Проблема цензуры

В любом человеческом сообществе сотрудники подразделений, предназначенных для контроля за произведениями искусства и средств массовой информации, действуют в соответствии с законодательством. Общество и государство защищают себя и своих сограждан путём ограничения информации, не предназначенной для всеобщего пользования, охраняют военную, государственную, дипломатическую, коммерческую и иные тайны. Одним словом, в большинстве случаев цензура следит за тем, чтобы в открытом доступе не было сведений, которые могут нанести ущерб стране и её народу, нарушают конституцию и иные законы. Как правило, не допускаются к опубликованию тексты и иные материалы, разжигающие национальную и религиозную и межконфессиональную рознь, ущемляющие права отдельных категорий граждан и меньшинств, оскорбляющие общественную мораль и нравственное достоинство человека.

На первый взгляд, с обязанностью следить за соблюдением всех этих правил вполне могли бы справиться юристы, в совершенстве знающие дух и букву закона, люди внимательные и требовательные. Однако многовековая практика показывает, что без привлечения профессиональных литераторов и прежде всего критиков в этом деле не обойтись.

Проблема состоит в том, что юристы, свободно чувствующие себя при анализе, оценке и применении официальных документов, статей, параграфов и текстов, написанных на этой основе, часто оказываются в замешательстве при обьращении с художественными произведениями. В частности, литературное сочинение во многом строится на основе художественных образов, которые представляют собой мысли и чувства, выраженные не прямым текстом и звучащие не однолинейно, но имеющие ярко выраженное многозначное и – довольно часто – претворённое, символическое значение. Кроме того одни и те же образы разные люди могут понимать и трактовать по-разному.

Только человек, имеющий непосредственное отношение к творчеству, изнутри видящий и понимающий этот процесс, способен глубоко воспринять и верно прочувствовать смысл того или иного символа, метафоры, а также – авторского замысла в целом. Именно эти умения необходимы для того, чтобы точно определить: нарушает ли автор нравственные императивы, пропагандирует аморализм, жестокость, нетерпимость или же это – необходимые средства, привлечённые для воплощения положительной, допустимой с этической точки зрения идеи. Тонкое чутьё требуется для того, чтобы определить, какую роль играют сцены жестокости, насилия, секса, грубости и непристойности: будят в человеке животные страсти или наоборот, действуя по принципу от противного, – служат благородной цели улучшения нравов, воспитания человека, расширения его представлений о мире. Суть в том, что если мы вздумаем применять строгие цензурные моральные требования, то придётся запретить значительную часть мировой классики от Апулея, Овидия и Боккаччо до Л. Захер-Мазоха, П. Зюскинда и А. Миллера. К тому же отношение к проблеме с течением времени меняется. Роман русского писателя Михаила Арцыбашева «Санин» многим современникам казался порнографическим, а сегодня он выглядит как почти невинное с точки зрения эротики произведение.

Многие русские критики и интеллектуалы приложили свою руку к служению в цензурном ведомстве: С.Т. Аксаков, С.Н. Глинка, И.А. Гончаров, В.В. Измайлов, А.Н. Майков, А.В. Никитенко, Я.П. Полонский, Ф.И. Тютчев, А.С. Шишков и др. Казалось бы, люди, призванные запрещать и ограничивать, на деле заботливо охраняли нашу литературу от псевдохудожественных и чересчур идеологизированных публикаций, служа своеобразным буфером между правительством и читательской общественностью. Благодаря их вдумчивой и деликатной деятельности до русского читателя своевременно и почти без изъятий дошли почти все сколько-нибудь заметные произведения отечественной классики XIX века. А там, где публикации был поставлен заслон, это делалдось по соображениям высшей справедливости. Например, в числе запретных книг оказалась поэма Пушкина «Гавриилиада», отличающаяся фривольностью содержания и демонстративными насмешками над христианством. Кстати, сам автор отнюдь не претендовал на открытую публикацию этого текста и аттестовал его исключительно как неуместную юношескую шутку.

В советские десятилетия цензура действовала в соответствии с требованиями коммунистической идеологии, что было естественно в условиях глобального противостояния двух мировых систем. Каждому цензору тогда был присвоен личный идентификационный номер, состоящий из буквы и пятизначного числа и указывавшийся в выходных данных. Мы практически не знаем имён этих людей, но есть предположение, что в числе сотрудников советской цензуры были и критики. По крайней мере, они могли быть привлечены к этой работе если не на постоянной основе, то для решения конкретного вопроса. Думается, тот факт, что за семь с лишним десятилетий Советского Союза из печати вышло колоссальное количество книг самой различной направленности, которые вполне могли быть запрещены или исковерканы, но всё-таки нашли дорогу к своему читателю. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что некоторые изданные книги впоследствии по распоряжению начальства изымались из магазинов и библиотек.