ТЕМА4. Институции Гая - (4часа).

Цель семинарского занятия – анализ одного из лучших образцов изложения системы римского классического частного права, рассмотрение его эволюции от Законов XIIт аблиц через преторское право кт рудам классических юристов и указам римских императоров.

План семинарского занятия

1. Общая характеристика Институций Гая:

а) время и цели создания Институций;

б) особенности систематизации правового материала в Институциях (см. книга I § 8, в какой степени Гай придерживается " заявленного" здесь порядка изложения правового материала?);

в) формы изложения правовых норм в Институциях;

г) источники римского права, называемые в Институциях (книга I §§ 2-7), значение различных источников для разработки институтов классического права Рима.

2. Статус физических лиц в Институциях Гая:

а) понятие правоспособности лица и различные виды ее умаления (книга I §§ 159, 160, 161);

б) статус свободы: - категории свободных (книга I §§ 9-12), - правовое положение рабов и либертинов (книга I §§ 13-16, 19, 24-27, 36-47. 52-54, 58, 82-86);

в) статус гражданства:

- способы приобретения римского гражданства (книга I §§ 17, 21, 28-31, 32с-34, 56, 57, 76),

- положение римских граждан в публичном и частном праве,

- характеристика латинского гражданства и способы его приобретения (книга I §§ 22, 35, 79, 96), положение латинов в публичном и частном праве,

- перегрины и их положение впубличном и частном праве;

г) семейный статус: деление людей на «самовластных» и «подвластных», правовое положение тех и других (книга I §§ 48, 49, 55, 56, 97-115, 127-129, 132, 134, 136-137, книга II §§ 89, 90).

3. Брак и семья в Институциях Гая (книга I §§ 48-51, 55-164, книга II §§ 80-87, 89-90, книга III §§ 9-33а):

а) формы брака, названные в Институциях, какие их них сохраняют юридическое и практическое значение;

б) требования, предъявляемые к лицам, желающим вступить в брак;

в) положение женщины в семье;

г) статус детей в семье, пределы отцовской власти;

д) агнатское и когнатское родство и его значение в вопросах наследственного права.

4. Вещные права в Институциях Гая:

а) классификация вещей, ее критерии и смысл по Институциям (книга II §§ 2-22);

б) право собственности в Институциях и основные способы его приобретения (книга II § 65):

- манципация (книга I §§ 119-121),

- завладение (книга II §§ 66-69),

- соединение вещей (книга II §§ 70-74),

- спецификация (книга II §§ 76-79),

- приобретательнаядавность (книга II §§ 42-49);

в) правовладения и егоустановление (книга II §§ 41-51, 59-60, 89, книга IV § 153);

г) сервитуты и ихосновные виды в ИнституцияхГая (книга II §§ 14, 29-33).

5.. Нормы обязательственного права в Институциях Гая (книга III §§ 88-225):

а) классификация обязательств, ее смысл и критерии;

б) обязательства из деликтов, факторы принимаемые во внимание при оценке ущерба, причиненного деликтом (книга III §§ 182-225);

в) основные виды обязательств из договоров (книга III §§ 89-164):

- вербальные контракты, особенности стипуляции каких разновидности, возможные причины ничтожности стипуляции,

- литеральные контракты, ихо тличие от обыденной фиксации реальных

обязательств,

- консенсуальные контракты, их отличие от вербальных,

- реальные контракты.

6. Гражданский процесс по Институциям Гая (книга IV):

а) отличия формулярного процесса от легисакционного:

- стадии обеих форм процесса,

- формы возбуждения исков;

б) содержание исковой формулы (книга IV §§ 39-59, 130-134); в) «возражение» как средство защиты ответчика в гражданском процессе (книга IV §§ 115-128).

Список литературы:

1.. Гай. Институции. //. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права Т. 1. Любое издание.

2.Прудников, М.Н. История государства и права зарубежных стран: учебник для бакалавров / М.Н. Прудников- М., 2011. С. 184-196.

Методические рекомендации студенту:

1. Общая характеристика Институций Гая:

При ответе на данный вопрос студенту необходимо дать общую характеристику римского права, его основных источников по Институциям Гая (I. 1—7). Каждый источник права следует рассматривать с учетом периодизации истории римского права, подчеркивая приоритетный характер того или иного источника в конкретный период. Так, рассматривая данное Гаем знаменитое определение закона как приказа народа, необходимо учитывать, что этот источник сформировался еще в архаический период развития римского права, в период острой борьбы патрициев и плебеев (VI—IV вв. дон. э.). Тогда жеи вплоть до закона Гортензия 287 г. До н. э. Формировалось понятие плебисцита — волиплебса, не поддержанного патрициями, т.е. власть имущими.

Особо следует остановиться на характеристике преторского права (эдикты магистратов), интенсивное развитие которого, как известно, приходится на второй период развития римского права — период предклассического права (IV—I вв. дон. э.). Следует отметить особую роль преторского права в интенсификации развития всего римского права, что позволило преодолеть узкие рамки цивильного права не большого полиса и на его базе сформировать право крупнейшей средиземноморской державы. Здесь так же следует отметить, что преторское право в значительной мере развивалось, опираясь на огромную практику как собственно гражданских судов, так и судов между римлянами и перегринами, т.е. иностранцами.

Рассматривая такой источник права, как юриспруденция («ответы знатоков права», т.е. различного рода юридические трактаты римских юристов, их комментарии к цивильному ипреторскому праву), следует учитывать, что ее расцвет приходится на классический период развития римского права (I — начало III в. н.э.). Необходимо обратить внимание на то, что благодаря огромному авторитету римских юристов их согласованное мнение (хотя они и были частными лицами) приобретало силу закона. Упоминаемые Гаем постановления сената стали основным источником права тоже в классический период, так как после установления единоличной власти императора в конце I в. дон. э. Народные собрания перестали проводиться. Также силу закона Гай придает и указам императоров, источнику права, набиравшему в I—II вв. н. э. Все большую силу.

Гай лишь упоминает такой источник права, как обычаи (mores— I. 1), имевший первостепенное значение в древнейший период истории Рима, до тех пор, пока в V в. До н.э. его не вытеснил закон, и не потерявший, однако, своего значения в последующие времена. Определение обычая дает Ульпиан. «Обычаи, — пишет он, — это молчаливое соглашение народа, укоренившееся путем длительного обыкновения». Он указывает так же, что обычай следует соблюдать как право и закон, если не имеется писаного закона (D.1.3.33). Юлиан дополняет, что молчаливое согласие всех путем неприменения той или иной нормы можето тменить даже писаный закон (D.1.3.32).

При анализе системы частного права по Гаю следует исходить из его первой посылки о делении всего частного права на лица, вещи и иски (I. 8). Далее следует главное разделение лиц на свободных и рабов (I. 9). Всех свободных Гай делит еще на две группы: а) свободно рожденных и вольно отпущенников (I. 10), подробно описывая различные категории последних (I. 28—31); б) лиц своего и чужого права.

Вторую и третью книги Гай посвящает вещному праву. Все вещи он делит на относящиеся к божественному и человеческому праву (II. 2), а последние в свою очередь — на государственную и частную собственность (II. 10). Следует отметить и еще одно очень важное деление вещей — на телесные и бестелесные (II. 12). К первым относятся все осязаемые вещи, ко вторым — право наследования, узуфрукты, все сервитуты и, наконец, обязательственное право (II. 14). Здесь студенту необходимо обратить особое внимание на тот факт, что Гай пока не выделяет обязательственное право из вещного. В четвертой книге Институций Гая дается общая система исков, исходя из главного их деления: наличные и вещные (IV. 1—3).

2. Статус физических лиц в Институциях Гая:

При ответе на второй вопрос студент должен дать характеристику каждой из рассматриваемых Гаем социальных групп: рабов, вольноотпущенников, перегринов, лиц своего и чужого права. Характеризуя правовое положение рабов, следует отметить две проявившиеся в его труде противоположные тенденции: с одной стороны, он демонстрирует отношение к рабу как к вещи (I. 21b; II. 14b), объявляя право господина над жизнью и смертью раба (I. 52), сдругой — подробно описывает способы приобретения ими римского гражданства, полную дееспособность в ведении дел хозяина. Гай ссылается также на нормы, запрещавшие и наказывавшие как уголовное преступление немотивированное убийство и жестокость хозяев по отношению к своим рабам (I. 53). Более того, он называет рабов лицами, хотя и лицами чужого права (I. 50—52), уподобляя их тем самым подвластным детям и женам свободных римлян (I. 49). Сходство это прослеживается также в имущественных отношениях между рабом и господином и между отцом и подвластным сыном. Речь идет, прежде всего, об институте пекулия, т.е. обобособленном имуществе, выделяемом домовладыкой на примерно одинаковых условиях рабу или подвластному сыну в самостоятельное управление (IV. 73). Раб мог не только пользоваться, но в какой-то мере и распоряжаться своим пекулием, в частности заключать договора с третьими лицами под залог пекулия. Между тем собственником пекулия продолжал считаться господин, который в любой момент мог отнять его у раба. Таким образом, относительная самостоятельность раба ничем не защищалась и зависела от доброй воли господина.

Раб мог независимо, но с согласия господина заниматься самым разнообразным предпринимательством, например быть капитаном корабля, управляющим трактиром или гостиницей или даже стать купцом (IV. 71 — 72). Во всех этих случаях господин получал определенную часть прибыли от доходов своего раба, но в случае нанесения рабом ущерба третьим лицам юридическую ответственность нес господин по специально предусмотренным для таких случаев искам, так как по общему правилу «все, что приобретается рабом, приобретается господину» (I. 52).

Характеризуя положение иностранцев, следует подчеркнуть, что древние латины, т.е. соседи союзник и римлян, наряду с остальным населением Италии получили римское гражданство еще в I в. до н. э., поэтому Гай называет латинами в основном вольноотпущенников с латинским гражданством (I. 22) или иностранцев (перегринов) со статусом латина. Неслучайно значительная часть I книги посвящена способам приобретения вольно отпущенниками и перегринами римского гражданства (I. 28—47; 67—96). При обретение римского гражданства рассматривалось как особая привилегия; не все вольно отпущенники становились гражданами Рима с полным набором гражданских прав. Студенту следует выявить различия между статусами основных категорий вольноотпущенников: римских граждан (I. 17—21), латинов-юнианов (I. 22; III. 56) и перегринов-дедитициев (I. 13—14; 25—27). Нужно, в частности, обратить внимание на то, что вольноотпущенники, относящиеся к категории илатинов-юнианов, не могли завещать свое имущество детям, но оно возвращалось, подобно рабскому пекулию, в имущество патрона. Еще более тяжелое положение было у дедитициев. Они не только не пользовались какими-либо правами римских граждан, но даже не могли жить в Риме и его округе в радиусе 100 миль.

При рассмотрении категорий лиц своего и чужого права необходимо выделить три основные группы лиц чужого права по Гаю (I. 48—52; 55; 108; 115b) и обратить внимание на сходство и различие в их статусе (I. 117— 118). Сюда входили подвластные домовладыке рабы, дети и жены. Сходство заключалось в том, что все три категории могли быть манципированы домовладыкой, однако последствия такой манципации были различны. Манципация свободного, ноподвластного отцу сына не лишала его гражданского статуса, но означала его временное закабаление. Манципация женщины могла использоваться в самых различных целях, например для перехода ее под власть мужа. При этом она в отличие от раба ни в коей мере не утрачивала своего гражданского статуса.

Особого внимания заслуживает вопрос о трех степенях умаления правоспособности римского гражданина (I. 158—162): максимальное умаление, означавшее утрату свободы, а с ней и гражданского и семейного статусов (например, в случае осуждения на рабство или смерть); среднее умаление, когда римлянин, сохраняя свободу, утрачивал права гражданства и семейный статус (например, при осуждении на изгнание); минимальное изменение правоспособности, когда римлянин, сохраняя свободу и гражданство, изменял лишь свое семейное положение (например, подвластный сын после эмансипации становился лицом своего права).

3. Брак и семья в Институциях Гая (книга I §§ 48-51, 55-164, книга II §§ 80-87, 89-90, книга III §§ 9-33а): При рассмотрении брачно-семейного права по Институциям Гая следует учитывать две главные особенности: 1) римская семья сохраняла преимущественно патриархальный характер на протяжении всего своего развития, что выражалось в особой, исключительной роли отцовской власти; 2) постепенная эволюция семейного права выражалась в развитии от первоначального признания только агнатического родства (т.е. по отцовской линии) к последующему все большему признанию когнатического родства (т. е. родства по крови, в том числе и по материнской линии). Поэтому ответ на данный вопрос следует начинать с общей характеристики римской отцовской власти по Гаю (I. 55), подчеркну в замечание Гая о ее исключительности и перечисли в условиия признания законом отцовской власти на детей (I. 56—57; 65—69). При этом необходимо отметить право отца (paterfamilias) продавать своего сына и иных подвластных ему членов семьи (I. 117). В связи с этим любопытно замечание Гая о том, что манципированные, т.е. проданные своими родителями дети и своими мужьями жены, в своем положении уподобляются рабам (I. 123). Говоря об условиях и способах освобождения детей из-под власти отца (I. 127; 130—132), следует обратиться к утверждению Гая, что это освобождение происходит лишь со смертью отца либо с утратой им статуса свободы и гражданства, а так же в случае эманципации, т.е. троекратной продажи отцом своего сына. Особого внимания заслуживают имущественные отношения отца и сына (П. 87; 89), в частности ответственность отца за выделенный сыну пекулий (IV. 69—74). В отношении выделенного подвластному сыну пекулия и вообще любой его хозяйственной деятельности действовали те же правила, что и в отношении раба, за исключением некоторых различий, связанных с воинским пекулием, т. е. имуществом, полученным сыном во время военной службы. Это имущество сына не сливалось с отцовским, и сын мог им распоряжаться самостоятельно, например еще при жизни отца завещать это имущество (II. 106). Все выше сказанное не касалось эмансипированных детей, т.е. тех, кто вышел из-под отцовской власти. Все нажитое ими с момента выхода из-под отцовской власти находилось в их полной собственности.

Анализируя брачное право, надо вспомнить определение римского брака у римского юриста Модестина: «Брак есть союз мужчины и женщины, соединение всей жизни, божественного и человеческого права» (D.23.2.1). Главным в браке для римлян была не форма, не ритуал заключения брака, а согласие (consensus) сторон. В Риме существовали две главные формы брака: с переходом жены под власть мужа (ситтапи) и безоного (sine тапи). Видимо, в эпоху Гая главной оставалась первая форма брака, так как он подробно описывает в основном три способа установления власти мужа над женой (I. 110— 113): путем давностного сожительства с женой (usus), через религиозный обряд конфарреациии по средством покупки жены (соетрtio). Форма usus во времена Гая уже практически вышла из употребления, конфарреация имела весьма ограниченную сферу применения, так что основной была форма так называемой покупки жены, которая осуществлялась посредством манципации (I. 119—120). При анализе текстов Гая о способах установления власти мужа над женой необходимо обратить внимание на то, что и в устаревшей форме usus, и в форме покупки жены (коэмпции) она выступала в качестве объекта, а не субъекта права, т.е. была скорее вещью, чем лицом. Это зависимое положение женщины проявляется и в установлении общей обязательной опеки над женщиной (I. 190; 194), и в ее ограниченной правоспособности (II. 80—81; 85). Опека над женщиной осуществлялась ее родителями или мужем, а при их отсутствии — опекунами, назначенными претором. Без согласия опекуна ни завещание женщины, ни от чуждение ею манципируемых вещей не признавались законными. Однако не манципируемые вещи она была правомочна отчуждать самостоятельно. От опеки освобождались лишь весталки (I. 130) и женщины, имевшие троих и более детей (I. 194), Тем не менее тот же Гай отмечает, что совершеннолетние женщины обычно сами занимаются своими делами, а согласие опекуна лишь в некоторых случаях необходимо для пустой формальности (I. 190), что свидетельствует о тенденции общей либерализации брачно-семейных отношений.

Гай не дает определения права наследования, но другой римский юрист Юлиан (D.50.17.62) подчеркивает: «Наследование есть нечто иное, как преемство в полном объеме всех прав, которые имел умерший (наследодатель)».

Гай все наследственное право делит на две главные части: наследование по завещанию и наследование по закону (II. 99). Описание видов завещаний и их эволюции он начинает сдвух древнейших видов: завещаний, утверждавшихся в народном собрании и в вооруженном войске перед битвой (II. 101). Обращает на себя внимание их публичный характер. Сам римский народ в процедуре принятия такого завещания выступал нетолько свидетелем последней воли завещателя, но и органом, контролирующим правильность передачи собственности. Этот факт подтверждает относительную слабость развития частной собственности в архаическом Риме. Однако во времена Гая эти формы завещаний уже давно вышли из употребления.

Наибольший интерес представляет третья древнейшая форма завещаний — через манципацию (II. 102 — 105), которая сохраняла свое значение и во времена Гая. Особенность ее состоит в том, что между завещателем и наследниками стояла фигура так называемого покупателя наследства, которому вприсутствии пяти свидетелей и весовщика завещатель передавал запечатанные таблички с завещанием. Покупатель наследства в торжественных словах обещал исполнить последнюю волю завещателя, таким образом, выступая в качестве душеприказчика. Данная форма завещаний уже обеспечивала тайну завещания и свободу волеизъявления завещателя.

Заслуживают внимания завещания солдат, которые по указу императора были освобождены от всех формальностей, лишь бы воля завещателя была выражена достаточно ясно (II. 109—110). Эта мягкость законодателя объясняется не только особой охраной прав воина, почитаемого в Риме во все времена, но и тем, что во II в. н. э. В римском войске служило много наемников из числа варваров, которые плохо знали римское право и часто не могли достаточно грамотно не только писать, но и изъясняться по-латыни. Гай говорит об особой форме так называемого преторского завещания (II. 119), по которому претор вводил наследников во владение наследством, если завещание было составлено неправильно, но в нем имелись подписи семи свидетелей.

К наследственному праву относился и институт субституции (II. 174—177), которую Гай определяет как под назначение дополнительных наследников в завещании, на тот случай, если первый назначенный завещанием наследник по каким бы то ни было причинам не примет наследства. Для принятия наследства первым наследником в завещании обычно назначалось сто дней, по окончании которых вступали в силу права второго назначенного наследника. К основным четырем формам завещательных отказов (легатов) Гай (II. 192-197; 201-205; 209-211; 216-218) относит виндикационный отказ, отказ «через принуждение», отказ «посредством дозволения» и отказ «посредством получения вещи на перед». Особенность первой формы заключается в том, что отказанное имущество становится собственностью отказопринимателя с момента принятия наследства главным наследником или наследниками. При отказе через присуждение главный наследник лишь обязуется завещанием передать отказопринимателю определенное имущество. Отказ посредством дозволения является разновидностью отказа посредством присуждения, но с несколько более ограниченной сферой применения. Особенность отказа через получение наперед состоит в том, что отказоприниматель одновременно является одним из главных наследников и получает отказанную ему индивидуально определенную вещь еще до того, как произведен общий раздел между наследниками наследственного имущества. Необходимо кратко рассмотреть излагаемую Гаем историю ограничений размеров легатов в плоть до Фальцидиевой четверти (II. 224—227). Студенту следует также описать природу фиде и комисса, его виды и отличие от легата (II. 249-251; 260-263; 268-275).

Система очередности наследования без завещания претерпела значительные изменения со времен Законов XII таблиц до периода действия преторского эдикта (III. 26—33а). Особенность преторской системы очередности призвания к наследованию состояла в том, что она учитывала не только агнатическое родство (т.е. законные наследники по отцовской линии родства), но и когнатическое родство (кровное родство как по отцовской, так и поматеринской линии), причем в первую очередь к наследованию призывались не только подвластные, но и эманципированные дети умершего. В качестве наследников третьей очереди призывались помимо прочих все женщины-агнатки и все родственники по материнской линии. Это свидетельствует о постепенном освобождении наследственного права от доминирования патриархальной системы родства.

4. Вещные права в Институциях Гая:

Студенту следует, прежде всего, обратить внимание на классификацию вещей по Гаю: их деление на государственные и частные (II. 10—11), на телесные и бестелесные (II. 12—14), на манципируемые и неманципируемые (II, 14а—22). При характеристике бестелесных вещей следует учитывать, что к ним Гай относит различные права, подобно тому, как другие классические римские юристы, например Ульпиан, говорят о том, что у римлян «названием вещи охватываются так же юридические отношения и права» (D.50.16.23). Включение ими прав в категорию вещей не случайно, так как бестелесные вещи обладают целым рядом общих признаков вещей. Например, узуфрукт и сервитуты могут быть истребованы в суде как вещь, т. е. Посредством вещного иска. Далее сельские сервитуты Гай относит к манципируемым вещам. Наконец, бестелесные вещи могут быть вещами делимыми и неделимыми и т.д. Однако необходимо помнить, что само право собственности римляне не относили к бестелесным вещам, поскольку римское право отождествляло собственность на вещи с самой вещью. При характеристике манципируемых вещей (res mancipi) следует объяснить причину особых способов их отчуждения: манципации и судебной уступки (in iure cessio), a также дать подробное описание этих юридических торжественных актов (I. 119—121; II, 24—25). Необходимо понять, что манципируемые вещи (земля, рабы, тягловыйскотисельскиесервитуты) в преимущественно аграрном римском обществе являлись основой производства, были жизненно наиболее важными, поэтому их передача и требовала соблюдения особого юридического акта. Впрочем, и сегодня земля и вообще недвижимость не могут отчуждаться безс облюденияю ридических формальностей.

В Институциях Гая не найти сколько-нибудь полного определения владения, поэтому следует уяснить, как римские классические юристы понимали владение. Так, Папиниан указывает, что «владение содержит вс ебе, прежде всего, фактический элемент» (D.4.6.19), т.е. это прежде всего факт непосредственного обладания вещью. Он же выделяет два основных и необходимых элемента для приобретения владения (D.41.2.3.1): объективный, т.е. реальное господство над вещью, как бы держание ее в руках (corpus), и субъективный, т.е. намерение и воля считать вещь своей (animus). Любопытно замечание другого римского юриста Павла о том, что «существуе твладение не только телом, но и правом» (D.41.2.1 рr.), т.е. что можно осуществлять владение не только телесными, но и бестелесными вещами. В науке и по сей день ведутся споры о том, является ли римское владение фактом или правом. То, что римляне считали владение именно фактом, а не правом, выражается в следующих словах Павла: «Владение является предметом факта, а не права» (D.41.2.1.3). Однако владение является необходимым условием и для возникновения права на вещь, прежде всего права собственности. В связи с этим важно отметить разделение Гаем (IV. 150—151, 154) владения на правомерное (iusta possessio) и неправомерное, или порочное (vitiosa possessio). Неправомерным, или порочным, Гай считает такое владение вещью, которое установлено силой, тайно или прекарно. Ярким примером порочного владенияявляется владение вором похищенной вещью, которая, согласно Институциям Гая, не приобретается в собственность по давности владения (II. 49). Однако и не правомерное владение в некоторых случаях приводит к возникновению собственности по давности владения. Так, Гай выделяет понятие добросовестного владения чужим имением. Если владелец ввиду длительного отсутствия хозяина добросовестно полагал, что имение никому не принадлежит и втечение долгого времени владел им, то, по словам Гая (II. 51), он приобретал имение в собственность на основании давности. Рассказывает Гай и о владении посредством третьих лиц (IV. 153). В частности, он отмечает, что владение приобретается и удерживается через всех тех, кто находится во власти владеющего, т.е. через рабов и детей (II. 88—91), а также через тех, кто владеет вещью от нашего имени, например через арендатора или с судопринимателя (IV. 153). Следует обратить внимание на описанные Гаем способы интердиктной преторской защиты владения (utrubi, uti possidetis — IV. 148—155). Гай упоминает и особый вид так называемого преторского владения (IV. 36). Особая форма вещного иска — Публицианов иск — позволял претору защищать владение того лица, которое, приобретя вещь добросовестно и правомерно (iusta causa), но без соблюдения необходимых формальностей, еще не успело приобрести ее в собственность по давности. В таких случаях претор допускал юридическую фикцию, будто добросовестный владелецу же приобрел вещь в собственность по давности и своим решением восстанавливал его в утраченном владении. Однако реально здесь речь идет скорее о преторской собственности, а не о преторском владении, так как решение претора давало владельцу правовое основание считать вещь своей собственностью. Гай вообще довольно много говорит о владении как о необходимом факте, приводящем к возникновению права собственности, поэтому, описывая способы приобретения собственности, он помимо манципации и судебной уступки особенно подробно останавливается на институте usucapio, т.е. на приобретении собственности по давности владения (II. 42—59). Среди других способов приобретения собственности он называет так же захват ничейной вещи (II. 66—69) и спецификацию вещи, т.е. создание новой вещи из чужого материала (II. 78—79).

Особое внимание студент должен уделить терминам, обозначающим право собственности: это dominium и proprietas. Требуется осознать различие взначениях этих терминов. Dominium — это наиболее полная власть над вещью. Гай, говоря о двойном доминии, различает доминий, основанный на квиритском праве, т.е. полученный всилу закона, идоминий, полученный по решению преторана основании добросовестного владения (I. 54; II. 44; III. 40). Иное значение имеет термин proprietas, он используется Гаем только в сочетании с термином ususfructus (II. 30; 33; 89—91; IV, 148). Гай обозначает этим термином такую собственность, из которой изъято право пользования и извлечения доходов (ius utendi fruendi), т.е. когда одно лицо является собственником-проприетарием, а другое — реальным владельцем вещи.

Рассматривая права на чужие вещи по Гаю, необходимо выявить природу узуфрукта (II. 14), способы установления узуфрукта через манципацию и судебную уступку (П. 30—33), предмет узуфрукта, а так же возможность получения доходов с помощью рабов, находящихся в узуфрукте (П. 91—95). Следует учитывать, что узуфрукт в отличие от сервитутов — это наиболее полное право пользования и распоряжения всеми доходами от вещи, а не какими-то отдельными их видами. Далее необходимо описать природу сельских и городских сервитутов, предмет и способы их установления (П. 17; 29; 31). Следует особо отметить, что сельские сервитуты, т.е. правопрохода, про гонаскота, проводаводы через чужой участок, относились к манципируемым вещам, т.е. могли устанавливаться только через манципацию или судебную уступку, но не через простую передачу (II. 28).

5. Нормы обязательственного права в Институциях Гая (книга III §§ 88-225):

Система обязательств в III книге Институций Гая изложе на весьма ясно идостаточно подробно. К сожалению, Гай не дает определения обязательства и его сущности. Его можно найти в Институциях Юстиниана (III 13 рr.), который определяет обязательство как «оковы права, в силу которых мы, в соответствии с правом нашего государства, по необходимости принуждаемся к исполнению какого-либо дела». Римский юрист Павел (D.44.7.3), говоря о сущности обязательства, указывает, что оно «состоит не в том, чтобы сделать какой-нибудь предмет нашим или какой-нибудь сервитут нашим, но что бы связать другого перед нами, дабы он дал что-нибудь, или сделал, или предоставил». Из этих определений ясно следующее: 1) хотя частные обязательства возникают между частными лицами, их исполнение гарантируется правами обеспечивается государством; 2) сущность обязательства состоит в требовании к определенному лицу что-либо дать, сделать или предоставить. В связи с этим становится понятным данное Гаем определение личного иска, специально созданного против того, кто обязан по договору или из деликта (IV. 2). Соответственно, Гай, так же как и Павел, отмечает, что цель такого иска — заставить ответчика что-либо дать, сделать или предоставить.

Все обязательства Гай подразделяет соответственно их главным источникам на обязательства из договора и обязательства из деликта. Обязательства из договора (ех contractu) он в свою очередь делит на реальные, вербальные, литеральные и консенсуальные (III. 88—89). При общей характеристике разных видов римских договоров следует учитывать, что их деление обусловлено различием главных целей, наиболее характерных черт того или иного договора. Так, например, в реальном, т.е. вещном, договоре главная цель — передача вещи в собственность, пользование или на хранение. В реальном договоре, как вообще во всяком договоре, есть и консенсус, т.е. согласие сторон, но это не является определяющей характеристикой данного вида договоров. В тоже время консенсуальные договоры тоже содержат в себе передачу вещи, однако она находится на втором плане, тогда как консенсус, согласие сторон об условиях такой передачи является определяющим. Точно также в вербальном, т.е. словесном, договоре могут иметь место и консенсус, и передача вещи, но определяющим является именно произнесенное слово, клятвенное обещание.

Разбирая отдельные виды договоров, необходимо привести примеры каждого вида. Как пример реального договора Гай описывает заем (III. 90). В его определении займа следует обратить внимание на то, что в отличие от ссуды предметом этого договора могут быть лишь

вещи, определяемые

весом, счетом и мерой, так как в займе вещи передаются в собственность, а возвращаются иные такого же веса, счета и меры, следовательно, индивидуально определенные вещи предметом займа быть не могут. Особенно подробно в Институциях Гая характеризуются вербальные договоры (III. 92—127). Здесь следует обратить внимание на торжественную форму стипуляции, предмет стипуляции и систему поручительства из стипуляции. Спецификой стипуляции является необходимость точного исполнения устного клятвенного обещания. Здесь невозможна замена исполнения ни в лице, ни в предмете обязательства. Другая особенность стипуляции — ее односторонний характер: кредитор получает клятвенное обещание должника, ничем со своей стороны не обязуясь.

В кратком описании у Гая письменных договоров следует обратить внимание на виды этих договоров и их специфические особенности (III. 128—134). Главная особенность письменных договоров по Гаю состоит в том, что они не создают новых обязательств, а письменно фиксируют или обновляют старые обязательства из другого вида договора. Например, запись долга от вещи к лицу письменно фиксирует ранее существовавший долг из купли-продажи, найма или товарищества, а запись от лица к лицу письменно фиксирует перенос обязанности уплатить с одного лица на другое, т. е. обновляет обязательство.

После общей характеристики консенсуальных договоров (III. 135—136) Гай в качестве примера таковых приводит куплю-продажу, главной, сущностной чертой которой он считает именно соглашение о цене (III. 139—141). Необходимо обратить внимание на слова Гая о близости договоров купли-продажи и найма (III. 142— 147). При определении консенсуального договора товарищества рассматриваются способы его прекращения (III. 148—154а), особо выделяется такая древняя форма товарищества, как societas ercto поп cito. Если при простом товариществе по объединению средств для достижения одной конкретной цели (societas unius rei) достаточно было неформального согласия, то для создания societas ercto поп cito, т.е. товарищества по объединению всего имущества всех его членов, необходимо было так же соблюсти определенную форму заключения договора в присутствии претора. Студент должен так же дать характеристику договора поручения по Гаю (III. 155—161), отметив, в частности, что, хотя этот договор носил безвозмездный характер, поверенный в делах нес полную ответственность за добросовестность исполнения взятого на себя поручения.

При анализе обязательств из деликта следует подчеркнуть, что римляне еще не различали в полной мере преступления и частные правонарушения, наказываемые, как правило, лишь штрафными санкциями. На первый план Гай выдвигает такой деликт, как воровство (furtum), рассматривая четыре вида воровства: явное, неявное, сознательное укрывательство ворованной вещи (conceptum) и несознательное (oblatum) (III. 182—192). Гай различает не только воровство самой вещи, но и воровство чужого пользования или владения вещью (III. 195—199), таким образом допуская воровство пользования даже своей собственной вещи (III. 200). Грабеж (rapina) он приравнивает к воровству (III. 209). Следует рассмотреть обязательства из причинения ущерба в соответствии с законом Аквилия в изложении Гая (III. 210—219) и такой специфический деликт, как iniuria (правонарушение), куда Гай включает членовредительство, нанесение побоев, оскорбление и клевету, нанесенные как самому главе семейства, так и его домочадцам (III. 220—222). Во всех этих случаях в качестве наказания устанавливается в соответствии с преторским правом денежный штраф (III. 223—224).

6. Гражданский процесс по Институциям Гая (книга IV):

Всю IV книгу Институций Гай посвящает изложению исков и судопроизводства. Студенту следует учитывать, что система римских исков в известной мере является как бы зеркальным отражением всего римского частного права, поэтому очень многие иски соответствуют тому или иному конкретному институту права лиц, вещного или обязательственного права. Не случайно Гай делит все иски на личные и вещные (IV. 1). Весьма важно для правильного понимания всей системы исков тщательно разобрать определения этих двух основных видов исков: личного (IV. 2) и вещного (IV. 3—5). При анализе определения вещного иска нужно подчеркнуть, что предметом всякого вещного иска может быть не только телесная вещь, но и какое бы то ни было право на нее, как, например, право узуфрукта или сервитута.

Рассматривая определение, виды и историю легисакционных исков (IV. 11 — 12), необходимо остановиться на сакраментальном легисакционном иске на вещь, давшем название виндикации всем вещным искам (IV. 12—17). Не менее важен иск посредством требования назначения судьи, давший в последствии название кондикции всем личным искам. Заслуживает так же внимания история иска посредством наложения руки (IV. 21—25) и судьба всех легисакционных исков в конце республики — начале империи (IV. 30—31).

Далее студент должен разобрать части преторской исковой формулы: демонстрацию, интенцию, адъюдикацию и кондемнацию (IV. 39—44). Преторская формула — это записка, составлявшаяся претором на первой фазе формулярного процесса — in iure. В ней претор давал краткое описание иска и рекомендации для судьи или судей, которые должны были рассматривать дело на второй фазе процесса — in iudicio. Соответственно, в формуле претора имелись краткое изложение фактов (демонстрация), требования истцов (интенция), рекомендуемое претором присуждение в случае подтверждения справедливости требований истца в суде (кондемнация) или, в делах о разделе имущества, рекомендуемое присуждение каждой из сторон (адъюдикация). Необходимо так же рассмотреть данное Гаем определение эксцепций (исковыхвозражений) ответчика (IV. 115—122), которые также могли входить в преторскую формулу. В эксцепций ответчик обычно предъявлял претору дополнительные обстоятельства дела, которые свидетельствовали о незаконности или несправедливости требований истца. Наиболее распространенными были эксцепций о действии под угрозой либо о злом умысле истца. Гай различает прекратительные и отлагательные эксцепций. Первые в случае признания их справедливости приводили к полному прекращению дела, вторые давали ответчику временную отсрочку.

Студенту надлежит дать описание преторских интердиктов (IV. 138—160), т.е. административных распоряжений претора, а также судопроизводство по ним. Особо следует обратить внимание на интердикты по защите или восстановлению утраченного владения Uti possidetis, Utrubi. Термин «интердикт» дословно означает запрет судебного магистрата на то или иное действие. Эти запреты по своей сути являлись административными распоряжениями исполнительной власти для предотвращения явной несправедливости или насилия. Гай различает три основных вида интердиктов:

1) прохибиторные (запретительные), запрещавшие насилие по отношению к тому или иному владельцу;

2) реституторные (восстановительные), требовавшие вернуть вещь прежнему владельцу;

3) эксхибиторные (предъявительные), предписывавшие предъявить претору ту или иную вещь.

о Тема 5. Салическая правда - памятник раннефеодального права древних франков (4 часа).

Цель семинарского занятия - изучение Салической правды (начало VI в.), памятника права салических франков.

План семинарского занятия:

1. Общая характеристика Салической правды:

а)- основные источники Салической правды, время ее создания и записи; б)- уровень систематизации нормативного материала в Салической правде (кодекс, судебник, свод законов, консолидированный акт); в)- система и форма изложения юридических норм в Салической правде; г)- ритуальные действия и юридический формализм в Салической правде, смысл их существования.

2. Гражданско-правовые нормы Салической правды:

а)- недвижимые имущества и их правовой статус в Салической правде (см. титулы IX, XI, XXVII, XXXIV, LIX); б)- право собственности на движимые имущества (см. титулы II, III, X, XXIII, XXXIII, XXXVIII, XXXIX, LII); в)- обязательственное право в нормах Салической правды (см. титулы IX, ХIст.5, XII, XVII, L); г)- наследственное право в нормах Салической правды (см. титулы XLVI, LIX, LX).

3. Уголовно- правовые нормы в Салической правде:

а)- понятие «правонарушения» в Салической правде. Причины незавершённости расчленения понятий «преступление» и «деликт»; б)- начало формирования понятия «преступление» в Салической правде:

- понятия: «умысел» и «неосторожность»,

- «покушение на преступление»,

- «соучастие»,

- «смягчающие вину обстоятельства» - (см. титулы XVII, XXVIII, XLIII).

в)- «наказание» в Салической правде, его цель; характер наказаний; г)- связь тяжести наказания с социальным статусом правонарушителя и потерпевшего, а также с характером самого правонарушения (см. титулы XIV, XXXV, XLI, XLII).

4.Организация суда и особенности судебного процесса по нормам Салической правды:

а)- судебные органы в государстве франков по нормам Салической правды (см. титулы I, XVIII, LVI, LVII).

б)- организация следственных действий и задержание преступника, вызов ответчика и свидетелей в суд (см. титулы I, XXXII, XXXVII, XLVIII, XLIX); в)- форма проведения судебного процесса и виды доказательств во франкском суде (указанные выше титулы и дополнительно к ним XL, LIII, LVII); г)- исполнение судебных решений и меры пресечения должностных преступлений (см. титулы XIV ст. 2, L, LI, LVI).

Список литературы:

1.Салическая правда // Хрестоматия по «Всеобщей истории государства и права». Любое издание.

2.Прудников, М.Н. История государства и права зарубежных стран: учебник для бакалавров / М.Н. Прудников- М., 2011. С. 215-236

Методические рекомендации студенту:

1. Общая характеристика Салической правды:

Салическая правда не содержит систематического изложения правовых норм, касающихся всех сторон жизни франкского общества. Она отличается фрагментарностью и казуистичностью.Списки Салической правды помимо самого текста законов включают Меровингские капитулярии (добавления франкских королей — наследников Хлодвига), а также позже написанные Пролог и Эпилог (каждый в нескольких вариантах).В Прологе излагается легенда о создании Салического закона четырьмя избранными «мужами», знатоками обычного права германцев, обсудивших на трех заседаниях все поводы к тяжбам и вынесших о каждом отдельное решение. В отличие от Пролога, напоминающего полусказочное народное предание, различные версии Эпилога имели официальное происхождение. Они составлялись в королевской канцелярии и повествуют об отдельных этапах формирования всего Салического закона путем добавления тех или иных титулов различными королями франков.

На Салическую правду как оригинальный историко-правовой документ не оказали особого воздействия нормы римского права, влияние их проявилось только в варваризированной средневековой латыни, на которой составлена Правда, а также в исчислениях штрафов в римских денежных единица: в солидах и денариях. Перед нами запись обычаев древних германцев (существовавших у них ещё до франкского вторжения в пределы Римской империи), чей быт и нравы были засвидетельствованы в трудах римских историков и государственных деятелей (Юлия Цезаря, Тацита и др.).

Другая особенность Салической правды в том, что она не находилась под заметным влиянием христианской церкви. Христианство, принятое Хлодвигом в целях укрепления своей власти, носило в момент записи Салической правды ещё поверхностный характер, охватывая только ближайшее окружение короля. Определенные свидетельства христианизации франков можно найти в прибавлениях 3—7 § 4 титула LV, где упоминаются штрафы за убийство христианских священников, и из содержания Пролога, а также прибавление. 6 § 6 титула XIV, в которых говорится о погребениях в гробах (так хоронили только христиан). Характерно, что, согласно титулу LXIV «О прислужнике при колдовстве», недоказанное обвинение в прислужничестве ведьмам влекло за собой лишь штраф в 62, 5 солида, но уже в конце VI в. обвинение в колдовстве наказывалось смертной казнью.

Салическая правда свидетельствует и о значительной роли язычества в повседневной жизни франкского общества, Так, среди франков сохранялись обычаи жертвоприношения животных. Например, за кражу кабана, посвященного богам, налагался больший штраф, чем за кражу обычного, а в приб. 1 § 1 титула LV «Об ограблении трупов» предусматривался штраф за ограбление языческого могильного холма в котором во время погребения, согласно традиции, осуществлялось захоронение ценных вещей.

Языческими представлениями германцев можно объяснить и обилие символических процедур и ритуалов, сопровождавших правовой быт франков на протяжении всей жизни. Так, титул XLVI «О передаче имущества» описывает процедуру бросания стебля в полу человека, призванного по устному завещанию хранить наследство. Впоследствии хранитель сам в присутствии короля или в судебном собрании бросал стебель в. полу тех, кто был наследником, передавая им имущество. Передача стебля символизировала у древних германцев отказ от обладания землей, от пользования производящей и питающей обожествляемой силой почвы. В § 12 Капитулярия I, приписываемого сыновьям Хлодвига, этот ритуал символизировал и получение права представительства другого лица в суде.

Символический ритуал описывается и в титуле LX«О желающем отказаться от родства», согласно которому человек должен был в судебном собрании перед лицом тунгина сломать над головой три ветви и разбросать их в четыре стороны, заявляя тем самым об отказе от родства, соприсяжничества, наследства и всяких счетов со своими родичами.

Салическая правда сохранила свидетельства постепенного укрепления королевской власти. Уже первые статьи (§ 1—5 титула I) определяют ответственность лиц, которые уклонялись от королевского правосудия, и освобождают от штрафов тех, кто не явился в суд, находясь на королевской службе, что подчеркивает как высокий авторитет королевского правосудия, так и престижность королевской службы.

2. Гражданско-правовые нормы Салической правды:

В Салической правде, как и вообще в древнегерманском праве, отсутствует четкое понятие собственности. К движимому имуществу, уже перешедшему в собственность отдельных лиц, применяется термин «свой», в отличие от «чужой». Главным мерилом богатства считался скот, охране которого, как уже говорилось, посвящена значительная часть статей этого правового документа.

Необходимо обратить внимание на особое отношение франков к земле. В специальной литературе нет единого мнения по поводу характера земельной собственности у франков. Сторонники одной точки зрения признавали у варваров наличие стройной системы общинных отношений, где коллективным субъектом права собственности на землю выступала община-марка, определяющая порядок землевладения и землепользования для своих членов. Однако сама Салическая правда, не упоминает о существовании у франков общины-марки. В то же время трудно безоговорочно согласиться и со сторонниками другой точки зрения, настаивающими на существовании у варваров частной собственности на землю.Современные данные, подтверждающиеся положениями Салической правды, свидетельствуют о том, что основной формой поселения франков были небольшие усадьбы, относительно изолированные поселения хуторского типа. Так, титулы II и III дают сведения лишь о небольших стадах крупного рогатого скота и свиней, которые могли принадлежать небольшому поселению (villa), а владельцами которых могли быть представители трех-четырех небольших дворов. Франки, селясь на территории Северной Галлии, не испытывали недостатка в свободных землях, что способствовало распространению не общинно-территориальных поселений, а основанных на семейном землевладении отдельных домохозяйств (домовых общин).

Домохозяйство (домовая община), состоящее из трех поколений сородичей, представляло собой сложный организм во главе с патриархом. Оно включало в себя не только родственников, но и различные категории зависимых людей — литов, рабов, которые рассматривались как младшие члены семьи, и пр. Члены домохозяйства были тесно связаны не только священными узами родства, но и общим владением землей и другим имуществом.Франкское поселение включало в себя усадьбу, поля и пашни небольшой площади, сады; далее следовали луга — место выпаса скота. Границу поселения составлял лес — место охоты, за которым начинался дикий лес. Каждая часть поселения обладала своим правовым статусом.

Центральное место занимала собственно усадьба, являвшаяся наиболее освоенной частью владения свободного франка, ассоциировавшаяся в традиционном сознании с центром мироздания, противопоставленного внешнему миру хаоса. Усадьба в Салической правде обозначается, как правило, термином villa. Она включала в себя дом, где проживали члены домовой общины, и различные хозяйственные постройки; весь ансамбль усадьбы был окружен частоколом (§ 2—4 титула XVI). Согласно данным Салической правды именно усадьба являлась хозяйственным центром земельного владения, где франк проводил большую часть своего времени. Усадьба была и местом совершения различного рода сделок, других юридических актов, таких как вызов в суд и пр. Неприкосновенность дома и усадьбы защищалась наибольшими взысканиями, о чем свидетельствуют § 5 титула XVI, прибавление 8 титула XXVII, прибавление 1 § 1 титула XXXIV, § 3 титула L, титул LII и др.

Нужно отметить, что особое значение при определении наказаний в случае кражи Салическая правда придавала месту ее совершения. За кражу в доме виновный уплачивал большую сумму, чем за кражу вне дома (§ 3—5 титула XI и § 1—2 титула XI). Каралось проникновение в дом чужака без разрешения хозяина (§ 6 титула XI). Существенно увеличивались размеры взысканий в случае разбойного нападения на усадьбу и причинения ущерба имуществу и людям (прибавление 1 титула XIV, § 5 титула XLII), поджога, в результате которого «потерпевший не будет иметь места, куда поместить спасенные от огня вещи» (прибавление 1 титула XVI). Даже при выплате вергельда большую роль играло место совершения убийства: в случае убийства вне дома платился простой вергельд в 200 солидов, за убийство в доме — 600 солидов. Невозможность выплаты подобного рода влекла за собой смертную казнь.

Следует отметить, что Салическая правда не упоминает возможность отчуждения усадьбы (дарения, продажи), что свидетельствует о ее священном статусе, неразрывной связи с личностью свободного франка. Известна лишь одна форма передачи земли — наследование, причем в строгой очередности по мужской линии.

Неприкосновенность поля и пашни защищалась у франков так же строго, как и сама усадьба, что студент может уяснить из анализа положений § 15, 24, 25 титула XXVII; § 2, 3 титула XXXIV; § 4 титула IX. Штрафами карались все виды нанесения вреда чужому полю (сбор чужой жатвы, проезд по чужому взошедшему полю на телеге, потрава чужой нивы, даже простое пересечение границ чужого поля без разрешения хозяев).В противоположность пашне и саду пересечение чужого луга, находящегося в пользовании отдельного домохозяйства, не влекло за собой наказания. Луга воспринимались как данность природы, не требующая трудовых затрат. Нарушитель, скосивший чужой луг, должен был потерять свой труд (§ 10 титула XXVII) без дополнительных штрафных взысканий.

В представлениях древних германцев сама земля как элемент первозданной природы не рассматривалась в качестве самостоятельной ценности, считалась ничейным пространством, на которое все имели неограниченные права. Земля приобретала ценность в силу приложения к ней труда (пашня). Она сохраняла ее, пока действенны были результаты вложенного труда, что само по себе исключало право частной собственности на землю. Правонарушением в чужом лесу Салическая правда считала только кражу или порчу заготовленного там материала, но не кражу деревьев, стоящих на корню (§ 16-18 титула XXVII).

Характеризуя право земельной собственности во франкском обществе, надлежит обратить внимание на институт аллода, под которым понимается передаваемое по мужской линии земельное владение (в первую очередь пахотные земли). Вопрос о происхождении этого института остается дискуссионным.

В традиционном германском обществе господствовали два способа приобретения имущества. Первый — вложение труда; в случае земельного владения это могла быть отвоеванная у леса заимка с усадьбой и пашней. Другой, который, возможно, и был связан с происхождением аллода, — завладение землей в результате завоевания. Традиционные обычаи войны гласили, что завоеванная территория распределялась военным вождем путем раздела захваченных угодий. Франкские короли оставляли в своем распоряжении земли императорского фиска, превращая их в источник доходов и земельных пожалований. Низшей территориально-политической единицей расселения франков являлась сотня. Принадлежащая ей земля находилась под контролем короля, который имел право селить на ней людей по своему усмотрению (§ 4 титула XLV «О переселенцах»).

Положения § 5 титула LIX Салической правды указывают на исключение женщин из числа наследников аллода. Позднее на основании этой статьи во Франции женщины исключались и из числа претендентов на престолонаследие. Но обычаи германцев свидетельствуют о равноправии женщин в получении наследства. Положение об устранении женщин от наследования аллода скорее всего было связано с усилением значения воинской службы во Франкском государстве. Франкские короли, присваивая земли императорского фиска, распределяли и закрепляли их за франками, как способными нести воинскую службу.Лишь через некоторое время германская традиция о праве наследования аллода женщинами была вновь восстановлена эдиктом Хильперика (561—584 гг.). Этот документ традиционно сопровождает большинство списков Салической правды.

При интерпретации упомянутого титула XLV «О переселенцах» следует учитывать его «военную» специфику.В отечественной науке укоренилась точка зрения, согласно которой в этом титуле речь идет об особой охране франкской общины, общинной собственности. Данная трактовка аргументируется правом даже одного члена общины высказывать протест по поводу переселения на территорию общины чужаков, в результате которого переселенец должен был покинуть общину. Но такой протест являлся ничтожным, как указывалось в том же титуле Салической правды, если переселение осуществлялось на основании грамоты короля. Этот факт скорее подтверждает контрольные прерогативы короля при осуществлении им своего права «верховного собственника» на землю.

Следует отметить, что, несмотря на укрепление власти короля, у франков сохранялись и постепенно разлагающиеся родовые связи, которые, согласно титулу LX«О желающем отказаться от родства», можно было разорвать только посредством особой символической процедуры, совершаемой в судебном заседании перед тунгином и означающей «отказ от родства», освобождение от обязанности уплаты вергельда, соприсяжничества, иных обязанностей по отношению к своим сородичам, а также права наследования прав после них.

Своеобразным институтом германского права, регулирующим имущественные отношения, являлся и институт мнимого дарения — аффатомии (титул XLVI «О передаче имущества»), представлявший собой публичный акт передачи собственником в сотенном собрании под председательством тунгина имущества доверенному лицу (не родственнику), с обязанностью поверенного передать указанное имущество наследнику через год. Это говорит о слабом развитии имущественных сделок, института наследования, вообще товарно-денежных отношений у франков. Об этом же свидетельствует и весьма скромное освещение в Салической правде договорных отношений, которые в основном регулировались обычным правом. Исключения касаются только договоров займа и ссуды. Сведения о том, как защищались права кредитора и должника, студент может почерпнуть из анализа титулов L и LII. При этом необходимо отметить, что конфискация имущества должника с помощью графа (должностного лица) без соблюдения обязательной «административной» или судебной процедуры влекла и для кредитора, и для должностного лица штрафные санкции.

3. Уголовно- правовые нормы в Салической правде:

Большая часть титулов Салической правды посвящена преступлениям (с учетом условности этого понятия применительно к Салической правде, в которой не проводилось четкого различия между преступлением и деликтом), а также наказаниям за них. Под преступлением у франков понимались обида, вред, причиняемый личности или имуществу другого человека, и нарушение «королевского мира». Такая трактовка соответственно определяла и понятие наказания, рассматриваемого как возмещение (композиция) за нанесенную обиду или причиненный вред (например, уплата вергельда за убитого). Композиция служила предотвращению кровной мести, формой примирения и установления мира между враждующими группами родственников. Она, как правило, и предназначалась только семье потерпевшего. Лишь в некоторых случаях, требовавших вмешательства королевской администрации, часть композиции передавалась королевскому уполномоченному (графу).Как распределялся вергельд между родственниками убитого и королем, можно выяснить из анализа титула LXII «О вергельде».

Салическая правда рассматривает и ряд правонарушений, которые можно характеризовать как преступления в современном смысле этого слова, влекущие за собой государственную кару в виде смертной казни и пр. К ним относились в первую очередь должностные и воинские преступления, лжесвидетельство (§ 6 титула XXX, титул XLVIII, § 2 титула LI).

Студенту следует обратить внимание на отсутствие у франков четких представлений об общих принципах, или институтах т.н. «Общей части», современного уголовного права. Из анализа ряда конкретных составов преступлений можно сделать вывод, что франки уже видели различие между умыслом и неосторожностью, совершением преступления и покушением на него, знали институт соучастия, обстоятельства, смягчающие и отягчающие преступление.

Тяжесть наказания по Салической правде определялась, прежде всего, социальным положением преступника и потерпевшего, а также тяжестью совершенного правонарушения в понимании франков. Соответствующие примеры студент может привести, сделав самостоятельный анализ ряда статей Салической правды.В Салической правде прослеживается общая тенденция замены старых наказаний родового общества (кровная месть, самосуд и пр.) различными штрафами и пресечения случаев самовольной расправы (титулы IX, XXVII и пр.).