой Золушки, удовольствие на одну ночь — а завтра все будет так, будто ничего и не было. Мэтью хмурится. — Дрю… Вмешивается Уоррен. — Может, перестанешь быть таким лицемером? — Он широко раскидывает руки. — Ты сам-то где сейчас находишься? Я не думаю о том, что он снова прав. Не думаю о своем неправильном поведении или обо всех обещаниях, что давал. Потому что если посмотреть во времена пещерного человека? Там не было времени на раздумья о последствиях их действий, когда на них с угрозой двигался мамонт. Все, что они могли сделать, это реагировать. Вот точно такой же первобытный инстинкт движет сейчас мной. Побуждает меня к действию — хоть какому-нибудь — чтобы избавиться от ревности, которая прожигает меня насквозь. Однажды жил-был парень, и он был замечательным. У него была идеальная жизнь — он хорошо выглядел, имел замечательную работу, деньги, чтобы их прожигать, и женщин, которые сами на него вешались. Он был занозой в заднице. Номер один. Мистер Никаких Извинений. Я точно знал, чего хотел и получал это. Если вы не со мной, значит против меня, прыгайте на борт или пошли к черту. Мне нравился тот парень. Он владел ситуацией. Имел контроль. И никогда он не чувствовал себя так плохо, как сейчас. Я знаю, чтобы он сказал в то время: «Да пошло все к черту, Дрю — единственный, кому нужно вернуться в привычное русло». Потом он бы схватил какую-нибудь стриптизершу и оплатил бы извращенный танец — а, может быть, и больше. Но если вы думаете, что знаете, как это бывает, вы чертовски ошибаетесь. Потому что я не собираюсь делать ничего такого. Как бы дерьмово это ни было, как бы точно не стоило смотреть на эти фото, и как бы они не заставляли меня ревновать? Я знаю, что может быть еще хуже. Подвести Кейт. Сломать ее доверие. Заставить ее плакать. Кейт простила мне мои косяки и поверила мне, хотя я и не всегда давал ей на то поводы. Милосердие — это дар — рожденный от любви. И вот чем Кейт всегда будет для меня. Она моя милость И я буду кретином, если не смогу быть человеком, которого она обожает — человеком, которым могу быть, я знаю. Ради нее. Ради Джеймса. Я тру глаза и делаю вдох. Парни наблюдают за мной, когда я иду к бару и сажусь на стул. — Что ты собираешься делать? — спрашивает Уоррен. — А ты как думаешь? — Постараться почувствовать себя лучше? Подцепить стриптизершу? — предлагает Мэтью. Я просто пожимаю плечами. — Знаем, проходили — и это никогда не заканчивалось хорошо. Кроме того, ты знаешь также хорошо, как и я, что она не заказывала этот танец, потому что она хотела этого точно так же, как и я хотел те чертовы трусы у себя во рту. Девочки заказали ей его, а она просто поддалась течению. Хотя, все равно противно. Вот поэтому, когда Джек повторяет вопрос Уоррена, я говорю: — Я собираюсь сделать то, что сделал бы любой парень на моем месте. Я собираюсь напиться. Передо мной появляется веселая барменша, улыбаясь: — Что я могу для вас сделать, мистер Эванс? Я пожимаю плечами: — Дайте мне что-нибудь, что поможет стереть из памяти последние пять минут. Я пошутил, но она задумчиво улыбнулась. — Вообще-то, у меня есть то, что вы ищете. Она идет к концу барной стойки и достает блестящую сверкающую бутылку с длинным горлышком. Кто-то немножко переборщил со стразами. Она поднимает ее вверх. — Это Пандора. Часть нашего соревнования внутри клуба. Восемьсот долларов за бутылку. Если вы сможете выпить все содержимое и не отключиться, или блевать или попросить медицинской помощи, вы выигрываете футболку с надписью Я ДОМИНАНТНАЯ ПАНДОРА В РАЮ. И мы напишем ваше имя и сфотографируем, чтобы повесить картинку на стену с надписью ЖЕРЕБЦЫ. Она показывает за бар, где неоновые буквы ЖЕРЕБЦЫ. И под ней не было ни одного фото. — Если у вас не получится выпить содержимое, то ваше фото и имя окажется на Стене Слабаков. Она показывает на противоположную стену, где висит целая куча фотографий. На каждой запечатлен какой-то придурок без сознания, или блюющий — иногда и то, и другое вместе. Один парень выглядит так, будто у него припадки. Я уставился на бутылку. — Что там? — Наш фирменный коктейль. Я не могу дать вам конкретных доказательств, но я должна вас предупредить, это довольно крепко. Так что вы скажете мистер Эванс? Согласны на Пандору? Вот вам факт — за футболку мужчины сделают практически все, что угодно. Совершать штрафные броски, пока не начнет отваливаться спина, пожирать хот-дог, пока не сплохеет. Если есть шанс заполучить дешевую хлопковую одеженку, которая принесет нам удовлетворение? Мы не в силах устоять. — Черт, дааа. Я кладу деньги на барную стойку. Она подает мне бутылку и предлагает стакан, от которого я отказываюсь. Я откупориваю бутылку и салютую ребятам: — За вечеринку! Жидкость теплая и сладкая. Не горький, обжигающий вкус самого крепкого ликера. Уверен, что дело в шляпе. Могу уже сейчас нацепить на себя свою футболку. Я смотрю на Мэтью, который улыбается в ответ: — Что может быть хуже, говоришь?
|