Глава 22. Право Германии

Гражданское право. Важнейшим событием на пути эво­люции немецкого права XIX в. стало принятие Германского гражданского кодекса 1896 г. (БГБ)^*.

^*БГБ - сокращение от немецкого Biirgerliches Gesetzbuch (Гра­жданский кодекс).

Гражданский кодекс 1896 г. стал первой в истории Гер­мании общегерманской кодификацией гражданского права. До принятия всегерманского ГК в стране насчитывалось свыше 30 действующих партикулярных правовых систем. Кроме партикулярного права в отдельных областях Герма­нии действовало так называемое общее право.

В его состав входили имперские (немногочисленные) законы и пандектное римское право, которое имело в ряде областей Германии субсидиарное (дополнительное) значе­ние, восполняя пробелы местного германского права. Тер­риториально пандектное право оставалось действующим для 16, 5 млн. человек в западных прусских землях, значитель­ной части Баварии, среднегерманских герцогствах, великом герцогстве Гессенском, Саксен-Веймаре, бывших вольных имперских городах.

В другом крупном территориально-правовом простран­стве Германии первой половины XIX в. господствовало сис­тематизированное местное право. Здесь формально не при­знавалась юридическая сила пандектного права. Однако многие его принципы и институты уже были интегрирова­ны в германские земские кодификации. К известным гер­манским партикулярным правовым сводам относились Прус­ское земское уложение (Прусский ландрехт) 1794 г. и Сак­сонский гражданский кодекс 1863 г.

Сфера действия Прусского земского уложения распро­странялась на 21 млн. немцев. Под действие норм наиболее современного для Германии второй половины XIX в. Сак­сонского гражданского кодекса 1863 г. подпадало 3, 5 млн. жителей саксонского королевства. Наконец, в качестве действующего гражданского законодательства в ряде областей Германии (княжества на левом берегу Рейна и в Бадене) следует упомянуть и Кодекс Наполеона 1804 г. В сфере его действия проживали 8, 6 млн. человек.

Таким образом, Германия 50-60-х гг. XIX в. отлича­лась глубокой разобщенностью норм гражданского права. Но не только множественность и фрагментарность право­вых систем тормозили экономическое и правовое разви­тие страны. Многочисленные институты и нормы пандект­ного (римского) права и партикулярного (германского) за­конодательства были явно устаревшими, не соответствовали новым капиталистическим отношениям. Среди них выделялись нормы, охраняющие привилегии королевских и княжеских семей, права дворянской собственности и пр.

Уже в начале XIX в. отдельные представители герман­ской буржуазии и наиболее прогрессивные юристы высту­пали за единство и кодификацию гражданского права Гер­мании. Однако попытки подготовки всегерманского граж­данского кодекса потерпели в первой половине XIX в. крах. Германское юнкерство, сохраняющее политическое главен­ство во всех государствах Германии, всячески противилось кодификации гражданского права, опасаясь утери своих привилегий.

Новый этап в борьбе за создание всегерманского граж­данского кодекса наступает со времени политического объ­единения германских государств под главенством Пруссии и образования единой Германской империи в 1871 г., кото­рые создавали объективно благоприятные условия для кодификации.

Вопрос о путях кодификации гражданского права Гер­мании с самого начала приобрел не только юридический, но и политический, и социальный характер. Борьба за выра­ботку БГБ растянулась на четверть века. Начало было по­ложено созывом так называемой Предварительной комис­сии, назначенной бундесратом в 1874 г. Она должна была установить общий план реформы по унификации граждан­ского права Германии. Первоначальные цели реформы не были, однако, радикальными. Единство гражданского права должно было формироваться на базе действовавшего в Гер­мании права. Консервативные правительства государств-членов империи всячески ограничивали цели и объем всегерманского БГБ, стремясь сохранить нормы действующего партикулярного права.

2 июля 1874 г. бундесрат назначил первую официаль­ную комиссию по выработке БГБ. Из 11 членов комиссии девять были крупными судебными чиновниками и двое - профессорами пандектного права. Материал подготавливае­мого кодекса был разделен на пять книг (общая часть; вещ­ное, обязательственное, семейное и наследственное право). Это была обычная система в пандектном праве Германии. Система Кодекса Наполеона была единодушно отвергнута.

Первая комиссия работала в условиях строгой секрет­ности. Только тринадцать лет спустя, в 1887 г., комиссия объявила о завершении работы. Проект был опубликован и в течение двух последующих лет подвергся публичному обсуждению. Его критика становилась все более резкой. Отрицательные отзывы на проект раздавались из самых различных политических и юридических сфер. Сам рейхс­канцлер О. Бисмарк назвал этот проект " ящиком Пандоры". Отрицательную оценку проекту дала крупнейшая юриди­ческая ассоциация Германии - Немецкий союз адвокатов. Против выступила группа ученых-юристов во главе с О. Гирке. Острой критике подвергся проект со стороны ве­дущих деятелей и юристов германской социал-демократии. Неприятие проекта БГБ вызывали его общие недостатки: чрезмерная романизированность, многочисленные опреде­ления и резкое несоответствие его содержания социально-экономическим реалиям Германии конца XIX в.

Проект БГБ было решено переработать коренным об­разом. В 1890 г. бундесрат сформировал вторую комиссию, пополнив ее новыми членами. В их числе были представи­тели промышленников, банкиров, ведущих политических партий и ученые-германисты. Подготовленный комиссией новый проект устранил множество положений сугубо рим­ского происхождения и ввел ряд принципов и правил, почерпнутых из германских источников. Некоторые части проекта были переработаны заново; расширены разделы, имеющие социальное значение. Наконец, был упрощен язык Кодекса: резко сокращена римская терминология и ликви­дированы многочисленные определения юридических ин­ститутов.

Принятый бундесратом проект БГБ с определенными изменениями был представлен рейхстагу в качестве третьего проекта в начале 1896 г. Еще полгода понадобилось рейхс­тагу для обсуждения и принятия этого проекта. Современ­ники отмечали, что пленарные заседания в рейхстаге по проекту БГБ были довольно вялыми. Гражданский кодекс Германии был принят рейхстагом 222 голосами против 48 при 18 воздержавшихся. Позднее бундесрат одобрил зако­нопроект БГБ совместно с Вводным законом, и 18 августа 1896 г. после утверждения этих актов императором БГБ стал законом.

Для приведения законодательства отдельных герман­ских союзных государств в соответствие с новым БГБ его вступление в силу было отложено, как указывалось в ст. 1 Вводного закона, до 1 января 1900 г. Одновременно с БГБ вступал в силу важный закон о поземельных книгах и но­вый Торговый кодекс Германии.

Таким образом, на рубеже XIX-XX вв. Германия по­лучила свой Гражданский кодекс. Многовековое примене­ние пандектного права было наконец прекращено.

Общая характеристика, система и содержание БГБ. Германский гражданский кодекс является крупнейшей гражданско-правовой кодификацией. Он насчитывает 2385 па­раграфов, не считая 218 статей Вводного закона. БГБ по­строен по так называемой пандектной системе. Для него ха­рактерно наличие общей части и сведение гражданско-правовых институтов в отдельные книги: вещное, обязательст­венное, брачно-семейное и наследственное право.

В Вводном законе даны правила о времени вступления в силу БГБ, о применении иностранных законов в Германии и германских законов за границей. Значительное число норм Вводного закона регулировали отношение БГБ со старым имперским и особенно земским законодательствами. Как общее правило, старые имперские законы были оставлены в силе, поскольку обратное не указано в БГБ. Статьи Ввод­ного закона, касающиеся взаимоотношений БГБ с земским правом, по существу представляли собой длинный перечень прав, оставленных в компетенции земских законодательств отдельных германских государств. Формула, с которой на­чинались статьи этой части Вводного закона, гласила: " Не­тронутыми остаются предписания земского права...". Скон­центрированные в Вводном законе изъятия и права-приви­легии касались главным образом особого гражданско-пра-вового положения германского дворянства, что наносило существенный удар идее единства гражданского законодатель­ства Германии. По существу, действительного правового единства в Германии в конце XIX - начале XX в. в сфере гражданского права создать не удалось.

Основной корпус БГБ состоял из следующих книг: об­щей части, обязательственного, вещного, брачно-семейного и наследственного права. В общей части изложен статус физических и юридических лиц. В этой же книге даны пред­писания о юридических сделках, о сроках давности, о ве­щах и, наконец, о самозащите и самопомощи.

Во второй книге Кодекса содержатся нормы обязатель­ственного права. В данной книге излагаются общие положе­ния об обязательствах из договоров и отдельные договоры, как традиционные (купля, заем, ссуда, товарищество и др.), так и новые (наем рабочей силы, пари и др.). Заканчивается вторая книга подробным регулированием обязательств из недозволенных действий.

В третьей книге Кодекса помимо институтов владения и собственности подробно регламентируются так называе­мые служебности (сервитуты, обременения) и различные формы залога движимостей и недвижимостей (ипотека).

В четвертой книге представлены нормы брачно-семей­ного права. Здесь изложены правила, посвященные услови­ям вступления в брак, личным и имущественным отноше­ниям супругов, условиям расторжения брака. Из других разделов книги следует выделить институт родительской власти и правовое положение детей (законных и незакон­ных), опеку и попечительство.

Наконец, в пятой книге Кодекса, посвященной наслед­ственному праву, регламентируются два порядка наследо­вания (по закону и по завещанию); юридическое положение наследника; особый договор о наследовании и правила об " обязательной доле" так называемых необходимых наслед­ников.

Форма и язык БГБ воспринимаются нередко критиче­ски. Считается, что германский ГК может быть освоен только специалистами-юристами. Для Кодекса характерны длин­ные, сложно сформулированные параграфы и обилие спе­циальных юридических терминов. Наряду со специальной юридической терминологией в Кодекс введены термины и обороты социального и этического (морального) содержа­ния. К их числу относятся " добрые нравы", " добрая совесть" и " злоупотребление правом". Отмеченные особенности язы­ка БГБ не мешают, однако, утверждать, что его юридиче­ская терминология и форма изложения весьма продуманны и точны.

Характерная черта германского БГБ - отсутствие об­щих юридических определений. Соответствующие его па­раграфы носят скорее описательный характер. Всякие об­щие определения намеренно избегались. Позднее, коммен­тируя БГБ, германские юристы подчеркивали, что выра­ботка определений - дело опасное для законодателя.

В отдельных существенных вопросах Кодекс проявля­ет явно консервативные черты, " глядит назад в XIX век", по выражению одного современного германского историка права. Подтверждением этому являются уже упоминаемые выше юридические институты феодального характера, раз­личные вещные обременения и пр. Вместе с тем Кодекс за­крепил ряд правил, имеющих так называемую социально-этическую направленность. Эти нормы, как бы защищаю­щие " маленького человека", весьма характерны для БГБ. В основном они сосредоточены в общей части германского ГК. Характерным для подобных предписаний является введе­ние в правовые нормы внеюридических, моральных крите­риев (уже упоминавшиеся категории " злоупотребления пра­вом", " добрые нравы", " добрая совесть"). К наиболее из­вестным принадлежат § 226, запретивший намеренное зло­употребление своим правом (запрещение " шиканы"), и § 138, объявивший недействительность любой сделки, " нарушаю­щей добрые нравы". Конечно, авторы БГБ понимали, что при отсутствии сколь-нибудь однозначного юридического содержания указанных этических категорий резко возрас­тала роль судейского усмотрения. Тем не менее можно со­гласиться с современными германскими учеными-юриста­ми, оценивающими введение в текст БГБ группы норм, имею­щих " социально-этическую" направленность, как достиже­ние германского законодательства.

Основные институты БГБ. Юридические лица. После острой критики первого проекта кодекса, попытавшегося игнорировать проблему юридического лица, Германский ко­декс закрепил право частных объединений на получение статуса юридического лица. БГБ признал два основных вида юридических лиц: ферейны (общества, союзы) и учрежде­ния. Наиболее важны ферейны, объединения лиц либо с хозяйственными (§ 22), либо с идеальными (нехозяйствен­ными) целями (§ 21). К последним могли быть отнесены по­литические союзы, некоторые союзы предпринимателей и т. п. Надо подчеркнуть, что союзы с хозяйственными целя­ми не следует смешивать с объединениями в форме торго­вых товариществ (акционерных обществ, обществ с ограни­ченной ответственностью), регулируемых торговым законо­дательством.

Многочисленные параграфы БГБ (почти 70!), посвящен­ные юридическим лицам, рассматривают вопросы, в основ­ном связанные с организацией и прекращением деятельно­сти ферейнов и учреждений. Статус юридических лиц по БГБ наглядно демонстрирует порядок их возникновения. В Германии постепенный переход от разрешительной (кон­цессионной) к явочной (свободной) системе образования юридических лиц начался только в 70-е гг. XIX в. По явоч­ной системе раньше всего начали создаваться в Германии торговые товарищества (акционерные общества). Вопрос о введении свободной системы образования для всех видов юридических лиц гражданского права встал в ходе подго­товки общегерманского ГК. После длительной борьбы был принят компромиссный вариант: общества с идеальными (нехозяйственными) целями получили свободу образования (явочная система). Для образования союзов с хозяйствен­ными целями, как и ранее, Кодексом установлен разреши­тельный (концессионный) порядок.

БГБ признал за юридическими лицами широкую пра­воспособность. В принципе их правоспособность охватыва­ла всю сферу гражданского права, за исключением право­отношений, характерных для физических лиц. Однако, и это весьма симптоматично, германский законодатель посчи­тал нужным сохранить за государством сильный рычаг кон­троля за деятельностью юридических лиц. Согласно § 43 " общество может быть лишено правоспособности, если вслед­ствие противозаконного постановления общего собрания или благодаря противозаконному образу действий правления оно угрожает общественным интересам". При одной " угрозе об­щественным интересам" органам государственной власти разрешено закрывать общества (союзы).

Характеристика института юридического лица по БГБ не будет полной без рассмотрения одной нормы, весьма характерной для этого Кодекса. § 54 БГБ закрепил так на­зываемые неправоспособные общества. К ним отнесены объ­единения, не отвечающие юридическим требованиям, ус­тановленным для юридических лиц. Это главным образом разнообразные рабочие союзы. Они не получили по БГБ статуса юридического лица. В Кодексе появился особый вид объединений - неправоспособный союз (общество). Гер­манский Кодекс сделал по тем временам серьезную соци­альную уступку, юридически признав существование та­ких обществ. Однако статуса юридического лица им не было дано. Неправоспособные союзы действуют в БГБ по прави­лам, установленным по договору товарищества. В то время отдельные их черты были подобны юридическим лицам. Так, неправоспособные союзы могли выступать в суде в качестве сторон; договоры, заключенные от имени такого общества, признавались действительными (§ 54). Уступка, сделанная германскому рабочему движению законодате­лем, была, конечно, половинчатая. Однако сам факт юри­дического признания за рабочими союзами отдельных эле­ментов гражданской правоспособности, бесспорно, значи­телен.

Договоры и обязательства из недозволенных дейст­вий. Характерной внешней особенностью германского ГК является выдвижение на первое место, впереди права вещ­ного, обязательственного права. Это выдвижение подчерк­нуло возросшее значение капиталистического, товарно-де­нежного хозяйства, перед интересами которого отступили на второй план традиционные институты, связанные с пра­вом собственности.

Основная часть второй книги БГБ - обязательствен­ное право - посвящена договорному праву. В соответствии с принятой установкой БГБ не дает определения ни обяза­тельства в целом, ни договора в частности. Реконструируя наиболее существенные черты понимания германским ГК договора, можно выделить следующее. Договор понимался как юридическая связь между двумя или несколькими лицами. Содержанием договора могло быть любое " предостав­ление (удовлетворение)", как положительное действие, так и воздержание от такового. Такой юридический состав до­говора следует считать традиционным для европейского права и его общего римского источника.

В германском ГК в основу договорного права был поло­жен классический принцип свободы договора. Он не представлен прямо в тексте БГБ, но постоянно упоминается в Мотивах и Протоколах к проекту Кодекса.

Свобода установления договорных обязательств умеря­лась в Кодексе обычными для гражданского законодатель­ства немногочисленными легальными условиями их дейст­вительности. БГБ не допускал, прежде всего, договоров, пря­мо нарушающих какие-либо предписания законов (§ 309). Ряд требований Гражданский кодекс предъявлял к лицам, заключающим договор. Круг лиц, способных заключать договор, достаточно широк. В их число БГБ допускает замуж­них женщин и лиц, не достигших возраста совершенноле­тия (21 год).

К числу обязательных условий действительности дого­воров по БГБ относится согласие сторон " по всем пунктам договора", причем согласие трактуется кодексом главным образом как согласие волеизъявления сторон (а не согласие их воль). Принятая БГБ новая " теория волеизъявления" была призвана придать обязательственным (договорным) связям большую определенность и стабильность в интересах граж­данского оборота. По БГБ сделка, несмотря на неопределен­ность воли сторон, является действующей, если имеется волеизъявление сторон.

Как общее правило, для действительности договора БГБ не требуется специальной формы. Однако для от­дельных договоров германский ГК установил обязатель­ную форму. Такая форма была безусловно необходима для сделок с недвижимостями (землей, строениями). Осново­полагающее значение форма договора имела для особого вида обязательств - абстрактных. Их существование - особенность БГБ. Отличительная черта абстрактного обя­зательства (отвлеченного обещания уплаты долга, вексе­ля) состояла в полном разрыве с обычным в договорном праве основанием (каузой). Предметом обязательства здесь являлось само обещание, облеченное в письменную фор­му (§ 780). Абстрактный характер таких обязательств (от­рыв от каузы) резко усиливал их мобильность (право переуступки), что было весьма выгодно капиталистическо­му обороту и крупным финансовым объединениям - бан­кам.

В целом легальные ограничения свободы договоров в БГБ немногочисленны и традиционны. Однако для БГБ ха­рактерен особый вид ограничений действительности дого­воров. Речь идет об уже упоминавшихся выше социально-этических критериях " добрых нравов" и " доброй совести". Помимо уже упоминавшегося § 138, прямо признающего не­действительной всякую сделку, противоречащую " добрым нравам", следует указать и правила о толковании договоров (§ 157) в соответствии с требованиями " доброй совести" и, наконец, правило об исполнении договоров так, " как того требует добрая совесть, сообразуясь с обычаями граждан­ского оборота" (§ 242).

Из отдельных договоров, регулируемых БГБ (свыше 20 конкретных договоров), следует указать на следующие два, представляющие наиболее распространенные договоры (ку­пля-продажа и наем рабочей силы).

Договор купли-продажи урегулирован в германском ГК по правилам римского права. Купля характеризуется по­средством описания основных обязанностей продавца и по­купателя. Существенным признаком германского договора купли-продажи является разграничение БГБ двух обяза­тельных юридических моментов: а) соглашения сторон и б) фактической передачи покупателю права собственности на вещь. Риск случайной гибели вещи переходит на покупате­ля только после передачи вещи. К отличительным чертам германского договора купли-продажи следует отнести по­вышенную заботу создателей БГБ к так называемой обрат­ной купле и преимущественной купле. Тем самым БГБ вновь демонстрирует особое отношение к вполне определенным социальным группам, прежде всего германскому дворянст­ву (юнкерству).

Экономически важнейшим является договор найма ус­луг (найма рабочей силы). Окончательный проект БГБ вы­делил нормы этого договора в особый раздел и значительно расширил его содержание до 20 параграфов. Германский рабочий класс добился определенных юридических усту­пок. К числу наиболее весомых его приобретений следует отнести § 616, 618 и 629. Первый из них предоставил рабо­чему определенные гарантии сохранения своего места и за­работной платы в случае болезни, особых семейных обстоя­тельств и т. п. Особенно важен § 618. Он обязал нанимателя заботиться о технике безопасности для рабочих. Наконец, § 629 предоставлял нанявшимся " необходимое время" для попыток найти новую работу в случае объявления об уволь­нении. Предписания о найме рабочей силы традиционно считаются наиболее социально ориентированной группой норм БГБ.

Значительное место (§ 823-853) БГБ уделил обязатель­ствам из недозволенных действий. В виде общего правила Кодекс поддержал принцип вины как основы ответственно­сти лица за причинение вреда. В социальном плане это оз­начает, что потерпевшие от несчастных случаев (как пра­вило, наемные работники) неизбежно оказываются в поло­жении, когда возмещение ущерба в их пользу прямо обу­словлено доказательством наличия вины у причинителя вреда (как правило, лица, экономически сильнейшего), что на практике далеко не всегда возможно.

Основные предписания Кодекса, касающиеся гражданско-правовых нарушений, заключены в § 823-826. Весьма характерен § 824. Он объявил " недозволенными действия­ми" случаи, когда лицо " утверждает или разглашает об­стоятельство, подрывающее промышленный или торговый кредит другого..." при условии, " если оно должно было знать, хотя и не знало, что обстоятельство ложно". Данное прави­ло БГБ представляло попытку контроля юридическими сред­ствами над методами капиталистической конкуренции. Как бы продолжая эту линию, в Кодекс введено еще одно " социально-этическое" предписание: " Кто умышленно причинит вред другому способом, противным добрым правам, тот обя­зан возместить ему этот вред". Именно этот параграф БГБ германские суды пытались использовать, признавая про­тивным " добрым нравам" бойкот и другие формы борьбы рабочих. Введение в Кодекс § 826 дало законодателю гиб­кую юридическую формулу, равно пригодную для привле­чения за совершенное гражданское правонарушение и для вмешательства в трудовые конфликты.

Право собственности и владение. Составители БГБ не дали строгого понятия права собственности. Общая норма, характеризующая в Кодексе право собственности (§ 903), пре­доставляет собственнику правомочия обходиться с вещью по своему усмотрению и исключать воздействие на нее других лиц. Германский законодатель тем самым дал собственнику обширное и исключительное господство над вещью. Наряду с признаками исключительности и всеобъемлющего характе­ра власти лица над вещью к атрибутам германской конст­рукции собственности, зафиксированной в германском ГК, следует отнести ее свободу и индивидуальный характер. " Сво­бода собственности необходима для всех нас...", - утвержда­ли члены комиссии по составлению проекта БГБ в дебатах в рейхстаге при обсуждении § 903.

Традиционно широко была сформулирована и статья Кодекса, посвященная важнейшему виду собственности - земельной собственности. § 905 предоставил германскому собственнику земельного участка обширную власть не только на поверхность земли, но и на недра и воздушное простран­ство над земельным участком. Право собственника земли не распространялось только на полезные ископаемые, имею­щие государственное значение (металлы, уголь, соль). Их использование, как и ранее, регулировалось нормами зем­ского горного права (ст. 68 Вводного закона).

Для БГБ характерно отсутствие сколь-нибудь замет­ных ограничений в правовом режиме собственности на дви­жимые вещи. А вот легальные ограничения для собствен­ника недвижимости в Кодексе даны в части второй § 905 и в § 906. В первом из них зафиксировано правило о недопустимости для собственника земельного участка пытаться " вос­претить воздействие на такой высоте или на такой глубине, что устранение не представляет для него интереса". Эта норма ни в коей мере не лишала земельного собственника права на недра и " воздушный столб". Вводя обширные реальные полномочия земельного собственника в границы на­личного интереса (в конкретной интерпретации соответст­вующего суда), это правило носило, как и запрещение шиканы, скорее, " социально-этический" характер. Следующий § 906 ограничивал собственника земельного участка в инте­ресах хозяйственного использования других земельных уча­стков, обязывая земельного собственника терпеть проник­новение на его участок дыма, пара, копоти, газа и других имиссий, если они нарушают его интересы в незначитель­ных объемах. В случае, если имиссий с соседних участков земли оказывают " недопустимое воздействие на его уча­сток" (§ 907), собственнику земельного участка предостав­лены запретительные правомочия.

Характеризуя юридическую конструкцию собственно­сти по БГБ, важно выделить некоторые особенности право­мочий собственника по распоряжению вещами. Здесь вновь выступают в резкой форме различия между недвижимыми и движимыми вещами. Так, при переходе права собствен­ности на вещи движимые БГБ закрепил старогерманское правило: " Hand muss Hand wahren". (" Рука должна предос­терегать руку"). Оно означало повышенную защиту прав добросовестного приобретателя вещи. Собственник вещи, доверивший ее продавцу, лишался права истребовать ее у добросовестного приобретателя. Таким образом, последний, согласно указанному правилу, мог получить больше прав, чем их имел отчуждатель. Это старогерманское правило оказалось весьма выгодным для капиталистического оборо­та, придавая ему необходимую прочность и мобильность.

Совершенно иначе подходит БГБ к вопросу о распо­ряжении недвижимостями. Их передача обусловлена ря­дом формальностей. И это тоже отличительная черта гер­манского вещного права. По Кодексу для передачи права собственности на недвижимые вещи необходим особый публичный акт: запись в Поземельной книге, правовой режим которой был урегулирован особым имперским за­коном 1897 г.

Второй важнейший вещно-правовой институт - вла­дение - регулируется БГБ достаточно подробно. Нормы Кодекса, регулирующие владение, помещаются на видном месте: они открывают третью книгу Кодекса, что демонст­рирует значение, придаваемое этому институту германским законодателем.

Характеризуя германское владение, нужно подчеркнуть оригинальность его юридической конструкции. БГБ отбро­сил римскую " волевую" конструкцию владения и провоз­гласил, что владение вещью приобретается достижением действительного господства над ней (§ 854). Устранив в ка­честве квалифицирующего волевой элемент, Кодекс тем са­мым резко расширил сферу института владения. Владель­цами признаны некоторые категории недееспособных лиц (дети) и лица, обладающие вещью по договору (арендаторы, хранители). Признав владельцем помимо хозяина вещи арен­датора, хранителя и других лиц, обладающих вещью на ос­нове обязательственных отношений, законодатель создал две категории владения - " непосредственного" и " посредствен­ного". Обе категории владельцев получили по БГБ само­стоятельную юридическую защиту. Таким образом, власть защищаемого владения и интенсивность его охраны резко расширены германским ГК. И сделано это было, несомненно, в интересах определенных группировок германской бур­жуазии, сельской и городской, выступавшей в гражданском обороте чаще всего в статусе арендаторов земли, нанимате­лей строений и т. п.

Брак и семья. Брак по БГБ являлся светским (не цер­ковным) институтом. Традиционным при характеристике брака является и указание на его моногамный характер (еди­нобрачие): Кодекс прямо запрещает " вступать в брак, пока прежний брак не прекращен или не признан ничтожным". Определение брака в БГБ не дано. Однако в Мотивах к про­екту БГБ говорится, что брак есть " некоторый независимый от воли супругов нравственный и юридический порядок". При таком широком подходе основные юридические вопросы брака были решены германским Кодексом особым образом. Преж­де всего БГБ установил для вступления в брак высокий брач­ный возраст: для жены 16 лет, для мужа 21 год. Право роди­телей давать согласие на брак ограничено: отец вправе да­вать разрешение на брак только несовершеннолетним де­тям; мать - только незаконным детям. Запрещено было всту­пление в брак разведенным лицам, если причиной развода было совершенное ими прелюбодеяние (§ 1305).

По германскому ГК брак считался нерасторжимым по взаимному согласию супругов. Развод был допущен только при наличии особых оснований. К ним были отнесены зло­намеренное оставление супруга, грубое нарушение создан­ных браком обязанностей. Перечень таких оснований в Ко­дексе был исчерпывающим.

Германский Кодекс не знал легальной власти мужа над женой. Однако он не признал и равенства мужчины и жен­щины в браке. § 1354 закрепил принцип главенства мужа в общесемейных делах. Такое главенство находило свои гра­ницы в уже известном правиле запрещения шиканы. § 1354 предоставил жене право " не подчиняться решению мужа, если оно представляется злоупотреблением с его стороны своим правом".

Замужние женщины не входят в число лиц, лишенных имущественной дееспособности. Более того, согласно § 1356 " жена вправе и обязана заведовать общим хозяйством". В пределах домашнего хозяйства ей предоставлено право " вес­ти дела мужа вместо него и представлять его" (§ 1357). Прав­да, мужу предоставлялось право ограничить или отменить это право жены.

Германский Кодекс признал общим для всех браков ре­жим общности имущества с правом мужа им пользоваться и управлять. По этой системе имущество жены, принадле­жащее ей до брака или приобретенное ею во время брака, остается ее собственностью, но находится в управлении и использовании мужа (§ 1363). Правомочия мужа в отноше­нии такого имущества (оно названо в Кодексе " внесенным имуществом") достаточно велики и простираются до " вла­дения вещами, которые входят в состав внесенного имуще­ства". Помимо режима " внесенного имущества" БГБ уста­новил и режим " отдельного имущества" жены (§ 1365), на который не простирается власть мужа. " Отдельным иму­ществом" жены Кодекс объявил кроме личных вещей жены всякое имущество, которое она получит по наследству, в силу дарения, а также все то, что " жена приобретает своим трудом или самостоятельным ведением какого-либо пред­приятия". Германская система имущественных правоотно­шений супругов была благоприятна для замужней женщи­ны. И все-таки равенства со статусом мужа германская женщина еще не получила.

Согласно § 1626 БГБ несовершеннолетние (до 21 года) дети состояли под родительской властью, которая вклю­чала родительскую власть отца и матери. Кодекс предос­тавил отцу право " заботиться о личности и имуществе де­тей" (§ 1627). Пока длится брак, мать наряду с отцом " впра­ве и обязана заботиться о личности детей" (§ 1634). Наибо­лее значительна по объему отцовская власть. Так, право отца заботиться о личности детей простиралось на право " прибегать к соответствующим исправительным мерам", налагаемым опекунским судом по просьбе отца (§ 1631). Наконец, для осуществления заботы об имуществе детей Кодекс предоставлял отцу " право пользования имущест­вом детей" (§ 1649).

Таким образом, по БГБ институт отцовской власти оп­ределенным образом был ограничен, во-первых, властью матери и, во-вторых, введением особой инстанции - опе­кунского суда.

Характерные черты наследственного права. Герман­ский ГК весьма подробно (свыше 450 параграфов) регла­ментирует правоотношения, связанные с порядком насле­дования. Наследственное право по БГБ основано в своих су­щественных чертах на старом германском праве. Характер­ной чертой наследования по Кодексу стало отсутствие пре­делов наследования по закону. При отсутствии более близ­ких родственников наследниками умершего становились род­ственники любых отдаленных степеней.

Родственники призывались к наследованию по закону по так называемым парантеллам (линиям). Первую линию составлял сам наследодатёль со своими нисходящими (§ 1924). Вторую линию составляли родители наследодателя со своими нисходящими и т.д. Первостепенная линия (парантелла) исключала наследников других линий (парантелл). И самое главное, внутри наследующей парантеллы наслед­ство получают не все родственники, а только главы данной парантеллы. Такова в общих чертах своеобразная система наследования по закону в БГБ.

Особое правовое положение в этой системе наследо­вания занимал переживший супруг. БГБ предоставил пе­режившему супругу право собственности на определен­ную часть наследства умершего (от 1/4 до 1/2 при наличии наследников первых двух линий, а также деда и бабки). Если же нет родственников первой и второй линии, деда и бабки - все наследство переходит к пережившему супругу (§ 1931). Таким образом, по германскому ГК пере­живший супруг являлся привилегированным законным наследником.

Наряду с наследованием по закону БГБ регулирует и наследование по завещанию. Кодексом провозглашен прин­цип свободы завещания с правом " устранить от наследова­ния по закону родственника или супруга..." (§ 1938). Гер­манский кодекс установил легальные ограничения свободы завещания в интересах ближайших родственников наследодателя. К таким ограничениям традиционно относится " обязательная доля". По БГБ, нисходящие наследодателя, а также родители и супруг наследодателя, если они отстра­нены от наследования завещанием наследодателя, могут по­требовать от наследника предоставления им обязательной доли наследства. Обязательная доля равняется по Кодексу половине стоимости его доли при наследовании по закону (§ 2303). Таким образом, принцип свободы завещания про­веден германским ГК весьма последовательно и в значи­тельном объеме.

Последующие изменения в БГБ. В XX в. в БГБ был внесен ряд существенных изменений, часть которых была оформлена в виде дополнительных статей к Кодексу, часть в виде отдельных законов и норм, дополненных правотворчеством судей, особенно усилившимся в это время в сфере частного права.

Так, например, в судах стало складываться новое по­нимание института гражданско-правовой ответственности. Принцип свободы договора модифицируется с помощью уси­ления договорной ответственности, рассматриваемой в ка­честве правового средства социальной защиты населения. Предусматривается ответственность за " culpa in contrahento" (небрежность при заключении договора). Уже одно уклоне­ние от переговоров влекло за собой обязанность возместить убытки. В 50-х гг. в рамках судейского правотворчества ут­вердилась практика, что договоры не должны ущемлять права третьих лиц. Усиление защитной функции договора в отношении третьих лиц можно проиллюстрировать следую­щим примером.

В 1976 году к гражданско-правовой ответственности был привлечен владелец магазина, в котором ребенок, пока его мать расплачивалась в кассе, поскользнулся и получил трав­му. Основанием для назначения судом гражданско-право­вой ответственности в данном случае стал не заключенный, а лишь подразумеваемый договор, исходя из доктрины " обя­занности общественной заботливости". Усиление роли ква­зидоговорной ответственности (без заключения договора) явилось следствием разработки германскими юристами по­нятия " фактических договорных отношений", признанного впоследствии " выражением изменившейся социальной функ­ции институтов частного права".

Это понятие прежде всего стало применяться при при­знании договора недействительным или ничтожным. Гер­манские юристы стали исходить из того факта, что если речь идет о длительных договорных отношениях, то при признании договора ничтожным он не считается таковым до момента прекращения его действия. Другую группу " фактических договорных отношений" образуют случаи ответственности по договору в силу " социально-типич­ных ситуаций" (например, при наступлении ответствен­ности водителя, который занимает стоянку, не платя за нее, и пр.). Здесь во внимание принимается не заключение отдельного договора, а массовый характер подобных си­туаций.

Особенностью развития современного германского гра­жданского права стало также расширение понятия убыт­ков, подлежащих возмещению, введение понятия " фиктив­ных убытков". Так, владельцу поврежденного транспортно­го средства должна быть не только выплачена стоимость ремонта его автомашины, но и оплачено пользование дру­гим автотранспортом во время ремонта, даже если он в это время предпочитал ходить пешком. Стала общепринятой и практика денежного возмещения лишь за простую угрозу наступления деликта.

В сфере вещного права принципиальные изменения кос­нулись самого определения права собственности. " Собствен­ность обязывает. Осуществление права собственности долж­но служить в тоже время общему благу" - говорится в Вей­марской конституции 1919 г. Основной закон ФРГ 1949 г., закрепляя в ст. 14 классический принцип свободы собствен­ности, во втором абзаце, однако, воспроизводит это положе­ние Веймарской конституции.

Таким образом, основным направлением развития пра­ва собственности в Германии в XX в., как и всего граждан­ского права, становится его социализация.

Дополнения были внесены и в положения Кодекса, по­священные регулированию права собственности на землю. В 1960 г. был принят Закон о строительстве, в 1961 г. - специальный Закон о сделках с землей, установивший пра­вовую обязанность собственника рационально использовать землю. В свою очередь Закон о строительстве подчинил строительство в городах и деревнях общему плану градоустройства, однако решение застраивать или не застраивать свой участок по-прежнему принадлежало собственнику зе­мельного участка.

Наиболее значительные изменения в Кодексе косну­лись норм обязательственного и брачно-семейного права. Были пересмотрены положения БГБ о договоре имущест­венного, прежде всего жилищного найма, существенно рас­ширившие права нанимателя. Положения об уравнении тру­довых прав мужчин и женщин: в приеме на работу, при ее оплате и при увольнении - составили содержание изме­ненного § 611 (1-3) Кодекса.

Несмотря на то, что ст. 2 Основного закона ФРГ 1949 г. провозгласила равноправие мужчин и женщин, первый за­кон о равноправии мужа и жены в семейных отношениях был принят лишь в 1957 г. Этот закон установил раздель­ный режим имущества супругов. Имущество же, приобретенное в браке, является общей собственностью, подлежа­щей разделу на равные доли при разводе.

Изменения в брачно-семейном праве коснулись и ус­ловий признания действительности брака и развода, и пра­вового статуса внебрачных детей.

Закон 1974 г. установил общий возраст брачного совер­шеннолетия для мужчин и женщин в 18 лет, исключающий право родителей давать согласие на брак своих детей. Пер­вый закон, уравнявший в правах внебрачных детей с детьми, рожденными в браке, был принят в 1969 г. Отныне законода­тельно было установлено право детей на получение алимен­тов от отца и на их участие в получении наследства на осно­ве признания кровного родства с родителем. В силу этого был отменен § 1589 ГГУ, согласно которому внебрачный ре­бенок и его отец не считались состоящими в родстве. Больше прав в отношении своих детей по этому закону получила и мать.

В 1946 году было признано право развода по инициативе одного из супругов в случае, если они " в течение 3-х лет не проживают вместе, и брачные отношения настолько глубоко расшатались, что сделали невозможным восстановление брач­ного союза". При этом возражения против развода другого супруга не учитывались, если " оба супруга вели себя не­достойно в браке". С 1956 г. Федеральный суд, однако, начи­нает изыскивать возможности как-то ограничить развод при " крахе" семьи под влиянием католических установок о нрав­ственном долге супругов " делить трудность поровну".

Широкомасштабная реформа, направленная на даль­нейшую либерализацию норм брачно-семейного законода­тельства, была проведена в 1976 г.

В настоящее время § 1565 (1-2) БГБ постановляет:

1. " Брак может быть расторгнут, если он не состоялся. Брак считается несостоявшимся, если совместная жизнь супругов больше не продолжается и нет оснований предпо­лагать, что супруги ее восстановят".

2. Если супруги менее года живут раздельно, то такой брак расторгается, если продолжение брака невозможно для супруга, возбудившего иск о расторжении брака, по причи­на поведения другого супруга, отличающегося исключитель­ной жестокостью.

§ 1566 (1) исходит из положения о несомненности " кра­ха семьи", несостоявшегося брака, если супруги свыше од­ного года живут раздельно и оба просят о разводе или если супруги свыше 3-х лет живут раздельно, даже при возра­жении одного из них против развода.

Торговое право. Характерной чертой германского ча­стного права является его дуализм. Существование здесь наряду с Гражданским еще и Торгового кодекса было обу­словлено целым рядом исторических причин, главной из ко­торых стала необходимость создания единообразного пра­вового регулирования торговли в стране с многовековой по­литической и правовой раздробленностью.

Начало в 30-х гг. XIX в. в Германии промышленного переворота привело к созданию в 1847 г. Единого герман­ского вексельного устава, а в 1861 г. - первого общегерман­ского Торгового кодекса, заложивших основы единого гер­манского торгового права.

Первоочередная унификация норм, регулирующих век­сельное обращение, была вызвана особой значимостью век­селя в качестве инструмента удовлетворения различных имущественных потребностей в торговом обороте. Герман­ский вексельный устав 1847 г. воспринял основные достиже­ния германской правовой мысли XVIII-XIX вв. в сфере век­сельного права, закрепив специфический - " германский" - тип векселя, характерными чертами которого являются аб­страктность, формализм, универсальность.

Общегерманское торговое уложение 1861 г. (в основу которого был положен проект Торгового кодекса Пруссии 1857 г.) состояло из пяти книг: " О торговом сословии", " О торговых товариществах", " О негласном товариществе и объединении для заключения отдельных торговых сделок за общий счет", " О торговых сделках" и " О морской торгов­ле". Центральной фигурой в ТК 1861 г. выступал купец - " лицо, которое занимается в виде промысла торговыми де­лами". В силу этого торговое право и понималось исключи­тельно, как " особое частное право купцов", что проявилось в содержании норм ТК 1861 г., где наиболее полное регули­рование получили вопросы, связанные с организацией тор­гового предприятия купца, как единоличного, так и коллек­тивного (в виде торгового товарищества).

Из прусского проекта в ТК перешел целый комплекс детально проработанных норм, посвященных фирме купца, представительству в торговом обороте, торговой докумен­тации и др. Особенностью первого единого германского Торгового кодекса стало последовательное проведение в нем принципа имущественной самостоятельности торговых то­вариществ, выступающих в качестве самостоятельных субъ­ектов (юридических лиц) торгового права.

Созданное еще в условиях отсутствия единого граж­данского права, Торговое уложение 1861 г. призвано было в определенной мере выполнять функции Гражданского ко­декса, что привело к закреплению в нем целого ряда гражданско-правовых положений, в частности общих положе­ний о сделках и пр.

Объединение Германии в 1871 г., сопровождающееся небывалым подъемом во всех областях германской экономи­ки, возникновением целого ряда новых форм частноправо­вых объединений (промышленного товарищества, товарище­ства с ограниченной ответственностью, колониального товарищества и др.), привело к необходимости кардинального ре­формирования торгового законодательства. Результатом этого стало принятие в 1897 г. нового Торгового кодекса, который продолжает действовать до настоящего времени. Непосред­ственным толчком к его созданию стало принятие в 1896 г. Германского гражданского уложения, по отношению к пред­писаниям которого положения торгового права должны были занять место специальных (дополняющих) норм.

В отличие от общегерманского Торгового уложения 1861 г. Торговый кодекс 1897 г. уже не содержит никаких общих положений, закрепив лишь действующие в торговом оборо­те специфические принципы и институты. Он состоит из четырех книг. Первая книга посвящена организации и деятельности торговых предприятий. Вторая - содержит по­ложения о торговых товариществах, включая негласные товарищества. В третьей книге рассматриваются вопросы заключения отдельных торговых сделок. И, наконец, послед­няя книга регулирует морскую торговлю, включая морское страхование.

Изменения, произошедшие в экономике Германии в конце XIX в., обусловили качественно новый подход гер­манского законодателя к определению субъекта торгового права, что отразилось и на содержании ТК 1897 г. Отныне в качестве коммерсантов стали рассматриваться не только купцы в узком смысле слова, но и все крупные предприни­матели, как посредники, так и производители. Для опреде­ления их правового статуса в ТК 1897 г. вводятся понятия " полного" и " неполного" коммерсанта, коммерсанта " по обя­занности", " по необходимости", " по желанию" и " по форме", что превращает торговое право из " особого частного права купцов" в особый комплекс норм, регулирующих предпри­нимательскую деятельность.

Основные изменения, произошедшие в германском тор­говом праве в XX в., были связаны с ограничением сферы действия норм Торгового кодекса в связи с принятием це­лого ряда специальных законов, содержащих подробное регулирование отдельных торгово-правовых институтов. Наибольшим изменениям подвергся институт акционерного общества. Основная цель, которую преследовал германский законодатель при создании акционерного закона 1931 г., со­стояла в установлении большего финансового контроля в сфере акционерного предпринимательства благодаря вве­дению обязательной годовой отчетности и института неза­висимых экономических экспертов. Впоследствии эти поло­жения были развиты в акционерном законе 1965 г., содер­жащем подробную регламентацию вопросов, связанных с учреждением, внутренней организацией акционерного об­щества, ответственностью учредителей и должностных лиц.

Определенные изменения в ТК 1897 г. были внесены также благодаря принятию Закона о недобросовестной кон­куренции 1909 г., Закона о содействии стабильности и росту экономики 1967 г., Закона об общих условиях купли-прода­жи 1976 г. и др.

Уголовное право. Статья 4 Конституции Германской империи 1871 г. установила, что " издание основ граждан­ского, уголовного и процессуального законодательства" от­носится к исключительной компетенции империи. Во ис­полнение этого положения уже в мае 1871 г. на территории империи начало действовать Уголовное уложение Герман­ской империи, воспринявшее нормы Уголовного уложения Северо-Германского союза 1870 г.

Подобно УК Франции 1810 г. Уголовное уложение Гер­манской империи базировалось на идейных основах так на­зываемой " классической" школы уголовного права, наибо­лее яркими представителями которой в Германии были Г. Гегель, И. Кант, А. Фейербах, К. Биндинг. Последние рас­сматривали в качестве преступления лишь деяния, недву­смысленно запрещенные законом на момент их соверше­ния, а основное значение наказания видели в справедливом возмездии за совершенное преступление. Непосредствен­ным же автором УК 1871 г. стал германский правовед Адольф Леонард.

Уголовное уложение Германской империи 1871 г. со­стояло из трех частей, первые две из которых были посвя­щены общим вопросам уголовного права: принципам раз­граничения правонарушений и назначения уголовного на­казания, а также институтам покушения, соучастия и др. Третья книга представляла собой Особенную часть, закре­пив конкретные виды преступлений и наказаний.

В отличие от БГБ, принятие которого сопровождалось длительной бурной дискуссией, УК 1871 г. был введен в дей­ствие очень быстро, вызвав дискуссию лишь по одному во­просу - вопросу о допустимости смертной казни, посколь­ку в то время в Саксонии и в ряде других германских госу­дарств смертная казнь была отменена.

Все преступные деяния разделены в Уголовном уло­жении 1871 г. на преступления, проступки и полицейские нарушения, в зависимости от тяжести предусмотренных за них наказаний.

Самым суровым образом каралось нарушение сущест­вующего строя Германской империи. В § 80 и 81 как госу­дарственная измена квалифицировались убийство импера­тора, попытка насильственного изменения государственно­го устройства империи, изменение порядка престолонасле­дия. За одно лишь публичное выступление или распростра­нение сочинений с целью побудить к одному из указанных деяний виновный лишался свободы на срок до 10 лет. Про­изнесение речей на собрании, распространение сочинений или изображений, которые подстрекали к неповиновению законам или иным постановлениям властей, наказывались большим штрафом или тюремным заключением до двух лет. В § 116 предусматривалась суровая уголовная ответствен­ность для лиц, которые собирались в публичных местах и не расходились после трехкратного приказа должностных лиц. Если последними было оказано сопротивление, то они наказывались как бунтовщики.

Система наказаний включала в себя смертную казнь, различные виды лишения свободы (тюремное заключение, содержание в крепости и пр.), штраф, конфискацию иму­щества и ограничение в правах. Несмотря на строгость, УК 1871 г. воспринял и отдельные либеральные тенденции. Так, применение смертной казни (введенной под давлением Прус­сии в бундесрате) в качестве меры наказания в мирное вре­мя допускалось лишь в двух случаях: за государственную измену, включая измену конкретному германскому государ­ству, и за спланированное умышленное убийство. В отли­чие от уголовных законов отдельных германских государств УК Германской империи исключал применение телесных наказаний, рассматриваемых как пережиток средневековья.

Последующее развитие уголовного законодательства в Германии проходило под знаменем нового - " социологиче­ского" - направления в германской уголовно-правовой нау­ке, основателем которого в Германии считается профессор Берлинского университета Ф. Лист. В период с 1912 по 1933 г. было создано большое число комиссий с целью пересмотра отдельных положений УК 1871 г., появилось 8 новых проек­тов УК, но ни один из них так и не был принят.

После открыто террористических, античеловеческих уголовных установлении нацистской Германии и последую­щей их отмены наиболее существенные изменения в уго­ловное право были внесены в 50-60-х гг. XX в. В 1954 г. бундестагом была образована комиссия по подготовке " боль­шой реформы" уголовного права, которая решила, однако, ограничиться сначала лишь реформой Общей части. Новация состояла в отказе от прежней трехчленной классифи­кации преступных деяний. Отныне они делились на престу­пления (за которые следует в качестве меры наказания лишение свободы на один год и больше) и проступки (кото­рые наказывались лишением свободы на срок до одного года или штрафом). Остальные менее тяжкие деяния стали рас­сматриваться как административные правонарушения и ре­гулироваться Законом 1968 г. об административных право­нарушениях. В результате проведения реформы с 1 января 1975 г. в ФРГ стал действовать новый Уголовный кодекс, Общая часть которого была создана в 60-х гг. XX в., а Осо­бенную часть составляли нормы УК 1871 г., подвергшиеся изменениям, но сохранившие прежнюю систему, нумера­цию, формулировки.

Существенные изменения в Особенную часть были вне­сены в связи с принятием законов о борьбе с экономической преступностью (1976 и 1986), о борьбе с терроризмом (1986), о преступных деяниях против окружающей среды (1980), о должностных преступлениях (1980) и др. В связи с изданием этих законов в 1987 г. была принята новая редакция УК ФРГ.

В новой редакции Особенной части УК особое внима­ние уделяется различным видам преступлений в экономи­ческой сфере и в сфере защиты окружающей среды, под­робно рассматриваются противозаконные действия долж­ностных лиц. Довольно значительным по объему является также раздел УК, посвященный преступлениям, связанным с сексуальным насилием, и направленным против семьи.

Действующее уголовное законодательство Германии предусматривает так называемую дуалистическую систему уголовных санкций: назначение основного наказания (к ко­торым относятся лишение свободы и штраф) и наряду с этим применение мер исправления и безопасности (дополнительное наказание), например, в виде лишения права за­нимать определенную должность, пользоваться правами (па­раграф 45), запрещения управлять транспортным средст­вом. Последовательно проводя в жизнь основные демокра­тические принципы и идеи правового и социального госу­дарства, УК Германии не предусматривает применение смертной казни (запрещенной статьей 102 Конституции ФРГ) даже за особо тяжкие преступления, заменяя ее пожизнен­ным лишением свободы.

Трудовое и социальное законодательство. Основная тенденция развития германского права в конце XIX в. на­шла выражение в его постепенной " социализации", что во многом объяснялось активной позицией социал-демократов в рейхстаге. В 70-х гг. XIX в. в Германии начинает формироваться особый комплекс норм, регулирующих заключе­ние соглашений между предпринимателями и наемными ра­бочими по поводу определения рабочего времени и условий оплаты труда (так называемые тарифные соглашения), ко­торые впоследствии вместе с другими нормами способство­вали созданию новой отрасли права, получившей название " трудовое право".

Первое тарифное соглашение было заключено в Гер­мании еще в 1873 г. в сфере печатной промышленности. Его активными участниками стали профсоюзы, впервые лега­лизованные Промышленным уставом 1869 г. Северо-Германского союза. Наряду с принципом свободы предпринима­тельства этот Устав закрепил свободу промышленных объ­единений. Так, ст. 152 провозглашала, что впредь отменя­ются " все существующие запреты и уголовно-правовые предписания, действующие в отношении мелких произво­дителей, подмастерьев, а также фабричных рабочих по поводу заключения ими между собой соглашений с целью дос­тижения более выгодных условий труда и его оплаты".

Среди возникших в это время профсоюзов наиболее активными были так называемые свободные профсоюзы, создаваемые под руководством социал-демократов, наиболь­шее распространение получившие после отмены в 1890 г. Исключительного закона против социалистов. Находящие­ся под значительным влиянием классовой теории К. Мар­кса, отрицавшей возможность какого-либо компромисса между " трудом и капиталом", " свободные профсоюзы" дол­гое время выступали против заключения соглашений с пред­принимателями и лишь с 1899 г. стали рассматривать их как одно из средств проведения в жизнь интересов рабо­чих.

Образование в 1918 г. Веймарской республики ознаме­новало собой начало нового этапа в становлении трудового права Германии. В центре внимания германского законода­тельства в этой сфере по-прежнему оставался вопрос о та­рифных соглашениях, основывавшихся в этот период на принципе " тарифной автономии". Отныне все условия орга­низации и оплаты труда должны были устанавливаться путем заключения соответствующих коллективных согла­шений между объединениями предпринимателей и проф­союзами. Возникший таким образом тарифный договор выступал в качестве единственного правового акта, регули­рующего взаимоотношения между владельцем предприятия и рабочими.

Нормативный характер тарифных соглашений был за­креплен путем принятия в 1918 г. специального постановле­ния о тарифном договоре. Однако принцип " тарифной авто­номии" остался нетронутым, поскольку сохранялось ведом­ственное рассмотрение трудовых споров, все больше при­обретавшее черты принудительного примирения сторон. Процедура рассмотрения трудовых споров была регламен­тирована постановлением от 30 октября 1923 г., согласно которому все трудовые споры должны были рассматриваться созданными на паритетных началах комиссиями, во главе которых стоял не принадлежащий ни к одной из сторон независимый председатель. Функции последнего обычно выполняло соответствующее должностное лицо. Поскольку представители работодателя и трудового коллектива часто не могли прийти к согласию, решение принималось предсе­дателем комиссии единолично. Особенно активно подобная практика стала применяться в последние годы Веймарской республики. В этот период на смену принципу " тарифной автономии" приходит законодательное нормирование опла­ты труда, наиболее ярко проявившееся в период фашист­ской диктатуры.

Наметившийся еще в начале XX в. процесс постепен­ного выделения трудовых договоров из общих предписаний БГБ о найме услуг и связанного с этим формирования от­расли трудового права в Германии завершился уже после окончания второй мировой войны. В 1949 г. в ФРГ принима­ется Закон о тарифных договорах, заложивший прочную законодательную базу для определения условий организа­ции и оплаты труда. В этот период после долгих лет под­польного существования на политическую арену Германии вновь выходят профсоюзы. В ст. 9 Основного закона ФРГ говорится, что граждане имеют право " создавать объедине­ния для охраны и улучшения условий труда и экономиче­ских условий". В качестве одного из средств к достижению своих интересов допускаются забастовки.

Параллельно с нормами, регулирующими взаимоотно­шения между работодателями и наемными рабочими, в конце XIX-XX вв. в Германии развивался особый комплекс пра­вовых норм, получивший здесь специальное название " со­циальное законодательство".

Первым германским социальным законом стал Закон о материальной ответственности 1871 г. Этот закон установил особую ответственность владельцев железнодорожных пред­приятий за произошедшие на них несчастные случаи с ра­ботниками, занятыми на строительстве и обслуживании железнодорожных путей и составов. Обязанность работодателя в таких случаях возместить ущерб не зависела от вины.

Рассмотрение германским законодателем железной до­роги в качестве " источника повышенной опасности" и уста­новление особой ответственности предпринимателей в этой сфере привело к утверждению идеи обязательного страхо­вания рабочих от несчастных случаев, что позволило бы несколько улучшить положение владельцев железнодорож­ных предприятий.

В 80-х гг. XIX в. в Германии, как уже отмечалось, при­нимается целый ряд законов о социальном страховании: в 1883 г. был принят Закон о медицинском страховании рабо­чих, в 1884 г. - Закон о страховании от несчастных случаев и др. Завершил этот список Закон 1889 г. о страховании на случай инвалидности и старости (пенсионное страхование). Эти законы заложили основу для создания в Германии вы­сокоэффективного социального законодательства и разви­той системы страховых организаций в XX в.

Знаменательной вехой в процессе становления герман­ского страхового права стало принятие в 1911 г. постановле­ния об имперском (государственном) страховании, впослед­ствии получившего название Социального кодекса. Это по­становление было очень значительным по объему и состоя­ло из шести книг, объединивших все действующие в то время в Германии социально-правовые нормы. В частности, в " кодекс" вошел принятый в том же году закон о пенсион­ном страховании служащих.

Тенденция постепенного уравнения в правах рабочих и служащих в социальной сфере продолжала оставаться ос­новным направлением развития социального законодатель­ства Германии и после второй мировой войны. Другая тен­денция состояла во введении обязательного социального страхования для лиц различных профессий: мелких произ­водителей, врачей, сельскохозяйственных работников и др., приведшего к созданию разветвленной сети страховых ор­ганизаций по всей стране.

С целью совершенствования системы государственного страхования в 1953 г. в Германии был создан специальный Суд по социальным делам, в компетенцию которого входило рассмотрение споров в социальной сфере.

В 70-е гг. XX в. была проведена широкомасштабная ре­форма социального законодательства. В ходе ее проведения в 1975 г. в новой редакции принимается книга первая (" Общие положения") Социального кодекса, в 1976 г. - книга четвер­тая (" Положения о социальном страховании"), в 1988 г. - книга пятая (" Медицинское страхование"). В 1989 г. переработке подверглась последняя - шестая - книга Социального ко­декса, посвященная вопросам пенсионного страхования.