Глава одиннадцатая. Общественная значимость и расовый смысл

Согласно модульной теории Александра Зверева деятельность организаций может

проходить либо в соответствии созидательным модулем, либо в соответствии с модулем

разрушительным. Созидательный модуль предполагает наличие общественно значимой цели.

Как антитеза выступает деятельность по разрушительному модулю, то есть, когда целью

деятельности является исключительно извлечение прибыли, без какой бы то ни было

общественно значимой цели.

Например, выпечка хлеба, кроме того, что приносит доход пекарю, нужна ещё и

обществу, ибо хлеб является основным продуктом традиционной европейской кухни, а в силу

этого также основой продовольственной безопасности. Производство и реализация сигарет,

напротив, это – чисто разрушительный модуль, так как кроме табачной компании и торговой

сети, никто из непосредственных потребителей и общество в целом не получают от этого ни

пользы, ни выгоды.

Всё что угодно может быть положено на весы этой модульной теории. И когда я положил,

фигурально выражаясь, на эти весы проект хаотической организации, то пришлось крепко

призадуматься. На первый взгляд выходило, что выгоду от хаотической организации

получают только её непосредственные члены.

Как ученики они получают соответственно нисходящим аттракторам: советы, искусства,

связи, трезвость и свободу выбора первых трёх. А как наставники они получают

соответственно восходящим аттракторам: почёт, деньги, защиту, информацию и кров. Но что

получает общество? На минуту мне показалось, что общественно значимая цель может быть

поставлена только властной пирамидальной структурой: государством, вождём, церковью,

орденом и ещё бог весть знает какой организацией, которая обладает осуждёнными нами

принципами Власти и Порядка. Однако, это замешательство длилось только минуту.

На самом деле всё, что нужно для нормального функционирования каждого члена

общества, нужно и обществу в целом. Строить благо общества, как некой абстрактной идеи,

за счёт отдельных предельно конкретных лиц нельзя. Это противоречит фундаментальному

принципу Свободы. Образно говоря, если мы уподобим личность строительному камню, а

здание обществу, то прочность здания, построенного из этих камней, будет напрямую

зависеть от прочности каждого из них.

Есть задачи двух уровней, которые решает сама хаотическая структура. Первый уровень

это – чисто утилитарный. Например, ветвление может являться агентурной сетью по сбору

информации. Ветвление, поддерживая наиболее активных членов за счёт роста основания их

фракталов, также может дать материальную базу для перенаправления активности. То есть,

имея стипендию в качестве взносов своих учеников и возможность проживания у них,

наставник может сократить, а то и избавиться совсем от вульгарной работы и службы,

целиком посвятив себя саморазвитию и отстраиванию организации. Везде, где есть его

ученики, наставник будет восставать как феникс, как бы остро он не нуждался, с каждым

новым учеником получая всё больше возможности для общественной работы. Восходящие

аттракторы будут питать наставника везде, где ступит его нога, хаотика развяжет ему руки и

облегчит ноги, и всё, что он должен будет положить в свою походную сумку, будет только его

учение. Таким образом, мы получим нового воина-кочевника одновременно являющегося

дервишем хаоса, который как колючий кустарник перекати-поле сможет носиться по

ойкумене, не связанный ни государственными, ни трудовыми повинностями.

Меня часто спрашивают соратники, как же, мол, тратить деньги на самих себя, а как же

цель социальных преобразований? Ну, во-первых, первое социальное преобразование это вы

сами, говорю я им. Во-вторых, общество должно платить революционерам за социальные

преобразования. И, в-третьих, если вашу активность будет оплачивать третья сторона, а не

подчинённые, то вы не сможете быть независимы. И поскольку ваша независимость залог

успеха социальных преобразований, то смело тратьте деньги, как вам заблагорассудится, на

свои первичные нужды.

О, мы не стоим с протянутой рукой! Хаотическая организация построена так, что она не

ищет опоры во внешних источниках, и ничего не требует от общества и государства, являясь

параллельной и независимой реальностью. И если бы мы ставили задачу как-то заявить о

себе, то мы бы тратили силы не на доказательство того, что мы есть, а на то, что нас нет.

Перед лицом не раз обманутого, а потому недоверчивого обывателя, это было бы более

действенно.

Хаотическая организация как школа наставников и банк знаний скрывает в своих

аттракторах всё, что только может представить себе человек. Почёт, деньги, защита,

информация и кров являются конкретными, – их значение не нужно объяснять. Но нужно

объяснить, что практически до любого желаемого предмета человек может дотянуться,

восходя по ступеням советов и оценок наставника, по ступеням преподанных им искусств, по

ступеням дарованных наставником связей. То, что без трезвости всё это может обратиться в

пыль также нужно настойчиво объяснять. Нужно также объяснять, что все эти драгоценные

возможности можно взять и унести с собой, переходя к другому наставнику. Иначе говоря,

над личностью ученика не будет довлеть конкретный наставник, выбор его всегда останется

за учеником, и в этом смысл аттрактора «роение».

Но всё это утилитарный уровень. Он интересен только для непосредственных участников.

Второй уровень – это общественная значимость, а именно значимость и важность для

общества цепей ученической преемственности.

Хаотическая организация как школа наставников и банк знаний даст обществу в целом,

даже никак не интегрированному в организацию, культ почитания старших и уважение к

знанию, которое будет передаваться по ветвлению, состоящему из цепей ученической

преемственности. Таким образом, само существование хаотической организации, дарует

обществу нравственный идеал редкой чистоты и силы.

Вернётся понятие «Учитель». Именно так. С большой буквы.

Посредством возрождения цепей ученической преемственности восстанавливается

древний путь людей знания. Именно такой путь являл собой школу наставников

практических знаний, которая цепями вышеобозначенной преемственности скрепляла весь

социум вокруг носителей знания – духовных авторитетов. Именно эти инициатические цепи

могли объединить собой людей разных сословий в единый племенной организм, не на основе

пустых ритуалов, произвольных в своей основе, а на основе актуальных практических

знаний о мире и человеке, которые нужны для выживания племени.

После цепей ученической преемственности, ведущих к накоплению знания и опыта,

общественно значимым является создание параллельной структуры, основанной не на

принципе власти, а на принципе авторитета. Речь идёт о духовной иерархии. Общество, не

имеющее духовной иерархии, вынуждено идти за чиновниками, а не за наиболее

уважаемыми и компетентными людьми. Кстати, церковные чиновники, тщащиеся

представить дело так, будто бы Церковь стоит на принципе духовного авторитета, сильно

лукавят. Принцип власти, ставящий формальную должность во главу угла, с запасом

надёжности убивает всякое духовное начало, повсеместно подменяя носителей традиции

ловкими сановниками. Именно это давно стало реальностью Церкви. Таким образом,

традиция, допускающая принятие решений через бюрократический механизм власти: будь то

декреты или голосования, мгновенно становится профанической, очеловечивается, теряет

эзотерический характер.

Любая бюрократическая структура, и в том числе современная Церковь, вообще ни в

коем случае не может включать в себя ни идею божественного, ни идею научного, и вот по

какой причине. Как нельзя начальственным указом или общим голосованием установить

факт наличия-отсутствия Бога и определить Его персональные характеристики, ровно также

нельзя указом или голосованием определить правильность законов Ома. Это полнейшая

чушь. Принцип власти здесь абсолютно бессилен, принимается решение волюнтаристски

или коллегиально. Только опыт и свободная практика в применении научных и духовных

доктрин могут определить степень полезности и истинности оных.

Хаотическое ветвление цепей ученической преемственности, построенное на принципе

авторитета, а не на принципе власти, в потенции является духовной иерархией именно в силу

того, что воплощает в себе дух Хаоса и свободного поиска. Хаотическая организация, не

привязанная ни к какому молоху Великой Идеи исповедует свободу как религиозную идею,

иначе говоря, отсутствие догматической идеи и является её интегральной религиозной идеей.

По сути именно идея свободного поиска привела белого человека на край земли, где дикари

поклонялись своим истуканам.

Трудно разобраться были ли дикари дикарями, потому что поклонялись своим божкам,

или они поклонялись божкам в силу биологической обусловленности, - скорее всего это

обоюдно. Ясно другое, пока белый человек имеет в себе метафизическую неопределённость

и Хаос, он в силу этого находится в поиске, движется, развивается и преображает

окружающий мир.

Если бы боги на миг забыли о том кто они, и пустились в религиозные поиски? И, не

найдя бога в мире, что сказали бы они о божественном? Белый человек, создавая механизмы,

не пытается ли он создать Бога, или то существо, которое бы исполняло все его желания?

Именно так. Жаль только, что созданные им агрегаты не всегда имеют отражающие

поверхности, ибо творец, отразившись в своих творениях, увидел бы, наконец, Того Кого он

ищет. Не конкретного Генриха или Ярослава, а себя как воплощение Принципа, свой

сверхиндивидуальный статус носителя расы.

Именно к расе и обращено это хаотическое учение. Там, где государственный

аппарат отошёл в руки расово индифферентных и ли прямо враждебных расе

сообществ, славяне оказались перед лицом организационной проблемы. Государство

как корпорация чиновников в очередной раз оставило без внимания и помощи славян

перед лицом цветного населения, которое боролось с некогда славянским государством,

опираясь на тейпы, к примеру. У славян к моменту потери контроля над

государственным аппаратом, совершенно атрофировались подобные негосударственные

формы мобилизации. Поэтому общественная значимость, а точнее сказать – расовый

смысл хаотики, как раз в том, чтобы дать славянам фрактальную систему

организации, на которую они могли бы опираться перед лицом любой угрозы.

В заключение хочется заметить, что вопрос об общественной значимости того или иного

явления имеет свою ограниченность, ибо мы вправе спросить, для чего существует само

общество.

Метафизика и философия соорудила горы текстов посвящённых этому вопросу. Как

правило, конструируется некий общественный идеал или идол, которому общество якобы

призвано служить. Иначе говоря, описывается модель миропорядка, правильная с точки

зрения его авторов. Зачастую философы и метафизики фиксируют эту форму Порядка как

идеальный тип государства. Однако с тех пор как античный философ Платон написал свою

утопию «Государство», проекты идеального государства так и остаются в области утопий.

Причина этого в том, что государство базируется на принципе Порядка и Власти, которые

на самом деле являются закостенелыми по определению, и именно по причине своей

закостенелости и строгой определённости, они выражают типичную форму энтропии.

Порядок как жёсткая конструкция – это распад, деградация, энтропия в чистом виде! Жизнь

не терпит жёстких форм, и всё, что теряет способность транформы, гибнет.

Именно поэтому можно определить смысл хаотики как борьбу с энтропией, что

равнозначно с борьбой за саму жизнь. Знамя Хаоса есть знамя Вечных Изменений,

Нестабильности, и именно в силу этого оно также является и знаменем Жизни.