Стихотворения

Николай Александрович Морозов

Стихотворения

Бычков М.Н.

«Поэты‑ демократы 1870‑ 1880‑ х годов»: Советский писатель; Ленинград; 1968

Стихотворения

Друзьям

В долгой, тяжёлой разлуке

Целые годы прошли;

Горя, страданья и муки

Много они принесли…

Стал я о воле смутнее

Помнить, как будто о сне…

Только друзья всё яснее

Здесь вспоминаются мне.

Часто сквозь сумрак темницы,

В душной каморке моей,

Вижу я смелые лица

Верных свободе людей.

Часто, как будто живые,

В этой тиши гробовой

Образы их дорогие

Ясно встают предо мной…

Всё здесь они оживляют,

Всё согревают они,

Быстро в душе пробуждают

Веру в грядущие дни…

Кажется, вот раздаётся

Голос их здесь, в тишине…

Словно струя пронесётся

Воздуха с воли ко мне!

Знаю я, тёмные силы

Их не согнут перед злом, –

Будут они до могилы

Биться с народным врагом! [1]

Петропавловская крепость

В доме предварительного заключения

Комнатки, точно пчелиные соты,

Стройно и плотно, рядами, стоят;

Люди в них тихо, без дел и заботы,

Словно личинки в тех сотах, сидят.

Самою чистою пылью одеты

Стены кругом, от окон до дверей,

Лишнего воздуха, вредного света

Нет – как ума в голове у царей.

Точно орехам под их скорлупою,

Так нам уютно в каморке пустой!

Сколько удобств!.. И за нашей стеною

Стали мы бодры, как мухи зимой!..[2]

Проклятие!

Проклятие! Пиши стихи в тюрьме,

Когда на воле ждёт не слово – дело!

Да, жить одной мечтою надоело…

Бесплодно бьётся мысль в моём уме…

Когда к борьбе с неправдой злой

Стремится всё живое,

Когда повсюду гнёт тупой

Да рабство вековое,

Тогда нет сил в тюрьме сидеть

И песни о неволе петь.

Тогда, поэт, бросай перо скорей

И меч бери, чтоб биться за свободу:

Стеснённому неволею народу

Ты не поможешь песнею своей…

Нет! Не рождён поэтом я!..

Средь грёз и рифм забыться

Я не могу! Душа моя

К борьбе с врагом стремится!

И муза мне на ум нейдёт…

Лишь жажда воли сердце рвёт! [3]

В заключении

Голые стены, тюремные думы,

Как вы унылы, темны и угрюмы!..

Скверно в неволе без дела лежать,

Целые годы о воле мечтать…

Всё здесь так тихо, безжизненно, бледно…

Годы проходят бесплодно, бесследно,

Тянутся долго недели и дни, –

Скуку тупую наводят они…

Мысли тупеют от долгой неволи,

Тяжесть в мозгу от мучительной боли,

Даже минута как вечность долга

В этой каморке в четыре шага!

Душно под низким, запачканным сводом,

Силы слабеют сильней год за годом,

Давит собой этот каменный пол,

Этот железный прикованный стол,

Эта кровать, этот стул, что прибиты

К стенам, как будто могильные плиты.

В вечном молчаньи, суровом, немом,

Даже себя сознаёшь мертвецом!

Наглухо рамы двойные забиты,

Грязью и пылью все стёкла покрыты,

Муха заснула на грязной стене,

Лапки скрестивши на тёмной спине…

Полночь пришла…

Бой часов раздаётся,

Резко их звук в коридоре несётся…

Давит, сжимает болезненно грудь,

Гложет тоска…

Не удастся заснуть…[4]

Памяти 1873–75 гг.

Я врагами в тюрьме погребён,

Но живу всё ещё год от году…

В дни тяжёлой борьбы за свободу

Было время моих похорон.

За железной тюремной решёткой,

За сырой и холодной стеной

Ярким светом горят предо мной

Эти дни моей жизни короткой.

Вспоминается мне та пора,

Как по нивам родимого края

Раздалось, мужика пробуждая,

Слово братства, свободы, добра…

Как в смятеньи подняли тревогу

Слуги мрака, оков и цепей

И покровом терновых ветвей

Застилали к народу дорогу…

Как в борьбе с их несметной толпой

Молодая, могучая сила,

Погибая, страну пробудила,

И проснулся рабочий на бой…

Вы, друзья, что в борьбе уцелели,

Тоже здесь вспоминаетесь мне…

Лучше ль вам на родной стороне?

Ближе ль, братья, стоите вы к цели?

Тяжкий крест привелось вам принять,

Лёгкий жребий мне выпал на долю:

Трудно жить и бороться за волю,

Но легко за неё умирать.

Трудно жить, чтоб порой не дрожала,

На врага подымаясь, рука,

Чтобы сил не съедала тоска,

Если счастье в борьбе изменяло,

Чтобы в том, кто восстал за любовь,

Вплоть до двери холодного гроба

Не смолкала могучая злоба

И кипела бы мщением кровь! [5]

Некуда деться от муки и боли!..

Порча какая случилася, что ли,

Жёлчь ли во мне разлилась в эту ночь, –

Право, не знаю! Но только невмочь!

Против любимой недавно отчизны

Льются из сердца слова укоризны…

Русская жизнь! Средь густой темноты

Как неуклюже сложилася ты!..

Родина‑ мать! Нет ни счёту, ни сметы

Змеям, что были тобою пригреты, –

Дедов вина и беспечность отцов

Создали целое племя рабов!..

Всюду душил тебя льстивый сенатор,

Хищный чиновник, жандарм, император,

Поп и помещик, судья и купец;

Грабил последний судейский писец…

Ты же – ты только терпела, страдала,

Вечно трудилась и вечно молчала;

И средь громадной родимой земли

Вечно валялся народ твой в пыли…

Нет! Разойдись ты, тоска гробовая!

Злу не поможешь, лениво страдая;

Некогда плакать, не время стонать,

Надобно делу все силы отдать!..

Родина‑ мать! Разверни свои силы,

Жизнь пробуди средь молчанья могилы!

Встань! Угнетенье и тьму прекрати

И за погибших детей отомсти! [6]

Сгинули силы…

Тускло сияние дня…

Холод могилы

Обнял, как саван, меня…

Те же всё стены,

Тяжесть тупая в уме,

Нет перемены!

Глухо и душно в тюрьме.

Чаша всё ближе,

Мало осталось пути…

Благослови же,

Родина‑ мать, и прости!..[7]

Тюремные видения