Писатель М. Горький о библиотеке А.С. Д гренкова

Максим Горький (1868-1936), тогда еще Алексей Пешков, приехал в Казань в 1884 г. в надежде поступить в Казанский университет. Но знаний, чтобы стать студентом, оказалось недоста­точно. Зарабатывая на жизнь, он трудился грузчи­ком на пристани, дворником, садовником, пекарем. В Казани он столкнулся с революционно настроен­ными гимназистами, студентами, принимал учас­тие в работе нелегальных кружков, посещал биб­лиотеку А.С. Деренкова, у которого около двух лет жил в семье и работал в его булочной, сам занимал­ся революционной агитацией. Казанские впечатле­ние получили отражение в целом ряд произведений-писателя, в том числе в последней части его авто­биографической трилогии «Мои университеты».

...Деренков, сухорукий человечек, с добрым ли­цом в светлой бородке и умными глазами, обладал лучшей в городе библиотекой запрещенных и ред­ких книг, ими пользовались студенты многочислен­ных учебных заведений Казани и различные рево­люционно настроенные люди.

Лавка Деренкова помещалась в низенькой при­стройке к дому скопца-менялы, дверь из лавки вела

в большую комнату, ее слабо освещало окно во двор, за этой комнатой, продолжая ее, помещалась тесная кухня, за кухней, в темных сенях между пристрой­кой и домом, в углу прятался чулан, и в нем скры­валась злокозненная библиотека. Часть ее книг была переписана пером в толстые тетради, — таковы были «Исторические письма» Лаврова, «Что делать?» Чер­нышевского, некоторые статьи Писарева, «Царь-Го­лод», «Хитрая механика», — все эти рукописи были очень зачитаны, измяты...

...Действительными хозяевами в квартире Деренковых были студенты университета, духовной академии, ветеринарного института, — шумное сбо­рище людей, которые жили в настроении забот о русском народе, в непрерывной тревоге о будущем России. Всегда возбужденные статьями газет, выво­дами только что прочитанных книг, событиями в жизни города и университета, они по вечерам сбега­лись в лапочку Деренкова со улиц Казани для ярост­ных споров и тихого шепота по углам. Приносили с собою толстые книги и, тыкая пальцами в страницы их, кричали друг на друга, утверждая истины, кому какая нравилась.

Разумеется, я плохо понимал эти споры, исти­ны терялись для меня в обилии слов, как звездочки жира в жидком супе бедных. Некоторые студенты напоминали мне стариков-начетчиков сектантского Поволжья, но я понимал, что вижу людей, которые готовятся изменить жизнь к лучшему, и хотя ис­кренность их захлебывалась в потоке слов, но — не тонула в нем. Задачи, которые они пытались решить, были ясны мне, и я чувствовал себя лично заинтере­сованным в удачном решении этих задач. Часто мне казалось, что в словах студентов звучат мои немые думы, и я относился к этим людям почти востор­женно, как пленник, которому обещают свободу...