В условиях десталинизации Советского общества 4 страница

Приведенные материалы показывают, что привлечению трудящихся к борьбе с преступностью придавалось самое серьезное значение. Решение этих вопросов рассматривалось как способ влияния на общий уровень преступности с целью его существенного снижения и локализации. Это наиболее полно отвечало той атмосфере, которая господствовала в те годы и культивировалась руководством КПСС, провозгласившим идею построения общенародного государства. Активное участие трудящихся в борьбе с преступностью расценивалось как некая панацея против ее роста. В этом проявилась широко распространенная тогда идеализация вовлечения народных масс в управление государственными делами, переоценка эффективности практических механизмов такого участия. Построение коммунистического общества не оставляло места проявлениям различного рода правонарушений. Поэтому 60-е годы характеризуются активным поиском путей искоренения преступности, причин ее существования. Именно в этот период организуются широкомасштабные кампании против хищений социалистической и общественной собственности, алкоголизма и самогоноварения, тунеядства и паразитического образа жизни.

Особая актуальность придавалась борьбе с хищениями и присвоением социалистической собственности, т. е. экономическим преступлениям. Необходимо заметить, что в 60-е годы постепенно увеличивалась эта категория правонарушений. В 1960 году доля хищений и краж имущества от всего количества преступлений составила соответственно 26, 3% и 18, 2%[dcclxxxiii]. Внутренняя структура хищений имела следующее распределение по секторам народного хозяйства: в 1964 году из общей суммы материального ущерба, причиненного хищениями, в 42, 2 млн. руб. на долю государственных промышленных предприятий приходилось 8, 9 млн. руб., системы госторговли — 10, 6 млн. руб., учреждений потребительской кооперации — 9, 9 млн. руб., колхозов — 2, 4 млн. руб., совхозов — 2, 0 млн. руб., строительных организаций — 1, 5 млн. руб.[dcclxxxiv]. Обычным делом стали громкие процессы по крупному расхищению социалистической и общественной собственности, где были замешаны руководящие работники самого различного уровня.

Все эти факты свидетельствовали о серьезных процессах, происходящих в советском обществе, своими корнями уходящими в основу существовавшего экономического фундамента, систему производственных взаимоотношений. Однако анализа, идущего в этом русле, не делалось, такая задача не ставилась руководством страны, объявившего базисными причинами роста экономических преступлений пережитки прошлого в общественном сознании в целом и в индивидуальном сознании отдельных граждан в частности, а также влиянием иностранной буржуазной идеологии. Как подчеркивалось на ХХII съезде КПСС, пережитки прошлого — «страшная сила, которая, как кошмар, довлеет над умами живущих... Они коренятся в быту и сознании миллионов людей еще долго после того, как исчезают породившие их экономические условия»[dcclxxxv].

Попытки противостоять шквалу массовых экономических преступлений сводились к чисто организационным мерам, как правило, запретительного характера. Именно так видел выход из ситуации сам Хрущев. Об этом наглядно свидетельствуют его мысли о наведении порядка в организациях заготовительной кооперации. Призывая усилить борьбу с хищениями и спекуляцией в этой системе, он требовал создания специального органа сбытовой кооперации по скупке излишков сельскохозяйственной продукции у колхозников, с целью не дать возможности реализовывать ее самостоятельно, так как это может привести к спекуляции, когда «один продает свое, а другой скупает и везет продавать. Это спекуляция, с которой мы боремся, которую мы осуждаем. Это явление порождается, в частности, и тем, что вопрос организации закупок у колхозников не продуман». Совершенствование ее организации Хрущев предлагал осмыслить с помощью таких мер: «Надо выбросить из заготовительного аппарата тех, которые примазываются, жуликов, а жулики у нас есть. Надо создать контроль, чтобы была отчетность, чтобы не было соблазна для людей малоустойчивых в моральном отношении»[dcclxxxvi].

На подобной основе формулировались конкретные меры по борьбе с хищениями социалистической и общественной собственности, спекуляцией. Например, признавалось эффективным ликвидировать все индивидуально-частные ремонтные мастерские, организовать государственную скупку всех вещей с постепенным закрытием рынков в крупных городах, промышленных центрах в течение 1961—1963 годов, запретить выдачу патентов на кустарное производство, установить единые цены на продовольственные и промышленные товары и т. д.[dcclxxxvii]. Все эти идеи получили конкретное законодательно-правовое оформление. Был подготовлен перечень указов Верховного Совета СССР и постановлений Совета Министров СССР, предусматривающих меры по устранению причин преступлений в экономической сфере. Речь шла: 1) «Об организации продажи леса из колхозных лесов»; 2) «О нормах содержания скота рабочими государственных сельскохозяйственных предприятий, а также гражданами, проживающими на территории этих предприятий»; 3) «О нормах приусадебных и огородных земельных участков работников государственных сельскохозяйственных предприятий и других граждан, проживающих на территории этих предприятий»; 4) «О запрещении содержания личного скота (лошадей, волов) в личной собственности граждан»; 5) «О мерах улучшения комиссионно-скупочной торговли в РСФСР»; 6) «О мерах улучшения комиссионной и колхозной торговли сельскохозяйственными продуктами»; 7) «Об упорядочивании перевозок продуктов сельского хозяйства, строительных и кровельных материалов частными лицами»; 8) «О мерах усиления борьбы с хищениями социалистической собственности и злоупотреблениях в торговле»; 9) «О единовременном учете трудоспособного населения, уклоняющегося от общественно-полезного труда и живущего за счет нетрудовых доходов»[dcclxxxviii]. Нетрудно заметить, что перед нами целостная программа по жесточайшей регламентации проявления любой негосударственной активности в экономической области. Ни одна из этих мер не затрагивала по существу истинных причин хищений социалистической собственности, так как для этого было необходимо произвести изменения прежде всего в самой природе этой собственности, что тогда ни теоретически, ни практически не представлялось возможным.

В 60-е годы в системе мер по устранению причин существования преступности важное место отводилось кампании по борьбе с тунеядством и ведением паразитического образа жизни. 4 мая 1961 года Президиумом Верховного Совета РСФСР был принят Указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». В нем отмечалось, что, сосредоточив главное внимание на борьбе с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда, органы прокуратуры и милиции не местах плохо выявляют людей, работающих для видимости, а фактически живущих на нетрудовые доходы и обогащающихся за счет государства и трудящихся, то есть наиболее злостных и закоренелых тунеядцев. Советские трудоспособные граждане, уклоняющиеся от общественно-полезного труда и ведущие паразитический образ жизни, должны подвергаться по месту их жительства мерам общественного воздействия через народные дружины, товарищеские суды, собрания граждан, административные комиссии при исполкомах Советов депутатов трудящихся. Товарищеский суд или собрание граждан в отношении таких лиц могли ограничиваться предупреждением с установлением срока, в течение которого они должны заняться общественно-полезным трудом. Если такие лица продолжали вести паразитический образ жизни, общее собрание граждан могло вынести общественный приговор о высылке их на срок от двух до пяти лет с обязательным привлечением к трудовой деятельности по месту ссылки. Общественный приговор о высылке подлежал утверждению в исполкомах районного или городского Совета депутатов трудящихся[dcclxxxix]. Указ начал повсеместно претворяться в жизнь: только за 1961 год по стране было выселено около 200 тыс. человек[dccxc].

Практику применения данного указа рассматривал пленум Верховного Суда СССР 12 сентября 1961 года. Им было изучено более 800 материалов дел на лиц, привлеченных по указу. Среди них назывались житель Перми гражданин Печерский, который, не работая в течение 10 месяцев, жил за счет сдачи в аренду двух комнат в своем доме и, кроме того, частным путем занимавшийся ремонтом мебели; житель Ростова гражданин Бедрасов, не работавший четыре месяца и занимавшийся извлечением доходов от эксплуатации своей личной автомашины. Замечания Верховного Суда вызвало то, что народные суды, рассматривая имущественные дела о разделе земельных участков, домов, квартир и сталкиваясь с фактами получения нетрудовых доходов, не реагировали на них, не проявляли должной инициативы в вопросах привлечения таких лиц по указу от 4 мая 1961 года. По изученным 800 делам оказались выселенными 738 человек, на срок два года — 196 (26, 6%), три года — 262 (35, 5%), четыре года — 77 (10, 4%), пять лет — 203 (27, 5%). Верховным судом были установлены и серьезные нарушения в практике применения указа: в ряде судов привлеченных называли подсудимыми, обвиняемыми, предоставляли им последнее слово, несмотря на четко обозначенную в указе исключительно административную ответственность. Некоторых граждан привлекали по указу совершенно необоснованно[dccxci]. К примеру, в Ленинграде было оформлено дело на выселение сроком два года 60-летнего инвалида второй группы с 34 годами трудового стажа[dccxcii]. В разряд «тунеядцев» зачисляли людей свободных профессий — художников, артистов, поэтов, не являвшихся членами творческих союзов. Эти люди становились жертвами морального террора, травли со стороны не только органов порядка, но и соседей по дому. К ним часто применялась высылка на жительство в отдаленные районы. Такого рода судебная расправа в 1964 году были учинена над поэтом И. Бродским[dccxciii].

Другой кампанией, широко развернутой в 60-е годы, стала борьба с алкоголизмом и пьянством, которые являлись реальной причиной совершения большого числа правонарушений. Как свидетельствовала судебная практика, до 90% проявлений хулиганства и 70% умышленных убийств, изнасилований совершались в нетрезвом состоянии. Пьянство прочно вошло в повседневную бытовую жизнь многих советских граждан. К примеру, в Москве постоянно росло количество попавших в медицинские вытрезвители: в 1958 году туда было доставлено 139 843 человека, в 1959 — 171 389, в 1960 — 224 674 человека[dccxciv]. Борьбе с этим антиобщественным явлением были посвящены Указы Президиума Верховного Совета СССР от 29 января 1960 года «О мерах борьбы с самогоноварением и изготовлением других спиртных напитков домашней выработки» и от 8 мая 1961 года «Об усилении ответственности за самогоноварение и изготовление других спиртных напитков домашней выработки»[dccxcv]. Велась разработка системы мер по борьбе с алкоголизмом. Предлагалось упорядочить торговлю спиртными напитками, запретить продажу водки в буфетах, столовых, в общественных местах в выходные и праздничные дни, в дни выдачи зарплаты, установить нормы продажи в одни руки и до определенного часа, повысить цены на алкогольную продукцию. Утвердить порядок, когда всех, злоупотреблявших алкогольными напитками, не взирая на занимаемую должность, увольнять с работы и направлять для исправления в отдаленные места сроком от одного до трех лет, а при повторении — пожизненно[dccxcvi]. Жесткие меры по борьбе с алкоголизмом и самогоноварением пропагандировались, в первую очередь, самим Хрущевым: «Надо наказывать не только тех, кто гонит самогон, а и потребителей, которые покупают самогон, потому что, если бы не покупали самогон, его не гнали бы, их тоже как соучастников нужно судить»[dccxcvii].

Однако потребление алкоголя не уменьшалось. Так, в Уфе после принятия мер по ограничению торговли водкой количество продаваемой алкогольной продукции не снизилось: если за весь 1960 год было продано 4 376 670 литров водки и ликеро-водочных изделий и 1 506 000 литров виноградных и плодово-ягодных вин, то за 9 месяцев 1961 года реализовано соответственно 3 782 200 и 1 680 000 литров[dccxcviii]. По большому счету, в таком положении были заинтересованы местные власти, так как это решало многие вопросы наполнения бюджета. Продажу алкогольной продукции использовали также и для проведения конкретных общественных мероприятий. Как, например, в Тувинской АССР, где решили провести воскресник по благоустройству и озеленению города. Не надеясь на добровольный приход трудящихся, власти договорились с торгующими организациями о доставке к месту воскресника грузовика с водкой. В результате мероприятие превратилось в коллективную пьянку и драку, в которой были вырваны ранее посаженные деревья. Все закончилось прибытием усиленного наряда милиции[dccxcix].

Реформа правоохранительной системы имела определяющее значение для формирования нового лица послесталинского общества. Прекращение массовых репрессий, уменьшение уголовного пресса, восстановление элементарных норм законности — все это было необходимо для преодоления мрачного наследия 30 — 40-х годов, замешанного на духе средневековья и инквизиторства. Поэтому не случайно, что изменения в административно-правоохранительной политике стали самыми первыми шагами нового руководства КПСС и Советского государства, предпринятыми буквально сразу же после смерти Сталина. Перенапряжение общественного организма от бесконечных и беспрецедентных беззаконий хорошо понимали новые политические лидеры страны. Их незамедлительное и бесповоротное прекращение они попытались использовать в своем внутреннем соперничестве за власть, так как имидж избавителя от репрессивного гнета виделся очень выгодным и перспективным. Первые шаги в этом направлении предпринял Берия. Осуществляя непосредственное руководство силовыми структурами, ему было удобнее всего разыграть эту политическую карту, тем самым заблокировав возможность собственного разоблачения после «многолетних трудов» на высших постах репрессивных ведомств. Указ «Об амнистии», первые реабилитационные дела явились как раз следствием его устремлений и практических шагов.

Арест Берии не мог остановить начавшихся изменений в правоохранительной системе. Их вдохновителями стали другие лидеры партии и, прежде всего, Хрущев. Его опора на партийный аппарат, эксплуатация связанных с этим номенклатурно-аппаратных возможностей, наложили отпечаток на подходы в осуществлении административной реформы. Уже до ХХ съезда КПСС органы госбезопасности, прокуратура, суды, МВД были поставлены под контроль партийных комитетов как в центре, так и в республиках, краях, областях. Решение всех вопросов правоохранительной сферы стало исключительно прерогативой партии, ее отделов административных органов. Важнейшее значение имело и восстановление прокурорского надзора за всеми составляющими правоохранительной системы, что было закреплено в «Положении о прокурорском надзоре в СССР», принятом в 1955 году.

В период 1953—1964 годов серьезно изменился кадровый состав органов суда, прокуратуры, милиции. Он стал более качественным по сравнению со сталинской эпохой. К середине 60-х годов в судах и прокуратуре преобладающее число работников имели высшую юридическую подготовку, закончив соответствующие вузы. Исключение составляли органы внутренних дел, положение которых в плане образования и квалификации оставалось недостаточно высоким, что заметно отражалось на уровне их профессиональной деятельности. На данное обстоятельство постоянно обращалось внимание руководства страны. В рассматриваемые годы существенно повысилась роль адвокатуры в юридической жизни общества. Восстановление законности и правопорядка сделали адвоката одной из центральных фигур в судебном процессе, ходе ведения следственных дел. В сталинский период с его фактическим выведением правоохранительной системы за пределы юридическо-правового поля необходимость в адвокатуре отпадала самым естественным образом. Теперь же отношение к труду адвокатов изменилось, хотя предубеждения к ним сохранялись, особенно со стороны части судебных и прокурорских работников.

Изменения в административно-правоохранительной политике происходили на основе решения вопроса о снижении объемов и длительности сроков уголовного наказания, замене его в отдельных случаях на административные меры, не связанные с лишением свободы. Вокруг этого разворачивалась жесткая борьба, отражавшая политические взгляды различных общественных сил. В конечном счете, речь шла об устранении тотального пресса уголовного преследования вообще, что имело не меньшую значимость, чем реабилитационные процессы по политическим и контрреволюционным делам, так как затрагивало значительные слои населения. Сопротивление курсу либерализации уголовной политики было высоко и его утверждение происходило далеко не единодушно. Оппозицию составляли работники правоохранительных органов, не принимавшие новых веяний подобного рода, а также часть общества, требовавшая продолжения хорошо знакомой и привычной карательной практики, рассматривая ее как одно из высших проявлений социальной справедливости. Такое положение объяснялось функционированием сконструированной в сталинскую эпоху системы общественного восприятия предлагаемых и навязываемых установок. В ней генетически было заложено сталинское отношение к механизмам воздействия на все стороны общественной жизни, основанной на гипертрофированной вере в эффективность исключительно силовых методов. Такая же идеология преобладала, естественно, у руководящего звена правоохранительных органов, которые как юридические работники сформировались в эпоху господства сталинских воззрений, а потому несли на себе все ее «родимые пятна».

Победа курса на либерализацию административно-уголовной политики закреплялась в новом законодательстве, принятие которого затягивалось вплоть до конца 50-х годов. В декабре 1958 года утверждаются «Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» и «Основы уголовного судопроизводства Союза ССР». На их основе была проведена кодификационная работа во всех союзных республиках. Это коренным образом изменило лицо советского общества, избавило его от наиболее мрачных тонов, придало ему относительно цивилизованный вид. Дальнейшее развитие административно-правоохранительной политики в первой половине 60-х годов происходило в рамках новых принципиальных идей, ориентированных на построение коммунизма, на формирование общенародного государства. Реализация этих высоких целей виделась в постепенной передаче функций государства общественным организациям, общественности, в широком привлечении народных масс к управлению государственными делами. Применительно к правоохранительной сфере это означало выдвижение курса на вовлечение трудящихся в борьбу с преступностью, к охране порядка. В обществе стали культивироваться различные формы такой работы — народные дружины, товарищеские суды, общественные защитники и помощники следователей. Им придавалось серьезное значение как органам, действовавшим параллельно с правоохранительными и принимавшими на себя часть их функций. В этом наглядно проявилась идеализация процессов широкого вовлечения трудящихся к управлению государством, что отражало отрыв господствовавших тогда представлений от существовавших реалий. Энтузиазм здесь во многом преобладал над трезвым расчетом и учетом целого ряда жизненных обстоятельств. Значительное расширение круга «борцов» с преступностью на деле не решило проблем ее роста. Преступность трансформировалась в сторону увеличения экономических преступлений: хищений социалистической и общественной собственности, спекуляции и т. п. Противостояние этому сводилось к развертыванию различных кампаний с акцентом на сугубо организационные меры. Такой подход отвечал пониманию самой сути советского общества, в котором, как считалось, отсутствовали базисные причины совершения преступлений, природа которых объяснялась пережитками прошлого и влиянием буржуазной идеологии.

Утверждение новых принципов в административно-правоохранительной политике, оформленных новым законодательством, определяло общественно-правовое развитие советского общества долгие годы, вплоть до конца 80-х годов. В этом переходе от сталинской эпохи видится одна из основных заслуг руководства КПСС и, прежде всего, Н. С. Хрущева.