Как избавляются от заразной болезни? Делают при­вивки.

Скептицизм, цинизм, как заразная болезнь, может поразить здоровый коллектив, если руководитель вовремя не начнет прививать ему иммунитет ко всякого рода злопыхательству. Скептиков, циников, критиканов надо «ле­чить» их же способом: юмором, насмешкой. Снять с них ореол исключительности, показать всем их ограничен­ность, душевную нищету — значит оградить от их влия­ния молодежь.

Но не безопасно для авторитета руководителя неприятную для него критику считать критиканством, в любом недовольном видеть личного врага. Боязнь критики — не что иное, как слабость, трусость. Она неприятна в любом человеке. В руководителе же просто нетерпима.

В театр пришел новый главный режиссер. Поста­вил спектакль. Обсуждая его на Художественном сове­те, в присутствии всей труппы, кто-то сказал: «Давно у нас не было такого спектакля». В тот же вечер он был приглашен в кабинет главрежа. «Вам, как я по­нял, — сказал главреж, — не нравятся мои спектакли. Я давно это подозревал. Что же, больше вы у меня играть не будете. А лучше, если вы сами покинете кол­лектив».

Руководитель с больным самолюбием боится не толь­ко критики в свой адрес, но не переносит, когда кого-ни­будь хвалят.

Что такое месть за критику — хорошо знают все. В искусстве болезненное отношение к критике и ревность по отношению к чужому успеху часто приобретают урод­ливые формы.

Иной готов отказаться от премии, почетной грамоты и т. д. только потому, что вместе с ним благодар­ность получил еще кто-то, с его точки зрения недостой­ный ее.

Руководитель с сильно развитым чувством самолюбия, может быть того и не желая, способствует появлению подхалимства, угодничества. А иногда и того хуже — наушничанья. Вокруг него начинают виться «друзья», «добро­желатели», «верные последователи». Его провожают до дому одни и те же лица. Они оказывают ему мелкие и крупные услуги. Они громче всех смеются, когда руководитель острит. Цена-то всему этому — грош. Но приятно. И незаметно, шаг за шагом, руководителем начинают ру­ководить нечестные люди.

Отделить хорошее, товарищеское отношение от подхалимства не всегда легко. Перенести резкую критику поставленного спектакля тяжело. Не таить зло, не держать за пазухой камень на того, кто тобою недоволен, способен не всякий.

Выступила как-то актриса против главного режиссера. Зло и несправедливо. Никто ее не поддержал. «Ну, теперь ее дела плохи», — зашептали любители всяких происшествий. Как на грех вскоре она опоздала на репетицию. Прошел день, второй, третий — приказ о взыскании так и не появился. «Она и без того так напугана, что наказала себя страхом увольнения сильнее, чем административным взысканием», — объяснил главреж причину отсутствия приказа. Еще как-то провинилась та же актриса. И вновь не была наказана. При очередном распределении ролей неожиданно для себя получила хорошую роль. Шептуны прикусили языки. Актриса, убежденная, что критика не пройдет ей даром, чувствовала себя пристыженной благородством режиссера, имеющего формальное право ее уволить. У актрисы хватило мужества публично принести извинения. Инцидент был исчерпан.

Главный режиссер был оскорблен, узнав, что один из актеров тайно ведет переговоры с другим театром. Актер был приглашен к главрежу. «Я знаю о ваших перегово­рах. Расставаться с вами я не хотел. Но препятствовать уходу не буду. Роль, которую должны были получить, вы не получите. Не потому, что я хочу наказать вас. О ва­ших переговорах, к сожалению, знает коллектив. Если дать вам роль, получится, что я «покупаю» вас. Боюсь, что тогда ваш пример станет заразительным. Я и впредь не обещаю вам ничего сверхъестественного. Будете играть то, что играли. Советую не уходить. Нашему театру вы нужны. В другом театре вам будет хуже».

Актер все же ушел. И через год пришел с повинной: «Вы были правы. Разрешите вернуться?»