Глава третья. Дельфийский оракул и наука 2 страница

Подводя итог научной революции, Ариэль и Уилл Дюран заявили:

«Наука сейчас начинает освобождаться от плаценты своей матери - философии. Она... развила свои собственные методики и стремится улучшить жизнь человечества на Земле. Это движение составляет саму сущность Века Разума, однако оно вовсе не полагается на «чистый разум» - разум, независимый от опыта и эксперимента. Очень часто разум оказывается затемнен паутиной предрассудков. Решения разума (так же как традиция и авторитет) выверяются накоплением и изучением фактов; и что бы ни говорила «логика», разум должен признавать только то, что может быть количественно измерено, математически выражено и экспериментально доказано» (Уилл и Ариэль Дюран, «История цивилизации»).

Научная свобода создает очарование истории. Но, как заметил Эйнштейн, «если хотите узнать, в чем сущность научного метода, не слушайте, что ученый говорит. Наблюдайте, что он делает».

Человек, как все

В прошлом ученых считали бескорыстными сверхлюдьми, которых не касаются жизненные треволнения, которые готовы в поисках истины терпеть лишения, не жалуясь и не думая о последствиях. Было широко распространено мнение, что обитель ученых - тихие и безмятежные места (например, монастыри или, по крайней мере, университеты), далекие от суеты.

Великий математик Анри Пуанкаре кратко описывает этот возвышенный взгляд на роль ученых: «Они имеют дело не с вероятным, а с актуальным; не с тем миром, который мог бы быть, а с тем, который есть. Они одержимы только одним желанием - познавать истину. Их преследует только один страх - поверить в ложь».

В наше время развились более реалистические представления о научном процессе. Пользуясь словами Шейлока из «Венецианского купца», ученый «питается той же пищей, терпит боль от того же оружия, подвержен тем же болезням, наслаждается тем же летним теплом и дрожит от того же зимнего холода», что и все мы. Если ученого уколоть иголкой, у него пойдет кровь. Я знаком со множеством ученых и могу подтвердить: точь-в-точь, как мы все, они ходят в супермаркеты, питают слабости к прелестным представительницам противоположного пола и болеют за футбольную команду своего родного города. Попадая в глубокую воду, они не пытаются идти, как по земле, - они плывут. А проигрывая на бирже, они расстраиваются и переживают. Джим Уотсон в своей книге «Двойная спираль», по которой был снят популярный фильм, честно признается, что ученым не чуждо ничто человеческое, что они не отличаются непогрешимым здравым смыслом и вполне искренне заинтересованы в славе, деньгах и признании. Они безумно конкурируют между собой, и каждый стремится первым взобраться на верхнюю ступеньку лестницы, экспериментов к научному открытию.

Джим Уотсон и его 25-летняя супруга Лиз стали моими друзьями благодаря посредничеству нашего общего доброго друга - Бродяги Кили. Лиз прислала мне рецензию на «Поиск ДНК», подчеркнув абзац, где рецензист отмечает, что Уотсон в свободное время предпочитал обдумывать не столько научные статьи в периодике, сколько методы завоевания руки и сердца своей будущей супруги.

Ричард Фейнман, один из величайших американских физиков-теоретиков XX века, женился на девушке, которая была младше его на 16 лет. Он встретился с нею на берегах Женевского озера и, вместо того чтобы готовиться к очередной лекции, залюбовался голубым бикини своей будущей невесты. Наиболее важные открытия Фейнмана лежат в областях слабых взаимодействий, сверхтекучести жидкого гелия и квантовой электродинамики (за открытие в этой области он получил Нобелевскую премию). Когда Фейнман читал лекции в Бразилии, он выучил португальский язык - специально для того, чтобы общаться с местными красавицами на их родном языке.

Фейнман вообще был большим оригиналом. Готовиться к лекциям он предпочитал в стрип-баре. Он увлекался расшифровкой кодов к сейфам и иероглифов майя, рисовал обнаженных натурщиц, играл на барабане и в самодеятельном театре, а также во всевозможные азартные игры. Красочная демонстрация части причин крушения «Челленджера», которую Фейнман провел перед американским конгрессом, используя кольцо и стакан со льдом, чем-то напоминает опыты Галилея в Пизе. По выражению «Нью-Йорк Таймс», он представлял собой немыслимую комбинацию «физика-теоретика и балаганного фокусника». На семинарах он просил студентов назвать любую проблему, когда-либо обсуждавшуюся в «Физикал Ревью», и тут же экспромтом давал свой собственный вариант ее решения. «Это - всего лишь игра; ничего серьезного», - заявил Фейнман за месяц до своей смерти в 1988 году. Итак, мы видим, что хороший игрок, хороший музыкант и хороший ученый часто появляются на свет в одном лице.

Научный метод

«Оксфордский словарь английского языка» определяет понятие научного метода как «методику, которой пользовались естественные науки начиная с XVII в., состоящую из систематических наблюдений, измерений и экспериментов и формулирования, проверки и модификации гипотез». Дэви [Дэви, Хамфри (1778-1829) - английский химик и физик. - Прим. пер. ] определяет суть научного метода как аналогию, подтвержденную экспериментом; Стэнли Джевонс - как открытие единства среди многообразия; Уолтер Пейтер [Пейтер Уолтер (1839-1894) - английский критик, искусствовед, историк. - Прим. пер.] - как разбиение грубых и общих наблюдений на более точные и детальные группы фактов; а Герберт Спенсер [Спенсер, Герберт (1820-1903) - английский философ-позитивист, социолог. - Прим. пер.] - как обнаружение последовательностей среди феноменов и группировку их по обобщениям.

В большинстве случаев научной работе присущи следующие черты: классификация, наблюдение, постановка вопросов, испытания, измерения, сбор информации, эксперимент, моделирование и пересмотр теорий.

Труд профессионального ученого часто сравнивали с работой детектива, который классифицирует информацию и улики, обнаруженные на месте преступления, чтобы установить личность преступника; с процессом совершения покупки в супермаркете, когда покупатель пробует яблоко на вкус и на ощупь, оценивает его цвет, форму и твердость, а затем решает, стоит ли брать именно этот сорт яблок; или с поведением крысы, которая пытается выбраться из лабиринта.

Всякому, кто стремится сделать карьеру в области научного исследования, стоит прислушаться к мудрым словам Уильяма С. Бекка о научном методе:

«Ученый ведет себя точь-в-точь как Питер - крыса в лабиринте. Оба они совершают наблюдения, испытывают интуитивные озарения, строят гипотезы и проверяют их на практике; оба они могут создать гипотезу на основе наития в чистом виде. Но истинно творческая часть научной деятельности - это самостоятельное изобретение гипотезы. Пожалуй, именно в этом и заключается наиболее яркое отличие нашего Питера от Ньютона».

Ученый, подобно ребенку, должен постоянно проявлять любопытство. «Если вы тратите какое-то время на обдумывание гипотез, на попытки удостовериться, имеют ли они какой-то смысл, соответствуют ли они тому, что мы уже твердо знаем, если вы размышляете над тестами, которые могли бы подкрепить или опровергнуть ваши гипотезы, - то это означает, что вы занимаетесь наукой», - пишет астроном Карл Саган. Как только ученый находит ответ на один вопрос, он, подобно ребенку, должен тут же задать целую кучу новых вопросов.

Научный процесс состоит из сокращения границы неизвестности вокруг природных явлений. Как выразил эту мысль Карл Поппер - великий логик, философ и наставник Сороса, - научный процесс состоит в опровержении неправильных представлений. Метод искоренения неверных представлений подразумевает наличие обратной связи. Простые гипотезы предпочтительнее сложных, потому то их легче опровергнуть в случае необходимости. Гипотеза является научной только в том случае, если ее можно опровергнуть. Эту идею можно сформулировать и так: если гипотеза объясняет все и ничему не противоречит, она не является научной, поскольку согласуется со всеми природными явлениями.

Прикладная наука

Одни ученые заняты коллекционированием и классификацией фактов, словно бухгалтеры и счетоводы. Другие ставят перед собой глубокие вопросы, как философы и поэты. А третьи смелы и отважны, подобно первопроходцам. Для многих наука - это игра (вспомним Ричарда Фейнмана!). Лично я в отрочестве решил, что буду строить свою жизнь на основе научного метода. Это казалось мне благородной задачей - примерно такой же важной и полезной, как изобретение земледелия, орудий труда или печатного станка. Поле деятельности же казалось достаточно обширным, чтобы без труда найти в нем свою экологическую нишу. Я тренировался, собирая данные о спортивных событиях, оценивая шансы, делая ставки и пересматривая свои теории на основе полученных результатов.

И мне действительно посчастливилось обнаружить удачную область для приложения этого метода - область, которая не продвинулась в развитии научных технологий со времен средневековья, область, в которой основой для накопления знаний оставались предрассудки и логика, а не подсчеты и сбор фактической информации. Эта область - технический анализ рынка.

Но найти такую область было недостаточно. Мне требовалась искра, из которой мог бы вспыхнуть настоящий интерес к проблеме. В 1980 году мой приятель, работавший в издательском бизнесе, сообщил мне, что для того, чтобы помочь ста своим клиентам выбирать акции и рынки, он нанял спиритистку, равно искушенную в сгибании ложек, диагностике и лечении заболеваний наложением Рук и рыночных прогнозах. «Посети один из ее сеансов. Ты сможешь познакомиться с ней поближе. Возможно, это

В ответ я сказал своему другу Гарри, что, положившись на спиритизм для принятия решений в биржевых. делах, он попал в неплохую компанию. Коммодор Вандербильт - этот Билли Гейтс XIX века, основатель нью-йоркской центральной железной дороги, - тесно общался со спиритистами и полагался на их советы в выборе: акций. Он свято верил в спиритизм и считал нужным обращаться к медиумам всякий раз перед тем, как принять важное решение, - точь-в-точь как древние греки консультировались с Дельфийским оракулом.

«Но ее [эту спиритистку] и Ури Геллера проверяли в одном из главных академических исследовательских институтов. И признали, что никакого физического закона, объясняющего их возможности, наука еще не знает», - возразил Гарри.

«Гарри, я общался с академическими учеными в самых разных ситуациях. И уверяю тебя, они столь же наивны и неблагоразумны, как и все мы. Тот же ученый, который сегодня будет заливаться смехом от недоверия при виде фокусника, заставившего слона «исчезнуть» прямо у него на глазах, завтра поставит на кон всю свою научную репутацию и честь, отстаивая могущество экстрасенса, способного согнуть в руке ключик длиной в дюйм».

Мартин Гарднер [Гарднер Мартин - известный американский математик и популяризатор науки. - Прим. пер.] тоже отмечает наивность известных академических учреждений, связанных с университетом Стэнфорда, которую они проявили в вопросе о психокинетических способностях Ури Геллера. «Если один физик может согнуть ложку, то группа физиков, возможно, способна запустить ядерную реакцию в боеголовке ракеты. У Юлия Цезаря были авгуры. У Гитлера были астрологи. А у нашего военно-промышленного комплекса есть научно-исследовательские институты». В ноябре 1995 года моя любимая газета «Нэйшнл Инквайер» сообщила: «Воду действительно можно обнаружить при помощи лозы. Дитер Бенц, физик из Мюнхенского университета, недавно опубликовал ошеломляющие факты в престижном журнале университета Стэнфорда «Джорнал оф Сайентифик Эксплорэйшн».

Мы с Гарри договорились, что я все-таки смирю свой скептицизм и отправлю представителя своей фирмы на очередной публичный сеанс его ценительницы. Я отправил туда своего друга, Бродягу Кили, подрабатывавшего как ветеринар и известного также под прозвищем Доктор Бо. Бродяга решил в ответ подшутить надо мной и написал свой отчет зеркальным письмом, так что мне пришлось его перепечатывать на машинке.

«Отчет Доктора Бо.

Я присутствовал на обеде в причудливо обставленной квартире в Ист-Сайд. Кроме меня, на сеансе было еще 15 гостей. Хозяйка дома, облаченная в шелковое платье с внушительным декольте, исполняла всяческие трюки, призывая на помощь разнообразные духовные силы. Время от времени она касалась ногой моей ноги под столом. Соблазн был чрезвычайно велик, но меня сдерживало осознание своей великой миссии. То и дело из разных мест комнаты доносился отвлекающий шум. Сразу же где-нибудь в другом месте очередной гость удивленно восклицал: «Она согнулась сама по себе!» - и предъявлял гротескно скрюченную ложку.

Я незаметно для прочих нагрел свою ложку, потирая ее ладонями. Затем я двумя пальцами без труда придал ей самую фантастическую форму, какую только мог вообразить. Все сгрудились вокруг меня и принялись восхищенно ахать и охать.

Насколько я понял, из 15 гостей, присутствовавших на сеансе, 14 входили в платную группу, которую вела хозяйка, либо были связаны с нею как-то иначе. Один из гостей спросил меня, чем я занимаюсь, и я дал ему свой стандартный для таких случаев формальный ответ: «Сам я не очень богат, но представляю вполне состоятельную персону». Мой авторитет в глазах собравшихся взлетел еще выше. Если в основе рыночных прогнозов этой дамы лежит такой же здравый смысл, как в основе этих сеансов, ты вылетишь в трубу, не успев и глазом моргнуть».

И чтобы не вылететь в трубу, я решил, что буду основываться в своих деловых решениях на научных методах, а не на псевдонаучных.

Предрассудки и заблуждения

В течение многих: лет я постигал принципы псевдонауки с помощью трудов Мартина Гарднера - редактора отдела игр в журнале «Сайентифик Американ». Каждому новичку в Гарварде советовали прочесть его книгу «Предрассудки и заблуждение во имя науки». Эта книга слишком оригинальна и обширна, чтобы изложить ее содержание в нескольких фразах. Но всякому, кто читал Гарднера, должно быть понятно, что все трюки вроде экстрасенсорного восприятия, психоэнергетики, предвидения, целительства, летающих блюдец, ясновидения и Атлантиды - чистое жульничество. В качестве примера процитирую, как Гарднер разоблачает технику сгибания ключей в руке:

«Большинство ключей от автомашин сгибаются легко, особенно если они длинные и с неглубокими зубцами. Геллер известен своей физической силой. Если у вас достаточно сильные пальцы, то ключ от автомашины вы согнете без труда, положив его поперек пальцев и крепко нажав большим пальцем Более прочные ключи следует упереть во что-нибудь твердое - ребро или ножку стола, ребро стула и т.п. В любом случае, согнуть ключ можно за долю секунды. Разумеется, для этого нужно выбрать момент, когда на вас никто не смотрит.

Чтобы отвлечь внимание, Геллер создает максимум неразберихи, быстро перемещаясь по комнате и переходя от одного экспериментатора к другому».

Британский толковый словарь «Оксфордский спутник разума» посвящает определениям паранормальных и парапсихологических явлений около 7000 слов, тогда как понятию «память» он уделяет 6750 слов, понятию «сознание» - 3800 слов, «творчество» - 1050 слов, а «взаимосвязь» - 68 слов. Словарь трактует такие сверхъестественные явления, как призраки, левитация, чтение мыслей, спиритические сеансы, лозоходство, общение с духами умерших и предвидение Редакторы заключают, что даже после пятидесяти лет исследований ни один из феноменов, первоначальною зачисленных в категорию сверхъестественных, а позднее перенесенных в разряд паранормальных, так и не полуучил всеобщего признания среди ученой общественности:

«Не было обнаружено ни одного паранормального эффекта, отличающегося демонстрируемостью или повторяемостью; не было открыто ни одного физического закона, который обосновал бы эксперименты с этими явлениями, давшие положительный результат».

В поисках объяснения причин устойчивой веры в паранормальные явления и продолжения обширных исследований в этой дискредитировавшей себя сфере Кристофер Скотт глубокомысленно замечает: «Нам остается лишь смириться с существованием немногочисленной, но постоянно пополняющейся группы исследователей, готовых обманывать или себя, или, возможно, других, - группы жертв невольных заблуждений или же, напротив, группы вполне сознательных мошенников».

Что поразило лично меня в сфере исследований паранормальных явлений, так это тот факт, что методики шарлатанов, зарегистрированные Мартином Гарднером и оксфордским словарем, практически совпадают с методиками, которыми пользуются рыночные гуру. Рассуждая об экстрасенсорных феноменах, физик Дж. Э. Уилер отмечает, насколько трудно положить оппонента на лопатки:

«На каждый феномен, который оказался результатом самообмана, мошенничества или неверной интерпретации абсолютно естественных и привычных нам законов физики или биологии, немедленно находится три новых феномена «патологической науки». Уверенный в себе мошенник способен с легкостью обманывать одного человека за другим, потому что жертве слишком стыдно признаться в своей легковерности и закричать «Держи вора!», чтобы предупредить других».

Уилер перечисляет пять симптомов псевдонауки, выделенных Ирвингом Лэнгмуром из компании «Дженерал Электрик»:

1. Максимальный наблюдаемый эффект производится причинным агентом, мощность которого едва определима; сила эффекта практически вообще не зависит от мощности причинного агента.

2. Сила эффекта близка к границе определимости; либо требуется провести очень много измерений из-за низкой статической величины результатов.

3. Притязания на большую точность.

4. Фантастические теории, противоречащие опыту.

5. В ответ на критику выдаются спонтанно придуманные отговорки.

Как это делают в приличных местах

Погрузившись в чтение литературы о рынке, я в конце концов составил аналогичный список для сферы рыночного анализа. Отличительные характеристики здесь таковы:

1. Ссылки на авторитет.

2. Отсутствие расчетов.

3. Изложение прогнозов в такой форме, что они не поддаются проверке.

4. Тавтологические прогнозы, которые должны оказаться верными независимо от обстоятельств.

5. Параноидальная позиция.

6. Недопущение альтернативных толкований.

7. Самооценка точности прогнозов.

В таблице 3.2 приводятся несколько примеров, почерпнутых из случайно попавшихся мне на глаза источников. В скобках указаны номера вышеперечисленных симптомов ненаучности.

Таблица 3.2. Современная рыночная наука

Глава четвертая. Убытки, возмещение убытков, тенденции и погода

Вы обнаружите, что игрок, который постоянно проигрывает, иногда все же побеждает: сначала в одном состязании, а затем и в других. Все дело в том, что благодаря проигрышам он накопил в себе огромное желание победить.

Рене Лакоста

Как люди проигрывают

Существует множество способов проигрывать, но не так уж много - побеждать. Возможно, самый лучший способ добиться победы состоит в том, чтобы изучить все предпосылки крушения, а затем изо всех сил стараться избегать их.

Учитывая рост специализации в современном мире, можно не удивляться, что прирожденные неудачники встречаются на каждом шагу. Достаточно вспомнить, например, «Вашингтон Дженералс», которым не удавалось победить «Гарлем Глобтроттерз» с 1971 года; или Энтони Янга, в 1995 году проигравшего подряд 20 игр за «Нью-Йорк Мэтс». Боб Уэккер, бывший игрок «Сент-Льюис Кардиналз», за всю свою жизнь набрал средний счет 0, 200. Его постоянно снимают в рекламных роликах: глядя на него, люди чувствуют себя полноценными.

Мне невероятно повезло, что я рос в пяти шагах от величайшего неудачника всех времен и народов - моего родного дяди Хауи Айзенберга. В своей классической статье «Второе место - не последнее» Хауи отстаивает собственные претензии на звание «человека, который всегда проигрывает в финальном туре». Кое-какие образцы его жалобной речи достойны того, чтобы воспроизвести их здесь:

«Шанс окончательно войти в роль неудачника мне предоставился на национальных теннисных турнирах. В I960 году в течение 24 часов я совершил поистине фальстафов подвиг, заняв второе место как в одиночных, так и в парных соревнованиях.

Почувствовав, что победа не за горами, я, тем не менее, сохранял хладнокровие, твердо зная, что божественное вмешательство в последний момент придет мне на помощь и ни в коем случае не даст победить. И действительно, на сей раз Провидение явилось в виде пронзительного вопля рефери, объявившего аут, после чего Оскар любезно нанес поистине убийственный удар, завершивший гейм и окончательно закрепивший мой рекорд.

...когда в третьем гейме счет дошел до 18, Господь снова вмешался в игру под маской человеческого легкомыслия, побудив своих добрых ангелов (я имею в виду рефери и судей на линии) начислить по меньшей мере три штрафных очка.

...первый финальный гейм мы выиграли, а во втором вели со счетом 20: 12. Когда я отбил низкую подачу, мой рекорд опасно зашатался... и наверняка рухнул бы, если б за игрой наблюдал кто-нибудь рангом пониже, чем главный судья.

Неблагоприятные условия всегда оказывались для меня козырным тузом в рукаве, позволявшим занять мое излюбленное второе место. Правда, в турнирах 1970 года, к моей немалой досаде, этот туз был разыгран преждевременно: в полуфинале, обыграв Майка Дикмана в первом гейме, я продул второй гейм со счетом 20: 12. Но в 1971 году, снова проиграв в одиночных играх полуфинальную игру из трех геймов, я решил было, что достиг величайших высот своего искусства.

Не довольствуясь тем, что в парных играх мне всякий раз удавалось низводить до своего уровня даже самых везучих игроков, я разыскал того, кого все считали непревзойденным счастливчиком в этом деле.

Будь я немного мудрее, я почил бы на лаврах, наслаждаясь своим рекордом великолепного ничтожества, на который все простые смертные неудачники обречены были бы взирать с восхищением и черной завистью».

Двух примеров вполне достаточно. Первый - случай на национальном чемпионате парных соревнований в Браунсвилльском юношеском клубе в Бруклине. Хауи подавал; первый гейм из трех закончился вничью, а во втором они с партнером вели со счетом 20: 8. Этот турнир был настолько важным, что его удостоил своим посещением сам Микки Блехман, член гандбольной комиссии. Еще до начала игры дядюшка Хауи прилюдно пропесочил Блехмана, попутно разнеся по клочкам всех судей на корте. А потом он подкатил к корту на мотоцикле в обнимку со своей разбитной подружкой всего минут за пять до старта. Притормозив, он пообещал девчонке, что в решающий момент достанет туза из рукава. Это был его особый сюрприз.

С трудом переводя дыхание после гонки, Хауи долго готовился к своей знаменитой подаче со скоростью мяча 125 миль в час. Трижды он подбрасывал мяч в воздух, все выше и выше, приближаясь между тем к линии подачи - точь-в-точь как дискобол перед броском.

И тут внезапно торжествующий Микки Блехман ринулся вниз с трибуны, вопя на бегу: «Все! Ты испекся!» А дело было в том, что Блехман в погоне за вечной славой только недавно изменил правило номер 1013 в гандбольных предписаниях, и теперь оно запрещало подбрасывать мяч перед подачей больше трех раз. «Но я все еще могу потребовать тайм-аут!» - завопил в ответ Хауи, у которого эта мелкая пакость начисто вылетела из головы. Но было поздно. Вспыхнула шумная перепалка минут на пятнадцать, и Хауи растерял все остатки энтузиазма в неравной борьбе с талмудической дотошностью Блехмана.

Он настолько разозлился и вышел из себя, что проиграл и второй гейм со счетом 21: 20, и третий со счетом 21: 3. Это было просто умопомрачительное поражение.

Я спросил Хауи, почему в спорных случаях судьи так часто решают дело не в его пользу. Хауи со свойственной ему прямотой объяснил: «Типичный судья - это жалкое ничтожество, пустое место, которое понимает, что ему никогда не победить в хорошей игре. Поэтому они из кожи вон лезут, лишь бы только задушить начинающего классного игрока. В любой спорной ситуации они решат против него».