Приход Турина в Бретиль

И вот Турин спустился к Сириону, и душа его рвалась надвое. Ибо казалось ему, что если прежде должен он был избрать один из двух тяжких путей6 то теперь путей три, и звал Турина его угнетенный народ, которому он принес лишь новые беды. Одно было у него утешение: что Морвен и Ниэнор, несомненно, давно уже в Дориате, и дорога их была безопасна лишь благодаря доблести Черного Меча. И говорил он себе:

- Где же еще мог бы я найти м лучшее убежище, даже приди я раньше? Если падет Завеса Мелиан, тогда уж всему конец. Нет, пусть лучше все остается как есть; ведь я своим безудержным гневом и опрометчивыми деяниями бросаю тень всюду, куда ни явлюсь. Пусть хранит их Мелиан! А я оставлю их - пусть насладятся незамутненным покоем.

Бросился Турин разыскивать Финдуилас - но слишком поздно; долго бродил он по лесам вдоль подножий Эред Ветрин, чуткий и осторожный, как дикий зверь; и устраивал он засады на всех дорогах, что вели на север, к Теснине Сириона. Слишком поздно. Все следы смыло дождями, замело метелями. Но в своих странствиях Турин, держа путь вниз по Тейглину, наткнулся на нескольких людей из народа Халет, из Бретильского леса. Из-за войн их осталось совсем мало, и большинство из них жилив тайном поселении, обнесенном частоколом, на Амон Обель в чаще леса. Место то звалось Эфель Брандир; ибо Брандир сын Хандира правил ими с тех пор, как погиб его отец. Брандир был не воин - он в детстве сломал ногу и охромел; к тому же он по природе был человек мягкосердечный, любил дерево больше железа, и знание всего, что растет на земле, предпочитал всем прочим наукам.

Но некоторые лесные жители продолжали охотиться на орков на границах; вот и Турин повстречался с ними, заслышав вдалеке звуки сражения. Он бросился на шум и, прокравшись меж деревьями, увидел небольшой отряд людей, окруженных орками. Люди отчаянно защищались, прикрывая тыл небольшой купой деревьев, росшей посреди поляны; но орков было слишком много, и видно было, что, если им не помочь, им придется плохо. Поэтому Турин, прячась в подлеске, принялся громко топать и ломать ветви, а потом громко закричал, словно призывая большой отряд:

- А! Вот они! Все за мной! Вперед! Бей, круши!

Орки принялись беспокойно озираться, а тут из чащи вылетел Турин, размахивая руками, словно призывал товарищей, и края Гуртанга у него в руке горели пламенем. Оркам этот клинок был слишком хорошо известен, и не успел Турин приблизиться к ним, как многие уже разбежались. Лесные жители Бросились ему навстречу, и они вместе загнали врагов в реку лишь немногим удалось выбраться на тот берег.

Наконец люди остановились на берегу, и Дорлас, предводитель лесных жителей, сказал:

- Проворный ты охотник, господин мой; вот только люди твои что-то не очень расторопны.

- Да что ты, - ответил Турин, - наоборот, мы никогда не расстаемся, и ходим все как один.

Тогда люди Бретиля расхохотались и сказали:

- Да, один такой воин стоит многих. Мы тебе очень обязаны. Но кто ты, и что ты здесь делаешь?

- Свое дело делаю, орков бью, - ответил Турин. - А живу я там, где есть для меня работа. Я Лесной Дикарь.

- Так живи у нас, - сказали они. - Мы живем в лесах, и такие мастера нам нужны. Тебе будут рады!

Турин странно посмотрел на них, и сказал:

- Неужто есть еще люди, что дозволят мне омрачать их жилища? Но, друзья мои, есть у меня одно печальное дело: разыскать Финдуилас, дочь Ородрета Нарготрондского, или хотя бы вести о ней. Увы! Много недель прошло с тех пор, как увели ее из Нарготронда, - но я все же должен искать.

Люди поглядели на него с жалостью, и Дорлас сказал:

- Не ищи больше. Орочье войско отправилось из Нарготронда к Перекрестью Тейглина, и мы задолго прознали о нем: орки шли очень медленно, оттого что вели с собой много пленных. Тогда мы решили нанести свой удар, хоть и слабый, и устроили оркам засаду - там были все наши лучники. Мы надеялись спасти хоть часть пленников. Но, увы! Как только мы напали, проклятые орки первым делом перебили всех женщин; а дочь Ородрета они пригвоздили копьем к дереву.

Турин стоял, словно громом пораженный.

- Откуда вы знаете? - спросил он.

- Она говорила со мной, прежде чем умерла, - ответил Дорлас. - Она обвела нас взглядом, словно искала кого-то, и проговорила: " Мормегиль. Скажите Мормегилю, что Финдуилас здесь". Больше она ничего не сказала. Но из-за ее последних слов мы положили ее там, где она умерла. Она лежит в кургане у Тейглина. Это было месяц тому назад.

- Отведите меня туда, - сказал Турин; и они отвели его к холмику у Перекрестий Тейглина. Там он лег ничком, и тьма объяла его, так что люди подумали, что он умер. Но Дорлас взглянул на него, обернулся к своим людям и сказал:

- Опоздал! Печально вышло. Но смотрите: ведь это же сам Мормегиль, великий воин из Нарготронда. Как же мы не признали его по мечу? Орки-то догадались!

Ибо Черный Меч прославился по всем южным землям, в самых глухих лесах.

И потому они подняли его и с почетом отнесли в Эфель Брандир; Брандир вышел им навстречу, и удивился, увидев носилки. Откинув покрывало, взглянул он в лицо Турину сыну Хурина; и мрачная тень пала ему на сердце.

- О жестокие люди Халет! - воскликнул он. - Зачем не дали вы умереть этому человеку? Много трудов положили вы, чтобы принести сюда последнее проклятие нашего народа!

Но лесные жители ответили:

- Да нет, это же Мормегиль из Нарготронда, могучий истребитель орков; он очень поможет нам, если выживет. Да если бы даже и не так, не могли же мы оставить убитого горем человека валяться, как падаль у дороги?

- Не могли, это верно, - ответил Брандир. - Рок не хотел этого.

И он взял Турина к себе в дом, и усердно выхаживал его.

Но когда Турин наконец стряхнул с себя тьму, снова наступала весна; он очнулся, и увидел зеленые почки, озаренные солнцем. Тогда пробудилась в нем и отвага дома Хадора, и он встал и сказал себе: " Все мои деяния и былые дни были темны и исполнены зла. Но вот настал новый день. Буду я жить здесь в мире, и отрекусь от своего имени и рода; и так оставлю я свою тень позади, или хотя бы не наброшу на тех, кого люблю".

И потому взял он себе новое имя, и назвался Турамбар, что на Высоком эльфийском наречии означает Властелин Судьбы; и поселился он среди лесных жителей, и они любили его, и он упросил их забыть его прежнее имя и считать его коренным жителем Бретиля. Но, сменив имя, не мог он сменить свой былой нрав и забыть обиды, что претерпел он от прислужников Моргота; и часто отправлялся он охотиться на орков вместе с несколькими товарищами такого же нрава, хотя Брандир этого не одобрял. Ибо он рассчитывал уберечь свой народ скорее скрытностью и молчанием.

- Мормегиля больше нет, - говорил он, - но смотри, как бы отвага Турамбара не навлекла подобной же мести на Бретиль!

И потому Турамбар оставил свой черный меч и более не носил его в битве, и сражался чаще луком и копьем. Но он не дозволял оркам переходить Перекрестья Тейглина и приближаться к кургану, где покоилась Финдуилас. Хауд-эн-Эллет назвали его, Курган Эльфийской Девы, и вскоре орки научились бояться того места и чурались его. И сказал Дорлас Турамбару:

- Ты отказался от имени, но все равно ты Черный Меч; а не правду ли говорит молва, что он будто бы был сыном Хурина из Дор-ломина, владыки Дома Хадора?

И ответил Турамбар:

- Я слышал об этом. Но, умоляю, не разглашай этого, ведь ты же мне друг.