Усиление режима личной власти И.В.Сталина. Противоречия общественного и духовного развития, характер взаимодействия общества и власти

Удар по «спецам». Весной 1928 г., в преддверии провозглашенного компартией «наступления социализма по всему фронту», советские газеты опубликовали сообщение ОГПУ о раскрытии в Шахтинском районе Донбасса «вредительской организации» из местных инженеров и техников. В 1930 г. было объявлено о ликвидации общесоюзных «вредительских центров»: «Промышленной партии», «Союзного бюро ЦК меньшевиков» и «Трудовой крестьянской партии». В качестве их руководителей фигурировали видные ученые-экономисты и управленцы из числа старых специалистов (В.Г. Громан, Н.Д. Кондратьев, В.А. Ларичев, Л.К. Рамзин, Н.Н. Суханов, А.В. Чаянов, Л.Н. Юровский и др.).В Москве прошли открытые судебные процессы над членами этих организаций. Подсудимые публично покаялись в своей деятельности по «развалу советской экономики» и «подготовке к свержению советской власти» при помощи зарубежных интервенционистских сил.Все эти процессы на самом деле были грандиозной судебной фальсификацией, никаких «вредительских организаций» не существовало, а признания добивались под морально-психологическим и физическим давлением в тюрьмах ОГПУ.

Для чего же они понадобились властям? К концу 1920-х гг. старая интеллигенция почти полностью рассталась с прежними «сменовеховскими» иллюзиями о возможности демократической эволюции советской власти. В этой среде теперь преобладали скептицизм и безразличие, совершенное отсутствие энтузиазма в отношении свертывания нэповских начал. Лидер меньшевиков Ф.И. Дан, хорошо информированный о внутрироссийских делах, справедливо отметил в январе 1930 г.: «Когда на пороге 1928 г. появились первые предвестники нового поворота от нэпа к «генеральной линии», к политике, проводимой головокружительным темпом сверхиндустриализации и коллективизации, эта «линия» слишком резко противоречила научным убеждениям и общей политически психологической установке интеллигенции, чтобы она могла добровольно ее проводить... В порядке приказа она могла проводить эту «линию» только с величайшим внутренним сопротивлением». Последнее, заключал Дан, и есть «знаменитая вредительская работа». На это «внутреннее сопротивление» большевики, охваченные «лихорадкой буден», ответили прямым запугиванием старой интеллигенции. Они стремились искоренить инакомыслие и фрондерские настроения в среде специалистов, окончательно подчинить их своей воле. «Демонстрационный эффект» показательных процессов подкреплялся широкими репрессиями против интеллигенции, прежде всего технической и научной. Общее число служащих, взятых под бдительный контроль властей, составило за 1928—1932 гг. 1, 2 млн. человек, из них 138 тыс. были уволены, 23 тыс. лишены вдобавок гражданских прав, несколько тысяч арестованы за «антисоветскую деятельность». На освобождавшиеся ответственные хозяйственные и управленческие посты было выдвинуто свыше 140 тыс. рабочих-коммунистов. Только в промышленности к концу первой пятилетки доля выдвиженцев достигала половины всего руководящего персонала. Правда, убедившись в неравноценности подобной замены, власти вскоре были вынуждены дать отбой в «охоте на вредителей». Выступая в июне 1931 г. на совещании хозяйственников, И.В. Сталин призвал перейти от «политики разгрома» старой интеллигенции «к политике привлечения и заботы о ней». В частности, была повышена зарплата «спецов», отменены дискриминационные меры по отношению к ним, в том числе ограничения на доступ молодежи из семей интеллигенции к высшему образованию.

Помимо запугивания интеллигенции, устроители судебных спектаклей по «вредительским делам» преследовали и более масштабную цель: сгустить в стране атмосферу всеобщего недоверия и подозрительности, вселить в умы рядовых коммунистов и населения страны мысль о необходимости дальнейшего ужесточения политического режима перед лицом «угрозы классового врага». Едва закончилось судебное разбирательство по «Шахтинскому делу», как И.В. Сталин на июльском (1928 г.) пленуме ЦК ВКП(б) сформулировал свой печально известный тезис о том, что «по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться».

Новый виток внутрипартийной борьбы. В партии, однако, сталинский тезис не нашел той поддержки, на которую рассчитывал генсек. Чрезмерно высокая социальная цена форсированной индустриализации и коллективизации, быстрое свертывание остатков внутрипартийной демократии, засилье в высших эшелонах власти сталинских выдвиженцев породило недовольство в среде старой большевистской гвардии, еще удерживавшей свои позиции. Из нее выдвинулись люди, предпринявшие ряд попыток остановить дальнейшую эскалацию насилия в обществе и концентрацию власти в руках генсека. В основном эти попытки были связаны с именами представителей среднего поколения партийной гвардии. В начале 1930-х гг. возникает ряд антисталинских группировок, возглавляемых председателем Совнаркома РСФСР С.И. Сырцовым и секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) В.В. Ломинадзе (1930 г.), бывшими ответственными работниками Московской парторганизации М.Н. Рютиным и П.А. Галкиным (1932 г.), наркомами В.Н. Толмачевым и А.П. Смирновым (1933 г.). Они в отличие от Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и М.П. Томского решили вырваться из узких, удушающих рамок верхушечной борьбы, отбросить общие рассуждения об отсутствии коллективного руководства в ВКП(б) и прямо поставить перед ЦК вопрос о замене И.В. Сталина на посту генсека. Однако это запоздалое намерение не удалось довести до конца ни одной из указанных группировок. Сорвалась и попытка М.Н. Рютина и его единомышленников обратиться со своей оценкой ситуации в партии и стране не только к членам ЦК, но и непосредственно к партийным массам. В 1932 г. Рютин подготовил специальный манифест «Ко всем членам ВКП(б)», где, в частности, писал: «Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его свитой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана и клеветы, с помощью невероятных насилий и террора, под флагом борьбы за чистоту принципов большевизма и единства партии, опираясь на централизованный мощный аппарат, Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру... Сталин и его клика губят дело коммунизма, и с руководством Сталина должно быть покончено как можно скорее». Рютинский манифест нашел отклик среди части делегатов XVII съезда ВКП(б), собравшегося в январе 1934 г. Примерно четверть его делегатов с правом решающего голоса (около 300 человек) фактически солидаризировались с итоговым выводом манифеста, проголосовав против вхождения И.В. Сталина в новый состав ЦК. Из сказанного видно, что даже экстремистское крыло антисталинской оппозиции в рядах ВКП(б) не посягало на основополагающие принципы политики собственной партии, критикуя лишь тактику ее проведения, а под флагом защиты «диктатуры пролетариата» (которой в действительности никогда не было) и ленинизма требовало лишь одного: смещения И.В. Сталина и возвращения к власти «подлинно большевистских кадров», то есть старой партийной гвардии. Но и эти ограниченные требования представляли несомненную опасность для руководящей группы ЦК, ибо могли сыграть роль своего рода детонатора, приведя в движение механизм консолидации недовольных сталинским руководством элементов в партии, а главное — антибольшевистских сил в обществе. Поэтому ответные действия Сталина и его окружения были весьма решительны. С 1929 по 1936 г. в ВКП(б) прошла серия генеральных чисток. В результате из партийных рядов были удалены все те, кто вызывал у руководства сомнения с точки зрения своей «надежности» и «устойчивости» (около 40% всех коммунистов). Одновременно широко практиковалась дискредитация и, как следствие, выключение из активной партийно-политической работы наиболее заметных противников сталинского курса путем навешивания на них ярлыка руководителей «подпольных антипартийных групп». В отношении М.Н. Рютина и его сторонников генсек предпринял попытку пойти еще дальше — связать их имена не просто с антипартийными действиями, а с государственным преступлением. По сфабрикованному сотрудниками ОГПУ «делу» их в октябре 1932 г. обвинили в создании «буржуазной кулацкой организации по восстановлению в СССР капитализма». Сталин потребовал для Рютина расстрела, но воспротивилась часть членов Политбюро (С.М. Киров, Г.К. Орджоникидзе и др.), и приговор был смягчен.

«Большой террор». 1 декабря 1934 г. был убит С.М. Киров. Тайна этого политического преступления не разгадана до сих пор. Но то, что оно развязало руки И.В. Сталину для физического устранения мешавших ему людей, прежде всего из рядов большевистской гвардии, — бесспорный исторический факт. Уже в самый день убийства Кирова было принято постановление Президиума ЦИК СССР. Следственным властям предписывалось вести дела обвиняемых в подготовке «террористических актов» ускоренным порядком (через военные трибуналы) и приговоры приводить в исполнение немедленно. Аресты «врагов народа» в течение 1935—1936 гг. нарастали в геометрической прогрессии, достигли апогея в 1937 г. и постепенно затихли (не прекратившись, однако, вовсе) в 1939 г. За эти годы было репрессировано 1108 из 1961 делегата XVII съезда ВКП(б), около 40 тыс. из 80 тыс. офицеров, в том числе подавляющее большинство высшего командного состава РККА. Огромный урон понесли научная, техническая и художественная интеллигенция, а также духовенство (начиная с 1930 г. было закрыто 90% церквей). Общее число репрессированных достигло двух миллионов человек. В западной исторической литературе события тех лет в нашей стране часто называют «большим террором», иногда — «великим безумием», то есть акцией, не имевшей рационального объяснения. Последняя оценка на основании ныне известных фактов может быть смело отброшена. В СССР «жертвами теперь являются те, кого мы и сами без колебаний повесили бы», — заметил в июне 1937 г. генерал А.А. Лампе, один из близких сподвижников в годы эмиграции П.Н.Врангеля. «Поговорим о Сталине и его деяниях, — продолжал свою мысль генерал. — Я не согласен (с мнением), что, де, мол, протянули они 20 лет, протянут и еще 20. Думаю, что не протянут. Да и надо отметить то, что 20 лет они жили и своих не угробливали, а на вторые 20 лет именно с этого-то и начали. А взаимные угробливания и казни в своей среде есть нормальный конец всякой революции... Пусть Сталин проведет черную работу как можно дальше». Надежды белого генерала на то, что массовые репрессии положат «конец революции» и всевластию большевиков, не оправдались. В остальном он был прав: в ненавистном ему Советском Союзе действительно происходило физическое устранение «своих», то есть преданных идеалам компартии людей, отказавшихся признать правоту сталинских методов строительства социализма или просто сомневавшихся в них. Таких людей было особенно много среди старой большевистской гвардии, и она практически полностью сгорела в огне государственного террора. Но «своими», то есть коммунистами, дело далеко не ограничивалось. Посредством террора из общественно-политической и культурной жизни страны устранялась лучшая, свободомыслящая часть нации, способная критически оценивать действительность и происходящие в ней процессы и потому уже одним фактом своего существования представлявшая основное препятствие на пути окончательного утверждения личной власти И.В. Сталина (показательно, что среди репрессированных доля лиц с высшим образованием почти втрое превышала общесоюзный уровень). Попутно решались и другие задачи. В стремлении сгладить общественную напряженность и раздражение, противоречие между радужными обещаниями и суровой реальностью власти охотно делали из арестованных руководителей разного ранга своего рода «козлов отпущения». Постоянные трудности на производстве и в быту, все беды и неудачи списывались на их козни как врагов народа, предателей, изменивших идеалам социализма. Серьезно ослаблялись и сепаратистские настроения в союзных республиках, носителями которых была национальная интеллигенция, сформированная уже в годы советской власти. В ходе «чисток» она понесла ощутимый урон, главным образом в своей научно-гуманитарной и художественно-творческой части. Для осуществления столь беспрецедентных репрессий было явно недостаточно первого импульса к массовым арестам — убийства С.М. Кирова. Отсюда постановка ряда новых судебных политических спектаклей, на сей раз — над видными деятелями партии и государства, неугодными И.В. Сталину (процессы над Г.Е. Зиновьевым, Л.Б. Каменевым и др. в августе 1936 г.; над Г.Л. Пятаковым, К.Б. Радеком и др. в январе 1937 г.; над маршалом М.Н. Тухачевским и др. в июне 1937 г.; над Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым и др. в марте 1938 г.). Эти показательные судебные процессы призваны были «идейно-политически» оформить набиравшую силу репрессивную волну, вооружить организаторов террора надлежащими лозунгами и обеспечить тем самым необходимые масштабность и направленность арестов в партии, армии и в обществе.

Основные принципы и направления советской внешней политики в 1922-1929 гг. СССР на международной арене в 1929-1938 гг. Внешнеполитическая линия советского руководства в условиях краха политики коллективной безопасности. Подписание советско-германских пактов о ненападении. Советско-финская война. Эслакация напряжённости на Дальнем Востоке

Советская внешняя политика в 1921—1932 гг. Цели СССР в области межгосударственных отношений. Противоречивость экономических и политических интересов западных держав, обостренная провалом интервенции, препятствовала образованию новой действенной антисоветской коалиции. Тем не менее настороженное, отчасти враждебное отношение к красной России продолжало сохраняться. Оно питалось как происходившими в России социалистическими преобразованиями, так и двойственностью ее внешней политики. С одной стороны, Москва была заинтересована в налаживании с капиталистическими странами взаимовыгодного делового сотрудничества. С другой — открыто провозглашала свою приверженность принципу пролетарского интернационализма и в соответствии с ним поддерживала через структуры Коминтерна коммунистическое движение, оказывала большую материальную помощь (золотом, валютой, оружием и т.п.) силам, стремившимся к дестабилизации политической ситуации и захвату власти в своих странах. В подобных условиях отношения СССР с зарубежными государствами развивались неровно. И все же главным вектором этого развития было постепенное укрепление позиций Советского Союза на мировой арене. Основных причин тому были три. Во-первых, объективные потребности мировой экономики. На ней отрицательно сказывалось длительное выключение системы международных хозяйственных связей России, обладавшей неисчерпаемыми природными богатствами и емким внутренним рынком. Во-вторых, усиление мощи, руководимой большевиками страны, рост ее влияния как великой державы. В-третьих, ослабление по мере угасания надежд на мировую революцию классово-идеологического компонента внешней политики СССР, уступавшего с годами место компоненту прагматическому, ориентации на мирное сосуществование государств с различным общественным строем.

Официальная дипломатия. С подписанием в конце 1920-начале 1921 гг. мирных договоров с Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей Советское государство вышло из международной изоляции. В 1921 г. были нормализованы отношения с южными соседями: Турцией, Ираном, Афганистаном. Большевистское правительство аннулировало все долги этих стран царской России. Иран получил в свою собственность российские концессии и имущество, а также право иметь флот на Каспийском море. Был подписан договор о дружбе с революционным правительством Монголии. Эта небольшая отсталая страна, на территории которой располагались советские войска, на долгие десятилетия вошла в сферу влияния Москвы. Крупные индустриальные державы воздерживались от установления дипломатических отношений с Советской Россией, требуя в соответствии с нормами международного права выплаты дореволюционных долгов и возмещения потерь от национализации иностранной собственности. Москва решила признать часть долгов, связав это с требованием возмещения ущерба от интервенции, политического признания Советского государства и предоставления ему кредитов. В 1922 г. с целью обсуждения этих вопросов в Генуе была созвана международная конференция. Интересы России на ней представляли нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин, М.М. Литвинов, Л.Б. Красин и другие советские дипломаты. Участники конференции не смогли достичь соглашений. Но в ходе ее работы в предместье Генуи Рапалло был подписан советско-германский договор об отказе от взаимных претензий и установлении дипломатических отношений. Германия стала первой великой державой, признавшей Советскую Россию де-юре. Между ними налаживается тесное сотрудничество в торгово-экономической и военной областях (подготовка в советских учебных центрах военных кадров для Германии, совместное производство в СССР отдельных видов вооружений, запрещенных по условиям Версальского мирного договора 1919 г. с побежденной Германией). Торговые отношения развиваются и с другими государствами Запада. В 1921—1922 гг. соответствующие договоры были заключены с Англией, Австрией, Данией, Италией, Норвегией и др. С 1924 г. началась полоса дипломатического признания СССР. В середине 1920-х гг. он поддерживал официальные отношения с более чем 20 странами мира, в том числе с Англией, Францией, Италией, Японией, Китаем. Договор с последним сделал возможным совместную эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), а по соглашению с Токио Советскому Союзу передавалась северная часть Сахалина, находившаяся под японской оккупацией еще со времен интервенции. Из великих держав лишь США оттягивали признание СССР до 1933 г. Определяя свою дипломатическую стратегию, советское руководство исходило в 20-е гг. из того, что основную угрозу безопасности СССР представляют страны бывшей Антанты, прежде всего Англия и Франция. Поэтому Москва внимательно следила за внешнеполитическими акциями западных столиц и в тех случаях, когда усматривала в них антисоветскую подоплеку, старалась найти меры эффективного противодействия. В середине 1920-х гг. США, Англия и Франция предприняли ряд шагов по усилению своего влияния на Германию — ведущего партнера СССР в Европе. По плану, подготовленному группой западных экспертов во главе с американским банкиром Ч. Дауэсом и одобренному летом 1924 г., Берлин получил многомиллиардные кредиты в твердой валюте на восстановление и развитие экономики. В октябре 1925 г. в Локарно (Швейцария) собралась международная конференция, куда СССР приглашен не был. Англия, Франция, Германия, Италия, Бельгия, Чехословакия и Польша заключили там серию соглашений. В них гарантировалась неприкосновенность границ западных соседей Германии и в то же время ничего не говорилось о восточных. Кроме того, предусматривалось принятие Германии в Лигу Наций и ее участие в коллективных санкциях этой международной организации против «нарушителей мира» (под ними негласно подразумевался в первую очередь СССР). Москва расценила «план Дауэса» и Локарнские договоры как «систему экономических и политических блоков, острием своим направленных против СССР», и настояла на подписании с Германией в 1926 г. договора о нейтралитете и ненападении, а также новых экономических и кредитных соглашений. В конце 1920-х гг. на эту страну приходилась почти треть внешнеторгового оборота СССР. В 1925—1927 гг. договоры о нейтралитете и ненападении были заключены с Турцией, Литвой, Ираном и Афганистаном, что, по мнению большевиков, ослабляло вероятность их вовлечения в «антисоветские комбинации». В феврале 1928 г. по инициативе министра иностранных дел Франции А. Бриана и госсекретаря США Ф. Келлога в западных столицах началось обсуждение международного пакта, провозглашавшего «отказ от войны в качестве орудия национальной политики» и урегулирование всех разногласий и конфликтов только мирными средствами. СССР был опять проигнорирован, что вызвало его официальный протест. «Устранение Советского Союза из числа участников переговоров, — подчеркивалось в заявлении наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, — наводит на мысль, что в действительные цели инициаторов этого пакта, очевидно, входило и входит стремление сделать из него орудие изоляции и борьбы против СССР». Публичный демарш возымел эффект, и советские представители получили приглашение подписать этот важный дипломатический документ. СССР первым ратифицировал пакт Бриана — Келлога, а в 1929 г. договорился с Польшей, Румынией, Эстонией, Латвией, Литвой, Турцией и Ираном досрочно ввести пакт в действие и строго придерживаться его принципов в отношениях между собой. В конце 1920-х гг. советское правительство дважды выступило с проектами конвенции о немедленном, полном и всеобщем разоружении, а затем — конвенции о сокращении вооружений. Заведомо обреченные на провал, они тем не менее способствовали укреплению внешнеполитических позиций СССР как миротворческой силы. По словам одной из американских газет, предложения Москвы «разделялись простым народом всюду». В 1932 г. Советскому Союзу удалось заключить новую серию договоров о ненападении: с Финляндией, Эстонией, Польшей, Францией.

Политика Коминтерна. Иначе развивались события по второй, неофициальной линии внешней политики СССР. Попытки вмешательства — в основном через структуры Коминтерна — во внутренние дела зарубежных государств не давали результатов, а подчас приводили к серьезным международным осложнениям. III конгресс Коминтерна, собравшийся в Москве в декабре 1922 г., постановил: «В тех странах, где положение буржуазного общества особенно непрочно», коммунистам надо добиваться образования «рабочих и рабоче-крестьянских правительств». Их «элементарная задача» должна была «состоять в том, чтобы вооружить пролетариат, обезоружить буржуазные контрреволюционные организации, ввести контроль над производством, свалить главное бремя налогов на имущие классы и сломать сопротивление контрреволюционной буржуазии». Когда в следующем году по разным причинам обострилась внутриполитическая ситуация в Германии, Польше и Болгарии, Коминтерн счел момент подходящим для реализации своей установки. Местные компартии получили директиву вести дело к всеобщим политическим стачкам с плавным переводом их в вооруженное восстание. Хотя общенациональные забастовки сорвались, в ряде мест коммунистам удалось поднять восстания (в сентябре 1923 г.— в некоторых районах Болгарии, в октябре — в Гамбурге, в ноябре — в Кракове). Но они в считанные дни были потоплены в крови правительственными войсками. Итоги вдохновленного ЦК РКП(б) коминтерновского наступления на «бастионы мирового капитала» оказались весьма плачевными. В опаленных горячим дуновением большевистского максимализма европейских странах окрепли политические силы, призывавшие к сдержанности в отношениях с Москвой и тесному сближению с Западом. Не в последнюю очередь именно под влиянием событий осени 1923 г. Германия пошла на заключение Локарнских договоров, а Болгария оттягивала дипломатическое признание СССР вплоть до 1934 г. Крайне сложными в течение 20—30-х гг. оставались и отношения с Польшей. К середине 1920-х гг. революционная волна в Европе окончательно отхлынула, и политики в Москве с сожалением заговорили о «временной стабилизации капитализма». Однако и в этих условиях Коминтерн старался использовать в интересах мировой революции любой всплеск общественного недовольства в странах Запада. В мае 1926 г. в Англии возник серьезный конфликт между шахтерами и предпринимателями, поддержанными правительством. Вскоре началась общенациональная забастовка пролетариата. Английская компартия, побуждаемая Коминтерном, с момента возникновения кризиса призывала рабочих к расширению борьбы и предостерегала от попыток ограничения забастовки «чисто оборонными задачами». Ею были выдвинуты лозунги национализации шахт, свержения «реакционного правительства консерваторов» и замены его на первых порах правительством умеренных социалистов (лейбористов). Во многих странах, включая СССР, началась общественная кампания по сбору средств для бастующих. По легальным профсоюзным каналам из Москвы оперативно поступила на счет Федерации горняков солидная сумма денег, значительно превышавшая добровольные пожертвования рабочих. Официальный Лондон ответил обвинением советской стороны во вмешательство во внутренние дела Соединенного Королевства и в мае 1927 г. разорвал дипломатические отношения с СССР (восстановлены в октябре 1929 г.). Другой центр притяжения усилий Коминтерна находился далеко от Европы — в Китае. Эта огромная страна переживала в 1920-е гг. тяжелые времена. Она фактически была рассечена на несколько частей, между которыми не прекращались военные столкновения. Слабое центральное правительство в Пекине легко поддавалось на давление иностранных держав, уже укоренившихся или думавших укорениться в Китае. Москва поспешила не упустить свой шанс и сделала ставку на правительство в Панкине, державшее под контролем Южный Китай. Возглавлял его Сунь Ятсен - лидер националистической партии гоминьдан. Первые связи к Сунь Ятсену проложил Коминтерн, а в 1922 г. их закрепила специальная советская дипломатическая миссия. Сунь Ятсен дал согласие на вхождение китайских коммунистов в гоминьдан. Советская же сторона обязалась оказывать финансовую и военную помощь этой партии в ее борьбе за власть в Китае. На деле же наибольшую поддержку СССР получали коммунисты, постепенно усиливавшие свое влияние в гоминьдане. По замыслу И.В. Сталина, следовало до конца «использовать гоминьдановцев», а потом, улучив момент, избавиться от них. Чан Кайши, заступивший на пост председателя гоминьдана после смерти Сунь Ятсена, решил упредить такой поворот событий и нанес неожиданный удар: в апреле 1927 г. он приказал арестовать и казнить тысячи коммунистов в Шанхае. В декабре того же года уцелевшие сторонники Москвы подняли восстание в Кантоне. Подавив его, войска Чан Кайши, опиравшиеся на поддержку западных держав, двинулись в северные районы Китая и в 1928 г. захватили Пекин. Там гоминьдан учредил новое общенациональное правительство, внешнеполитический курс которого отличался резким антисоветизмом. После неудачной попытки Китая в 1929 г. установить с помощью военной силы полный контроль над КВЖД последовал разрыв дипломатических отношений с СССР (восстановлены в декабре 1932 г.). Следующие один за другим провалы по коминтерновской линии не помешали И.В. Сталину сделать в конце 1920-х гг. вывод, что «Европа явным образом вступает в полосу нового революционного подъема». И хотя это заключение противоречило реальности, Х пленум исполкома Коммунистического Интернационала официально закрепил его в своих документах, тем самым ориентируя компартии на подготовку к «решающим боям пролетариата». В директивах Коминтерна настойчиво звучал призыв «направить основной удар против социал-демократии» как «активного фактора и проводника фашизации» буржуазных государств, изолировать ее от рабочих масс и утвердить там безраздельное влияние коммунистов. Верхушка социал-демократии Западной Европы, в свою очередь, отнюдь не предпринимала шагов, способных снизить накал взаимных упреков, наладить совместные действия с компартиями. За всем этим явственно просматривалась трагическая недооценка угрозы со стороны быстро растущих ударных сил империалистической реакции — фашизма.

Обострение международной ситуации. Германские фашисты, используя глубокий раскол рабочего класса, недовольство народных масс в условиях мирового экономического кризиса 1929—1933 гг., помощь влиятельных антикоммунистических сил внутри страны и за ее пределами, уверенно продвигались к власти. Что предлагали фашисты, называвшие себя немецкой национал-социалистической рабочей партией? Они утверждали, что бедственное положение населения Германии вызвано Версальским договором 1919 г., заявляли о решимости, встав во главе правительства, немедленно упразднить этот договор и все ограничения, касающиеся вооружений. Они требовали возвратить Германии территории, потерянные в результате мировой войны 1914—1918 гг., и призывали завладеть новыми землями, необходимыми «германской расе» в качестве «жизненного пространства». Фашисты доказывали, что возрожденная сильная Германия («третий рейх») призвана господствовать над другими народами, разжигали шовинизм и антисемитизм. Они обещали безработным — работу и увеличение пособий, рабочим — высокую зарплату и улучшение условий труда, крестьянам — ликвидацию арендных платежей и долгов, мелким торговцам и ремесленникам — снижение налогов и введение дешевого кредита, принудительно уволенным в запас офицерам — создание новой армии и осуществление идей реванша. Миллионы немцев поддались демагогии фашистов и пошли за их лозунгами. Рост влияния нацистской партии легко проследить по результатам выборов в рейхстаг (парламент). В 1928 г. за нее голосовало 800 тыс., в 1930 г.— 6, 4 млн., а в ноябре 1932 г.— 11, 7 млн. избирателей (социал-демократы получили 7, 2 млн. голосов, коммунисты — 5, 9 млн.). Спустя два месяца, в январе 1933 г., президент Германии П. Гинденбург назначил главой правительства (рейхсканцлером) нацистского фюрера А. Гитлера. Фашисты тотчас приступили к реализации своих программ вооружения страны и ликвидации буржуазно-демократических свобод. Коммунистическая и социал-демократическая партии, профсоюзы были запрещены, а их активисты брошены в концлагеря. Затем нацисты добились «самороспуска» всех остальных партий, кроме собственной. Внешняя политика гитлеровского правительства подчинялась одной цели — подготовке к развязыванию агрессивных войн для завоевания господства над всем миром. При этом оно активно разыгрывало карту антисоветизма, укрепившегося в воззрениях лидеров европейских буржуазных демократий. Фашистские руководители и дипломаты уверяли, будто Германия вооружается только ради собственной безопасности и ограждения других государств от «угрозы большевизма». Гитлер публично заявлял, что единственное его желание — препятствовать «продвижению России на Запад», что он «за солидарность стран Европы, но она не должна идти дальше польско-советской границы», ибо «как можно связывать себя с Советской Россией, проповедующей мировую революцию». Своим же приближенным он говорил прямо противоположное: «Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия — последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться». Антикоммунистическая пропаганда убедила европейских политиков в приемлемости диктатуры Гитлера и в том, что Германии — оплот против большевизма — следует разрешить наращивать свою мощь. В сердце Европы возник очаг военной напряженности. Другой очаг к тому времени уже тлел на Дальнем Востоке: с 1931 г. Япония вела захватническую войну против Китая. К середине 1930-х гг. во внешней политике СССР основное место занимает проблема отношений с агрессивными фашистскими государствами (Германией и Италией) и милитаристской Японией.

Двойная дипломатия Сталина. Первый сигнал осторожной смены курса в советско-германских отношениях последовал в июне 1933 г., когда Москва заявила Берлину, что продолжавшееся десять с лишним лет военное сотрудничество двух стран с сентября будет прекращено. В декабре 1933 г., нарком иностранных дел М.М. Литвинов огласил сформулированные ЦК ВКП(б) новые цели советской дипломатии. Суть их сводилась к следующему: осторожные, взвешенные действия по отношению к Германии и Японии, без острой реакции на их отчетливо выраженную антисоветскую направленность внешней политики. Для Советского Союза 1933 г., надломленного страшным голодом, пассивным сопротивлением десятков миллионов потенциальных призывников-крестьян, чистками партии, перспектива оказаться втянутым в войну означала бы, как дал понять Литвинов, подлинную катастрофу. А посему государственные интересы должны были преобладать над идеологической солидарностью: «Мы, конечно, имеем свое мнение о германском режиме, мы, конечно, чувствительны к страданиям наших германских товарищей, но меньше всего можно нас, марксистов, упрекать в том, что мы позволяем чувству господствовать над нашей политикой»; участие в создании системы коллективной безопасности через заключение серии специальных межгосударственных договоров. Они должны были гарантировать нерушимость границ и содержать обязательства по совместному отпору агрессору. Для пропаганды идеи коллективной безопасности активно использовалась трибуна авторитетной международной организации — Лиги Наций, куда СССР вступил в 1934 г. В следующем году Советский Союз подписал договоры с Францией и Чехословакией, предусматривавшие помощь, в том числе и ограниченную военную, в случае нападения агрессора. Москва осудила фашистскую Италию, начавшую в 1935 г. захватническую войну в Абиссинии (современная Эфиопия), оказала массированную поддержку — кредитами, боевой техникой, военными советниками и добровольцами — Китаю и антифашистским силам Испании, боровшимся в 1936—1938 гг. с армией мятежного генерала Ф. Франке. Но вплоть до последнего времени мы практически ничего не знали о второй, закулисной стороне внешней политики Москвы. В отличие от 1920-х—начала 1930-х гг. эта линия проводилась не через Коминтерн (он, провозгласив себя с 1935 г. сторонником широких антифашистских фронтов с участием социал-демократии, заметно ослабил революционно-подрывную деятельность в европейских странах), а через доверенных лиц И.В. Сталина — сотрудников советских учреждений за рубежом. Она выходила за рамки официально провозглашенной «взвешенности» в отношениях с Германией и преследовала цель добиться — на случай непреодолимых трудностей по формированию коллективной безопасности — определенных политических соглашений с нацистской Германией с тем, чтобы локализовать ее агрессивные устремления в рамках капиталистической системы, отвести огонь разгоравшейся войны от границ СССР. Западные демократии откровенно вступили на путь умиротворения фашистской Германии, ограничиваясь лишь формальными протестами всякий раз, когда Гитлер делал очередной шаг по наращиванию военной мощи «третьего рейха» и его агрессивных устремлений (отказ от уплаты репараций по условиям Версальского договора, запрещенное им же производство самолетов, танков и другой боевой техники, расторжение Локарнских соглашений, присоединение Саарской промышленной области и демилитаризованной Рейнской зоны, аннексия в марте 1938 г. Австрии). Венцом гибельной политики умиротворения стал мюнхенский сговор Англии, Франции, Германии и Италии, направленный на расчленение Чехословакии. В сентябре 1938 г. Германия получила Судетскую область, где располагалась половина тяжелой промышленности Чехословакии. В марте 1939 г. это государство вообще перестало существовать: Чехия целиком отошла Германии, а Словакия, сохранившая внешние атрибуты суверенности, была превращена в бесправную марионетку Берлина. Одновременно происходило оформление блока государств-агрессоров. В октябре 1936 г. Германия и Италия заключили соглашение, известное как «ось Берлин — Рим». Месяц спустя Германия и Япония подписали «Антикоминтерновский пакт» — своеобразный военно-политический союз, якобы имеющий лишь идеологическую направленность. В 1937 г. к нему присоединилась Италия. В сентябре 1940 г. эти державы окончательно закрепили союзнические отношения в рамках «Тройственного пакта» с открыто декларируемой целью: «создание нового порядка в Европе и в великом восточно-азиатском пространстве». В орбиту его влияния был втянут еще целый ряд государств — Испания, Финляндия, Дания, Венгрия, Румыния, Хорватия и др.

Пакт о ненападении и секретные положения. 1939 г. На рубеже 1938—1939 гг. Берлин определил направление дальнейшей экспансии. Планировалось захватить Польшу, а затем, накопив необходимые силы и укрепив тылы, выступить против Франции и Англии. В отношении же СССР нацисты взяли курс на «инсценировку нового рапалльского этапа». Такими словами охарактеризовал этот курс сам Гитлер, имея в виду свое намерение превратить СССР во временного «союзника» стремящейся к мировому господству Германии и тем самым до поры до времени нейтрализовать его, не допустить вмешательства Москвы в боевые действия на англо-французской стороне. Германские дипломаты получили указание при встрече со своими советскими коллегами неизменно заводить разговоры о стремлении к расширению торговых связей и вообще об улучшении отношений с СССР. В июле 1939 г. советскому послу в Берлине было без околичностей заявлено: «Пусть в Москве подумают, что может предложить ей Англия. В лучшем случае — участие в европейской войне и вражду с Германией, что едва ли является для России желанной целью. А что можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте и, ежели Москва того пожелает, германо-советское соглашение о взаимных интересах». Семена «нового Рапалло» упали на подготовленную почву. Несмотря на неудачу первой попытки «навести мосты» между Москвой и Берлином (конфиденциальные разговоры на эту тему были прерваны в середине 1937 г. по инициативе германского руководства), И.В. Сталин и его окружение по-прежнему не исключали возможности сближения с Германией как альтернативы другого сближения — с западными демократиями. Между тем последнее становилось все более проблематичным. Проходившие в Москве в июле — августе 1939 г. англо-франко-советские переговоры (сначала общеполитические, затем — военных миссий) выявили жесткие, бескомпромиссные позиции сторон, почти не скрывавших острого недоверия друг к другу. И это не было случайным. И.В. Сталин располагал сведениями об одновременных тайных переговорах Лондона и Парижа с Берлином, в том числе о намерении Англии сделать очередной шаг по умиротворению Германии: отказаться от обязательств по защите Польши, разыграв на останках этой страны новый вариант «Мюнхена» с ясно выраженной антисоветской направленностью. В свою очередь в западноевропейских столицах знали о негласных контактах германских и советских дипломатов самого высокого ранга (включая В. Молотова, возглавившего в мае 1939 г. наркомат иностранных дел). В ходе этих контактов, особенно интенсивных с июля 1939 г., представители двух стран довольно быстро нашли общий язык. В середине августа 1939 г. И.В. Сталин сделал свой выбор. 23 августа, когда еще вяло тянулись военные переговоры с Англией и Францией, В.М. Молотов и министр иностранных дел Германии А. Риббентроп подписали в Москве пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол к нему о разделе «сфер влияния» в Восточной Европе. Согласно последнему, Берлин признавал «сферой влияния» Советского Союза республики Прибалтики, Финляндию, восточную часть Польши и Бессарабию. Через неделю после подписания пакта Германия напала на Польшу. Англия и Франция, потерпев поражение в тайных и явных попытках сговориться с Гитлером за счет СССР, объявили о военной поддержке Варшавы. Началась вторая мировая война. СССР официально определил свое отношение к воюющим государствам как нейтральное.

Советская внешняя политика конца 1930-х гг. Главным выигрышем от пакта о ненападении И.В. Сталин считал стратегическую паузу, полученную СССР. С его точки зрения, отход Москвы от активной европейской политики придавал мировой войне чисто империалистический характер. Классовые противники советского государства взаимно истощали свои силы, а само оно получило возможность передвинуть на Запад собственные границы (в соответствии с секретным соглашением с Германией о сферах влияния) и выигрывало время для укрепления военно-экономического потенциала. Кроме того, с заключением пакта появлялась возможность воздействовать через Берлин на беспокойного восточного соседа. За последние годы агрессивная политика Японии уже привела к двум крупным военным конфликтам с СССР (на озере Хасан в 1938 г. и на реке Халкин-Гол в 1939 г.) и грозила новыми, еще более масштабными столкновениями. Япония откликнулась на событие в Москве еще быстрее и резче, чем ожидало советское руководство. Пакт Молотова—Риббентропа явно застал Токио врасплох и серьезно подорвал его надежды на помощь своего стратегического союзника во враждебных действиях против СССР, тем более что последние не приносили успеха. В японском генштабе начался пересмотр планов предстоящих военных операций. Центральное место в них теперь занимало южное направление — наступление на колониальные владения Англии и США (Малайя, Бирма, Филиппины и др.). Развивая успех, СССР в апреле 1941 г. подписал с Японией пакт о нейтралитете. Под прямым воздействием советско-германских соглашений стремительно менялась политическая география Восточной Европы. 17 сентября 1939 г. на восточные земли гибнущего под ударами вермахта Польского государства вошли советские войска. К СССР были присоединены Западная Украина и Западная Белоруссия — территории, ранее входившие в состав Российской империи, но утерянные в результате советско-польской войны и мирного договора 1921 г. Затем настала очередь Прибалтийских государств. В сентябре — октябре 1939 г. сталинское руководство навязало Эстонии, Латвии и Литве «договоры о взаимопомощи», по условиям которых они предоставляли СССР свои военные базы. В следующем году, обвинив балтийские страны в нарушении этих договоров, Москва потребовала создания в них коалиционных «народных правительств», контролируемых политическими уполномоченными Москвы и поддерживаемых Красной Армией. Вскоре были проведены «выборы» в сеймы Литвы и Латвии и в Госсовет Эстонии. В них участвовали лишь кандидаты, выдвинутые местными компартиями и проверенные советскими спецслужбами. Избранные таким образом парламенты обратились с просьбой о принятии своих стран в состав СССР. В конце августа 1940 г. эта просьба была удовлетворена и Советский Союз пополнился тремя новыми «социалистическими республиками».Тогда же СССР потребовал от Румынии возвращения Бессарабии, находившейся в составе России с начала XIX в. вплоть до января 1918 г., и Северной Буковины, никогда не принадлежавшей России. На эти земли без промедления вводятся советские войска. В июле 1940 г. Буковина и часть Бессарабии были присоединены к Украинской ССР, а другая часть Бессарабии — к Молдавской ССР, образованной в августе 1940 г. Подобный замысел вынашивался и в отношении Финляндии. В ноябре 1939 г. советское руководство спровоцировало войну с ней и тут же сформировало марионеточное правительство «народной Финляндии» во главе с деятелем Коминтерна О.В. Куусиненом. Боевые операции сопровождались большими потерями Красной Армии (95 тыс. убитых и умерших от ран против 23 тыс. с финской стороны). Кроме того, война повлекла за собой серьезные внешнеполитические осложнения для Москвы. В декабре 1939 г. СССР был исключен из Лиги Наций как государство-агрессор. Англия, Франция и США готовили военную помощь Финляндии. В этих условиях И.В. Сталин не решился идти на Хельсинки. «Советизация» Финляндии сорвалась. Но все же ее правительство в соответствии с мирным договором от 12 марта 1940 г. уступило СССР часть территории: на Карельском перешейке, северо-западнее Ладожского озера, на северных полуостровах Средний и Рыбачий. В аренду на 30 лет передавался полуостров Ханко в Балтийском море. В «назидание» финским властям была образована новая союзная республика — Карело-Финская ССР, включавшая Карелию и часть отвоеванных у Финляндии земель (упразднена в 1956 г. и без слова «Финская» в названии присоединена к РСФСР в качестве автономной республики).На вновь приобретенных землях, где проживало 23 млн. человек, начались «социалистические преобразования», аналогичные тем, что были проведены в СССР на рубеже 1920—1930-х гг. Они сопровождались террором и депортацией больших масс людей в Сибирь (свыше 1 млн. поляков, около 200 тыс. человек из Прибалтийских республик, что равнялось 4% всего их населения, 200 тыс.— из Бессарабии и Буковины). Как недавно установлено по секретным документам ЦК ВКП(б) и НКВД, весной 1940 г. было расстреляно почти 22 тыс. «пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, помещиков и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши», заключенных в советские концлагеря и тюрьмы. Часть из них подверглась бессудной расправе в Катынском лесу близ Смоленска.За тревогами и заботами по расширению границ И.В. Сталин не забывал о стратегической задаче — сохранить нейтралитет страны на максимально длительный срок. Добиться этого, по его мнению, можно было лишь при одном условии: если фашистская Германия будет уверена, что пакт о ненападении обеспечивает ей надежный тыл на Востоке Европы, исключавший в обозримой перспективе войну на два фронта. Созданию такой уверенности у нацистской верхушки были подчинены главные усилия кремлевского диктатора. В их русле находились договор о «дружбе и границе» между СССР и Германией от 28 сентября 1939 г., ряд торговых соглашений, обеспечивавших огромные поставки советского стратегического сырья и продовольствия в Германию, содействие, под прикрытием нейтралитета, боевым операциям немецкого флота.

Советско-финская война 1939-1940 гг. С Финляндией начались переговоры 12 октября 1939 года, они велись на самом высоком уровне. С советской стороны переговоры вели Сталин и Молотов, а финскую делегацию возглавлял всего лишь посланник Финляндии в Швеции Пааселе. Задачи СССР: предложить Финляндии военно-политический союз (эта идея выдвигалась с 1937 года) и неизменно эти переговоры заканчивались ничем, финны не собирались становиться союзниками СССР. На переговорах осенью 1939 года финны опять отвергли это предложение. Как только финны отвергли идею военно-политического союза, Сталин предложил решить вопрос с границами. Старая граница между Советским Союзом и Финляндией проходила по реке Сестре, всего в 32 км от центра Ленинграда. Белоостров и Сестрорецк – были последними населенными пунктами на территории Советского Союза, а дальше уже была территория Финляндии. И Сталин тогда заявил о том, что-либо нам надо отодвигать Ленинград от границы, либо границу от Ленинграда, но единственное что можно сделать – это отодвинуть границу. СССР просил у Финляндии не весь Карельский перешеек, а часть от (это современный город Приморский) до маленького населенного пункта в центре Карельского перешейка. Но за это Советский Союз предлагал Финляндии вдвое большую территорию в советской Карелии, богатой лесом, а Финляндия тогда была страной, которая развивала лесную промышленность. И на эту территорию Финляндия претендовала еще в 1920 году на мирных переговорах с Советской Россией. Кроме этого, Советский Союз также просил у Финляндии ряд островов в Финском заливе (самый крупный из них остров Суур-сааре, находится в центре Финского залива, и как раз мимо этого острова проходит единственный фарватер, соединяющий Кронштадт с Балтийским морем, а Кронштадт был главной и основной, и даже единственной военно-морской базой Советского Союза на Балтике. И понятно, что фарватер был нужен, но также было понятно, что если этот остров захватит противник, то весь Балтийский флот окажется у него). Советский Союз просил у Финляндии дать возможность создать на финской территории одну военно-морскую базу на полуострове Ханко. Он находится на стыке Финского и Ботнического залива, это стратегически важный район Финляндии, там незамерзающий порт у них. Переговоры продолжались целый месяц с 12 октября до 13 ноября 1939 года. В принципе финны готовы были уступить часть территории на Карельском перешейке. Готовы были также уступить острова, но категорически финны выступали против создания на полуострове Ханко советской военно-морской базы. Финны говорили, что по конституции не могут уступить материковую часть Финляндии никакому государству, ни частному лицу. Сталин сказал, что давайте тогда пророем канал, превратим полуостров Ханко в остров, и таким образом вопрос будет снят. На финнов это не подействовало. Все это привело к тому, что Советский Союз принимает решение силовым путем добиться поставленной цели, т.е. уже 29 октября 1939 года был утвержден план войны против Финляндии (план был утвержден за месяц до начала войны). Причем план достаточно масштабный, который предполагал наступление советских войск на всем протяжении советско-финской границы. Если учесть, что это самая продолжительная граница Советского Союза на западе, 1, 5 тыс. км, то понятно, что этот план было трудно осуществить, поскольку войска для этого не готовились заранее. 30 ноября 1939 года война началась и продолжалась до 13 марта 1940 года. Блицкрига не получилось. 14 декабря 1939 года состоялась заседание ассамблеи Лиги Наций, на котором было принято решение об исключении СССР из числа членов этой международной организации. Лига Наций возникла в 1919 году, ее главная задача состояла в недопущении возникновения Второй мировой войны, но когда война началась, Лига Наций даже не собралась. Но когда началась советско-финляндская война, Лига Наций быстро провела свою ассамблею и исключила СССР. Это было последнее заседание Лиги Наций, потом она никогда не собиралась. Уже 16 января 1940 года союзники закончили подготовку плана переброски английских и французских войск в Финляндию через территорию Швеции и Норвегии. Конкретно таких войск планировалось 100 тыс. человек. 5 февраля 1940 года высший военный совет Англии и Франции окончательно принял решение направить войска в Северную Европу. В тот момент в период зимней войны ни английские, ни французские регулярные войска в Северной Европе еще не оказались, поскольку Финляндия все-таки решила эту войну закончить. Дело в том, что в феврале началось мощное наступление советских войск на Карельском перешейке. Уже в феврале 1940 года советские войска были готовы к войне с Финляндией, готовы были прорывать линию укреплений. И после прорыва линии Маннергейма у финского руководства сложилось весьма тревожное положение, которое могло привести к полной катастрофе Финляндии. Союзные войска могли еще не прибыть, а советские уже оказались здесь, и в этой обстановке 7 марта 1940 года начались переговоры в Москве, они закончились 12 марта подписанием мирного договора. 13 марта 1940 года война закончилась. В результате подписания мирного договора Советский Союз получил все, что хотел, и даже больше. СССР получил все острова в Финском заливе, создал на территории Ханко свою военно-морскую базу, отодвинул границу не до Приморска, а за Выборг, т.е. весь Карельский перешеек. В ходе советско-финляндской войны возникла серьезная опасность перерастания этого локального конфликта между СССР и Финляндией в столкновение СССР с Англией и Францией. В случае, если бы это произошло, то Советский Союз тогда вступил бы во Вторую мировую войну раньше, и оказался бы не на той стороне баррикад, где в итоге был, т.е. он бы стал воевать с будущими союзниками. Тем не менее, война на севере Европы закончилась.