Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 4. Когда Мама пришла в тот вечер с работы, я рассказал ей о белом человеке






 

Когда Мама пришла в тот вечер с работы, я рассказал ей о белом человеке. В ее глазах загорелся интерес. Но он тут же угас, когда она сказала:

– Громилы опять сегодня приходили. Время выборов близится.

В моих глазах все еще стояла недавняя картина, и она была больше, чем мое сочувствие ей.

– Но как может человек стать двумя людьми? Как черный человек может стать белым? – спрашивала Мама со слабым интересом.

– Через магию.

– Какую магию?

Я рассказал ей про светящуюся лампу, кабели и электричество, о том, как белый человек убил ящерицу, о том, как он хотел схватить нас и взять себе.

– А что ты там делал? – спросила Мама.

Я ничего не ответил. Она выглядела поникшей и обеспокоенной. Она жаловалась на головную боль. Она легла на кровать, и я увидел у нее чуть выше локтя кровоточащую рану. Кровь была неестественно темной. Рана начинала гноиться. Я сказал Маме об этом, но она не пошевелилась. Мухи пытались сесть на рану, и я отгонял их. Мама открыла глаза и грубым голосом сказала:

– Иди поиграй!

Я подошел к двери. Мухи уселись на рану. Я увидел, как у Мамы дергается нога. Мама подняла голову и уже готова была мне что‑ то крикнуть, когда я поспешил прочь из комнаты,

На улице дрались люди. Они дрались вокруг фургона. Солнце становилось красным. Дерущиеся люди потом разбежались в противоположных направлениях, выкрикивая угрозы. Темнело. Птицы кружили в воздухе. Пыль и дым, как тонкое покрывало, висели в небе. Ветер пронесся по улице, катя вместе с собой мусор и сдувая запахи сгоревших крыс и жженой резины. Медленно стали загораться звезды.

Всю ночь мы ждали, когда придет Папа. Казалось, что наши жизни продолжают вращаться на той же оси страданий. Когда Мама выспалась, она обернула рану, приложив к ней пепел горького дерева. Она ничем не выдавала своей боли. Мама приготовила еду, подмела комнату и сложила деньги в жестяную коробку. Она пересчитала их без какого бы то ни было освещения в комнате. Закончив считать, она принялась чинить нашу одежду, пришивая пуговицы, ставя заплаты на папины штаны. Она все делала молча, в патологической сосредоточенности, наморщив лоб, снимая тем самым боль ожидания. Заштопав папины штаны, она взялась за мои. Она оторвала задние карманы моих шорт, чтобы сделать заплаты на дырках между штанин. Она пришила на шорты пуговицы разной величины. Она ничего не говорила. Свет в комнате стал очень тусклым, и я закрыл окно, чтобы убедить Маму зажечь свечку. Но она продолжала работать без света. Закончив, она вздохнула. Она развесила одежду на веревке прямо в комнате. Веревка провисла под весом старых полотенец, изношенных рубашек, брюк, набедренных повязок, всяких тряпок. В любой момент она могла оборваться. Мама села. Она сидела без движения. Потом сказала:

– Иди почисти папины ботинки.

Но на самом деле фраза значила: «Что случилось с Папой?» Я поискал его ботинки и почистил их в темноте. Затем поставил в угол и пошел вымыть руки. Когда я вернулся, Мамы в комнате не было. Я нашел ее сидящей на цементной платформе у входа в барак. Она отгоняла от себя мошкару, летающих муравьев и прихлопывала москитов, которые на нее садились. Уже стояла ночь, и небо приобрело темно‑ синий оттенок. Воздух был прохладен, и в нем пахло дождем. Вдалеке, над центром города, небо освещалось вспышками белого света. Несколько соседей подошли к нам и завели разговор.

– Правда ли, – спросил один, – что Мадам Кото сейчас держит в баре проституток?

– Я об этом слышал.

– И что она вступила в эту партию?

– Не совсем так.

– А как же?

– Они просто обещали ей контракт.

– За что?

– За то, что она будет устраивать их митинги и празднования.

– Вот увидишь, какой богатой она станет.

– Она уже богатая.

– Откуда ты знаешь?

– Люди говорят, что она собирается покупать автомобиль.

– Автомобиль?

– И проводить электричество.

– Электричество?

– И она платит наличными за тюки шелка.

– Тюки шелка?

– Зачем это?

– Чтобы шить платья для партийных людей.

– Как она все это устроила?

– Она знает, чего хочет.

– Друг мой, все мы знаем, чего хотим, но кто из нас это имеет?

– Это правда.

– Она наверняка использует колдовство.

– Или джу‑ джу.

– Или она вступила в тайное общество.

– Или все вместе.

– Плюс еще кое‑ что.

Они притихли. Они размышляли об этой ночи, своей жизни, о всем нашем районе, безнадежно погружающемся в бедность. Один из них вздохнул.

– Почему жизнь такая, а?

– Я не знаю.

– У одних людей всего слишком много, и их собаки едят еду лучшую, чем мы, а мы все страдаем и продолжаем молчать, пока не умрем.

– И даже если мы не молчим, то кто нас будет слушать, а?

– Бог, – сказал один из них.

Остальные замолчали. Ветер дул над нами, принося с собой пыль, обрывки газет и неизбежность дождя.

– Случится день, когда произойдет тихое чудо и Бог сотрет с лица земли всех злодеев.

– Время Бога самое лучшее.

– Я мечтаю, что время Бога и наше когда‑ нибудь должны соединиться.

– Бог лучше знает.

– Вот так говорил мой брат два месяца подряд перед смертью.

– Мой друг, – сказал один из них, внезапно расчувствовавшись, – наше время скоро придет.

Они опять затихли. Мама попробовала что‑ то сказать, но не смогла. Затем она поднялась, взяла меня за руку, и мы пошли по нашей исхоженной улице к главной дороге. Она делала вид, что это невинная прогулка, но я чувствовал силу ее страданий.

Везде вокруг нас звучали голоса смеха или боли. Мы прошли мимо зарослей буша, за которыми раздавалось пение из новой церкви. Люди пели с пугающим пылом, устрашающей надеждой, великой нуждой, великой печалью. Пение заставило меня почувствовать, что каждую секунду этот мир может провалиться в тартарары. Пение из церкви вселило в меня страх жизни. Мы быстро прошли мимо, но пение слышали еще очень долго. Дальше, в роще, земля сотрясалась тоже от пения, танцев, чантов. Но там было все по‑ другому. Чанты были более глубокие, танцы более мужественные, сама земля понимала, что люди стучат в ее двери, и в их пении были свои тайны и голоса, наводящие ужас. Голоса звучали как праздник вечной боли, древних страданий, которые никогда не прекратятся, и старые горести по‑ новому пробуждались в ночи. Это были служители храма страдания, и мы слушали их крики, превращавшие боль в великую силу. Мы могли слышать их заклинания, вопли, способные творить деньги, имена призываемых изменяющих судьбу божеств, богов мщения, богов здоровья, богов, открывающих утробу. Они тоже вселили в меня страх жизни. Они тоже исходили из голода, разбитости, из наших условий жизни. Казалось, Мама ничего не замечала. Ее лицо было устремлено вперед, ее ясные глаза осматривали каждый угол в надежде увидеть Папу. После того, как мы прошли довольно долгий путь, и края ее повязки начал уже трепать ветер, я попросил ее рассказать историю о белых людях. Она сначала ничего не ответила. А затем сказала:

– Я расскажу тебе эту историю в другой раз.

Мы молчали. Через какое‑ то время она передумала.

– Когда белые люди в первый раз пришли на нашу землю, – сказала она, словно разговаривая с ветром, – мы к тому времени уже могли летать на луну и на все большие звезды. В те времена белые люди приходили и учились у нас. Мой отец говорил мне, что мы научили их считать. Мы рассказали им о звездах. Мы отдали им некоторых наших богов. Мы разделили с ними наши знания. Мы звали их к себе. Но они все это забыли. Они много вещей забыли. Они забыли, что все мы братья и сестры, и что черные люди – прародители человеческой расы. Во второй раз, когда они приехали, они привезли с собой оружие. Они захватили наши земли, сожгли наших богов и забрали с собой многих наших людей, чтобы сделать их рабами по ту сторону моря. Они оказались жадные. Они хотели обладать всем миром и даже покорить солнце. Некоторые из них верили в то, что они убили Бога. Другие поклонялись машинам. Они неправильно использовали силу, которую дал нам Бог. Не все они плохие. Учись у них, но люби мир.

Меня удивило то, что сказала Мама. Я был сражен мягкостью ее голоса, когда она опять заговорила.

– Знаешь ли ты, что сказала мне моя мать во сне?

– Нет.

– Она сказала, что есть причина, почему вращается мир. Красота правит миром. Справедливость правит миром. Вот что она сказала.

Мы шли дальше в молчании. Я хотел задать ей еще много вопросов, но вдруг ее настроение изменилось, беспокойство усилилось, и она прибавила шаг, выпучив глаза, нас подгонял ветер, а ночь накрывала тайной своей темноты. И затем я услышал крик где‑ то вдали. Он мог доноситься из‑ под соломенной крыши, из цинковых хибар, из глиняных бунгало, жестяных домиков или из таинственных дверей самой земли. Мама остановилась у перекрестка. Ветер дул изо всех сил и ночь завывала. Казалось, сам район выдыхал из себя запахи борьбы и смерти. Собаки дрались возле колодца. И тогда из темноты, на одной из этих невзрачных тропок, возникла фигура в ослепительной белой тоге, держащая над собой лампу. Ее глаза сверкали как яркие драгоценности, ее волосы были растрепаны и взлохмачены, и не только тога, но весь ее облик говорил, что перед нами святая безумица.

– Кайтесь! Кайтесь! – кричала она. – Свет – это наша жизнь, а наша жизнь – в Боге! Мир полон зла. Кайтесь! Или же тьма поглотит вас.

Мы слушали ее пронзительный голос.

– Будьте бдительны, слабые люди, храните ваши души, ибо зло из Вавилона явилось, чтобы уничтожить вашу жизнь! Покайтесь! Просите у света, и ваш сон преобразится в явь!

Она воодушевляла ветер и своим голосом заставляла тьму расступиться; вскоре мы стали видеть только свет лампы. И через какое‑ то время, на той же тропинке выросла другая фигура – мужчины, спотыкающегося, как калека, который только что нашел силу в своих ногах. Он ругался и проклинал все на свете. И вдруг, еще не видя его лица, Мама подбежала к нему и обняла. Это был Папа. Его волосы были в грязи. Он шатался, но при этом не хотел, чтобы ему помогали. Его одежда была порвана, грудь оголилась, в глазах стояло безумие, и пахло от него кровью и алкоголем.

– Поблагодари эту женщину, – пробормотал он. – Она спасла мне жизнь. Они собирались убить меня, но появилась она, и они подумали, что она ангел и с криками разбежались.

Мы обернулись, но на том месте, где был свет от лампы, оказалась темнота. Только издалека был слышен ее голос, говорящий о том, что грядет эра смятения. Голос дрожал в ночном воздухе, и нельзя было точно определить, откуда он звучит. Женский голос отовсюду стучал в перепонки наших ушей, из тысячи мест живой раны нашего района.

– Если вы не можете отблагодарить ее сейчас, сделайте это завтра, – сказал Папа почти в предсмертных муках.

Несмотря на просьбы Папы, Мама взяла его под руку и стала помогать ему идти. Я услышал его хрип.

– Ты истекаешь кровью.

– Они хотели перерезать мне горло. Это всего лишь слабая рана. Азаро, сын мой, они собирались убить твоего отца. Только за то, что я не буду за них голосовать…

Голос не слушался его. Я взял Папу за другую руку. Темнота заполнилась людьми. Эта ночь выставила на всеобщее обозрение наше страдание; люди поняли, что случилось. Их лица, голодные и потные, уставились на нас, и они шли за нами весь долгий путь по улице, подбадривая и вселяя в нас силу старинными пословицами. Мама благодарила их. Одна женщина разразилась плачем. Папа ковылял, и его лицо было похоже на маску. Ветер дул нам в лицо. Женщины пели, идя за нами. Когда мы дошли до дома, Мама снова их поблагодарила, и они ушли в ночь, оставив нас наедине с нашими несчастьями. Весь остальной мир уже спал.

Мама вскипятила воду, перебинтовала папины раны и обработала синяки. Он рассказал нам, что случилось. Это была обычная история. К нему пристали несколько мужчин. Они были пьяные. Они спросили, за кого он будет голосовать. Он ответил, что ни за кого. Они напали на него, отобрали деньги и хотели уже его прикончить, когда появилась эта женщина. Они убежали. Когда Папа закончил свой рассказ, мы сели за стол в тишине. Мама приготовила еду. Впервые в жизни Папа после еды не закурил сигарету и не сел размышлять о жизни, качаясь на своем трехногом стуле. Он сразу же заснул после еды.

Он проснулся на следующее утро, жалуясь на боли в желудке. На его раны были наложены бинты, которые за ночь промокли. Маме пришлось промыть раны теплой водой. Кровь присохла к бинтам. Боль снова возобновилась. Папа пошел на работу как обычно.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.012 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал