Поход Эорла

В те времена, когда эотеод еще жили в своих прежних землях^[193], в Гондоре их хорошо знали как людей надежных и получали от них известия обо всем, что происходило в тех краях. То были остатки северян, которые считались древними родичами дунедайн и во дни великих королей были их союзниками и нередко смешивали свою кровь с кровью гондорцев. Так что в Гондоре были весьма озабочены тем, что во дни Эарниля II, предпоследнего короля Южного королевства^[194], эотеод ушли далеко на север.

Новые земли народа эотеод располагались к северу от Лихолесья, между Мглистыми горами на западе и рекой Лесной на востоке. К югу они простирались до слияния двух коротких рек, которые эотеод называли Грейлин, «серый водопад», и Лангвелл, «долгий исток». Грейлин сбегал с Эред–Митрина, Серых гор, а Лангвелл брал начало в Мглистых горах и назывался так потому, что был истоком Андуина, который после слияния Лангвелла и Грейлина именовался у эотеод Лангфлод – «долгий поток»^[195].

После переселения эотеод какое–то время обменивались гонцами с Гондором; но от устья Светлимки до слияния Грейлина и Лангвелла (где располагалось их единственное укрепленное «городище», «бург») было около четырехсот пятидесяти миль по прямой, как летают птицы, а для идущих по земле – намного больше; а всего до Минас–Тирита – около восьмисот миль.

«Хроника Кириона и Эорла» не сообщает ничего о событиях, предшествовавших битве на Поле Келебранта, но из других источников выясняется примерно следующее.

Широкие степи, расположенные к югу от Лихолесья, от Бурых равнин до моря Рун, на которых до самого Андуина не было ничего, что могло бы послужить препятствием против вторжения с востока, являлись главным источником забот и тревог для гондорских правителей. Но во время Бдительного Мира^[196] крепости вдоль Андуина, особенно по западным берегам Отмелей, обезлюдели и были заброшены^[197]. Впоследствии на Гондор нападали то орки из Мордора (который давно уже не охранялся), то умбарские корсары, и у государства не было ни войск, ни возможности охранять Андуин к северу от Эмин–Муиля.

Кирион стал наместником Гондора в 2489 году. Он никогда не забывал об угрозе с севера и немало думал о том, как можно было бы противостоять опасности вторжения с этой стороны теперь, когда силы Гондора подорваны. Он отправил некоторое количество людей в старые крепости – охранять Отмели, – и послал разведчиков и соглядатаев в земли между Лихолесьем и Дагорладом. Благодаря этому Кирион вскоре узнал, что с востока, из–за моря Рун, надвигаются новые опасные враги. Враги убивали или оттесняли на север к реке Бегущей и в Лес остатки северян, друзей Гондора, все еще живших к востоку от Лихолесья^[198]. Но Кирион ничем не мог им помочь, а собирать вести становилось все опаснее и опаснее: слишком многие из его разведчиков так и не вернулись.

Именно поэтому Кириону только к концу зимы 2509 года стало известно, что готовится большой поход против Гондора: вдоль южных окраин Лихолесья собирались войска. Вооружение у кочевников было достаточно грубое, и верховых лошадей у них имелось мало – они использовали лошадей в основном в запряжке, у них было много больших повозок, как у кибитников (с которыми они, без сомнения, были в родстве), что воевали с Гондором в последние дни королей. Но то, что кочевники проигрывали в снаряжении, они, по всей видимости, с лихвой искупали своей численностью.

Перед лицом подобной опасности Кирион в конце концов обратился мыслями к эотеод и решил отправить к ним посланников. Но для того, чтобы попасть в Долины Андуина, посланникам нужно было миновать Каленардон и Отмели, а за ними – земли, которые уже стерегли балхот^[199]. Это означало, что предстоит проехать около четырехсот пятидесяти миль до Отмелей, и оттуда еще более пятисот миль до земель эотеод, и при этом от Отмелей гонцам пришлось бы пробираться тайком, по ночам, пока они не минуют тень Дол–Гулдура. Кирион почти не надеялся, что кто–нибудь из посланных прорвется. Он призвал добровольцев и выбрал из них шестерых выносливых и отважных воинов. Кирион отправил их в путь по двое, с интервалом в день. Каждый вез послание, заученное наизусть, а также маленький камень, который нужно было вручить владыке эотеод лично, если посланцу удастся достигнуть тех земель. На камне была выгравирована печать наместников^[200]. Послание было адресовано Эорлу сыну Леода, поскольку Кирион знал, что несколько лет тому назад Эорл унаследовал своему отцу. Было ему тогда около шестнадцати, и хотя сейчас Эорлу едва сравнялось двадцать пять, во всех вестях, которые доходили до Гондора с севера, о нем говорилось как о человеке большого мужества и мудром не по летам. Однако Кирион почти не надеялся получить ответ на свое послание, даже если оно и будет доставлено. Он не имел никакого права – кроме, разве что, права старинной дружбы – требовать от эотеод вести столь далеко достаточно большое войско, чтобы от него был хоть какой–то прок. Быть может, известие о том, что на юге балхот изничтожают последних их сородичей, могло бы добавить веса его просьбе – но, возможно, эотеод и так уже знали об этом, и, кроме того, им самим тоже грозила опасность. Больше Кирион ничего не сказал^[201], и отдал приказ встречать бурю теми силами, что имеются в наличии. Он собрал столько войска, сколько смог, и, сам приняв над ним командование, приготовился как можно быстрее вести его на север, в Каленардон. Своего сына Халласа он оставил распоряжаться в Минас–Тирите.

Первые двое посланцев отправились в путь в десятый день месяца сулиме, и в конце концов именно один из них, единственный из шести, сумел добраться до земель эотеод. То был Борондир, великолепный наездник, – он принадлежал к роду, который, по семейному преданию, восходил к некоему военачальнику северян, в давние времена состоявшему на службе у одного из королей Гондора^[202]. О прочих же никто больше не слыхал – кроме товарища Борондира: того застрелили из засады, когда гонцы проезжали мимо Дол–Гулдура. Борондиру удалось спастись благодаря удаче и резвости своего коня. За ним гнались до самой Ирисной низины, а люди, выходившие из Леса, часто устраивали на него засады, и это вынудило Борондира сильно отклониться от кратчайшего пути. Наконец, через пятнадцать дней, он добрался до земель эотеод, причем припасы у него кончились за два дня до того; и он был так измучен, что едва смог передать Эорлу послание.

Шел двадцать пятый день месяца сулиме. Эорл погрузился в раздумья; но размышлял он недолго. Вскоре он встал и сказал:

– Я приду. Если Мундбург падет, где укрыться нам от Тьмы?

И он протянул Борондиру руку в знак данного обещания.

Эорл сразу же собрал совет старейшин и начал приготовления к великому походу. Но они заняли много дней: надо было созвать войско, устроить смотр и подумать о том, как распределить людей и защитить собственные земли. В то время люди эотеод жили в мире и война им не угрожала – однако, когда станет известно, что их владыка уехал сражаться далеко на юг, все могло обернуться по–другому. Тем не менее Эорл прекрасно понимал, что идти на эту войну иначе, кроме как со всем войском, бесполезно, и придется рискнуть – либо сразу отступить, отказавшись от своего обещания.

Наконец войско было собрано; всего несколько сотен воинов остались, чтобы защищать тех, кто был слишком юн или слишком стар для такого отчаянного дела. Шел шестой день месяца вирессе. В тот день огромный эохере в молчании выступил в поход, отринув страх и неся в сердцах мало надежды, ибо не ведали они, что ждет их на пути – или в конце пути. Рассказывают, что Эорл повел в поход около семи тысяч всадников в полном вооружении и несколько сот конных лучников. По правую руку от него ехал Борондир, который должен был, по возможности, служить проводником, поскольку он недавно проезжал через эти земли. Однако за время долгого пути через Долины Андуина это огромное войско никто не тревожил и не пытался на него напасть. Все существа, и добрые, и злые, едва завидев его, уступали дорогу, устрашась его мощи и величия. Войско шло все дальше на юг, и уже проходило мимо южного Лихолесья (за большой Восточной Лукой), где теперь кишели балхот, но и здесь они не встречали людей, ни больших отрядов, ни разведчиков, которые пытались бы преградить войску путь или следить за ним. Отчасти причиной тому были еще неизвестные им события, которые произошли после отъезда Борондира; но, кроме этого, в дело вмешались и иные силы. Ибо когда войско наконец приблизилось к Дол–Гулдуру, Эорл повернул на запад, устрашась его темной тени и туч, что ползли оттуда, и далее ехал, держась берега Андуина. Многие всадники обращали взор за реку, и боясь, и надеясь узреть далекий отблеск Двимордене, гибельного края, о котором в легендах их народа говорилось, что по весне он сияет как золото. Но сейчас он, казалось, был затянут мерцающим туманом; и, к их ужасу, туман этот перетек через реку и теперь струился по земле впереди них.

Эорл не остановился.

– Вперед! – приказал он. – Другой дороги нет. Неужели после столь долгого пути повернем мы назад и не придем на поле брани из–за речного тумана?

Подъехав ближе, они увидели, что белый туман оттесняет мглу Дол–Гулдура. Вскоре всадники въехали в него, и поначалу двигались медленно и осторожно; но оказалось, что под покровом тумана все освещено ясным светом без теней, а слева и справа их охраняли будто бы непроницаемые белые стены.

– Похоже, владычица Золотого леса на нашей стороне, – сказал Борондир.

– Быть может, – ответил Эорл. – По крайней мере, я доверюсь мудрости Феларофа^[203]. Он не чует зла. Он воспрянул сердцем и забыл усталость; он рвется вперед. Пусть так! Ибо никогда еще я не нуждался столь сильно в скрытности и скорости.

И Фелароф устремился вперед, и все войско понеслось следом, подобно могучему ветру, но в странной тишине, как будто копыта коней не касались земли. Так мчались они, столь же бодрые и полные сил, как в утро начала похода, весь тот день и весь следующий; но когда они пробудились на рассвете третьего дня, туман внезапно рассеялся и они увидели, что находятся посреди большой равнины. Справа, неподалеку от них, тек Андуин, но они уже почти миновали большую восточную излучину^[204], и впереди виднелись Отмели. То было утро пятнадцатого дня вирессе, и они добрались в эти края куда быстрее, чем можно было надеяться^[205].

Здесь этот текст кончается, с примечанием, что далее последует описание битвы на Поле Келебранта. В приложении A (II) к ВК имеется краткий рассказ об этой битве:

Огромное войско диких людей с северо–востока опустошило Рованион, пересекло Бурые равнины и на плотах переправилось через Андуин. В это же время, случайно или повинуясь некоему замыслу, орки (которые в то время, до войны с гномами, были сильны и многочисленны) спустились с Гор. Пришельцы захватили Каленардон, и Кирион, наместник Гондора, послал на север за помощью…

Когда Эорл и его всадники пришли на Поле Келебранта, северная армия Гондора находилась в отчаянном положении. Потерпев поражение в Уолде и будучи отрезана с юга, она была вынуждена переправиться через Светлимку, где ее внезапно атаковало орочье войско. Гондорцев теснили к Андуину. И последняя надежда уже угасла, когда с севера нежданно подошли Всадники и ударили в тыл противнику. Это коренным образом переменило ход битвы, и враги были разбиты наголову и отброшены за Светлимку. Эорл повел своих людей в погоню, и так велик был страх перед северными конниками, что захватчики в Уолде тоже ударились в панику, и Всадники преследовали их на равнинах Каленардона.

Похожий, но более короткий рассказ приведен в другом месте в приложении A (I, IV). К сожалению, ход битвы не описывается достаточно подробно ни в том, ни в другом месте, но, по всей видимости, Всадники, переправившись через Андуин у Отмелей, пересекли затем Светлимку (см. прим. 27, стр. 313) и ударили в тыл врагу на Поле Келебранта; а фраза «враги были разбиты наголову и отброшены за Светлимку» означает, что балхот оттеснили обратно на юг, в Уолд.