Июня 2033 год. Бункер «НАДЕЖДА».

- Твою мать! Твою мать! ТВОЮ МАТЬ! Чё за хрень здесь творится?! – мысли носились в голове, словно рой потревоженных пчел. Сердце готово было вырваться из груди. Шеф отступал в конец коридора, лихорадочно дергая ручки дверей. Безрезультатно. Позади, шагах в тридцати, коридор оканчивался глухой стеной. Еще чуть-чуть и отступать будет некуда. А с другой стороны пространство коридора пожирала тьма. И там, в глубине этой всепоглощающей, дышащей могильной сыростью тьмы двигалось, рычало, стонало и чавкало НЕЧТО. И сейчас Максим молил бога и всех святых, чтобы из этой тьмы вылез какой-нибудь мутант. Любой, пусть самый ужасный и прожорливый, только бы не это неизвестное ничто. Неизвестность пугает сильнее самого ужасного чудовища. На ум Шефу пришли однажды услышанные им слова: когда идешь по полю и видишь впереди чудище, это не страшно. Когда бредешь в тумане и слышишь непонятные звуки, знаешь, что там что-то есть, но не видишь, вот это по-настоящему страшно. И сейчас ему было страшно, по настоящему, до дрожи в коленях, до мокрых штанов. СТРАШНО...

- Может это всего лишь сон? – пронзает мозг запоздалая мысль. Хлесткая пощечина самому себе не дает ничего кроме боли в ушибленной щеке. Не сон, твою мать, не сон…

Рука нащупывает очередную ручку. Поворот. Дверь неожиданно легко поддается. Шеф распахивает её и буквально вваливается внутрь, слишком поздно понимая, что уже летит в бездонную пропасть. А там, на дне, в темноте, ворочается и облизывается в предвкушении свежего мяса, прожорливое нечто…

****

Вдох. Воздух, тяжелый, пропитанный спиртом, хлоркой и лекарствами, врывается в легкие. Такой воздух может быть только в больнице или в квартире одинокой, больной старушки… Нет. Нет больше ни больниц, ни квартир, ни старушек в них… Медотсек. Неужели это снова был сон?

Шеф продолжал лежать с закрытыми глазами пытаясь вспомнить, как он попал в медотсек. Голова гудела подобно медному колоколу, в который яростно колотил свихнувшийся дьячок. С каждым вдохом дышать становилось легче. Из гула стали проявляться голоса и шум свойственный бункеру.

- Бункер – промелькнула мысль. - Я точно в бункере, но в своем ли…

Голоса стали отчетливее. Один - ровный тембр с легкой хрипотцой, другой - дребезжащий, визгливый фальцет. Максим открыл глаза. Белый потолок и такие же стены подтвердили догадку о медотсеке. Рывком он сел на кушетке и взглянул в сторону голосов. Метрах в пяти, у двери одной из палат, стояли двое в халатах. Тембр принадлежал высокому, щуплому мужчине лет шестидесяти, с худым, усталым лицом и абсолютно седой копной волос на голове. Он что-то спокойно разъяснял маленькому толстяку с засаленными волосами. Толстяк явно нервничал, и смешно размахивал короткими, пухлыми ручонками. Шеф про себя назвал эту парочку “Профессор” и “Карлсон”. В голове все еще гудело, и он не мог уловить сути разговора.

Эй, - произнес Максим пытаясь обратить на себя внимание. Реакции не последовало. – Эй, здесь больной очнулся и хочет водички. – Вот так прям к нему все и бросились… Профессор, и толстяк продолжали разговор, не обращая на него внимания.

Шеф встал, и, опираясь на стену, подошел к говорившим.

- Да они меня в упор не видят, – пришло ему в голову – опять глюки.

Тем временем гул окончательно растворился и Макс, наконец, разобрал, о чем говорили эти двое.

- И, тем не менее, я настаиваю на нецелесообразности дальнейшего пребывания здесь этого субъекта – все тем же ровным тембром проговорил Профессор.

- Док, а по-русски разговаривать нельзя? От ваших заумностей башка трещит – продребезжал Карлсон.

- Башка, как вы изволили выразиться, трещит после вчерашнего. Пить меньше надо. Запасы спирта не резиновые.

- Ой, да ладно док, а то я не знаю какие там эти запасы. Вы мне о пациенте лучше скажите, поговорить с ним уже можно?

- Думаю да, если он уже проснулся. Но вы все же подумайте над тем, что я сказал. Этот человек может быть опасен.

- Подумаем. Давайте уже, открывайте.

Док выудил из кармана связку ключей, привычным движением перебрал их пальцами и сунул нужный в скважину замка. Три оборота и Профессор распахнул дверь. Заглянул в палату и… вихрем влетел в помещение.

- Его нет!

- Как нет? – взвизгнул Карлсон и вошел за доком. – Как? Куда? Где он док?

- Не имею понятия, ключ есть только у меня. Я вас предупреждал!

- Предупреждал он. Делать то что?

- Что-что, искать.

В этот момент, из дальнего конца коридора, раздался женский крик, наполненный ужасом и болью. Двое мужчин, переглянувшись, одновременно бросились в ту сторону. Шеф, окончательно набравшийся сил, поспешил за ними.

Доктор и толстяк скрылись за поворотом. Максим, влетевший туда же через секунду, замер от увиденного. Ноги вмиг стали ватными, а к горлу подкатил горький комок. Посреди холла стоит медсестра, сжимая в руке скальпель. Из жуткой раны на шее толчками выбивается кровь. Глаза, уже подернутые мутной пеленой, смотрят не мигая. Профессор и Карлсон стоят не шелохнувшись, явно не веря своим глазам. Девушка, словно очнувшись от наваждения, вздрагивает и поворачивает голову в сторону мужчин. Рана на шее при этом жутко искривляется, подобно безумной ухмылке психопата в черно-красном свитере из давно забытого ужастика. Рука со скальпелем взмывает вверх. Захрипев, девушка бросается на мужчин. Но Шеф этого уже не видит. Его внимание обращено на щуплого паренька в дальнем углу холла. Незнакомец слегка подергивает руками на манер дирижера. На лице парня изящной змейкой играет торжествующая улыбка. Максим уже видел её, там, в дезактивационном отсеке.

- Ну, вот и встретились урод, - проносится мысль в его голове.

В ту же секунду Макс понимает, что “урод” смотрит прямо на него. Улыбка вмиг слетает с губ незнакомца. На Шефа смотрят глаза полные ненависти. Горло сталкера сжимает невидимая рука. Воздух с шумом вырывается из легких. Виски пронзает адская молния боли. Теряя сознание, Шевченко успевает заметить, что пространство вокруг начинает рассыпаться на фрагменты. Еще мгновение и сталкер вновь летит в бездонную пропасть, где его все еще поджидает прожорливое нечто.

****

- Шеф, ну ты там спать, что ль завалился?

Он открыл глаза. Когда сон слишком затягивается, это начинает раздражать. Снова те же обшарпанные стены, пыль, койки и гнилые матрацы. Все так же, да не так. Что-то изменилось. Следы. На полу, в пыли были следы. От его ботинок. Только шли они в одну сторону, от двери к койке. Черт, его же окликнули из коридора. Ну да, точно, Дашкин голос. Значит правда закемарил. Сон, это был чертов сон.

- Слушай командир, мы ща без тебя уйдем – в дверном проеме появилась девичья фигурка, ничуть не скрываемая комбинезоном. И тут же юркнула обратно в коридор.

Сомнений не осталось, он наконец-то проснулся. Вот же оно доказательство, только что заглянуло в помещение. Дарья, снайпер группы, за меткость прозванная Ювелиром. Шевченко встал, растер лицо и направился в коридор.

- Даш, где остальные? – спросил он на выходе.

В коридоре было пусто… Пусто и тихо. Те же ряды закрытых дверей. Максим тряхнул головой, прогоняя наваждение. Тихо и пусто…

- Да какого … - выругался он в голос. – Даха, кончай игры!

- Да здесь я – чуть дальше по коридору открылась одна из дверей. Из помещения лился мягкий свет.

Шеф заглянул в комнату. Обычная жилая “квартира”. В центре, над небольшим письменным столом склонилась Дарья, стоя спиной к выходу.

- Остальные где? – спросил сталкер, входя внутрь.

- Почему ты меня бросил? – ровным голосом, не оборачиваясь, спросила девушка.

- В смысле? – вырвалось у опешившего Максима.

- Мы же были как одна семья, Шеф. А ты меня бросил. Знаешь, как было страшно ТАМ? – продолжала Дарья таким же спокойным тоном. – Я была совсем одна. Я звала тебя, а ты не приходил. Ты бросил меня Макс.

- О чем ты Дарья? – сталкер подошел к ней и положил руку на плечо.

- Знаешь, как было страшно… УМИРАТЬ – девушка резко обернулась и Максим, вскрикнув, отступил на пару шагов. Правая половина некогда прекрасного лица была буквально съедена. Остатки кожи и мяса висели лохмотьями. По краям ужасных ран виднелись следы мелких зубов. Левая половина оказалась нетронута, но от этого все лицо выглядело еще ужасней. Глаз не было вовсе. Только сейчас он заметил, что ее руки тоже покрыты следами зубов. – Они жрали меня живьем Макс – произнесла Даша и двинулась на сталкера. – ЖИВЬЕМ! Крысы. Сотни маленьких, прожорливых крыс. Это больно Макс, очень больно!

Шеф отступал не в силах произнести ни слова. Чудовище, бывшее некогда членом его группы, двигалось на него. Медленно, спокойно, слегка подволакивая левую ногу. Спина уперлась в дверь. В ЗАКРЫТУЮ дверь. Монстр остановился в двух шагах от него.

- Хотя, ты знаешь – произнесло чудовище, склонив голову на бок, - потом стало хорошо. Да, мне никогда не было так легко. Я стала свободной Макс. Я УМЕРЛА!

Она вдруг оказалась прямо перед ним. Чудовищной силы удар вынес его вместе с дверью в коридор. Из легких выбило воздух. Он упал, и… Его захлестнуло живое, мохнатое море с тысячей маленьких, острых зубов…

****