Развитие конституционного законодательства в государствахцентральной и юго-восточной Европы

Нарастающие темпы создания тоталитарного общества и государственной власти находили непосредственное отражение в конституционном законодательстве восточноевропейских стран. Первые конституции государств Центральной и Восточной Европы были приняты во второй половине 40-х — первой половине 50-х гг.: в Югославии и Албании — в 1945 г., в Болгарии—в 1947 г., в Чехословакии и Румынии — в 1948 г., в Венгрии и ГДР — в 1949 г., в Польше — в 1952 г. В Румынии в 1952 г. была принята вторая Конституция.

Конституциям Венгрии 1949 г. и Польши 1952 г. предшествовали переходные законы, закрепившие принципы формирования и деятельности государственного аппарата. Так, Закон о государственном строе 1946 г. Венгрии объявлял о ликвидации монархии, о создании Венгерской Народной Республики, не затрагивая ее социально-экономических основ. Принятая вслед за этим Конституция 1949 г. закрепляла уже в качестве экономической основы общества социалистическую собственность на средства производства.

В 1947 году был принят конституционный закон о структуре и компетенции высших органов Польской Республики (Малая конституция), определивший принципы организации законодательного Сейма и его компетенцию. Прошло несколько лет, прежде чем в 1952 г. была принята Конституция Польши, провозгласившая целью “республики трудящихся “осуществление великих идей социализма”.

Все конституции конца 40-х — начала 50-х гг. были проникнуты духом классовой розни и нетерпимости, определяя “классовую сущность государства” как “государства рабочих и трудящихся крестьян”. Так, в Конституции ПНР (ст. 1), Конституции ВНР (ст. 2) отношения классов в связи с политической властью фиксировалась формулой “союза рабочего класса с трудовым крестьянством под руководством рабочего класса”.

Закрепляя структуру государственного аппарата, органов государственной власти, конституции провозглашали, что органы власти и управления (все больше подменявшиеся на деле партийными органами) должны опираться “на сознательное и активное содействие широких трудящихся масс” (ст. 5 Конституции ПНР), способствовать активному участию трудящихся в руководстве “государственными и общественными делами” (ст. 32 (4) Конституции ВНР).

Все конституции исходили из организационно-правового принципа единовластия Советов (в том числе и Национальных собраний), которым формально отводилась роль полновластных органов власти в центре и на местах. Так, высшим органом государственной власти, по Конституции ВНР, являлось однопартийное Государственное собрание, которое избирало Президиум ВНР и Совет Министров. По такой же схеме строились и системы высших органов государственной власти в других конституциях.

При “полновластии Советов”, как правило, лишь одобрявших вводимые в форме законов решения Политбюро правящих партий, которые по ряду важнейших вопросов общественной жизни принимали решения и без всякого правового оформления, исключался политический плюрализм, формирующий такой мощный рычаг воздействия на власть, как общественное мнение.

С начала 60-х гг. вместе с утверждением “основ социализма” (а в ГДР в 1968 г. и в Болгарии в 1971 г. было уже заявлено о создании, как в СССР, “развитого социалистического общества”), в условиях сложившихся административно-командных систем управления, когда утвердилась фактическая монополия на политическую власть правящих коммунистических партий, начался процесс замены старых конституций новыми или внесения в старые конституции существенных изменений и дополнений.

В ЧССР новая Конституция была принята в 1960 г., в СРР— в 1965 г., ГДР — в 1968 г., НРБ —в 1971 г., СФРЮ — в 1974 г., существенно обновлена была в 1972 и 1983 гг. Конституция ВНР 1949 г., в Конституцию ЧССР в 1968, 1970 гг. были внесены важные поправки, неоднократно с 50-х до 80-х гг. вносились поправки в Конституцию Польши 1952 г. и пр.

Конституции отразили общую тенденцию существенного расширения рамок конституционного регулирования всего общественно-политического строя. В них закреплялись принципы организации и функционирования политических систем, взаимодействия партий, общественных организаций, трудовых коллективов. Характерной чертой этих конституций было развернутое закрепление места марксистско-ленинских коммунистических и рабочих партий как главных политических институтов, единственной “руководящей и направляющей силы” общественной и государственной жизни. Так, Конституция НРБ 1971 г. своей первой статьей провозглашала: “Руководящей силой в обществе и государстве является БКП”.

Вместе с тем в конституциях ГДР, НРБ, ЧССР, ПНР формально признавалась многопартийность, при этом подчеркивалась важность массовых общественно-политических объединений и движений типа народных фронтов.

Исходя из утверждения о победе социализма в области экономики, конституции указывали на экономическую основу социалистического общества — общественную собственность на средства производства (выступающую в двух формах: государственной (общенародной) и кооперативной), о планировании развития народного хозяйства, которому отводилась роль важнейшей функции государства, и пр.

Конституционные изменения в системе органов государственной власти выразились в замене президентов (НРБ, СРР) президиумами (ГДР), государственными советами, состав которых, так же, как и кандидатуры президентов, там, где они сохранялись, автоматически одобрялся парламентами, так как непосредственно выдвигался руководящими органами коммунистических партий, что находило прямое правовое закрепление, например, в правительственном регламенте Румынии.

При этом роль государственных советов увеличивалась, как, например, в Болгарии, где он в качестве постоянно действующего органа наделялся широкими полномочиями по управлению страной и осуществлению задач, вытекающих из решений Народного собрания. Государственный совет Болгарии должен был контролировать и координировать деятельность всех государственных органов, имел право требовать от них отчета о выполнении решений Народного собрания. Расширялась формально компетенция Государственного совета и по Конституции ВНР в редакции 1972 г. путем закрепления за ним таких полномочий, как обсуждение и утверждение правительственных программ, отчетов об исполнении государственного бюджета, права ратификации от имени ВНР международных договоров и пр.

За президиумами, государственными советами признавалось и право самостоятельного нормотворчества в форме актов, имеющих силу закона, с их последующим утверждением законодательными органами, что стало своеобразной альтернативой делегированного законодательства, не признаваемого в социалистических странах.

Как и в предшествующих, во всех конституциях закреплялся широкий перечень прав и свобод граждан. Более того, он был дополнен новыми формальными правами, сопровождался устранением ряда ограничений. Так, например, в Конституции ВНР 1972 г. было сформулировано положение о праве каждого гражданина участвовать в управлении общественными делами, вносить в государственные и общественные организации предложения и устанавливать обязанность этих организаций рассматривать их. Все конституции, при наличии, как правило, одного кандидата в избирательных списках, закрепляли всеобщее избирательное право. В ГДР, СРР, ЧССР, СФРЮ было отменено лишение избирательного права по суду. Декларировалась свобода творческой деятельности и пр.

Права граждан при этом сопровождались широким кругом обязанностей: соблюдать конституцию и законы, охранять Родину и социалистическую собственность, добросовестно выполнять общественные поручения и пр.

Среди прав и свобод главными считались социально-экономические права на труд, бесплатное медицинское обслуживание, образование, свободу “от эксплуатации человека человеком”.

Признание капиталистическими странами социально-экономических прав в качестве необходимого компонента основ правового статуса личности произошло под прямым воздействием социалистических конституций.

Нельзя не отметить, что признание права на труд и другие социальные права, которые в западных странах часто закреплялись в виде принципов государственной политики, создавали уравнительную минимальную защищенность человека, и они реально действовали по сравнению с политическими правами. Но привычка полагаться на социальные гарантии, полная зависимость от патерналистского государства порождали безынициативность, незаинтересованность в результатах своего труда, социальную инертность, и в конечном счете, низкую эффективность производства, сопровождаемую хищническим расточительством национальных богатств, нанесением непоправимого вреда окружающей среде и пр.

При обилии декларативных демократических положений в конституциях не предусматривалось, например, создание ни органов конституционного контроля, как несовместимых с принципом единства государственной власти и основанном на нем принципом верховенства Советов, ни органов конституционного правосудия по защите прав граждан.

Только в условиях кризиса тоталитарных систем в ряде восточноевропейских стран, в 70-х гг. в Югославии, затем в Венгрии, Чехословакии и Польше начинают создаваться органы конституционного правосудия. В Польше, например, в условиях политического кризиса 80-х гг. был принят ряд новых законоположений о составе и полномочиях Верховной контрольной палаты при польском Сейме, о Государственном и Конституционном трибунале, об общественном защитнике гражданских прав, о референдуме и пр.

Разрыв между словом и делом, между формальной и действительной конституциях в разделах о правах и свободах граждан проявился особенно ярко. Это можно проиллюстрировать отсутствием гарантий многих свобод, например, свободы слова и печати при существовании жесточайшей цензуры, свободы художественного творчества, допускаемой в узких границах апологии существующего строя, официальной идеологии, гарантий “прав национальных меньшинств”, которые, например, в Болгарии в 80-х гг. не стали препятствием насильственного обращения, по директивам ЦК БКП, болгарских турок (а это 9, 2% всего населения страны) в “болгар”, что и привело к их массовому бегству в Турцию.

Грубые нарушения или ограничения прав и свобод граждан, засилье партийно-бюрократической верхушки, коррупция, незаконные привилегии “номенклатуры” порождали социальную напряженность, усиливали нарастание народного движения протеста, что и привело в конце 80-х — начале 90-х гг. к новой волне революционных выступлений в восточноевропейских странах.