ТОЛЕРАНТНОСТЬ. Некоторые понятийные новации, нашедшие свое выражение в современном российском лексиконе, не имеют под собой никакого реального основания

Некоторые понятийные новации, нашедшие свое выражение в современном российском лексиконе, не имеют под собой никакого реального основания. К примеру, очень часто можно слышать такое словосочетание, как " современный российский бизнесмен". Любой специалист, который изучает историю и вероучение протестантизма скажет вам, что это нонсенс. Ибо о феномене этики протестантской трудовой деятельности написано уже сотни книг и статей, начиная с классической работы М. Вебера " Этика протестантизма и дух капитализма". Дело в том, что изначально, начиная с эпохи Реформации, в содержание понятия " бизнес" вкладывалось не только мирское, но и духовное, т.е. религиозное начало. К примеру, для английского пуританина труд (бизнес) представлял собой честное выполнение определенного божественного " призыва". Если хотите, для него труд был даже неким выражением религиозной молитвы. Скажите пожалуйста, какое религиозное начало вкладывает сегодня российский предприниматель в свое дело? Какими принципами и историческими истоками питается он в своей трудовой деятельности и можно ли их соотнести с трудовой этикой западного бизнеса? Ответ будет следующий – между этической составляющей современного российского и западного предпринимательства лежит огромная пропасть.

На фоне вышеуказанных явлений современной российской общественной жизни, наш словарный запас обогатился новым понятием – " толерантность", о котором сейчас так много говорят и пишут. Надо сказать, что уже сейчас в российском обществе отношение к толерантности неоднозначное. При всей кажущейся простоте и политической не ангажированности понятия, разговор о толерантности часто приводит к резким дебатам и жарким спорам. Часть общества безоговорочно принимает его и считает, что данный термин должен активно внедряться в самосознание российского общества. Другая же часть имеет противоположную точку зрения. Ее сторонники относятся к толерантности как к составной части так называемых " общечеловеческих ценностей", которые, в свою очередь, входят составной частью в мировую глобализаторскую политику Западной Европы и США. Для них толерантность есть определенная идеология – " толерантизм", которая " превратное понимание толерантности превращает ее в требование терпимости к самым крайним проявлениям цинизма, терпимости, а вернее, попустительства, пороку и безнравственности, приводит к их оправданию и даже прославлению порока... Идеология толерантности, – делают вывод его оппоненты, – представляет собой нечто безграничное и хаотичное, не имеющее в себе различий между добром и злом, но эта хаотичность лишь видимая, так как вся эта идеология упорядоченно враждебна по отношению к традиционным духовным ценностям, прежде всего христианским".

Таким образом, " толерантизм", по их мнению, есть, с одной стороны, навязанная принудительная индифферентность к явлениям общественной жизни, которые признаются определенными кругами западного мира. С другой – " толерантизм" есть принудительное воспитание неприятия взглядов и суждений, базирующихся на традиционных ценностях, отстаивающих интересы духовной безопасности государства и нации.

Острота противоборства осложняется и тем фактом, что она перекинулась в сферу общеобразовательного обучения. К примеру, сейчас на рынке образовательной продукции существует два учебника по толерантности: " На пути к толерантному сознанию" (Отв. Ред. А. Г. Асмолов. М., 2000г.) и " Бэтти Э. Риэрдом. Толерантность – дорога к миру" (М., 2001 г.). Внимательное изучение этих учебников выявляет факт принципиального несовпадения понимания их авторами и составителями понятия " толерантность". Это, в свою очередь, может привести к различным мировоззренческим позициям и расколу в самосознании нашего подрастающего поколения, что является совершенно недопустимым и с педагогической, и с политической точки зрения. Таким образом, отношение к толерантности сегодня выходит из узкой плоскости чисто научного или культурного феномена, ибо оно затрагивает вопросы политической стабильности и общественного благополучия государства.

Попытаемся, прежде всего, раскрыть этимологию термина " толерантность". Легко убедиться, исследуя специальную литературу, изучая всевозможные декларации и документы, посвященные воспитанию толерантного сознания в обществе, что понятие " толерантность" трактуют исключительно с позиций терпимости, или, касаясь нашей проблематики, с позиций принципиальной веротерпимости. При этом в качестве веских аргументаций данной позиции приводятся многочисленные международные законодательные акты и декларации, а также толкование толерантности в различных зарубежных словарях. Вот как трактуется это понятие в уже указанном учебном пособии Бэтти Э. Риэрдон: tolerance (англ.): готовность быть терпимым, снисходительность. Глагол tolerate (англ. " терпеть") трактуется при этом, как: допускать, разрешать (осуществления практики, действия, поведения), предоставлять возможность (личности, религиозной секте, мнению) существовать, не вмешиваясь в их дела и не ущемляя их,... признавать различия в религиозных воззрениях и при этом не допускать дискриминации (Oxford Dictionary of Current English).

Таким образом, " толерантность" и " терпимость" означает способность терпеть что-то или кого-то (быть выдержанным, выносливым, стойким, уметь мириться с существованием чего-либо, кого-либо), то есть: допускать, принимать существование чего-то или кого-то, считаться с мнением других, быть к ним снисходительными. В конечном итоге, толерантность толкуется как специфическая психологическая установка, ориентирующаяся на уважительное восприятие чужой этнической и религиозной самобытности, других культур, обычаев и образа жизни, нравственных ценностей и мировоззренческих убеждений. Терпимость же для идеологов подобного толкования означает не что иное, как " уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности".

В духе такой трактовки толерантности в нашей стране принимаются различные законодательные акты. К примеру, в ноябре 2002 года Правительство Москвы утвердило Среднесрочную городскую целевую программу " Москва на пути к культуре мира: формирование установок толерантного сознания, профилактика экстремизма, воспитание культуры мира (2002–2004)". Данная программа исходит из следующего положения: " Именно образование позволяет человеку либо быть открытым и толерантным к окружающему миру, проявлять живой и доброжелательный интерес к судьбам других людей и народов, сокровищам мировой культуры, либо вести ущербное, ограниченное, изолированное существование лишенного созидания и творчества " маленького человека", который становится потенциальной жертвой экстремизма и радикализма". Базовые ценности " культуры мира" предлагается рекламировать в СМИ, а также через соответствующую ориентацию школьного образования в сторону " формирования у учащихся универсальных гуманитарных ценностей человекоуважения". К сожалению, в " Программе" не прописаны четко " базовые ценности" " культуры мира". Выявить их реальное содержание можно только посредством анализа всей программы и публикаций или выступлений сторонников этой программы. Один из них, профессор В. А. Тишков, разъясняет эти " базовые ценности" следующим образом: " Терпимость и уважение к другой культуре выражаются не в отсутствии к ней негативного отношения, а в стремлении ее познать и заимствовать все ценное и полезное". И далее он продолжает: " Толерантность – это не когда жители города или села спокойно относятся к строительству мечети или синагоги недалеко от православного храма, а когда они все вместе помогают построить новый храм представителям другой веры". Получается, следуя логике профессора Тишкова, что толерантно воспитанный человек должен не только " познать и заимствовать все ценное и полезное" у таких, к примеру, организаций, как сатанисты, ваххабиты, Русское национальное единство (РНЕ) и других полуфашистских неоязыческих организаций, но и помогать им в строительстве своих храмов в России?

Не менее спорными и неоднозначными являются взгляды другой последовательницы " культуры мира" зав. кафедрой Государственного университета управления Л. Н. Коноваловой. " Толерантность, – пишет она, – есть уважение, принятие и высокая оценка богатого разнообразия мировых культур, форм выражения и способов человеческого бытия... Она не есть лишь моральный долг, но также политическое и правовое требование". По логике Л. Н. Коноваловой, если гражданин отказывается от навязываемых ему чужих ценностных ориентаций, не выказывает к ним должного уважения и не принимает их, то ему спокойно " по политическим и правовым требованиям" можно вешать ярлык " ксенофоба".

Приходится констатировать, что вышеизложенная постановка вопроса подвергается сейчас все большей критике. Эта критика основывается на следующих положениях:

1. По своей сути, внедряемая в России установка толерантности, есть ни что иное, как секулярная идеологическая парадигма. Навязывание же идеологии толерантности в качестве общеобязательной противоречит Конституции РФ, в которой признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной (Конституция РФ ст. 13., ч. 1, 2.).

2. Международные, государственные, общественные организации и структуры не вправе диктовать гражданину свое мнение и отношение к различным светским и религиозным идеям и представлениям, невправе навязывать ему свое видение их культурных и ценностных характеристик и тем более не вправе призывать к уважению и принятию их морально-нравственных позиций и мировоззренческих установок. Это противоречит не только международному законодательству, но и Конституции РФ, где, в частности, в ст. 19. ч. 2. говорится о том, что государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от его " убеждений" и " отношения к религии", а также ст. 29. ч. 3, которая гласит следующее: " Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них".

3. Идеология толерантности, в конечном итоге, воспитывает равнодушного к безнравственным идеям и поступкам гражданина, космополитичного и оторванного от своих традиционных корней человека.

Против существующей толерантной идеологии выступают не только представители некоторых светских и научных кругов, но также и представители конфессий. Так, по мнению председателя Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в России раввина З. Л. Когана, навязывание еврейским детям чуждых им религиозных вероучений, принуждение их к участию в чуждых для них религиозных действах есть скрытая форма их духовно-культурного геноцида и проявление антисемитизма.

По нашему мнению, источник противоречия заключается здесь, прежде всего, в неправильном переводе и толковании термина " толерантность". Дело в том, что это понятие, осознанно или неосознанно, переводится исключительно как " терпимость", тогда как оно по своему содержанию имеет более сложное и емкое семантическое значение. В латинском переводе tolerantia выражает три пересекающиеся значения:

- Устойчивость, выносливость;

- Терпимость;

- Допуск, допустимое отклонение.

Особый интерес представляет собой спектр значений перевода термина tolerance (англ.), встречающийся в англо-русском психологическом словаре: приобретенная устойчивость; устойчивость к неопределенности; этическая устойчивость; устойчивость к конфликту; устойчивость к поведенческим отклонениям и т.п. " Подобное лингвистическое изыскание, – пишет известнейший российский психолог А. Г. Асмолов, – проделано прежде всего для того, чтобы, во-первых, передать наиболее емкое понимание толерантности как устойчивости к конфликтам, и, во-вторых, чтобы избежать суженой и вызывающей ряд недоразумений интерпретации толерантности как терпимости (курсив мой, – В.С.)".

В этическом плане концепция толерантности исходит еще из гуманистических взглядов эпохи Возрождения, в которых подчеркивается непреходящая ценность различных достоинств и добродетелей человека, в том числе достоинств (разнообразий признаков), отличающих одного человека от другого и поддерживающего богатство индивидуальных вариаций единого человеческого вида. " Если разнообразие людей, культур и народов выступает... как ценность и достоинство культуры, – продолжает профессор Асмолов, – то толерантность, представляет собой норму цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами и готовность к принятию иных логик и взглядов, выступает как условие сохранения разнообразия, своего рода исторического права на отличность, непохожесть, неодинаковость ".

Таким образом, помимо " терпимости", как мы выяснили, понятие толерантности включает в себя еще два значения: во-первых, " норму цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами" и, во-вторых, " условие сохранения разнообразия", " историческое право на отличность, непохожесть, неодинаковость". Остановимся подробнее на этих двух значениях.

Значение толерантности как компромисса. Как уже было сказано, современное английское tolerance наряду с " терпимостью" означает также " допуск", " допустимое отклонение от стандартного размера и веса монеты". За этой семантикой стоит отчетливо обозначенная идея меры (" знай меру" как говорили греки), границы, до которой можно терпеть другого, даже если его действия вызывают у тебя раздражение и сопротивление. " Здесь нет речи о понимании или принятии другого таким, каков он есть, – пишет руководитель педагогического проекта по курсу толерантность В. В. Глебкин, – со всеми его достоинствами и недостатками, речь здесь идет лишь о строгом выдерживании допуска, за пределами которого толерантность трансформируется в свою противоположность".

Таким образом, толерантное сознание отнюдь не означает уважение и принятие вероучения или образа жизни той или иной конфессии, "... оно отнюдь не означает некую унификацию всех религий. Ни одна из них не признает другую равной себе в обладании абсолютной истины, поскольку этот моноцентризм является принципом ее существования... И все попытки соединить все, так сказать, лучшее во всех религиях, сводились либо к набору банальностей, либо к созданию новой религии, которая также не всегда отличалась терпимостью к другим".

Говоря о религиозной толерантности, необходимо признать, что она, в отличие от светской толерантности, имеет свою особую специфику. Религиозный человек ни в коей мере не может признать и принять, что называется по определению, чужой веры как равной своей собственной. Для верующего его религия является единственно верной и истинной, и, соответственно, другая религия представляется ложной или, по крайней мере, не обладает всей полнотой истины. " Плюрализм и свобода вероисповеданий, провозглашаемые светским государством, – справедливо замечает современный исследователь, – не могут гарантировать религиозной толерантности. Религиозное мышление оперирует другими категориями. Свобода вероисповедания на практике может превратиться в своего рода конкурентную борьбу между конфессиями за человеческие души, где победа зависит от яркости рекламы и искусства проповедника, а проповедь сопровождается уничижительной критикой конкурентов, что ведет к конфликтам и взаимной конфронтации". Таким образом, религиозная толерантность лишь устанавливает допустимые границы, нормы во взаимоотношениях между конфессиями в целях стабильного и поступательного развития общества. В дальнейшем этот компромисс получает свое законное юридическое оформление.

Значение толерантности как " условие сохранения разнообразия" и " исторического права на непохожесть, отличность, неодинаковость". Данное значение приобретает особую актуальность в современных мировых общественных процессах. В российское общественное сознание активно внедряется мысль о том, что толерантность содействует укреплению рождающегося сегодня глобального сообщества. " Впервые новоевропейские политические и социальные ценности, – читаем мы в одной из западных публикаций, – послужившие основой для сегодняшних международных стандартов прав человека, были определены в призыве к толерантности как фундаментальной ценности для утверждения общественного порядка". К слову сказать, какие это " политические и социальные ценности" мы с вами уже знаем, исходя из политики США и Западной Европы по отношению к Югославии и Ираку, а также из практики двойных стандартов к России.

Сегодня все больше раздается критических голосов в адрес политики глобализации, с ее приматом так называемых " общечеловеческих ценностей" над прочими национальными культурным ценностями. Известно, что во Всеобщей декларации прав человека, принятой под эгидой ООН, возобладала универсалистская точка зрения, утверждающая единство прав человека для представителей всех обществ, независимо от их традиций и истории. " Эти права, – отмечают некоторые исследователи, – представляют собой постулаты, сформулированные европейской культурой – они приводят к этноцентризму, к идее превосходства западной культуры над остальными. Поэтому глобалистские и националистические концепции, в конечном счете, смыкаются".

Современные исследователи идеологии глобализма все больше приходят к общей точке зрения, что " общечеловеческие ценности" нельзя понимать только как универсалии культуры. С их точки зрения, " само признание различий должно выступать общечеловеческой ценностью. Вне учета таких объективных реалий современного мира, как уникальная национальная культура, социокультурное, этническое, конфессиональное многообразие любая международная и национальная политика неизбежно становится бесперспективной и катастрофичной. Толерантность же проводит требование целостности через многообразие поля деятельности субъектов разной модальности, которая выливается для каждого из них в необходимость существования".

И последнее. Прошедшие десятилетия были тяжелым испытанием для российского народа. И дело здесь не только в политических, социальных или хозяйственных проблемах. Погоня за западными либерально-демократичными ценностями и приоритетами, отказ от своих национальных корней и игнорирование собственной культуры негативно отразилось и сказывается на самочувствии и психологическом состоянии народа. Это ведет к потере им своей самоидентификации и мировоззренческих ориентиров. А идеализация процессов глобализации и западного образа жизни, некритичное абсолютизирование так называемых " общечеловеческих ценностей" и демократических принципов воспитывают социальный слой космополитов и культурных отщепенцев. Их самосознание узко и прямолинейно настроено лишь в одном направлении – на отказ от всего российского прошлого и критику его культурных ценностей. И, как будто думая о них и предостерегая нас от такого поворота событий, И. А. Ильин писал: " Есть критика и критика. Есть критика ироническая, злобная, несправедливая, нигилистическая и разрушительная; так критикуют враги. Но есть критика любовная, озабоченная, воспитывающая, творческая, даже и тогда, когда – гневная, это критика созидательная: так критикуют верные друзья; такая критика ничего " соврать" не может, и то, что она " внушает", есть мужество и воля к преодолению своих слабостей. Так критикуют свое, любимое, не отрываясь от него, но пребывая в нем, пребывая в слиянии и отождествлении с ним, говоря о " нас", для " нас", из крепкого и единого национального " мы". Исторически подтверждено, что любая попытка говорить и думать с " чужого" голоса, попытка " привязать свой челнок к корме большого корабля" Запада приводит всегда в стан недругов и недоброжелателей России. " И, зная это, – писал Ильин, – предупреждаем их: пути их анти-национальны, духовно фальшивы и исторически безнадежны. Если их " поддержат", то только на определенном условии: служить не России, а интересам поддерживателя; считаться не с русским национальным благом, а с программою деньгодателя. Им, может быть, и помогут – но не спасать и строить Россию, а действовать в ней по указанию чужого штаба или чужого правительства; иными словами – им помогут приобрести звание иностранных агентов и русских предателей и заслужить навеки презрение русского народа".
В заключение приведу фразу из выступления великого российского реформатора П. А. Столыпина, обращенного к подобного рода критиканам: " Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия".