Эмбрион художественного произведения (то есть и формы и содержания). Тайна формы

От содержания к форме или от формы к содержанию?

Пушкин вдохновенно писал свои стихи, а потом поправлял, переделывал, перемарывал. Искал ли он форму?

Актер репетирует, я смотрю, и по ничтожным движениям, по мелькнувшей по лицу тени я угадываю, куда его «потянуло» — только он не осмелился себя пустить. Я останавливаю и показываю, как нужно бы вести дальше. Откуда это у меня? Я чувствую форму? Нет, я зорким глазом увидал намеки на начавшееся движение у актера и угадал по нему, как должна дальше развернуться сцена.

Я угадал форму, которая уже намечается у актера, хоть он того и не подозревает.

Остановишь его и спросишь: скажите, вот после этих слов вас потянуло встать, пойти туда-то или сделать то-то — почему вы себя удержали? Актер замрет на секунду от неожиданности, страшно обрадуется: да, да, верно! Это было! Как вы узнали?

Он сам, оказывается, и не заметил. И сейчас ему нужно сделать большое усилие, чтобы вспомнить: было или нет.

Вот это слабое, почти незаметное движение есть хрупкий, слабый росток той формы, которая намечается и которая будет.

Человеку 50 лет. Та форма, какая у него сейчас — его тело — существовала в нем 25-летнем. Она же была и в пятилетнем, и в пятимесячном, и, наконец, в только что оплодотворенном яйце в утробе матери.

Очень важно уяснить для себя, что форма будущего уже есть в яйце. Как будущее гигантское дерево все уже заключено в зерне.

И дело в том, на какую почву упадет это зерно (а, может быть, и это уже «заключено» в нем).

«Каков ты есть, таким и должен быть...

И от себя уйти никак не можешь!

...Так изрекли сивиллы и пророки...

И формы жизненной не сокрушить на части

Ни времени и ни единой власти!..»

(Гёте)

Переделка и перекройка своих произведений Пушкиным — есть только высвобождение и выведение на свет того ростка, который во мгновение ока «выстреливает из земли» в минуту вдохновения. В нем — пред существует

уже все содержание и вся форма.

Процесс переделки, перекройки и вообще работы над произведением не есть искание какой-то формы, а освобождение той, которая предчувствуется. Это появление на свет и выращивание зародыша, эмбриона, который уже существует. Как показывает практика, дело это не легкое и редко удается до конца.

Л. Н. Толстой пишет в своем дневнике о работе над рассказом «Набег»: «Писал целый день описание войны. Всё сатирическое не нравится мне, а так < как> всё было в сатирическом духе, то всё нужно переделывать».

Дневник 30 ноября 1852 г. 43

О работе над темой декабрьского восстания: «Молюсь богу, чтобы он позволил мне сделать хоть приблизительно то, что я хочу».

1878 г. Письмо к А. А. Толстой 44.

И еще — о работе над «Воскресением»: «Я теперь совсем здоров и очень деятельно занимаюсь " Воскресением". Удивляюсь, как я мог так скверно написать то, что было написано. Надеюсь, что теперь оно получит более приличный вид».

1898 г. Письмо к Г. А. Русанову 45.

Этот процесс творческих родов и выращивания своего дитяти, процесс переделки, перекройки и доработки, само собой разумеется, не есть только процесс усовершенствования и изощрения формы. За каждой новой формой

скрыто ведь новое содержание. Значит, «примеривая» ту или иную форму, поэт примеривает и более или менее отличное от первоначального содержание. Другими словами, работая как бы над формой, в сущности, он все время работает над содержанием, видоизменяет, улучшает, уточняет его.

Написать «по первому разу» — это только приблизительно записать то, что должно быть. Записать, чтобы не забыть. (Это — о том, но еще не то.)

Это только попытка ухватить зародыш, эмбрион. Попытка наспех записать его.

Что такое эмбрион по отношению к форме и содержанию? То чудесное взаимодействие между формой и содержанием, о котором говорилось несколько страниц назад.