Художник

Мне с каждым годом как-то ближе,

Дороже и родней навек

Архип Иванович Куинджи,

Необычайный человек.

Коли талант – любовь к чему-то,

Кто, как не он, талантлив был?

Куинджи так светло и мудро

Природу русскую любил.

О той любви – чего уж проще –

Все протрубили на века

Его «Березовая роща»

И эта «Лунная река»...

А сколь еще о нем известно

Почти волшебных «небылиц»:

Имел Куинджи дар чудесный –

Дар привораживанья птиц.

Он выходил на крышу дома

И видел чинный Петербург:

Весь неуемный птичий гомон

К его рукам слетался вдруг!

Вороны с галками слетались,

И ласточки, и воробьи, -

Слетались, будто покорялись

Гипнозу вековой любви!

Что тут Орфей с его игрою?

Куинджи больше смог открыть:

Любовью, чистою, одною

Природу можно покорить!

РИСУНКИ НА АСФАЛЬТЕ

Тротуары высохли от влаги.

Тут рисуй – хоть мелом, хоть углём,

Словно из нервущейся бумаги

Сделан удивительный альбом.

С виду неискусны и неброски,

Все рисунки здесь – не пустяки:

Это первых детских чувств наброски,

Будущих судеб черновики.

Девочки всегда рисуют мелом,

Веря светлым солнечным мечтам:

То дома с кудрявым дымом белым,

То нарядных, в бальных платьях, дам.

А мальчишки с норовом упорным,

Исчеркав асфальт во всю длину,

Корабли рисуют с дымом чёрным,

Спутники рисуют и луну.

Кто-то вздыбил бурку конармейца,

Кто-то разузорил гидрострой,

Кто-то рядом

собственное сердце

Пришпилил, как бабочку, стрелой...

СЫНУ

Скажи: пробивая свой жизненный путь,

Если устанешь,

Петлять и лукавить, вертеться, как ртуть,

Ты ведь не станешь?

Скажи: ты не сдашься покою и лжи,

Звону попоек?

Скажи: не забудешь, что честная жизнь –

Подлинный подвиг?

Скажи: даже если дорогой орлов

Ввысь вознесешься,

От доли, от воли, от боли отцов –

Не отречешься?

Скажи: ты согласен наследовать, сын,

Норов отцовский:

Уметь не сдаваться, оставшись без сил,

Жить по-бойцовски?

В ПОЛЕТЕ

Стюардессе Вере Гусевой

Любящий приподымать завесу

Встречных судеб, суть их постигать,

Я спросил в полете стюардессу:

«Не боитесь, девушка, летать?»

Самолет потряхивало грузно.

Я и сам уж думал: разобьюсь! –

А она застенчиво и грустно

Мне сказала тихо: - Не боюсь.

Что бояться? Разве знает разум,

Где наш путь обломится во мгле?

Мой любимый не летал ни разу,

А так рано умер на земле.

Я с того и стала стюардессой,

Что от горькой памяти бегу,

Только жаль: средь многих интересов

Позабыть о милом не могу.

Вон уже огни сигнальной башни

Близятся. Окончен наш маршрут.

Верьте мне: летать ничуть не страшно,

Страшно прилетать, когда не ждут.