Стороны: Хайди и Джек

Когда Хайди и Джек впервые пошли вместе на ланч, они вовсе не почувствовали себя «встретившимися половинками». Более того, все то время, что они провели вместе, Хайди говорила о своем молодом человеке, который жил в Северной Калифорнии и которого она видела раз в месяц: «Я понимала, что нравлюсь Джеку, и это меня ужасно напрягало, поэтому я стала болтать о Дейве». Она рассказала, как они с Дейвом на пару сносили все тяготы трех лет совместного обучения в юридическом вузе (что казалось ей показателем «крепких отношений») и двух лет жизни на разных концах континента.

«Мы с ним идеально дополняем друг друга, — сказала она Джеку. — Я лентяйка, а Дейв труженик. Он магистр делового администрирования и кандидат юридических наук. Снимает хорошую квартиру и исправно платит за аренду. И даже мне в конце каждого месяца звонит и напоминает, что пора заплатить за жилье».

«Было совершенно очевидно, что она не любит этого парня», — заявил нам Джек.

Но Хайди он тогда, конечно, этого не сказал. Во всяком случае, не так однозначно. Вместо этого он тоже рассказал ей о своих последних отношениях — с девушкой, которая по всем параметрам идеально ему подходила. Она была хорошо образована, амбициозна, привлекательна, к тому же прекрасно играла в теннис. Она даже нравилась маме Джека. Но вот не было между ними, пожаловался Джек, искрящих молний. Сделав такое удачное вступление, Джек — прирожденный оратор и большой любитель экспрессивных фразочек типа «искрящие молнии» — пустился в пространный монолог о любви. О том, какой она должна быть мощной. Напряженной. «Умопомрачительной».

Хайди сказала, что Джек пересмотрел фильмов.

Но его слова запали ей в душу. Той ночью она подумала о Дейве — о своем добром… надежном… предсказуемом… скучном Дейве. А потом о Джеке, с которым она была едва знакома, но который тоже показался ей добрым… а также непредсказуемым… смелым… сексуальным.

Несколько недель спустя Хайди встретила Джека на офисной вечеринке по случаю проводов уволившегося коллеги. Было темно и холодно, и как-то незаметно они оказались на крыше вдвоем. Джек сказал, что искренне рад за их товарища, который решился бросить эти «крысиные бега», чтобы на несколько месяцев уехать в Непал. Хайди сказала, что, по ее мнению, тот просто ненормальный.

— Рынок труда мертв, — заявила она. — Когда он вернется, ему уже не найти такую хорошую работу.

Джек упрекнул ее, что она такая же занудная пуританка, как этот ее мистер Плати-за-аренду-вовремя Дейв.

— Ничего подобного, — ответила Хайди, осмелевшая после четырех «мохито», — я могу быть очень-очень бесстыжей.

— Ах так, — сказал он, — тогда поцелуй меня.

Она его поцеловала — и ей понравилось.

По мнению Джека, между ним и Хайди установилась космическая связь, которой у него никогда не было с другими женщинами. «Мы оказались родственными душами», — заявил он (да-да, он использовал именно это выражение). Они смеялись над одними и теми же дурацкими шутками из «Южного парка» и оба любили неожиданные приключения — как-то раз они, например, рванули на один день в Пенсильванию, чтобы попробовать лучший в стране лаймовый пирог (как утверждал сайт, посвященный лаймовым пирогам). Они повсюду ездили на велосипедах. В кафе. На работу. К его родителям, живущим за 40 километров.

Впрочем, Джек признавал, что не все в их отношениях устраивало его: «Она была очень сдержанна в постели, но я полагал, что это пройдет со временем».

«Во время секса он постоянно говорил всякие пошлости, — поведала нам Хайди. — Иногда в этом даже было что-то возбуждающее, а иногда мне было до ужаса неловко. Но ведь не попросишь мужчину заткнуться, когда он говорит тебе, как сильно тебя хочет».

Она думала, что, если ничего ему не отвечать, он когда-нибудь сам догадается, что ей эти нецензурные комментарии не по душе, и откажется от них (но этого так и не случилось). Несколько раз она чуть было не высказала ему свое недовольство, но помешало смущение.

Если отбросить недопонимание в вопросах секса, Джек и Хайди считали себя счастливой парой — они признались нам, что чувствуют себя намного счастливее большинства своих знакомых. Единственным камнем преткновения в их совместной жизни был мистер Благонадежность, расстаться с которым Хайди не хватало мужества. Спустя три месяца после своего первого поцелуя с Джеком Хайди твердо вознамерилась полететь в Менло-Парк и сказать Дейву, что все кончено. А после этого позвонить отцу и сообщить, что она не выйдет замуж на мужчину его мечты.

Но потом она струсила.

«Хайди — самый неконфликтный человек из всех живущих на Земле, — говорит Джек. — Она не могла этого сделать. Уже будучи моей девушкой, она говорила Дейву, что не может приехать к нему из-за работы, из-за именин бабушки, из-за плохой погоды в Канзасе. Однажды ей не хватило отговорок, и она все-таки поехала к нему. И вернулась назад, так и не порвав с ним окончательно! Даже не хочу знать, чем они там все это время занимались. Но она сказала, что любит только меня, я поверил ей не слово, и мы смогли сохранить свои отношения. Хотя для меня это было ой как непросто».

«Да, я оплошала, — признает Хайди. — Не спорю».

Следующие пять лет Джек и Хайди жили вместе, работали вместе, проводили все выходные наедине и ездили вдвоем во всякие диковинные места, начиная с Мендосы в Аргентине и заканчивая Липарскими островами к северу от Сицилии. Свадьба часто фигурировала в их разговорах, но они оба убеждали друг друга, что для них смысл жизни далеко не в официальном союзе.

«Я всегда говорил, что мне не нужна какая-то бумажка с печатью, чтобы прожить с Хайди всю жизнь», — говорит Джек.

«Для меня это тоже не имело большого значения, — добавляет Хайди. — Важно было только то, что с Джеком я была счастлива».

Когда Джек понял, что Хайди и правда не лелеет мечты о роскошной свадьбе, он сделал ей предложение.

Они поженились в баре.

И все было бы чудесно, если бы не весьма посредственный секс, который, вопреки чаяниям Джека, так и не улучшился. Порой он думал, что причина в застенчивости Хайди и что ему нужно завоевать ее полное доверие, тогда она расслабится и снимет существующий между ними барьер. А иногда ему казалось, что она какая-то рассеянная — как будто думает в этот момент о работе или еще о чем-то, — и он всерьез задумывался, не пощелкать ли у нее перед носом пальцами и не попросить ли ее вернуться в реальность. Даже в самый разгар их бурного «тайного» романа Хайди время от времени признавалась самой себе — хотя и не без труда, — что в те ночи, когда Джек не изъявляет желания заняться сексом, она испытывает необъяснимое облегчение, а в моменты их близости ее порой посещает мысль: а еще говорят, что секс — это круто, ну-ну.

Рассказывая нам о своих отношениях, они оба были на редкость откровенны во всем, что касалось их любовных неудач.

— Помню, когда у нас с тобой был первый раз, — сказала Хайди, — ты делал такие… странные движения.

Она помахала руками на манер танцоров диско.

— Это потому, что ты была как-то не особо заинтересована процессом, — ответил Джек. — Вот мне и приходилось пробовать разные подходы.

Джек говорит, что был вынужден брать на себя инициативу не только в сексе: «Я ей и стихи пишу, и придумываю еще миллион способов, чтобы показать, как сильно я ее люблю, а она все такая суперзакрытая, от нее ничего не дождешься в ответ. Поди угадай, чего она на самом деле от меня хочет».

Но при этом Хайди выглядела счастливой, и они оба понимали, что у них установился какой-то странноватый баланс: их безоблачная совместная жизнь как будто компенсировала неудачи в постели.

«Мне хотелось проводить все свое время с Джеком, — говорит Хайди. — Он был в первую очередь моим лучшим другом. И я думала: чего еще мне желать?»