Маленькая Мось-нэ — дочь медведицы

Маленькая Мось-пэ живет со своим братом. Долго жили, коротко жили. Мось-хум в горной стороне много чамей наполняет, в лесной стороне много чамей наполняет. Так живя, однажды сказал:

— Край с женщинами, край с мужчинами искать мне надо.

Отправился. Долго шел, коротко шел, встретил селение Городского Богатыря. Городской Богатырь сразу трех дочерей имеет. Младшую дочь высватал. Приготовились, свадебный пир справляют. Справили. День жили, два дня ягали, Мось-хум говорит:

— Я со своей землей человек, со своей водой человек. Домой идти мне надо.

Городской Богатырь-старик говорит:

— Идти тебе хоть когда можно было.

Собрались, домой отправились. Домой пришли, в свою землю. Дальше жить стали, дальше спать стали. Мось-хум по лесам, по водам ходит. Сестра его тем временем думает, говорит:

— Я в прошлом худо сделала, теперь как живу! Однажды невестке говорит:

— Сходим куда-нибудь?

Невестка особого желания хоть и не имела, оделись, собрались и отправились. Долго ходили, коротко ходили, к реке пришли. Золовка говорит:

— Скатимся? Невестка говорит:

— Ты вперед скатись. Золовка говорит:

— Ты вперед скатись.

Невестка покатилась. Донизу доехала, упала. Золовка вслед за ней покатилась и женщине середину спины лыжами насквозь проколола. Золовка невестку убила. «Теперь что делать буду?»—? думает. Одежды ее расстегнула, сняла. Невестки одежду надела. Невестку взяла, в реку спустила. Свои одежды положила, затем кровь в одежду завернула. Домой пошла. Домой вернулась, в полог своей невестки села. Молит:

— Дорогу мою, по которой туда ходила, пусть совсем заметет! Верхний Дух-отец ветер сделал, снег пустил. Ничего больше

не видно. Нет дороги.

Брат домой пришел. Она лицо прячет. Живут дальше. Долго жили, коротко жили, так живя, ребенка они заимели. Человек, песшо несущий, сказку несущий, вырос. Достиг возраста, когда по улице бегают. С детьми Городского Богатыря играет. Однажды он ссорится. Отец подслушивает, что дети говорят:

— Мось-пэ со своим братом ребенка имели.

Теперь Мось-хум думает: «Сестра моя, дома она, поди?» Домой пошел, в дом вошел. Думает, спрашивает:

— Сестра моя куда пошла?

— Я не знаю, куда ее умело!

— Однако, — говорит, — сестра моя ты, поди, и есть. Я слышал, как Городского Богатыря дети говорят.

Жена его сразу села. Онемев, безо рта, без языка сразу села. Мось-хум думает: «Худо. Человеческая древняя пора, вечная пора начнется, мне худо. Тогда всякая женщина скажет, всякий мужчина скажет: Мось-хум со своей сестрой жил, а мне и того стыднее станет».

Встал, топор взял, нож взял, точило взял. Точить сел. Достаточно наточил, закончил. Поднялся, сестру-жену свою за волосы схватил, на улицу вытащил. На площади селения положил, взял нож, взял топор и, сколько силы хватило, намелко ее изрубил, изрезал. Мальчика поймал, на улицу вытащил, тоже убил, намелко изрубил.

— Этот ребенок, он вырос бы. Вырос бы, так говорить стал бы: отцом назвал бы, матерью назвал бы. Человеческая древняя пора, вечная пора откроется, а он так говорил бы. Мне тогда стыд.

Домой пошел, оделся-покрылся и отправился, куда только ум его пал.

Теперь дело к его сестре перешло.

Погода-весна настала. Листья выросли, трава выросла. Кустарник вырос. Из ее крови порых вырос. Лето наступило. Медведица гуляет. Горную ягоду ищет, лесную ягоду ищет. В поисках на место селения, на место селения Мось-хума забрела. Порых заметила, съела. В горы пошла, в лес пошла. Так живя, детей родила. Один ребенок ее образа — медведь, одни ребенок — человеческая девочка. Так живут, ягоду собирают. Один ребенок — когтистый ', один ребенок — человек. Человека медвежонок обижает. Мать говорит:

— Человеческую сестру свою не обижай.

Пока так жили, лето кончилось. Погода осенью стала. Земля замерзла, снег падает. Медведица думает: дом делать надо. Земля замерзает. Место для устройства дома поискала, нашла. Дом делает, закончила. Травы натаскала, мху натаскала, гнездо сделала. Верхний Дух теплый день сделал, наружу вышла, в березняк отправилась. Березу когтем царапнула, бересты содрала. Домой принесла, человеческой дочери своей протянула.

— Человеческая доченька, — говорит, — эту бересту слюнями помажь и какой-нибудь рисунок начерти2. Для собачьей ноги, звериной ноги малоснежную осень Верхний Дух-отец открыл3. Там подальше Городской Богатырь-старик живет. Трех сыновей имеет. В лес придут. Тогда Городского Богатыря-старика собаки дверь нашей берлоги укажут. Ты, человеческая доченька, когда с нами двоими что-то делать будут — жердь срубят, внутрь засунут 4, ты эту бересту возьми, на конец жерди наколи. В то время Городской Богатырь-старик с тремя сыновьями будет. Он жердь наружу вытянет. На конце жерди бересту заметят. Городской Богатырь-старик скажет: «Человеческая девушка там есть. Один — ее ребенок, одна — человеческая девушка». Доченька, я что говорю, чему учу — не забудь, помни. Своему медвежьему ребенку говорит:

— Ты в прошлом человеческую сестру свою зачем мучил? За это дело мы теперь Верхним Духом-отцом нашим отрешены. Ясно — дневной жизни нам больше нет.

Городской Богатырь-старик с тремя сыновьями идет. Пришел. Дверь берлоги загородили. Тех убивать стали. Человеческая девушка в своей отдельно сделанной пещерке находится. Мать ей говорит:

— Ну вот, доченька, поберегись, чтобы тебе чем-нибудь не повредили. С нами что-то сделано будет. Нас наружу вытащат, приготовят. На нашу нарту не садись: наша кровь на тебя попадет.

Убиты были, вытащены были. Городской Богатырь-старик троим сыновьям говорит:

— Наверно, еще есть.

Жердь срубили, внутрь сунули. Тогда бересту с рисунками девушка на нее насадила. Жердь наружу вытащили. Бересту с рисунками увидели. Городского Богатыря-старика трое сыновей говорят:

— Это еще что за чудо? Старик говорит:

— Человеческая девушка там есть, вот береста с рисунками. Затем сыну еще говорит:

— Ты, сынок, шейный платок свой развяжи. Платок развязал, шест внутрь сунул, молвил:

— Мне богом назначенный человек, хватайся.

Она ухватилась. Ухватилась, наружу ее вытащили. Голова а руки как показались, платок на ее голову опустился 5. Вся целиком как появилась, Городской Богатырь-старик говорит:

— Лишние чулки, лишнюю одежду снимите.

Сыновья разделись, женщину одели. Она в сторону отошла. Пока мать ее обдирали, брата ее обдирали, она спиной стояла. Мать, брата в люльки положили, закончили, на нарту погрузили. Человеческая девушка говорит:

— Я на нарту моей матери не сяду. Городской Богатырь-старик сыну говорит:

— Мы три человека нарту потащим, ты жену свою неси.

Домой отправились. Пришли. Медведей в дом занесли. Медведицу с ребенком ее на стол положили. Человеческую девушку в пологе устроили. В переднее место села. Городской Богатырь старик с детьми теперь играют8. Городской Богатырь-старик мнсо матери человеческой девушки сварил. Народ ест, ей тоже дали. В прошлом мать ей говорила: «До пас (т. е. до мяса) не касайся. Что тебе дадут, в сторону откладывай». Теперь мясо и отложила. Вторую ночь играют, еще котел делают, ей мяса дают. Она опять в сторону откладывает. В третью ночь играют, котел делают. Ей дают, опять в сторону откладывает. В четвертую ночь играют. Котел делают, ей дают, опять в сторону откладывает. Жена Городского Богатыря-старика невестке говорит:

— Человеческая девонька, почему не играешь?

— Как я играть стану? Моя мать убита, сердце мое горит. Звериные четыре ночи кончились. В прошлом медведица-мать говорила: «Доченька, — говорит, — мои четыре ночи кончатся, спать ляжешь, сон не придет. Пониже подушку положишь, на пысо-ту одного бревна книзу уйдет. Полночь настанет, из дома выйди».

Теперь она в полночь наружу вышла, думает: «Теперь мать мою где увижу?» В это время на крыше дома двоих слышно. Ребенка голос слышен: «Мне здесь больно». Матери ее голос слышен: «Мне это место больно. Человеческая дочь наша до чего-то касалась». Опа в дом зашла. В первую ночь данные вещи7 эа пазуху положила. Наружу вышла, на крышу бросила. Мать ее говорит:

— Человеческая дочь паша ничего не трогала.

Домой вернулась, легла. День проявила. Ночь наступила, пришла пора спать ложиться. Повыше подушку положит — низкой становится, пониже подушку устроит — на высоту трех бревен подушка поднимается. Полночь настала, наружу вышла. Около дома — начало дороги, по которой снег для вытапливания воды возят. Туда пошла. Матери ее с ребенком голос слышно. Ребенок говорит: «Здесь мне больно». Мать ее говорит: «Мне тоже здесь больно».

— Человеческая дочь наша, — мать молвила, — чего-то, наверно, касалась, вещей наших.

Опа домой зашла. Во вторую ночь данные вещи взяла. Наружу вышла. Мать говорит:

— Бросай. Собаки ли съедят, или еще кто съест, дела нет. Бросай.

Бросила.

— Ну вот, доченька, завтра в ночь иди к началу дрововозной дороги. К началу дрововозной дороги пойди, свекровь свою с собою позови.

Отправилась. Домой пришла, легла. Теперь сон пришел. Ночь проспала, день прожила. Свечерело, спать ложиться пора пришла. Свекрови своей говорит:

— Свекровь, в эту ночь к началу дрововозной дороги пойдем. Ты там посмотришь, кое-что там понятным станет.

Сказала, легла. Повыше подушку положит — книзу убегает, пониже подушку устроит — на высоту трех бревен нодшшается. Свекровь уже заснула. Полночь настала, поднялась, сказала:

— Свекровь, вставай, идти время пришло.

В третью ночь данные ей вещи взяла. Оделись, на улицу вышли. Вдоль по дрововозной дороге побрели. К основанию дрово-возной дороги пришли, встали. Вскоре послышалось: с матерью ребенок говорит: «У мепя это болит». Мать говорит: «У меня тоже здесь болит. Человеческий ребенок наш, наверно, вещей наших касался». Свекровь тут говорит:

— Доченька, в эту ночь загрызут нас. Невестка отвечает:

— Нет, это моя мать, если не знала, это брат мой. Вы прошлый день играли, думаете кончилась медведица, готова. Вот теперь ее душа.

— Ну, доченька, принесла что-то, бросай. Хоть собаки съедят, хоть кто съест, дела пет, бросай.

Бросила.

Мать промолвила:

— Вот, доченька, сейчас третья ночь, — говорит, —завтра четвертая ночь. В полночь со свекровью на улицу выйдете. На небе сколько звезд есть, сосчитайте. Лишние две звезды если там появятся, то это мы двое засветимся. Наших вещей ты не касалась, правильно жила. Ну, теперь, доченька, здоровой будь па веки вечные. Нашему свиданию вот и конец. Наши души на небо кверху пошли.

Попрощались, домой отправились. Домой пришли, легли. День прожили. Свечерело, спать ложиться пора пришла. Свекрови говорит:

— Ты пожилой человек, ты, поди, ум имеешь. На небе сколько звезд есть, ты знаешь. Моего ума мало. Сейчас ляжем, в полночь на улицу выйдем. Верхний дух сегодня хорошую ночь, чистую ночь сделает.

Легли. Повыше подушку положит — на высоту одного бревна книзу уйдет, пониже подушку устроит — на высоту трех бревен кверху поднимается. В полночь пробудилась.

— Свекровь, — говорит, — проснись, на улицу выйдем. Поднялись, хорошие платки, хорошие ягушки надели, вышли.

Верхний дух хорошую ночь сделал.

— Ну, свекровь, посмотри наверх. Нижняя земля сколь велика, верхний мир такой же величины. Наверху светлые звезды сосчитай.

Принялась считать, сосчитала. Сколько-то сотен звезд сосчитала, две звезды лишние. Второй раз сосчитала — опять две звезды лишние. В третий раз сосчитала — опять две звезды лишние. Одна маленькая, одна большая.

— Это, свекровь, вчера у начала дрововозной дороги кого ты видела, теперь их души там засветились, на небе.

Пошли, домой вернулись.

— Ну, свекровь, — говорит, — санкыльтап свой возьми, играй теперь.

Хороший платок, хорошую одежду надела.

— Ну вот, свекор мой, свекровь моя, вчера вы говорили: пляши! А я по матери как плясать буду? Мою мать вы все-таки убили или умерла теперь, мне жаль. Теперь я знаю, где облик ее души теперь засветился. Теперь я знаю. Играйте, я плясать буду.