Внешний фактор и перспективы демократизации: три стратегии

К настоящему времени сформировалось, по меньшей мере, три стратегии международной вовлеченности в процессы поставторитарного перехода. Охарактеризуем их в самых общих чертах, тем более что отчасти нам уже приходилось затрагивать этот вопрос (см. 4.4.).

Доминирующей по отношению к развивающимся, а сегодня и посткоммунистическим странам, выступает западная стратегия поддержки " шоковой терапии", многократно опробованная в ходе реформирования стран Латинской Америки и Африки. Эффективность этой стратегии весьма проблематична — с разносторонней критикой в ее адрес выступали специалисты и по Латинской Америке, и по России, и по иным странам, где этот подход практически реализовывался. Экономически в этой стратегии основной упор делается на достижение краткосрочных результатов — финансовую и ценовую стабилизацию, немедленное снятие протекционистских барьеров, открытие рынков и достижение конвертируемости национальной валюты, ускоренное (например, с использованием приватизационных чеков) проведение приватизации и т.д. Значительно меньшее, no-существу, маргинальное внимание уделяется структурной перестройке экономики, стабилизации и достижению устойчивых показателей роста.

Чаще всего эта стратегия реализуется без достаточного учета страновой и региональной специфики, социального и политического контекста, имплицитно полагая, что действие " всеобщих экономических законов" отрегулирует социальную и политическую ситуацию без обращения к каким-либо дополнительным мерам. Такая узкоэкономическая ориентация, дефицит макросоциального мышления, уверенность в том, что " экономика — самое главное", что проведение экономических реформ должно быть приоритетным и основополагающим для успеха поставторитарного перехода, дают основание именовать эту стратегию " экономическим детерминизмом". Все политические и правовые изменения рассматриваются этой стратегией почти исключительно в контексте проведения финансово-экономической стабилизации. Политически это нередко ведет к поддержке не демократических, а авторитарных тенденций, если только они исходят от тех сил национального политического спектра, что уже завоевали себе репутацию защитников либерально-консервативного курса шоковой терапии, к преимущественной ориентации на личность лидера реформаторских сил, а не на демократический процесс в целом. Результатом же, как об этом убедительно свидетельствует опыт российских реформ, вполне может оказаться размывание политического центра, укрепление позиций лево- и праворадикальных политических сил и последующий срыв самого процесса демократического реформирования.

До известной степени — и это отнюдь не случайно — модель шоковой терапии приближается к модели восточно-азиатского реформирования, в которой демократизация вообще не выдвигается в число ориентиров, и полицейское государство, напротив, выступает гарантом стабильности и благоприятного для западных инвестиций экономического климата. Здесь также присутствуют и поддержка авторитарных тенденций, и вера в спасительность " экономического детерминизма", хотя имеются и существенные отличия, и результаты чаще всего оказываются совершенно иными (71),

Иная стратегия международной вовлеченности в процесс демократических изменений — План Маршалла, опробованный в послевоенный период в Германии и Японии. По сравнению с шоковой терапией, это маргинальная и — в силу как ее дороговизны, так и сложностей применения, связанных со спецификой социально-политических условий — более не использующаяся стратегия. Однако уместность принципов этой стратегии, всесторонний учет ею факторов потенциального торможения хода реформ, ее продуманность и результативность привлекают к ней внимание экспертов в странах, находящихся в процессе посткоммунистической трансформации (72), Экономически План Маршалла близок иной, социал-демократической стратегии, существующей пока лишь в работах исследователей и не опробированной практически (73). Основная ориентация Плана Маршалла — на поощрение инвестиционной активности, возобновление устойчивого экономического роста и сопутствующую этому финансово-экономическую стабилизацию (см. подробнее 4.4.). Один из основных рычагов такого реформирования — использование долгосрочных беспроцентных частных и государственных кредитов (74).

В отношении политического реформирования у названных стратегий имеется сходство в принципиальном стремлении установить в реформируемых странах подлинно демократические институты, однако пути достижения данной цели в условиях Плана Маршалла и социалдемократической стратегии существенно различаются, План Маршалла в буквальном смысле слова насаждает демократические институты, гарантируя их функционирование и врастание в национальный контекст силой, благодаря присутствию готовой вмешаться оккупационной армии. Армия является гарантом безопасности страны на период реформ и достижения социально-политической стабильности, гарантом поддержания порядка и даже нормального функционирования установленных правовых институтов. Что касается социал-демократической стратегии, то здесь процесс политико-экономического реформирования задуман без какого-либо нарушения норм национального суверенитета, и задача внешнего фактора заключается не во введении армейских подразделений и насильственном насаждении порядка, а в преимущественном использовании средств обусловливания и экономического контроля. По-видимому, из вышеперечисленных эта стратегия наиболее оптимальна для развития процессов пост-коммунистической трансформации. В то же время, принимая в расчет как ее неопробированность, так и возможное в условиях нарастающей глобализации демократических процессов использование ряда продемонстрировавших свою жизнеспособность принципов Плана Маршалла и шоковой терапии, можно предположить, что в будущем скорее всего найдет себе применение какая-то синтетическая стратегия.