Международная мораль и международное право

В XVI–XVII вв. и даже еще в XVIII в. международное право и международная мораль в форме естественного закона были более тесно связаны, чем когда-либо ранее или позднее. Широко распространено, хотя ошибочно, убеждение в том, что международное право обязано своим происхождением доктринам философов – сторонников натурализма.

Согласно этой точке зрения отцы-основатели международного права считают законные принципы применимыми в «обществе живых существ, наделенных разумом». Роско Паунд отмечает: «Международное право было рождено юридическим размышлением и стало реальностью, ибо это размышление дает людям нечто такое, посредством чего создаются и формируются международные правовые институты и вера в то, что люди смогут создать и сформировать эти институты эффективно». В действительности эта доктрина происхождения международного права не выдержала проверки при исследовании исторических материалов. Это объясняется чрезмерной сосредоточенностью на доктрине [с.377] происхождения международного права и невнимательностью к практике государств, которая в средневековой Европе веками предшествовала рассуждениям последователей теории натурализма. В доктрине происхождения международного права постепенно разрывалась связь между естественным и международным правом. Это произошло по ряду причин. Авторы согласились, что в государстве XIX в. возрастало желание устранить все ограничения для осуществления своего суверенитета. Но наивно отождествлять естественные для определенного периода законы с естественным правом, и как этим естественным правом постоянно злоупотребляли в идеологических целях. Кроме того, кодификация и дальнейшее развитие международного права привели к более четкому разграничению между принципами lex lata и lex ferenda. В конце концов, эмпирическая естественная наука о праве получила высокую оценку как образец даже в нормативном международном праве, но в то же время вызвала некоторые неудобства, связанные с условностью дедуктивного и эклектического подхода, используемых в теории международного права. Поэтому доктрина происхождения международного права стала опираться на позитивизм, не подвергая его критике… За Международным судом и государственной дипломатической практикой было оставлено право создать более устойчивое звено между международным правом и моралью. Это не настолько парадоксально, как может показаться на первый взгляд. Государственные деятели поддерживали принципы международной морали в той же степени, в какой эти самые принципы поддерживали их законные требования. Кроме того, некоторые хорошо известные министры иностранных дел XIX в. были искренне убеждены в реальном влиянии международной морали и иногда пытались использовать эти принципы как руководство к действию.

Британская дипломатическая практика дает множество доказательств этой позиции. Приведем цитату из типичной дипломатической депеши, посланной в 1865 г. лордом Брасселом Лорди Кови британскому послу в Париже: «Международное право делает успехи в сохранении достижений христианской цивилизации. Однако если будет обнаружено, что практика, до сих пор не трактовавшаяся как нарушение христианских принципов, есть преступление самого ужасного характера и злодеяние против человечества, то, безусловно, великие христианские государства в своем совместном приговоре занесут это ужасное злодеяние в перечень тех преступлений, которые должны пресекаться и наказываться международным законом». Часто в случаях, когда государства договариваются урегулировать спор путем обращения к арбитражу, они соглашаются решать такие споры на основе «закона и справедливости». В этих ситуациях стороны специально уполномочивают трибунал применять международное право справедливым и разумным образом [с.378] (jus aequum отличается от jus strictum ⁷), а международная мораль выступает как дополнение к законотворческому процессу. Так, в случае разграничения вод Меса (1937) между Бельгией и Нидерландами судья Хадсон поддерживал влиятельное частное мнение о том, что Постоянный международный суд, а также Международный суд на временной основе должны «рассматривать принципы справедливости как часть международного права, которое должно их применять». [с.379]