Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 2. Причины отступления, сражение под Островно, столкновение на реке Лучесе, бой Д.П. Неверовского под Красным. Падение Смоленска.




Все те русские люди, военачальники, офицеры, солдаты, которые предчувствовали грядущую опасность для Отечества, вполне могли бы согласиться с высказыванием Ф.Н. Глинки о том, что «война эта должна быть необыкновенна ужасна! Наполеон, разгромив большую часть Европы, стоит, как туча, и хмурится над Неманом». Ф.-П. Сегюр упоминает, что во время форсирования Великой армией Немана 24(12) июня разразилась гроза, что служило плохим предзнаменованием, но не остановило хладнокровных и мало суеверных интервентов. Лошадь французского императора оступилась, что тоже было дурным знаком, но Наполеон и это счёл случайным совпадением. Ф.Н. Глинка отмечает главную особенность русского характера: «Русские не выдадут земли своей! Если недостанет воинов, то - всяк из нас будет одной рукой водить соху, а другой сражаться за Отечество!». Уже на следующий день 25(13)июня царь Александр издаёт Манифест, в котором обратился с призывом к русскому народу, извещая всю Россию о вторжении наполеоновских солдат. Из-за чего и по каким объективным причинам 1-я, 2-я, 3-я русские армии не смогли дать должного отпора ещё в самом начале вторжения войск Наполеона в Россию в 1812году? Почему, когда «Великая армия» пересекла реку Неман, к немалому удивлению наполеоновских солдат русские не встретили их яростным натиском или хотя бы подобием оборонительных действий? У Карла фон Клаузевица мы находим объяснение, по крайней мере, нескольких причин и обстоятельств, повлиявших на общий ход событий войны 1812 года на начальном этапе, по сути, обнажив и высветив грубые просчёты и ошибки своего соотечественника полковника Фуля. Весьма критично, пишет на страницах книги воспоминаний о 1812 годе Карл фон Клаузевиц о Фуле. Расценивая его идею создания линии укреплений военного Дрисского лагеря никчемной, лишённой всякого смысла, решением не целесообразным. От Клаузевица мы узнаём, что прусский полковник Фуль являлся одним из трёх главных персон генерального штаба прусской армии. После поражения в 1806 году под Ауэрштадтом Пфуль начинает сомневаться в пользе и преимуществах дальнейшей службы у прусского короля. В момент, когда прусская армия терпела сокрушительные фиаско, Фуль принимает решение оставить прусскую службу. По заверениям фон Клаузевица полковник Фуль заслужил репутацию «чрезвычайного талантливого человека». С одной стороны слыл «очень умным и образованным человеком…», с обратной стороны избрав себе любимыми героями Юлия Цезаря и Фридриха II для изучения военной тактики, устарел в своих стратегических воззрениях сам того не заметив, продолжая самозабвенно упивался их подвигами покрытыми навечно седым мхом столетий. Карл фон Клаузевиц справедливо замечает, что полковник Фуль «не имел никаких практических знаний». Увидев, что дальнейших перспектив на службе офицером генерального штаба прусской армии не наблюдается, Фуль воспользовавшись удобным случаем, переходит на русскую службу как раз в тот самый момент, когда оправляется в Петербург для выполнения важного дипломатического поручения. Этот авантюрный поступок вызвал бурю негодования, осуждений и критических замечаний в среде офицеров прусской армии. На что, по словам фон Клаузевица, Фуль отреагировал хладнокровно, выразив своё безразличие словами: «Я уже ни о чём не забочусь; ведь всё равно всё идёт к чёрту!». Карл фон Клаузевиц метко подмечает, что «во время своего бегства, он заявил, насмешливо снимая шляпу: «Прощай, Прусская монархия». Фулю оставалось только определить насколько его поверхностное знание военного дела сможет пригодиться при дворе русского царя Александра. Фуль сумел расположить к себе русского императора, завоевав его доверие, препятствием на пути его военной карьеры стояли два существенных обстоятельства: он не знал русского языка и не имел особого желания вникать в тактические и стратегические особенности ведения военных кампаний в России. Для того чтобы к Фулю возрос интерес русского императора, он придумал казавшейся ему действенным план военной кампании, предусматривавший порядок мероприятий препятствующих вторжению армии Наполеона. Фуль разработал план ещё в Петербурге и с ним приехал в Вильно. Карл фон Клаузевиц составил описание окружения русского царедворца, дав характеристику на каждого из приближённых лиц. Князь Волконский «был человек добродушный, верный друг и слуга императора», о генерале Аракчееве он отзывался весьма критично: «человек чрезвычайно энергичный и хитрый. Он был начальником артиллерии и пользовался полным доверием императора». Составляя портрет Аракчеева далее, фон Клаузевиц совершенно справедливо отмечает, что военное дело было «совершенно ему незнакомым …. он столь же мало в него вмешивался, как и Волконский». Генерала Амфельда он окрестил мелким интригантом и полным дилетантом в военных делах. Генерала Беннигсена не жаловали при дворе, потому что царь не мог ему простить краха русской армии в Европе «в кампанию 1807 года». Прочие были столь незначительные лица, что о них фон Клаузевиц даже не упоминает. Следовательно, мы можем сделать вывод, что окружение русского императора не имело никаких практических знаний того, какими эффективными мерами возможно было бы задержать продвижение армии Наполеона. Появление на этом фоне прусского полковника Фуля пришлось очень кстати. Таким образом автор вполне готов согласиться с утверждением Карла фон Клаузевица, что «мало император Александр подготовился к принятию верховного командования». Многие при дворе с недоумением смотрели на генерал-лейтенанта Фуля, так как не могли понять пользы от чужестранца, не владевшего не только русским языком, но и производящим впечатление на русский генералитет как военного мало сведущего в военных делах. У Карла фон Клаузевица мы находим тому прямое подтверждение: «Он не знал языка, не знал людей, не знал учреждений, ни организации войск, не было никакого подобия авторитета…». 1-й русской армией командовал военный министр Барклай де Толли размещённой вдоль реки Неман, но главнокомандующим считался царь Александр. По современным подсчётам она составляла чуть более 130 тысяч, являлась самым крупным соединением из всех трёх, мало согласованных между собой русских армий. 2-я русская армия дислоцировавшаяся в Белоруссии, была отдана под начало бравого генерала П.И. Багратиона, заслужившего к началу вторжения армии Наполеона грозную славу в кампаниях в Европе. 3-я русская армия, выполняя функции резервной, имела назначение прикрывать южное направление в случае, если армия Наполеона повернёт на дорогу, ведущую в Киев. По версии фон Клаузевица русская армия на границе насчитывала не более 180 000 тысяч человек, в целом 1-я, 2-я, 3-я армия и резерв составил не более 420 000 тысяч. Автор спешит отметить, что боеспособными противостоять армии Наполеона оказались чуть более 200 тысяч, что вполне соответствует современным заключениям историков. Но содержание армии производилось из расчёта 600 тысяч человек, что являлось фактическим доказательством казнокрадства царских военных интендантов. Всего Великая армия насчитывала свыше 600 тысяч воинов, но оставив часть во Франции и подконтрольной Германии, Наполеон привёл в Россию 420 тысяч, однако император мог полагаться и рассчитывать только на 350 тысяч французов, но и среди их числа впоследствии похода проявится часть подрывавших дисциплину, мародёрствующих солдат. Мысль о создании укреплённого форпоста на Дриссе, явилось самостоятельным проявлением поверхностных знаний Фуля технологии строительства оборонительных сооружений, но как мы убедимся позже, скорее доказывало отсутствие каких-либо практических знаний уместности, необходимости возведения крепости в этом месте. Генерал Фуль и русский император Александр сходились во мнении, что русская армия способна оказать настоящее сопротивление лишь в случае отступления на начальном этапе войны, заманивая армию Наполеона вглубь страны. После инспекции укреплений Дрисского военного лагеря, адъютант Фуля Карл фон Клаузевиц пришёл к неутешительному выводу отметив, что «вся система продумана без достаточного практического смысла», обнадеживающе предположил, что «оборона …при известной храбрости русского солдата позволяла ожидать очень упорного сопротивления». Но у автора напрашивается вопрос.

- А стал бы русские укрепления на Дриссе Наполеон атаковать фронтально, если стратегическая важность русского лагеря была невелика? -

Дело в том, что Дрисский военный лагерь находился в удалении от кратчайших дорог на Петербург и на Москву. План действий русской армии предложенный Фуле не выдерживал никакой критики, по одному из его положений армия Багратиона, отрезанная от Барклая де Толли значительным расстоянием, должна была атаковать Великую армию с флангов и с тыла, что приравнивалось многими сведущими генералами к добровольному самоуничтожению. Убедительные доводы в письменном виде искуснейших интригантов и лиц приближённых к императору: Балашова, Аракчеева и Куракина возымели своё действие, русский царь оставляет армию. Император Александр, оказался совершенно не готовым к исполнению обязанностей «верховнокомандующего». Разочарованный в тактических соображения Фуля, попавшего в опалу царя, Александр передаёт полномочия командования Барклаю де Толли, снимая с себя в случае внезапного уничтожения русских армий, ответственность. Карл фон Клаузевиц был прикреплён в качестве старшего офицера генерального штаба к генералу Палену, но как честно признавался сам, из-за отсутствия знания русского языка приносил мало пользы генеральному штабу. П.-Ф. Сегюр вынужден был признаться, что в результате переправы через Неман в Великой армии погибло до 10 тысяч лошадей. Казачий разъезд в дали, наметив присутствие русских вдруг словно растворился, оставляя «ворота» в русскую землю открытыми. Попытка русского царя Александра направить Балашова для примирения с императором Наполеоном вызвала у того лишь крайнюю степень раздражительности, он наотрез отказался рассматривать какие-либо условия мирного договора, язвительно определяя местом для подобного соглашения только смиренную Москву, что само по себе для царя Александра прозвучало крайне унизительно. Не раз Наполеон бросал гневные упрёки в адрес А. Коленкура, что его покровительственно-дружеские отношения с царём Александром из того «сделали русского». Но отчего, удивлялся Наполеон, русские войска планомерно проводили отступление вплоть до Смоленска, древнерусского города-крепости? По идее Барклая де Толли, только соединение 1-й и 2-й русских армий могли позволить дать достойный отпор напиравшей и почти беспрепятственно продвигавшейся армии Наполеона. После отъезда из Русской армии императора Александра, Барклай де Толли получает весьма высокие полномочия, по сути вещей имея звание главнокомандующего. Столкновение с французами под Островно 25(13) и 26(14) июля, служило убедительным примером проявленного героизма русских солдат. Генерал А.П. Ермолов отмечает, что «Неприятель наступал решительно. Войска наши роптавшие на продолжительное отступление, с жадностью воспользовались случаем сразиться; отдаление подкреплений, казалось, удвояло их мужество … Граф Остерман, имея против себя всегда свежие войска, должен был наконец уступить некотрое расстояние, ночь прекратила сражение». А.П. Ермолов документально убеждает нас, что войска графа Остермана-Толстого противостояли численно превосходящим силам противника, но сумели сдержать натиск кавалерии неприятеля, пришедшая на подкрепление 3-я пехотная дивизия лейтенанта Коновницына не изменила кардинально ситуацию на поле боя и обе стороны понесли существенные потери. Крайнее недовольство Коновницын высказал после назначения генерала Тучкова командующим, но это не становило отступление русских войск. Подробности описания битвы под Островно, мы и находим у Ф.-П. Сегюра, восхищённого в противовес генералу А.П. Ермолову решительностью не русских, а французских войск, в особенности неаполитанского короля, он писал: «Мюрат преследовал неприятеля до самых лесов. Местоположение Островно было весьма выгодным …. оттуда можно было видеть, не будучи видимым. Мюрат не щадивший своей жизни теперь…упорно старался проникнуть в лес, откуда его встречали огнём … авангард … колонны Мюрата должен был держаться против целой армии. Французы защищались – нападая. … Русская кавалерия была отброшена. Пален и Коновницын присоединились к Остерману». Видя, что русские не сдают позиции, Мюрат возглавит битву сам. Далее Ф.-П. Сегюр описывает действия Мюрата, давая высокую оценку его смелости: «Мюрат крикнул, размахивая саблей: «Пусть самые храбрые следуют за мной!». Являясь бесспорным лидером, Мюрат вёл массы солдат за собой, не страшась смерти. В самый важный момент произошла остановка полка, солдаты находились в растерянности, вот как запечатлел этот эпизод Ф.-П. Сегюр: «92-й полк… осыпаемый градом пуль оставался неподвижен … генерал Белльярд поспешил туда, чтобы возбудить мужество этого полка … и таким образом лес был взят». На подступах к Витебску Мюрат чуть было не лишился жизни. Вот каким образом Ф.-П. Сегюр описал и этот случай: «Мюрат бросился с саблей наголо.… Его дерзость поразила русских уланов. Во время сражения один из ординарцев спас Мюрату жизнь, отрубив руку врага, уже занесённую над головой… Мы вступили в Витебск, оказавшийся таким же покинутым, как и русский лагерь». А. Коленкур, участник войны 1812 года, описал эпизод военного противостояния возле речки Лучесы, где на французскую пехоту совершил налёт «крупный неприятельский кавалерийский отряд». Ситуацию спасла рота вольтижёров, А. Коленкур восхищённо уверял, что всего «пять-шесть вольтижеров стоят группой в 50 шагах от неприятельских эскадронов под обстрелом целой тучи всадников». Наполеон, поражённый геройством вольтижёров в ответ на просьбу наградить отличившихся смельчаков орденом Почётного легиона, ответил: «Вы все храбрецы и все заслуживаете этот крест». Вязьма, Гжатск были намеренно сожжены отступающими русскими войсками. П.-Ф. Сегюр указал главную причину ослабления воинской дисциплины в Великой армии, пытаясь отчасти оправдать их действия: «Солдаты занимались мародёрством; нельзя было этому противодействовать, так как им не раздавали пайки». Ф.-П. Сегюр оправдывает стратегию Барклая де Толли лишь тем, что «Русская армия оставалась в целостности». Соответственно, последовавшие позже от Кутузова обвинения, по поводу истинного виновника отступления, были на тот момент не обоснованными, не имели весомого основания. По словам генерала А.П. Ермолова «…князю Багратиону оставалось единственное средство пробиваться, дабы соединиться с 1-ю армией. Цель Даву-не допустить к тому, он должен был стоять упорно, зная, что князь Багратион преследуем весьма сильными войсками. Конечно, ничего славного не ожидал Даву от короля вестфальского, но предполагать не мог, что он ходить не умеет и выпустит из виду неприятеля». С сарказмом и радостью одновременно А.П. Ермолов критикует просчёты в действиях Жерома Бонапарта, короля вестфальского, младшего брата короля, которые позволили соединиться силам Багратиона с армией Барклая. Наполеон пришёл в ярость, когда узнал о своевольствах допущенных вестфальским королём, который вместо согласованных действий с Мюратом, умышленно отстал и принялся мародёрствовать, за это последовало его отстранение от занимаемых полномочий. Отвага солдат Д. П. Неверовского под Красным 14(2) августа, их контрвыпады, против подступающих войск Нея и Мюрата, прошли с большим значением, чем все предыдущие попытки сдержать неприятеля, если учитывать тот факт, что под Красным французской армии было противопоставлено меньшее количество русских солдат. Около 6 тысяч русских сдерживали натиск 15 тысяч наполеоновских солдат и офицеров. Выстроившись в каре в самый критический момент, русские поразили французов своим бесстрашием, упорно удерживая занятую позицию. Несмотря на численное превосходство французской кавалерии и пехоты, держась до последнего даже, когда был дан приказ к отступлению, отход был проведен с немалыми потерями, но с достоинством, солдаты сохраняли дисциплину и вели себя с хладнокровием. За активное сопротивление под Красным 40 полкам французской кавалерии Д.П. Неверовский заслужил лестный отзыв от самого Мюрата, который отметил, что «Никогда не встречал большего мужества со стороны неприятеля». Когда волна возмущения действиями главного стратега 1-й русской армии, выполнявшего общую координацию всей Русской армии - Барклая де Толли переполнила чашу терпения, генералы и солдаты единогласно потребовали от него решительных действий. Накануне сражения за Смоленск Багратион просит отставки, ему тягостна служба под началом «министра» Барклая, стратегические решения которого вызывали в душе Багратиона праведный гнев и отчуждение. В бессильной злости Багратион метался между решением уволиться из армии и стремлением получить назначение «куда угодно», лишь бы подальше от немцев переполнявший главный штаб Русской армии. По единодушному мнению русских генералов и солдат необходимо было непременно дать сражение под Смоленском и защитить древнерусский град. Барклай де Толли вынужден был согласиться. По воспоминаниям участника Отечественной войны 1812года Ф. Н. Глинки, русские солдаты кричали: «Пора драться!» настоль велик был патриотический подъём в Русской армии. К Смоленску Наполеон подвёл не более 180 тысяч захватчиков, хотя русские ошибочно предполагали, что император располагает «армией в 220 тысяч человек». Ф.Н. Глинка даёт детальное описание сражения под Смоленском. Защитником Смоленска был назначен бесстрашный генерал Н.Н.Раевский, которого после упорных, изматывающих атак французов, заменили корпусом Д.С. Дохтурова и дивизией Н.Н. Коновницына. В городе, также оставалась дивизия Д.П. Неверовского. Позже была прислана в виде подкрепления дивизия принца Е. Вютембергского. П.И. Багратион в донесениях к царю был уверен, что Барклай де Толли «удержит Смоленск». Битва за предместья и кровопролитный штурм Смоленска начался 17(5)августа, все попытки захватить древнерусскую твердыню, которую опоясывали стены высотой 19 м. и толщиной более 5м., предпринимали взаимодействующие силы французских маршалов: Мюрата, Нея и Даву. Они встретили под стенами города достойный отпор. Штурм города очень правдоподобно изобразил Ф.-П. Сегюр вспоминая в своей книге, что «идя на приступ, наши атакующие колонны оставили длинный и широкий, кровавый след-массу раненых и убитых…один батальон…потерял целый ряд одного из своих взводов; одно ядро сразу уложило 24 человека». Бесконечные атаки Смоленска не принесли значительных результатов маршалу Нею, который сам неоднократно водил пехоту на приступ города. Героизм русских солдат и офицеров под Смоленском был для всех явным и очевидным фактом, даже генералы бросались в бой. Как писал сам Д.П. Неверовский: «...ходил я в атаку на штыки. Бог меня спас; только тремя пулями сюртук мой расстрелян». Вот с каким высоким мастерством достоверности изложения фактов изобразил штурм города Ф.Н. Глинка в своих записках боевого офицера: «...с ранней зари до позднего вечера, 12 часов продолжалось сражение перед стенами, на стенах и за стенами Смоленска. Русские не уступали ни на шаг места, дрались как львы. Французы, или лучше сказать поляки, в бешеном исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы и в бесчисленных рядах теснились около города по ту сторону Днепра». Видя упорство, с каким русские отражают все атаки, по словам Ф.Н. Глинки «Наполеон приказал сжечь город, которого никак не мог взять грудью…тучи бомб, гранат и чиненых ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви. И дома, церкви и башни обнялись пламенем - и всё, что может гореть, - запылало!». Описание того, что в этот момент происходило внутри города не менее впечатляюще: «...треск ломающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей…Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли её на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными. Казаки вывозили на седлах младенцев из мест, где свирепствовал ад». Ошеломляюще реалистично на страницах воспоминаний боевого офицера описание штурма Смоленска. Поразительно точно ему удалось передать напряжённую, трагическую атмосферу ужасных эпизодов, лишний раз подтверждавших нордический, неумолимый характер русских защитников древнерусской твердыни. Их волю и стремление удержать, не дать захватить интервентам города-символа древнерусских святынь. И ту агонию, и отчаяние при известии о приказе Барклая город уступить. Вот как описывает Ф.Н. Глинка волнующий эпизод сдачи города: «Наполеон отдаёт приказ, чтоб Смоленск взят был непременно 5 числа; однако ж, русские отстояли его грудью и 5 числа город не был взят. Но 6 рано - о превратность судьбы! - то, что удерживали с таким усилием, отдали добровольно!». Город Смоленск был захвачен наполеоновскими войсками в результате продолжительной осады, усиленной бомбардировки и штурма 18(6)августа. Иную точку зрения на то, кто явился истинным инициатором сожжения Смоленска, высказывает на страницах своей книги Ф.-П. Сегюр, который приводит в доказательство встречу Наполеона с русским священником, после занятия города солдатами Великой армии. Французский император отрицал свою причастность к пожару, будто объяснив священнику тайный смысл сожжения Смоленска своими же отступавшими русскими войсками. Якобы Наполеон уверял, что русские это сделали для того, чтобы объединить в борьбе простой народ, в душе ненавидевший своих помещиков и дворянство. По сути, авторская позиция Ф.-П. Сегюра как историка, высказавшегося в защиту авторитета своего императора и нежелание Наполеона признавать свою причастность к сожжению древнерусского города тождественны версии знаменитого советского историка, академика Е. Тарле, по словам которого Смоленск был окончательно сожжён не французами, а русскими. Академик Е. Тарле в доказательство своей точки зрения приводит следующую собранную им информацию: «…вдруг раздались среди ночи страшные взрывы … пожар распространился на весь город…Это русские взрывали пороховые склады и зажигали город». Академик Е. Тарле утверждал, что это Барклай де Толли принял столь зловещее решение сжечь до конца город. Автору же представляется этот факт весьма спорным. Автор больше склонен считать, что утверждениями графа Сегюра о полной непричастности императора Наполеона к пожару в Смоленске, тот попытался прикрыть акт непростительного вандализма, который был продиктован, считавшимся одним из самых цивилизованных правителей, императором Европы. Тем самым отведя, хотя бы часть обвинений от французского императора, использовавшего варварские методы ведения войны, в свою очередь упрекавшего, повсеместно в этом русских. Но это не помешало адъютанту императора де Сегюру, в отличие от А. Коленкура предельно честно признаться, что «Граф Лобо приказал бросить несколько гранат в город, чтобы прогнать оттуда неприятеля…огненные столбы слились вместе и образовали обширное пламя, которое пожирало его со зловещим треском». Несмотря на очевидное желание продолжить защиту Смоленска был дан приказ к отступлению русских. Войска маршала Даву входили в пылающий город, но никто и нигде уже не оказывал сопротивление, русские войска оставили город. В итоге, в сражении за обладание Смоленском Наполеону пришлось пожертвовать жизнью 20-ти тысяч воинов. Но, по сути дела обоим французским участникам-мемуаристам было выгоднее выставит образ своего императора в лучшем свете, отрицая причастность поджогов, списывая всё на русских. После молчаливого шествия во главе процессии, когда Наполеон прибыл на подготовленную для него квартиру, по словам очевидцев он самоуверенно заявил, так, чтобы слышали окружающие: «кампания 1812 года окончена». Наполеон полагал, что царь Александр признает своё поражение, т.е. мысль продолжить поход вглубь России, не являлась первоосновой его дальнейших действий, расчёты на лёгкую победу были перечёркнуты упорством русских и убеждённостью императора Александра, что он скорее станет правителем на Камчатке, нежели откажется от усиленного сопротивления. После ухода из Смоленска 24(12) августа наиболее значительным эпизодом противостояния можно считать стычку у Валутиной горы, которая переросла в сражение, в нём «приняли участие 30 тысяч, как с одной, так и с другой стороны». Французы превзошли русских, но Ф.-П. Сегюр справедливо замечает, что «В их поражении было столько же славы, сколько и в нашей победе». Решение Барклая де Толли окончательно уверило офицеров и солдат в изменческих настроениях их главнокомандующего, однако по заверениям самого Барклая де Толли - отступление исходило из тактических и стратегических соображений целостного сохранения им Русской армии. Предварительно вспомним высказывание генерала А.П. Ермолова, «Барклай де Толли …возбудил во многих зависть, приобрёл недоброжелателей». П. И. Багратион разочарованный, гневно критикуя действия Барклая, считал, что того мерзавцем, тварью, что тот «отдал даром преславную позицию». А самого Барклая де Толли охарактеризовал следующим образом: «Нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества». Даже сам великий князь Константин Павлович открыто, при адьютантах сказал в адрес Барклая: «Немец…изменщик, подлец, ты предаёшь Россию!». Своё презрение высказывали - Д.С. Дохтуров, Л.Л.Беннингсен, Н.Н. Раевский, а М.И. Платов вообще якобы заявил Барклаю, что русский мундир «сделался» для него «позорным». Сокрушался сдачей Смоленска генерал А.П. Ермолов: «Итак, мы оставили Смоленск, привлекли на него все роды бедствий, превратили в жилище ужаса и смерти … В первый раз жизни коснулся ушей моих стон соотчичей, в первый раскрылись глаза на ужас бедственного их положения». Желание сражаться и отстоять Смоленск, было высказано генералом Раевским, Дохтуровым, Неверовским, Коновницыным и многими другими генералами 1-й и 2-й русской армии лично Барклаю де Толли, но тот попросту игнорировал заявление Кутайсова продолжить оборонять Смоленск, ссылаясь на свои соображения. Многие генералы посчитали, что своим изменческим решением он восстановил против себя на только генералитет Русской армии, но и вызвал гнев и отчуждение оппозиции, которая возникла в армейской среде, впоследствии его действий. Простой русский солдат, также отвернулся и посчитал его изменником своего русского Отечества. У Ф.-П. Сегюра мы находим слова возмущения, сказанные в адрес Барклая русским дворянством, купечеством, жителями Москвы, военными: «Этот генерал, этот министр-изменщик-кричали все.- Он представлял врагам истреблять по частям свои дивизии. Он позорил армию своим постоянным бегством!.. Позволять же иностранцу приносить нас в жертву значит всё потерять, даже честь самопожертвования!» Ф.-П. Сегюр задаётся вопросом: «Но откуда взялся этот иностранец во главе русской амии?». Приказом об отступлении и сдачи Смоленска он вызвал недоверие и отказ русских солдат воспринимать Барклая де Толли своим лидером. Этот армейский и общественный протест против Барклая де Толли заставил царя Александра I сменить его и выбрать на роль главнокомандующего светлейшего князя М. И. Кутузова. Персону не столь нравившуюся самому императору, сколь популярную в армейской, дворянской и народной среде, многим казалось, что с его опытом в военных кампаниях он обязательно сумеет обратить положение русских армий в лучшую сторону. Говорят, будто русский царь Александр воскликнул, обращаясь к Кутузову: «Иди, спасай Россию!». М.И. Кутузов имел авторитет в армии и боевой опыт, даже несмотря на горечь поражения при Аустерлице в 1805 году, где австро-русская армия подверглась сокрушительному разгрому армией Наполеона. После победы под Аустерлицем Наполеон не брал в расчёт способности М.И. Кутузова, убедившись в своём абсолютном полководческом превосходстве. Наполеон уважительно отзывался лишь о Багратионе. Ф.-П. Сегюр давая неоднозначную оценку русскому фельдмаршалу, пишет в своей книге, что собирая сведения о М.И. Кутузове, французским командованием был составлен портрет русского полководца: «Он обладал мстительным, малоподвижным характером и в особенности хитростью - это был характер татарина! … умел льстить целой нации и каждому в отдельности, от генерала до солдата». В то же время справедливо отмечает, что «Он умел подготовить самую неумолимую войну». Заметил, насколько эмоционально было воспринято известие о его назначении: «Люди обнимались на улицах, считая себя спасёнными!».


Данная страница нарушает авторские права?


mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.006 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал