Капитал Шоу

- Итак, свершилось!!! - неистово кричал ведущий, заплевывая толстую поролоновую головку черного микрофона, который он держал обеими руками, как будто, на самом деле, в его руках находился самурайский меч, а не промтоварная безделушка.

- Свершилось люди!! Епта трап-та-та! Наш победитель Владислав Иванович, - в этот момент, главная камера, транслирующая прямой эфир, молниеносно метнулась в сторону, взяв крупным планом улыбающегося и машущего в её лишенный каких-либо эмоций и чувств объектив мужчину. Машущий мужчина, был старше среднего возраста одетый в скромный коричневый костюм швейной фабрике «Большевичка», пошитый в незапамятном 1978 году; в целом мужчина выглядел слишком приторно для шоу такого рода. На его лице застыла как парализованная кривая улыбка, толи позаимствованная им из своего детского фото, покрытого туманной пеленой воспоминаний (если все таки считать, что детство у него было), толи в наглую украденная из какого-то голливудского блокбастера, и явно не гармонирующая с его теперешним деклассированным внешним видом, спившегося б/у-интеллигента, непонятого своим временем и недооцененного (на пол ставки) руководством, который пришел в этот мир из свято-гуманных побуждений - что бы сделать его лучше, вывести его из пагубной тьмы, но в итоге довольствовавшегося ролью завцеха питания на маслозаводе.

- Владислав Иванович – продолжал верещать ведущий, словно на его ногу, обутую в стильные кожаные туфли с небольшим, но ярко сияющим бриллиантом на носке, уронили пудовую гирю – он только, что дал нам согласие на свое участие супере игре-е-ее-е, - последнее слово ведущий провыл, словно «мартовский волк».

Как по сигналу – зрительский зал инертно загудел, подливая масло в огонь.

Ведущий шоу был известный шоумен, который, как и все его коллеги, имеющие аналогичный звездный статус, был низкого роста и диванной комплекцией тела. Эта опухлая низкорослость делала его похожим на небольшого бегемота из Мавритании, а неухоженная коротко-стриженная седина, взъерошенная под всеми позабытую стрижку поздних 90-х «ёжика» и недельная щетиной на обвисшем подбородке – добавляла в его сценический образ зоновский антураж. Впрочем, казалось также, что та самая неопрятная прическа «ёжик», которая блестела в ярких неоновых лучах, словно новогодняя мишура, чем привлекала к себе пристальное внимание дорогой видеоаппаратуры, была на самом деле неудачно надетым париком, так как в определенные моменты передачи, за ухом ведущего неизвестно откуда, появлялся женский рыжий локон.

Одет шоумен был в черные брюки, вышеупомянутые туфли с бриллиантом и ярко-желтый смокинг, из-под которого выглядывала на вид несвежая черная борцовская майка с надписью кремового цвета на груди: «Escape from ze Freedom».

Также, на его короткой и толстой шее висела размашисто-увесистая серебряная цепочка, к нижнему звену которой было прикреплено огромное золотое распятие, усыпанное драгоценными камнями, в основном аметистами и изумрудами, при этом складывалось впечатление, что покоившийся на кресте измученный мучителями Христос, даже слегка дорожил своим фешенебельным местом.

На толстых пальцах ведущего красовались женские кольцами с искусственными диамантами, что в совокупности, с появляющимся\пропадающим рыжим локоном наводило на определенные мысли относительно первоначальной стати этой человеческой особи.

Но, наиболее незаурядным и несоответствующим общему богемно-бандитскому наряду харизматичного карлика-альбиноса, была оранжевая бейсболка с надписью: «КУЙ», которую тот как полагается настоящему русскому ганстеру четырнадцатилетнего возраста, носил козырьком назад.

Владислав Иванович осторожно покосился на нагрудный карман ведущего, из которого, когда тот истерично смеялся, запрокидывая свою бомбообразную голову далеко назад, на секунду появлялась толи гомосексуальный подсигар, толи женская коробочка с зеркальцем и пудрой, и задумался о чем-то своем.

- Но перед тем, - орал ведущий, перекрикивая залившийся воплями зал, - как перейти непосредственно к финальной суперигре, - в этот момент он смачно чавкнул в микрофон - у нас музыкальная пауза.

Камера осторожно повернулась в противоположную от игровой зоны сторону, аккуратно нацеливаясь на небольшую сцену, оформленную в стиле рококо в виде огромной ракушки наутилус. На сцену, которую уже начал обволакивать белый дым, из гущи штучного тумана, в фиолетовом костюме толи феи с ирокезом, толи морской королевы с овальной ракушкой на бихрень, толи вообще какого-то неизвестного науки гуманоида из далекой и загадочной звезды Шедар созвездия Кассиопея, или в самом худшем случае, незаурядной танцовщицы с Хэллоунского карнавала, одетой в пышный наряд галлюциногенного карго-ангела, появилась некая эстрадная певица эпохи красных галстучков и эмалированных тазиков (тез, в которых грели воду для того что бы покупаться после огорода), имя которой Владислав Иванович не знал, но ее лица показалось ему до боли знакомым.

Певица была немолода, что весьма странно выглядело в сочетании с её пестрым и весьма экстравагантным нарядом, усыпанного разноцветными блестками и разнообразными осколками крашеного стекла. Так же, в сценичном образе певицы, пугала ее оранжевая помада, криво наведенные толстым углем брови и декольте с глубоким вырезом, вовнутрь которого страшно было даже посмотреть. В совокупности казалось, что данный сценический наряд был собственноручно смастерен падающей в пепел своей неумолимой старости звездой, тем не менее, воображающей себя чуть ли не главным фронтменом и хедлайнером этого вечера.

Внезапно, неизвестно откуда заиграла красивая, спокойная музыка. Тихий и многогранный аккордеон завел свою нежную лиловую мелодию, походившую на романс «Утомленные солнцем» из одноименного кинофильма, только звучавший менее строкатто, более нежнее, тягучей и сглажено, что придавало этой мелодии неповторимый интимный оттенок. Такой поворот заинтриговал всех присутствующих, которые наверняка думали, глядя на внешний вид певицы, что та, в свои «за шестьдесят, а то и старше», готовилась исполнить что-то из грув дез металла или как минимум эмокора…

Певица откашлялась, прям в микрофон, из-за чего на лице Владислав Иванович, как и большинство зрителей, появилась гримаса «недоумение-негодование» с отчетливыми нотками отвращения к будущей песне в связи с угасающей надежды на то, что песня уже окончательно испорчена до её начала, пост бронхитным кашлем, но вдруг из расфуфыренного рта певицы потекло сладкое, душесогревающие гортанное мычание, гармонично звучавшее в унисон основного инструмента и завораживающее своей неописуемой красотой. Тембр голос певицы чем-то напоминал тембр Эдиты Пьехи, только казалось, был ещё более низкий и каким-то крайне неземным. Сама певица стала медленно качаться в такт звучавшей песни в клубах белого дыма, словно одинокий маятник на краю вселенной, пускающий игривые блики света в Нечто Темное.

Владислав Иванович, который перед как услышать неописуемо красивый голос певицы, сразу после её кашля закрыл глаза и стал проваливаться в пропасть мучавших его раздумий, постепенно уходя от реального мира в зазеркалье собственного воображения, перед самым входом в иллюзорный мир, остановился, что бы послушать песню.

Певица начала петь первый куплет романса, тем самым неповторимым голосом, распевая каждое слово по слогам, протягивая его на максимальных длину своего дыхания.

Услышал первые строчки куплета Владислав Иванович горько сплюнув от разочарования, после чего продолжил свой путь в инсайдерсколе небытие, теряя окончательную нить с романсом, с залом и с камерой, которая смотрела на все безразлично через призму режиссерского субъективизма в выборе текущего объекта съемок.

А певица тем временем пела:

Трупородные скалы…

Вы свидетели смерти…

В ваших лицах усталых,

Вся её пустота…

Трупоедное солнце…

В нашей жизни жестокой

Что там происходило с трупоедным солнцем, и какую роль оно отыгрывало в нашей жестокой жизни, Владиславу Ивановичу, погрязшему в липких сетях раздумий, услышать было уже не суждено, да и в принципе, не особо хотелось. Его больше беспокоило, то, что впервые в жизни у него, завцеха питания средний руки, мужа с небольшими, но вьющимися рогами и экстра мастера по пиво-вино-водочным консистенциям, появился шанс стать по-настоящему богатым человеком и изменить буквально все в своей жизни, сверх на голову; поставить на колени этот однотипный, надоевший, вгрызшийся в кожу и в сознания как голодная собака в сочную кость, мир, расстегнуть ширинку, на своих провонявших смрадом живых неудач штанах, и в полный голос спросить: «Кто здесь главный?»; после чего раз и навсегда снять с себя брюки-стигматы, вырвать с корнями эти чертовые козлиные рожки и надавать ими кому-то тумаков, после чего купить билет до Буэнос-Айреса в один конец, одну гавайскую рубашку, шорты с модными, неизвестными пиктограммами и никогда больше не вспоминать, то кем он был до этого, точнее кем он не был до этого…

На лице Владислава Ивановича появилась ехидная улыбка, а его глаза, под опушенными веками подло заблестели в предчувствии поживы и приближающегося страшного возмездия с гламурной функцией «ол инклюсив» для персон среднебюджетного (эконом) класса, попавших в список тех, к кому оно в частности обращено.

Внезапно певица снова откашлялась, забыв при этом, в очередной раз, отодвинуть микрофон от своего широка рта, что в секунду вернуло Владислава Ивановича из мира грез и фетиша, в мир прозаичного, непрерывного, бессрочного горя от ума, где слово весит ровно столько сколько за него уплачено, где в вечном вихре святящейся карусели наивные людолашадки целый день бегают по кругу в надежде обогнать следующую пару, не осознавая, что только сменят вид на жопу, которая будет впереди, в мире где нимфетки становятся королевами, а честные труженики зеками, в мире где на один ответ появляется тысячу западло, а за вопрос, который прозвучал не вовремя, не к месту или адресован не по адресу - можно получить вечный бан и выйти из числа тех, кого обслуживают неизвестно кто по договору аутсорсинга заключенного неизвестно между кем, задолго до твоего появления, но каким-то странным образом, подписанным тобой лично (при этом чернила всегда выглядят свежими). Все это, все эти обрубки честных мыслей, тут же отобразилось на дисплее лица Владислава Ивановича придав его ненависти к внешнему миру особую перламутровую, химикато-токсичную окраску и рецидивно воспалив в его душе чувство собственного, а значит национального, позора. Он горько посмотрел на улыбающегося ведущего, на зал утопающих в веселящем газе собственных флюидов и на певицу, которая на пониженных тонах повторяла припев:

Трупородные скалы

Ваша вечность в зените

В этом городе смерти

Вам любви не сыскать…

В этой братской могиле

Вам любви не сыскать…

Как только певица дотянула последнее слово, невидимый аккордеон, который играл солирующую роль на протяжении всей песни, элегантно закончил песню непринужденным арпеджио.

Зал залился овациями, ахами, вздохами и глупой паранойей по чему ускользающему от понимания. Угасающая звезда дико улыбнулась и свет над сценой тут же погас, сигнализируя ей о том, что, не смотря на фурор всей композиции, в сценарии шоу не предусмотрено не бисов, не доплаты к гонорару.

В ту же секунду, свет зажегся высоко над ведущим, который стоял уже в центре игровой площадки и смотрел на Владислава Ивановича толи с азартом, толи с завистью, толи и с тем и с другим одновременно, то есть с сочувствием…

- Итак, - наконец начал ведущий, мистическим тоном, в надежде получить дополнительный рейтинг за интригу, - задание супер игры…

Зал принялся нервно перешептываться.

Владислав Иванович сглотнул огромную порцию слюны, что было отчетливо заснятой дублирующей основную камеру, и показано всему миру в замедленном режиме.

- Слово из семи букв… - продолжал вещать, словно какую-то тайную эзотерическую мантру ведущий.

Позади ведущего, ало-желтый свет осветил табло, в белой мозаике которого виднелось, семь черных параллелепипедов за которыми, как понимать, скрывалось тайное слово.

- И так вопрос: «Кого в нашей стране встречают по одежке…

Владислав Иванович нервно прикусил губу

«... А провожают...

Ведущий сделал паузу.

«... Словами...

И ещё одну.

«... «Пошел ты нахуй»?»... А!?

На лице Владислава Ивановича появилась смута непонимания.

- Повторяю вопрос, - бодро прокричал ведущий, узрев на лице противника блики смятения - «Кого в нашей стране встречают по одежке, а провожают словами: «Пошел ты нахуй»?» Итак – Вы назовете слово сразу или будете угадывать по буквам?

Зал замер.

Тишина порезала Владиславу Ивановичу трезвость душевного самообладания, ему так захотелось заплакать, и спрятаться к маме под юбку, что он едва сдержав себя в руках, что б не побежать, зная, что находиться в поле зрения множества тысяч пар глаз...

- По буквам, - собрав все силы воедино, сурово, по-мужски ответил он.

- Браво! – окликнул трепещущий ведущий. Крутите барабан!

Цох-цох-цох-цох-цох – запел крутящийся барабан свою механически обоснованную песню.

– И так, - прокричал ведущий, как только барабан остановился - какая ваша буква?

Тут Владислава Ивановича буквально осенило. По пути на это шоу, он никак не мог придумать свою методику отгадывания слов или хотя бы букв надежно защищенных от пытливых умов черными непрозрачными прямоугольниками. Шаманил он долго и добросовестно, но ничего концептуально нового не получалось. Весь владсилавскоивановичевский авангардизм в этой стези, больше походили на попытки сделать из велосипеда гусеничную субмарину для полета в космос; к тому же все найденные в загашнике ума идеи, тут же нещадно испепелялись здравой логикой, по которой, прежде всего, нужно было называть буквы «А», «И» или «О», имевши больше шансов оказаться в неизвестном слове, исходя чисто из формальной фонетики словостроения. Но, до такого мог додумать любой дурак, что очень огорчало Владислава Ивановича, так как в отличие от окружающей его толпы, неизвестных субъектов, разного пола, возраста и сферы деятельности, которые не смотря на столь кажущееся внешнее различие, казались Владиславу Ивановичу копией чего-то одного и того же, произведенных на ксероксах различной марок, себя он ни в коем случае не соотносил ни с понятием «любой», ни тем более с понятием «дурак».

В этом и заключалась основная дилемма земного существования, Владислава Ивановича, мучавшая его как мерзкое, тонкое, противное жужжание миниатюрного кровопийцы над ухом, который ко всему прочему был ещё и призраком, так как все прицельные удары, проходил сквозь комара, не причиняя ему никакого вреда, что не скажешь про ухо Владислава Ивановича, на котором эти удары останавливалась с сочным лязгом. Сама-то дилемма заключалась в постоянном противостоянии и противопоставление, зачастую только лишь в подсознании Владислава, мира «они» и мира «я», при этом, по мнению самого Владислава, мир «они» в чистую отсасывал у его собственного мира абсолютно по всем показателям, и был нечем иным как самопальным сборищем мелких нечистоплотных вонючек, которым постоянно безосновательно везло…

По мнению объективной, реальности, дела в части определения субъекта-исполнителя отсоса обстояли совершенно иначе.

Считая себе от глубины души до округленности пяток, человеком оригинальным, неповторимым и даже избранным - Владислав Иванович просто не мог себе позволить думать, как думают все «они», поэтому усиленно искал альтернативу общепринятым действиям, канонам и методикам. Но в итоге, как и в этот раз, никакую альтернативу он не находил и покорно применял общепринятые находки человечества, мысленно оскверняя всех тех негодяев (начиная мезозойского периода и по сегодняшний день), кому в голову такая мысль пришла раньше, чем ему, обвиняя их так, же в наглом плагиате, а заодно в сатанизме, фашизме и растление малолетних и в пропаже сокровищ Партии, так как на самом деле – все умные идеи - это были его мысль, просто их наглым образом пиздили из его головы, до того как он их осознавал, какие-то вороватые жулики, пока он невинно спал (бухим под лавочкой в парке Гагарина).

Но после вопроса ведущего «Какая ваша буква?» на Владислава Ивановича горной лавиной надвинулась озарение. - Ну, конечно же! Вот то, что мне нужно! - произнес он про себя, и одел на свое лицо траги-эпическую маску «Я разгадал эту вечную тайну» сделанную путем макания в жидкий гипс, лица какого-нибудь улыбающегося неудачника, и прикладывание уже застывший слепок гипса к своему лицу.

Залом покатился смешок, так как все на лице Владислава Ивановича вместо гениального озарения почему-то увидели гримасу «Внимание! Я съел какашку»

- Гениально! – продолжая фокусироваться на только что осознанном, подумал Владислав Иванович, восхваляя себе и припевая себе торжественные дифирамбы, – нужно называть свою букву... Ту букву, которая мне дорога, которая как-то связанна со мной – вот ключ к успеху…

Конечно, это была буква «В».

Коварно облизнул губы, Владислав Иванович огласил букву «В» на весь зал, таким тоном, будто за черными квадратиками находилось слово состоящие только из букв «В».

- А вот! И нет… - неожиданно для игрока, произнес ведущий, заставил того, чуть ли не проглотить собственную вставную челюсть, которую Владислав Иванович в преддверье ожидаемого экстаза выставил на показ публике.

- Ох, ты еб, - закряхтел про себя Иванович, - не сработало.

Зал вдруг замер.

Послышался тихий щелчок – «Клац».

- Крутите! Крутите барабан!!! – заорал ведущий.

Цох-цох-цох-цох-цох – как по магическому желанию закрутился барабан, наматывая круг за кругом.

- Как будто на фотоаппарат щелкнули, - подумал Владислав Иванович, и испугано посмотрел вниз, на свои штаны. В районе пахе появилась ели заметное мокрое пятнышко, что крайне настораживало.

Как только барабан остановился, ведущий заорал что есть мочи в микрофон:

- Вы выиграли ещё 50 000 тысяч! Ого-го-го как я Вас поздравляю… - закричал ведущий, после чего зал снова, в одну секунду взревел, словно его обдали кипяченым напалмом.

Владислав Иванович посмотрел на тайное слово, после чего мужественно отвел взгляд в сторону и на секунду закрыл глаза. В этот момент, неизвестная сила - внезапно образовавшаяся над ним черная туча, всосала его в свое черное полотно и будто выбросила его в какое-то другое измерения.

Когда Владислав Иванович открыл глаза он уже стоял в том же старом костюме и в тех же штанах с небольшим, но очень непристойным пятнышком на видном месте посередине сказочной лесной опушке, залитой белым солнечным светом и пением птиц.

В недоумении Владислав Иванович почесал свою недобритую бороду и вдруг, почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Испуганно обернувшись, он увидел позади себя ту саму певицу со знакомым фейсом, одетую в более чем скромный наряд красной шапочки, в руках которой находилась небольшая корзинка доверху набитая гранатами типа Ф – 1.

Певица снова мерзко откашлялась, отчего несколько гранат упали на землю, после чего, она подняла одну из упавших гранат, сорвала с нее чеку и кинула её как под ноги самого Владислава Ивановича, после чего завыла очередную песню, состоящую из одной фразы бесконечно повторяющейся фразы:

«Как жаль, что я пою... о выпившей весне...»

«Как жаль, что я пою... о выпившей весне...»

«Как жаль, что я пою... о выпившей весне...»

Владислав Иванович хотел было отпрыгнуть в сторону, что б хоть как-то уберечь себя, но при попытке сдвинуться с места, он почувствовал острую, пронизывающую боль в суставах и понял, что теперь он точно обречен.

Взрыл, был ослепительно ярким, так что несколько секунд после него перед глазами Ивановича пестрела белая пелена мелких мерцающих звездочек, которая постепенно начала опадать наземь, словно туман, за которой Владислав Иванович увидел все того же улыбающегося карлика в желтом костюме с рыжим женским локоном, весело размахивающего микрофоном как поломанной боевой палицей бонобо (хотя на самом деле микрофон в руках ведущего более походил на дешевый самотык) и призывающего его назвать вторую букву.

Владислав Иванович хитро прищурился. Он понимал, что что-то не сработало, но не понимал почему.

- Методика-то идеальная, я ж сам её выдумал - задумался Владислав, - но почему ж тогда...

И тут он все понял... В секунду отрешенная задумчивость нагло опоясавшее его лицо, сменилась на безрадостную гримасу «горечь потери»

- Что-то сломалось... – разочаровано подумал он, нервно вдыхая воздух ноздрями, - блять.

- Ну, так, как Владислав Иванович?? * Вы ещё здесь, Вы еще с нами??? Какая Ваша буква? – задорно кричал ведущий в микрофон, пытаясь подбодрить и растормошить скучного, то и дело засыпающего у всех на глазах участника.

– Да… - печально подумал про себя ведущий, - с таким идиотом рейтингов не будет. Точняк…

На самом деле, огорчали ведущего совсем не низкие рейтинги передачи, а только лишь то, что его гонорар, напрямую зависел от зрительских симпатий.

- Ты посмотри, что он сука делает? Ай-я-яй, - думал ведущий, радостно улыбаясь и участнику и сразу всем телекамерам, - один раз в год только кто-то соглашается сыграть в супер игре, и на тебе – обязательно скучный болван. Ну, где же справедливость епта-та-та… Что за напасть...

- Владислав Иванович говорите букву скорее! Нам уже всем не терпится узнать, что это за слово!

- Нет... – подумал Владислав Иванович, я не могу рисковать... Нахрен альтернатива, кому она Господи нужна-то...

- Буква «А» - молвил Владислав Иванович с надеждой в глазах...

- Буква «А»? – задумчиво произнес ведущий и повернулся лицом к слову, возле которого уже стояла длинноногая фотомодель в черных кружевных лосинах, красном бюстгальтере и медицинской шапочке с черным крестом посередине, - откройте нам уважаемая, если такая буква действительно иметься в этом слове…

На лице Владислава Ивановича заблестела улыбка, которая исчезла, так же внезапно как появилась, когда «уважаемая» вместо того, что бы открыть угаданную букву, только не двусмысленно развела руками.

Над залом зависла злобная нервозная тишина.

Клац

- Крути его Иваныч!! – и барабан снова закрутился.

- Черт побери! - испуганно подумал Владислав Иванович, - и это не работает… - Что же делать? Я пропал... Что же это за слово такое?

- Владислав Иванович!!! Очнитесь! Очнитесь! Я Вас умоляю! Это же легкое задание! Здесь нечего думать... Ну кого, в нашей стране встречают по одежке провожают такими словами? Да это даже дети знают...

Последняя фраза особо больно ударила по самолюбию Владислава Ивановича.

- Я не знаю... – уныло ответил он.

- Сконцентрируйтесь! Сконцентрируйтесь как следует... Вы должны сконцентрироваться - не хуже Кашпировского заклинал ведущий, - и ответ сам придет к Вам! Ну же... Кстати подсказку хотите?

- Да! – оживая, ответил участник.

- За пять десять тысяч продаю? Что скажете?

- За пять десять тысяч??? - переспросил Владислав Иванович, с таким лицом, будто ему предложили отрезать себе руку, а на ее место приделать бронзовый бюст Дзержинского.

- Не ну как хотите... Вам виднее – отступил ведущий, - больше и предлагать не буду...

- Нет, стойте... – внезапно для самого себя выкрикнул Владислав Иванович и замолчал, обдумывая то, что только что произнесло его подсознание, понимая безысходность положения осознанной части гения.

Положение действительно было «полный ахтунг», но и тратить деньги неизвестно на что, Владиславу Ивановичу никак не хотелось.

- Может, поторгуемся? – жалобно выжал из себя он и с детской надеждой в глазах посмотрел на казавшуюся в тот момент монументальной фигуру ведущего.

- В бане с петухами торговаться будешь – сказал, как отрезал ведущий, - здесь тебе не фондовая биржа и даже не привокзальный рынок, сынок...

- Ну я просто... – начал было оправдываться Иванович, но ведущий сделал характерный жест рукой указывая ему на то, что бы он заткнулся и он заткнулся, после чего через силу выдавил из себя колючие «согласен».

- Вот это уже нормально... Вот это уже по пасански, Ептат-та, уважаю чел... Очень выгодное капиталовложения, скажу я тебе... После моей подсказки даже даун сможет угадать какое слово спрятано у меня за спиной. Итак: Загаданное слово... – ведущий сделал короткую паузу, и таинственно оглядел публику, - Раньше… Тесно… Было связано… С деятельностью, выступавшей сегодня певицей!!! Епт-та-та!

Публика взорвалась дикими криками.

С Владиславом Ивановичем произошло сразу три вещи: от разочарования у него отняло дар речи, отвисла челюсть, а от неожиданности и внезапности услышанного слегка потек краник на штанах.

«Меня обманули... Он меня обманул», - чуть было не плача подумал Владислав Иванович, приходя потихоньку в себя после тяжелого нокдауна – сука такая...

- Ну, так как? - захлебывался от радости, собственными слюнями, кричал ведущий микрофон, - Вы теперь назовете слово сразу или ещё будете мучить нас, угадывать по буквам? Я ж не думаю, что вы не знаете, кто была эта бесспорная знаменитость в годы своей молодости?

Учитывая то, что Владислав Иванович вообще не знал, что это за бесспорная знаменитость, знать, что-то о её прошлом он не мог впринципе, что вводило его в ступор.

И самое большее, что его смущало и бесило – так это то, что он никак не мог вспомнить – где он видел её лицо?

Владислав Иванович закрыл глаза и попробовал сконцентрироваться, но шум аудитории вырывали его из пелены мрачных дум. Он сопротивлялся шуму зала, как мог, но ему никак не удавалось от убежать, пока совершенно внезапно звук не исчез.

Владислав Иванович открыл глаза и не поверил происходящему – он стоял посреди огромного, бесконечного пшеничного поля. Точнее стоял не совсем он, а он в юности – маленький мальчик, одетый в грязную серую рубашенцию до самых колен. Вьющиеся кудряшки заменили плешь на его голове, с лица будто по взмаху волшебной палочки убрались многочисленные рубцы и складки, исчезла неухоженная щетина, растворились мешки под глазами, исчезли татуировки с правой части груди, которых Владислав Иванович очень стеснялся, начиная с того момента как их сделал: перечеркнутая надпись, сделанная неразборчивым корявым, в возможно не совсем трезвым почерком: «Маша я тебя люблю» и надпись, находящиеся ниже первой надписи: «Маша ты сука... Я тебя никогда не любил», сделана уже более ровным, читабельным почерком, не исключено что почти трезвым.

Владик Иванович стоял сам окруженный морем золотых колосков, залитый теплыми, согревающими лучами мягкого солнца, окутанный свежим ветром свободы, вдалеке от мира и цивилизации.

- Вот он Рай – тихо произнес Владик своим прежним хриплым голосом, - вот она идиллия...

Находясь неизвестно где, в полном одиночестве, Владислав Иванович почувствовал неимоверную легкость и воздушность этого момента и скинул наземь невидимый кирпичный панцирь, который все эти годы служил ВИ надежным укрытием от невзгод, собственных фобий и страхов наземь. Теперь его уже ничего не беспокоило, и можно было снять свой защитный саркофаг навсегда, сдать его на металлолом, а вырученные деньги немедленно пропить в ближайшем гастрономе...

Ничего не тревожило...

Абсолютно ничего...

Почти...

Сначала он вспомнил ведущего в желтом костюме, только почему то в его воспоминаниях ведущий был одет в желтое кимано, а не в костюм. Затем он вспомнил семь черных прямоугольников, которые в том – грязном и сыром мире отделяли его от заслуженного богатства... И наконец, ему снова явилось лицо той певицы, которую он откуда-то знал.

Неизвестно сколько ещё времени Владислав стоял бы погруженный с головой в собственные мысли, если бы он не услышал какой-то странный диссонансный звук, напоминающий необычный клаксон, звучавший издали. Посмотрев в ту сторону, откуда исходил этот непонятный звук, Владислав Иванович заметил какую-то небольшую черную точку на горизонте, которая, скорее всего и была источником странного звука, но что именно это было он так разглядеть и не смог.

Ощутивши непонятную тревогу, растущую в темных глубинах внутреннего мира, Владислав решил снова, совсем ненадолго, надеть свой любимый невидимый защитный панцирь, после чего к нему сразу же вернулось прежнее апатичное успокоение.

Тем не менее, черное пятнышко росло по мере того как приближалось к Владиславу. С каждой секундой оно приобретало более отчетливую форму, и стало напоминать уже огромного черную черепаху. К звуку мощного клаксона, которое периодически издавало это черное пятно, присоединился какой-то непонятный шум, отдаленно напоминающий музыку.

Владислав Иванович смотрел как завороженный на приближающееся к нему чудовище и постоянно задавал сам себе один и тот же вопрос: «Что это такое?».

Он по привычке, поднес ладонь, что бы почесать подбородок и ужаснул – его подбородок снова покрылся колючей щетиной.

Иванович с ужасом посмотрел на свои руки – они тоже заметно постарели, пощупал кожу на своем лице и ощутил, что на ней снова появились складки, а потрогав голову, он установил факт аномально ускоренного облысения. Дрожащими руками Владислав отодвинул китель старого пиджака, расстегнул грязную рубашку – и на своей груди он заметил ненавистные, уродливые татуировки.

Тут уже и невидимый защитный панцырь-ракушка не помогла – Владислав Иванович издал душераздирающий крик, который завис в воздухе призрачным эхом на несколько секунд, после чего растворился в голубой небесной глади. Владислав со злости схватил руками охапку колосков и что есть силы потянул на себя, но вырвать ни одно растение ему так и не удалось, колоски держались насмерть, оставляя в руках интервента только едва заметную полевую пыль.

Как не тужился Владислав Иванович, но чертовые колоски не поддавали. Он уменьшил охапку до одного колоска, но даже он не хотел никак вырываться. После очередной неудачной попытки, Владислав Иванович признал свое поражение и выпустил несчастного из своих ещё более постаревших и посеревших рук, изрядно покрытыми пигментами старения.

- Что ж происходит?

- Какое слово загадано паразит? – спросил кто-то находящийся за спиною Владислава Ивановича, неприятным писклявым голосом.

Владислав Иванович обернулся, но позади уже не было никого.

- Кто это? - испуганно спросил Владислав Иванович.

- Не твое дело пидарасъ! Слово говори! – снова послышалось из-за спины Владислава Ивановича.

Он снова обернулся, потом еще раз – но вокруг него никого не было.

- Кто это балуется?

Но ответа не последовало, разве что, считать за ответ короткий издевательский смешок, прозвучавший как и полагается за спиною Владислава.

Иванович ещё бы долго искал подлого фантома, но тут снова послышался звон клаксона, прозвучавший не больше чем в нескольких ста метрах от его местонахождения.

Он поднял глаза и увидел, что к нему движется огромный черный комбайн напоминавший каракатицу или огромного жуткого тарантула, из кабины которого одетая в черное свадебное платье, с улыбкой на всю ширину лица, которую отчетливо видно даже с такого расстоянии благодаря яркому макияжу, выглядывала неизвестная певица с телешоу. Кажется, она махала ему рукой, в которой к тому же держала микрофон, шнур от которого тянулся в кабину комбайна.

Но испугался Владислав Иванович не столько самой певицы, сколько исправно работающей жатки на черном монстре. Он незаметно попятился назад, не отводя глаз от приближающегося механического сгустка темноты, пока кто-то (как всегда сзади) не крикнул «Беги дурак!!!» - и Владислав побежал.

Тут же, как будто по команде певица врубила на полную громкость заводную колоритную музыку являющуюся смесью технодансе и народной песни. Бегущего Владислава Ивановича оглушила канонада мощных басов: туц-туц-туц-туц-туц и расстреляла пулеметная дробь заводных хэтов: цыц-цыц-цыц-цыц. Он побежал ещё быстрее, осознавая, что за ним гонится не просто психопатка на черном сельскохозяйственном танке вооруженный колосодробным колесом мучительной смерти, а психопатка-колхозница на агро-армагедонне - вестнике страшного колхозного суда с мощной акустической системе и поистине душеизгояющим музлом, от чего становилось страшно не только за себе, но и за всю западную часть Восточной Европы, а также за Парагвай. Но было ошибочное мнение... Когда к туц-туц цыц-цыц-цыц добавился ещё растяжное пение хора деревенских баб, распевавших строчку: «Садам... Садам... Садам... Сада-ам Хусейн...», а на бэк вокале кто-то, протяжным мерзким воем подпевал: «Не надо печалиться! Вся жизнь впереди... Не надо печалиться! Ты к смерти иди»), Владиславу Ивановичу показалось, что даже мучительная смерть в клетке у изощренного садиста – это ещё не самое плохое, что может случиться в этой жизни с простым человеком. Но такой поворот событий, добавил дополнительные очки к мотивации убегающего и как следствие он побежал ещё быстрее, и вскоре заметно стал отрываться от черной машины молодости нашей комсомольной.

Певица до упора вдавливала педаль газа своего черного мехо, но несмотря на это маленький человечек отдалялся с каждой от преследователя с каждой секундой все дальше. В ее глазах, словно два красных угля, пылала беспощадная злость, а из-за рта наружу, при каждом ее выдохе, вылетал мощный струйный напор горячего белого пара.

- Негодяй... – прошипела она, - ты думаешь ты выиграл? Нет... Ты не знаешь что это за слово? Не знаешь, кто я? И Кем я была раньше? Нет... Ты не выиграешь никогда.

Певица перевела взгляд на боковую панель управляемого монстра, которая была усеяна множеством кнопок разного цвета формы и размера, а также кучей всевозможных рычагов и примочек, и уверенным движением пальца с неровным ногтем, покрытый убийственно красным лаком, нажала подряд на семь кнопок черного цвета с нарисованными на них смеющимися белые черепами.

- Теперь посмотрим, удастся ли тебе убежать? – зловеще прокряхтела певица, после чего на неё снова напал жуткий кашель.

Тем временем Владислав Иванович, которого по непонятным ему самому аномальным причинам, до сих пор не покинули силы, продолжал свое победоносное движение, отрываясь от преследователя в бескрайние золотые просторы пшеничного поля. Он уже мысленно праздновал очередную свою победу над внешним миром, когда увидел на горизонте ещё одну черную точку, аналогичную той, которую он видел, когда впервые заметил преследующий его комбайн. Владислав Иванович резко сменил вектор направленности своего движения на 90 градусов по часовой стрелке, но там его уже ждала та, же самая картина – бескрайнее желтое море, призрачно глубокая небесная синь и черное пятно, движущееся к нему. Он обернулся назад – и снова тоже самое. Сделал круговой оборот Владислав Иванович насчитал семь черных комбайнов движущихся прямиком к нему, словно семь черных акул – бежать было некуда.

И в этот момент, сила, придавшая бегу Владислава невероятный ход – предательский покинула его. Ей на смену пришла неимоверная, сокрушающая любые действия усталость. Он остановился, не в силах продолжать свой путь и стал дожидаться финит ля комедии (или трагедии, если считать его случай).

С каждой секундой он все отчетливее слышал звуки бесноватой песни, которая теперь звучала отовсюду. Это означало, что гибель его, как никогда близка.

Взяв в плотное кольцо Владислава Ивановича, все семь комбайнов синхронно остановились, давая ему насладиться веселой песней: Садам... Садам... Садам... Сада-ам Хусейн...

Когда Владислав Иванович уже готов был свернуть себе шею собственными руками (как это делают японцы в фильмах про якудзо и китайцы во время военных парадов), музыка затихла.

Дверь кабины первого погнавшегося за Владиславом Ивановичем комбайна медленно открылась и оттуда на небольшой помост вышла довольная собой певица. Затем стали открываться двери второго, третьего, и остальных комбайнов, из которых так же сладко улыбаясь появились копии певицы.

Наконец-то одна из них заговорила, сумрачным голосом:

- Ну, так какое слово?

Владислав Иванович перепугано молчал, переводя взгляд с одной копии на другую, иногда поглядывая на крутящиеся жатки.

- Ну а я кто? – спросила вторая.

Владислав по-прежнему находился подо льдом, ошарашено шаря глазами в поисках не то прощения, не то скропостижки.

- Вот тебе ещё одна подсказка... – крикнула третья копия, и как истинный моряк, героически одной рукой оторвала клочок платья с левого плеча, за которым показалась мерзкая зеленоватая татуировка: «Жанна – УЧ»

- «Уч»? «Уч»? «Уч» - что же это может означать? – усердно принялся разгадывать очередной ребус Владислав Иванович, понимаю, что это, скорее всего его последний шанс остаться живым. Мысли сумбурно появлялись на несколько доли секунды в его голове, затем исчезали, будто маленькие лампочки включались и снова гасли, пока одна из таких маленьких лампочек внезапно не загорелась ярче всех остальных и своим белым светом осветила темные подвалы сознания, и Владислав Иванович осенило – Ну конечно... Уч – это сокращение от Училка?!

Следом за этим, так же сумбурно, как и до этого, Владислав Иванович с неистовым рвением стал перечислять в памяти всех своих преподавателей – биологичка – Тамара Ивановна, физичка – Ксения Игоревна, географичка – Антон Павлович, ОБЖдещница – Наталья Васильевна или «конченая сука»... Никакой Жанны среди них не было, на сколько он помнил?

- Так, - принялся рассуждать Владислав, - ведущий мне сказал, что это как-то связанно с бывшей профессией этой барышни... Слово на татуировки – говорит, что она была училкой... А эта профессия связана с загаданным словом... Значит? – и тут он всё понял – значит загаданное слово - слово «учитель»! 7 букв как и требуется!

В душе Владислава начали петь птички.

- А значит, - продолжал он добивать, - кого встречают по одежке, а провожают словами «Пошел ты нахуй?» - учителя!

- А потом будет вот что, - прикинул Владислав – Он мне скажет: О да! О да! Вы несомненно правы! Вот Ваши деньги, забирайте... Вы теперь сказочно богаты!» Вы лучшие Владислав Иванович! Вы самые-самые Владислав Иванович! Можно я поцелую Вам туфли Владислав Иванович? Нет??? Но мне так хотелось показать Вам свою признательность Вам Владислав Иванович...» – от таких мыслей, на лице Владислава Ивановича появилась едва не заметная улыбка, которая по своему существу была, ни чем иным, как волчьим оскалом, которую заметили все – и телезрители, и зрители в зале, и ведущий.

- Ну так, как - Владислав Иванович, Вы назовете слово сразу или будете угадывать его по буквам? – спросил ведущий.

Улыбка на лице Владислав Иванович стала ещё более фальшивой.

- Ну так, что старый хрыщь – злобно выкрикнула четвертая копия певицы, - ты уже понял что к чему?

Он снова находился на поле.

- Наконец вдуплил какое за слово загадали, мудила? – поинтересовалась пятая копия.

- Чего Вы молчите Владислав Иванович, - слегка испуганно спросил ведущий, видя что Владислав Иванович ведет себя не совсем адекватно, - Вы себя хорошо чувствуете?

- Да... – зловеще прошипел Владислав Иванович, ликуя тем, что сейчас должно произойти...

- Что мне твое да? - грубо высказалась шестая копия. - Говори же, что тянешь имб.

- А то я тебе яйца покрамсаю, - уточнила оригинал.

Владислав Иванович снова обнаружил себя посреди пшеничного поля, но этого его уже почти не волновало, ведь он понимал, что в реальности действия происходят далеко-далеко от сюда, в другом пространстве и времени, а это – поле, небесная гладь, семь черных комбайнов с работающими жатками, семь копий певицы, которая как оказалась, была когда-то простым учителем школы № 6, где он когда-то учился, хоть он и не помнил достоверно точно какой именно предмет она у него вела – это все плод его «особого» (больного) воображения, скрытая возможность ума фиксировать параллельные, несуществующие реальности (в режиме онлайн).

- На самом деле, я богат, страшно богат и этим все сказано сучки... – подумал Владислав Иванович – а вы, мало того, что нереальны, так ещё бедны и ничтожны... Фу...

Владиславу Ивановичу стало занятно, от того что он только, что думаю про себя, нереальность видимых персонажей сделал грехом № 2, а бедность № 1. Он ещё сильнее искривил свою и без того, угловатую улыбку, после чего смачно сплюнул ядовитой слюной на землю, которая оказалась паркетным полом, и сказал ведущему.

- Я назову слово сразу!

На лице ведущего появилось выражение абсолютного, неземного счастья! Он чуть было не разрыдался от радости!

- И так! Повторяю вопрос: «Кого в нашей стране встречают по одежке, а провожают словами «Пошел ты нахуй»? – восторженно произнес ведущий, и весь зал, как по команде замер, создав идеальную тишину, так что Владислав Иванович стало слышно как из параллельного мира, к нему с негодованиями и оскорблениями взывают все 6 копий и оригинал, с аналогичными требованиями.

- Учитель! – гордо произнес Владислав Иванович и рукою по шире оттянул карман в своем пиджаке.

На лице ведущего появилась непонятная гримаса толи удивления, толи разочарования, что оскорбило Владислава.

Зал также по непонятным Владиславу Ивановичу причинам раздосадовано вздохнул.

А вот это уже заставила Владислава Ивановича, как следует испугаться.

Ещё сильнее он испугался, когда услышал неучтивый и пошлый смех из параллельной реальности, в которой он сказал аналогичное слово, в ответ на загадку.

- Может не в том роде сказал, - подумал Владислав Иванович, - и скоропостижно выкрикнул прям в лицо ошарашенному ведущему свои уточнения:

- Я хотел сказать Учителя! Правильно? – с тающей надеждой в голосе произнес Владислав Иванович.

- Нет, - ответил ведущий.

Владислава Ивановича начал разбирать гнев.

- Ну а кто тогда? Ну а кого тогда посылают-то?

- Как кого, - с искренним непониманием в голосе пробормотал ведущий, - милицию конечно...

Владислав Иванович был поражен услышанным. Он схватился двумя руками за голову, а когда убрал свои грязные руки с лица он уже вновь стоял в комбайно-певичном плену.

- Баран... – сказала одна из копий. – Уч это сокращение не от слова учитель, а от слова участковый... Не помнишь что ли меня?

И тут Владислав Иванович вспомнил, как его и ещё троих таких же как и он бездарей, за попытку ограбить буфет после уроков, строгий зауч привела в отделение милиции, к участковому Жанне Витальевне Контрабас, которая так запугала их неизбежной ответственностью, тюрьмой с насильниками и вшами, что Владислав Иванович обосался прям в её кабинете, при своих товарищах, что в свою очередь отыграло значительную роль в его переходе в другую школу и установлению диктатуры «особого» восприятия мира в отношении с людьми.

- А теперь песня, - сказала какая-то из копий.

Все копи сделали пол шага назад, а оригинальная версия. Достала из-за спины громадный микрофон-рупор, подключенный к динамику расположенному на крыше комбайна, противно откашлялась в него, из-за чего по полю разнеслись хриплые раскаты грома, и принялась петь акапелла несказанно противным голосом песню:

Я задушу тебя теплом,

Цементом слез своих залью

Твой сон я заражу собой

Стрелой ворвусь я в твой уют

И потащу к себе на дно

Смотреть немецкое кино

Где всем бананы раздают

Я буду долго убивать

Не есть, не спать

Тебя…

Здесь певица внезапно замолчала и претензионно взглянула на Владислава Ивановича, который как по команде, машинально, на бессознательном уровне добавил недостающее слово.

И вдруг, словно гром среди ясного неба, все копии в один голос, что есть силы и мочи принялись с надрывом зациклено вопить в микрофон:

«Пока часы тринадцать бьют...»

«Пока часы тринадцать бьют...»

«Пока часы тринадцать бьют...»

«Пока часы тринадцать бьют...»

С каждый повтором, их фраза становилась все более кошмарной.

Владислав Иванович упал на колени, опустив голову глубоко вниз, зажмурился, что было силы и закрыл ладонями уши, пытаясь не слышать этого дьявольского воя, но все тщетно, скрыться от песни было негде.

Экзекуция длилась порядка десяти минут, хотя Владиславу Ивановичу казалось, что прошло с момента начала песни уже несколько сот лет, после чего вновь стало тихо.

Подозрительно тихо.

Владислав Иванович открыл глаза – он находился в зале, в котором панствовала абсолютная тишина.

Он подумал:

- Неужели я все проиграл? Господи! Сорок миллионов! Зачем мне вообще была нужна это дерьмовая супер игра у меня уже было сорок миллионов... Черт побери...

В глубине души Владислава мелькнул ответ, который почему-то неприятно горчил в данный момент:

- Потому, что хотелось выиграть все 100 миллионов.

Владислав Иванович со страхом посмотрел на ведущего, но тот развел руками в сторону, мол: «Ничем помочь не могу».

Владислав Иванович почувствовал на себе пристальный взгляд всего зала, а также миллиона людей следящих за этой полуживой баталией.

- Да... горько подумал он, заглядывая в параллельное измерение, где на его со всех сторон двигались черные машины-убийцы. – Не повезло, так не повезло... А все равно, я лучше всех...

На его сутулом лице появилась едва заметная улыбка.

Последнее что услышал Владислав Иванович перед тем как пуля из приставленного, в начале супер игры, к его голове Питона 2 вынесла ему мозги, разбросав их по всему игровому залу, это звук крутящегося барабана, строкатое цок-цок-цок и коротки клац.

Mike Crusher 01.09.2013