Глава 11. Служанка склонилась к мраморному полу в грациозном реверансе, а Микки отчаянно пыталась сообразить, что же ей следует сейчас сказать

— Привет, Аэрас.

— Эмпуза...

Служанка склонилась к мраморному полу в грациозном реверансе, а Микки отчаянно пыталась сообразить, что же ей следует сейчас сказать. Предполагалось, что она, призывая стихии, должна сосредоточиться на их свойствах. Микки глубоко вздохнула. Воздух... Ветер на самом деле есть движущийся воздух...

— Я призываю в круг стихию Ветра, — произнесла Микки, мысленно скрестив пальцы, чтобы ничего не перепутать. — Это то, что мы вдыхаем, когда появляемся на свет. Без него все мы умрем.

Как только Микки заговорила, Аэрас выпрямилась во весь рост. Она подняла тонкие руки, закрыла глаза и запрокинула голову.

Микки сглотнула, пытаясь справиться с сухостью во рту, и продолжила:

— Когда я думаю о Ветре, я думаю о движении и невидимой силе. Это противопоставление... некий парадокс. Ветер нельзя удержать, но его можно обуздать. Он может нежно наполнять легкие новорожденного — и может разрушать города.

Внезапно желтый шелк, окутывавший Аэрас, зашевелился и приподнялся, а потом с невнятным шумом завертелся вокруг служанки, как будто та очутилась в центре некоего магического торнадо. Ветер коснулся и кожи Микки, но не так яростно. Он ласкал ее, и сосок обнаженной груди затвердел в ответ. Как ни странно, Микки совсем не чувствовала себя выставленной напоказ и ничуть не смущалась. Наоборот, нагота казалась ей совершенно естественной, а то, что призванная стихия коснулась ее так ласково, прибавило уверенности. Микки улыбнулась и посмотрела в сияющие глаза Аэрас.

— Добро пожаловать, Ветер!

Потом она повернулась направо. И когда подходила к служанке в алом, ее шаг был уже куда более уверенным.

— Привет, Флога!

— Эмпуза... — откликнулась девушка.

И тоже склонилась до полу перед жрицей.

— Я призываю в круг стихию Огня.

Точно так же, как Аэрас, Флога сразу выпрямилась, подняла руки и закрыла глаза. Микки подумала, что на лице девушки отразилось такое восторженное ожидание, словно она готовилась к встрече с возлюбленным. Воодушевленная ее видом, Микки продолжила:

— Огонь — это страсть и жар. Он поглощает, но он же и кормит и согревает. Без огня наши ночи были бы темными и холодными.

Блестящие красные волосы Флоги начали приподниматься, а тело девушки охватило яркое сияние.

Микки ощущала жар, исходивший от Флоги. Он облизнул ее кожу, на которой тут же выступила легкая влага.

— Добро пожаловать, Огонь!

Когда Микки снова повернулась вправо, ей показалось, что она заметила отблеск тонкой серебряной нити, протянувшейся между Аэрас и Флогой.

— Привет, Нера!

— Эмпуза... — Нера опустилась до самого пола. Густые, почти белые волосы упали на ее лицо, как волна.

— Я призываю в круг стихию Воды. Она окружает нас еще до того, как мы рождаемся, и поддерживает всю жизнь. Она умывает и очищает, питает и утешает.

Нера медленно выпрямилась, и Микки увидела, что роскошные линии ее тела стали как будто размытыми. А потом ее волосы превратились в морскую пену, а голубой шелк одеяния заволновался, как переменчивое течение. Микки охватило туманной прохладой, наполненной запахами весеннего дождя и теплых тропических пляжей.

— Добро пожаловать, Вода!

Не чуя под собой ног, Микки направилась к ожидавшей ее Джии. И на этот раз она уже отчетливо видела мерцающую серебряную ленту, что связала Аэрас и Флогу, а теперь протянулась к Нере.

— Привет, Джии!

— Эмпуза... — Джии присела в таком же реверансе, как и другие служанки.

— Я призываю в круг Землю.

Микки ласково улыбнулась девушке, когда Джии выпрямилась, как остальные, и подняла руки, ожидая приближения духа своей стихии.

— Земля воистину наша мать. Она плодородная и кормящая на фермерских полях, она влажная на болотах и сухая в пустынях. Она — дом для всех остальных стихий.

Платье Джии всколыхнулось и изменилось, став больше похожим на листья плюща, чем на шелк. Темные волосы служанки как будто удлинились, укрыв плечи и упав на спину, как почва свежевспаханного поля. Микки наполнили образы Земли. Она ощущала аромат скошенной травы. Она чувствовала вкус зрелых фруктов и ягод. Ее охватило теплом и спокойствием, как будто она вновь очутилась в материнских объятиях. У Микки перехватило голос, когда она произнесла:

— Добро пожаловать, Земля!

— А теперь, Эмпуза, ты должна приветствовать свою стихию, — сказала Джии, показывая на место в центре круга, возле священного пламени.

Микки вышла в центр. Закрыв глаза, она подняла руки, подражая действиям девушек.

— Я призываю в круг Дух.

Голоса служанок зазвучали вокруг нее, но Микки не могла бы сказать, действительно ли это говорят девушки или же все это происходит лишь в ее душе.

— Дух присутствует везде, — произнесла Аэрас нежным чистым голосом.

— Он наполняет все. — Голос Флоги был полон страсти.

— Дух объединяет все стихии. — Нера говорила стремительно, ее голос лился, как поток.

— Он обладает силой придавать форму самой природе вещей, — сказала Джии ласковым материнским тоном.

— Добро пожаловать, Дух! — воскликнула Микки.

Послышался короткий треск, и воздух в храме завибрировал от сгустившейся энергии. Микки открыла глаза и увидела, что стоит в круге между четырьмя женщинами, соединенными тонкой, ослепительно сияющей серебряной нитью; внутри круга все пульсировало светом и силой. Пламя, пылавшее рядом с Микки, приобрело удивительный фиолетовый оттенок.

— Bay! Получилось!

Служанки рассмеялись, переполненные чистым счастьем. Их смех был подобен музыке, и Микки захотелось кружиться и танцевать.

«Танцуй, Эмпуза...»

Эти слова возникли в уме Микки, как внезапно вспомнившийся сон. И она не стала задавать вопросы и колебаться, а просто стронулась с места в танце. Она кружилась и изгибалась в круге. Служанки, уловив ритм ее движений, начали негромко напевать чувственную мелодию. Микки ощущала себя прекрасной, сильной и бесконечно счастливой. И она знала, каким будет ее решение. Она выберет этот мир, эту волшебную жизнь — и не потому, что боится уйти отсюда и обнаружить, что она просто-напросто сумасшедшая. Микки выбирает эту жизнь потому, что она пробудила в ней глубочайшую радость — такую, какой ей никогда прежде не доводилось испытывать. К черту реальность! Здесь все достаточно реально для нее.

«Произнеси слова, что свяжут тебя со мной, Эмпуза», — приказал голос в ее голове.

И Микки, не задумываясь, ответила богине. Когда она заговорила, ее собственный голос тоже стал сильным и уверенным.

— Геката, богиня перекрестков, чудовищ и темной луны! Я начертила твой священный круг, и мне дан шанс новой жизни, новое предназначение. Я стою на пороге между прежней жизнью и новой...

Микки повернулась к фиолетовому огню.

— Мое решение таково: я желаю стать твоей Эмпузой.

«Какие два слова ты скажешь своей богине, чтобы связать себя со мной?»

Торжественный голос Гекаты сурово прозвучал в священном круге.

Микки уставилась на мистическое пламя. Она понятия не имела, что сказать. Что может связать ее с Гекатой? Что подсказывает ей интуиция? Микки не была уверена, но знала, что сердце само выскажется за нее. Существовали всего два слова, которые связывали между собой двоих...

— Любовь и доверие, — сказала она.

«Да будет так, Эмпуза! Ты связана со мной кровью, доверием и любовью!»

Фиолетовое пламя взвилось, почти достигнув купола храма.

— Да будут благословенны твои ноги, приведшие тебя на этот путь, — сказала Аэрас.

Дух Ветра протянул руки к Эмпузе. Микки сжала их и почувствовала, как в нее вливается поток энергии.

— Да будет благословенна твоя женственность, источник любви и силы! — воскликнула Флога.

Микки прошла вдоль границы круга к духу Огня. Когда она взяла Флогу за руки, ее наполнила горячая сила.

Дальше по кругу ее позвал голос Неры:

— Да будут благословенны твоя грудь и сердце, что бьется в ней!

Руки духа Воды наполнили Микки волной прохладной энергии, напомнившей о глубоком чистом колодце.

И наконец настала очередь Джии.

— Да будут благословенны твои губы, произнесшие слова ритуала богини!

Микки сжала руки духа Земли и почувствовала, как ее тело наполняют мощь древних деревьев и сила зрелых лугов.

А потом, уже не нуждаясь в подсказках, Микки, прислушиваясь лишь к внутренним побуждениям, вернулась на прежнее место рядом с огнем и прошептала:

— Да будут благословенны мои глаза, ясно увидевшие новый путь!

— Эмпуза принадлежит мне, а я принадлежу ей -телом, умом и духом. — На этот раз голос Гекаты заполнил весь храм. — Ритуал завершен; и да будет так!

Неожиданно Микки услышала многочисленные голоса, радостные и веселые. Она посмотрела через границу круга и увидела, наверное, сотни женщин, молодых и старых. Они столпились в саду вокруг храма и махали ей руками.

Толпа зрительниц начала напевать мелодию без слов, и вскоре к голосам присоединился чувственный рокот барабанов. Потом босоногие женщины стали танцевать в саду богини, освещенном светом факелов.

Микки, заинтересованная, наблюдала за их весельем. В полном теней саду женщины выглядели как экзотические ночные цветы, колеблющиеся на ветру. На мгновение она удивилась, что здесь нет ни одного мужчины, но эта мысль тут же улетучилась, а когда заговорила Джии, Микки и вовсе забыла об этом.

— Закрой священный круг, Эмпуза, и мы присоединимся к празднику! — сказала Джии.

Прежде чем Микки успела спросить, как же она это сделает, голос Аэрас пронесся над шумом толпы, как теплый летний ветер:

— Пройди по кругу в обратном направлении. Прикоснись ко всем нам по очереди и представь, как нить света тает.

Микки, улыбаясь, пошла по кругу против часовой стрелки, слегка касаясь рукой головы каждой женщины, которые приседали в реверансе при приближении Эмпузы. И наблюдала, как тает светящаяся нить; к тому времени, когда Микки вернулась на свое место в центре круга, нить исчезла полностью, а пламя богини светилось ярким, но самым обычным желтым светом.

Джии взяла ее за одну руку, Аэрас за другую, Вода и Огонь встали по обе стороны от них, и вновь обретшая имя Эмпуза вышла к тем, кто праздновал ее возвращение.

Страж наблюдал за всем из-под древнего дуба. Его привлек свет в храме Гекаты. Когда этот свет вновь вспыхнул в центре его мира, он неудержимо повлек к себе Стража, хотя все его тело корежило болью недавно проснувшихся мышц и сухожилий. Но ему хотелось преклонить колени перед пламенем — и снова молить богиню о прощении и просить, чтобы ему было дозволено вернуться к обязанностям, возложенным на него до того, как он нарушил клятву Гекате. Но прежде чем Страж двинулся с места, подул ночной ветер — и принес ее запах. Ноздри Стража затрепетали, по бронзовой коже побежали мурашки.

Жрица приближалась.

Он узнал ее по запаху — специи и розы, согретые теплом ее нежной кожи. Он узнал этот аромат, потому что вдыхал его во снах, и, просыпаясь, касался своей кожи в тех местах, где к ней прижималась кожа жрицы, когда сила богини переносила их обоих во владения Гекаты.

Страж закрыл глаза и прислонился к стволу дерева. Он напугал ее тогда, хотя и невольно. Его пробуждение было внезапным, и тварь внутри его, похоже, мгновенно вступила в сражение с его человеческой частью, и она была слишком сильной, ею владело желание захватить и обладать. При этом воспоминании тело Стража содрогнулось, а голова заболела.

Ему следовало бы уйти, вернуться в свою берлогу и подготовиться к завтрашнему дню. Он слишком долго отсутствовал в Царстве роз и уже мог сказать, что здесь все не так, как следует. Он должен быть усердным... сосредоточенным... он должен снова охранять этот мир, как прежде; и если богиня проявит милосердие, ему снова вернут все его магические способности.

Но он продолжал стоять на месте.

Когда его острый слух различил ее легкие шаги, он произнес приказ на давно забытом языке, и фонари, висевшие на толстых ветвях дерева, разом погасли. Выразительные глаза Стража под густыми бровями открылись как раз вовремя, чтобы увидеть, как Флога вошла в храм. Впрочем, он не уделил особого внимания ни духу Огня, ни прочим служанкам. Только она, как чарующая сирена, притягивала его.

Он наблюдал за ней.

Ее неловкость бросалась в глаза, и он не сомневался, что служанки тоже ее замечают. Они ведь привыкли к той Эмпузе, которая действовала с полной уверенностью, которая знала все ритуалы богини так хорошо, что выполняла их с такой же легкостью, как дышала.

Но эта женщина была совсем другой.

Служанкам пришлось подсказывать ей, как создать магический круг. Он видел, как она справляется с первоначальной неуверенностью, двигаясь от стихии к стихии, призывая Ветер, Огонь, Воду, Землю и Дух вновь оживить храм богини. Несмотря на неопытность, ее сила отчетливо проявилась в нити, надежно связавшей круг.

Она танцевала...

Дыхание Стража стало тяжелым. В горле зародился почти неслышный рык. Волны похоти прокатывались по его охваченному жаром телу в такт биению сердца. Его нечеловечески острое зрение стало и благословением, и проклятием. Благодаря ему Страж видел ее повлажневшую кожу, когда она в соблазнительном танце двигалась в круге. Сосок ееобнаженной груди сам собой чувственно напрягся. Страж повернул тяжелую голову, чтобы не видеть искушающей картины, прижался лбом к грубой коре дуба с такой силой, что концы его черных рогов уперлись в дерево. Предательский ветер продолжал кружить возле него, снова и снова донося ее запах — запах женщины и роз, масла и специй, теперь еще и усиленный легким запахом пота... Страж выругался, проклиная свою неестественную чувствительность.

Богиня, помоги... его страстное желание никуда не исчезло...

Но почему? Страж поднял руки. Они превратились в лапы с острыми как бритва когтями, впившимися в кору. Почему долгое заточение не избавило его от этого ужасного бессмысленного желания?

Он услышал голос Гекаты, приказывающей новой Эмпузе связать себя с богиней ритуальными словами.

«Любовь и доверие...»

Она произнесла эти слова, и ночь подхватила их и принесла к нему, и он почувствовал, как сила ее клятвы впиталась в его кожу.

Но почему она выбрала именно эти слова? Бесчисленные поколения Верховных жриц Гекаты всегда произносили совсем другое — «знание... сила... красота... власть... успех» — и этим связывали себя с богиней. Новая Эмпуза для завершения ритуала выбрала «любовь и доверие».

Страж оскалился. Да что эта жрица знает о любви и доверии! Что вообще могут знать об этом смертные женщины?!

Он ощутил приближение к храму толпы людей и приказал ночи и теням плотнее сгуститься вокруг него. Женщины владений Гекаты не видели его, проходя мимо огромного дуба, но чувствовали его присутствие и быстро отводили взгляды от густой тьмы, скрывавшей Стража, с опаской обходя дерево. Когда же они восторженно закричали от радости при завершении ритуала и принялись петь и танцевать, Страж почувствовал себя так, будто он превратился в огромный остров несчастья посреди океана веселья.

И все равно он не смогудержаться и снова посмотрел на нее. Она запечатывала круг. Меняющийся свет пламени богини ласкал ее обнаженную кожу. Ее тело прельщало Стража, пока она опознавала каждую стихию и впитывала их энергию. Он неосознанно стиснул когтями кору дерева, оставляя на древнем дубе глубокие шрамы.

В ответ на напряжение мышц его руки и грудь пронзило болью. Страж порадовался ей. Боль напомнила ему о наказании и о его причине. Он был зачарован на многие столетия из-за своей слабости. Что за ирония! Он чудовище. Он обладает физической силой, какой не может обладать ни один смертный человек, — и все же именно слабость заставила его нарушить свой долг и в итоге предать самого себя.

«Только не снова. Я не могу позволить, чтобы это опять случилось».

Потом наконец его ум прояснился и возникла новая мысль. Возможно, все это — сны о жрице, и пробуждение, и возвращение мучительного желания, — возможно, все это — часть испытания, возложенного на него богиней?

Да... Он выпрямился, втягивая когти-кинжалы. В этом был смысл. Геката предоставляет ему возможность вернуть ее священное доверие. И сейчас его подвергают соблазну, чтобы он мог доказать ей: такого больше не повторится.

Никогда впредь он не предаст свою богиню и свой мир.

Он будет исполнять обязанности, предписанные ему богиней, и охранять Царство роз. А когда придет время Бельтайна, праздника костров, он доведет все до конца и отправит эту новую Эмпузу навстречу ее судьбе.

Огромным усилием воли Страж подавил страстное желание. Он больше не поддастся слабости. Много столетий он охранял магические владения Гекаты.

Он всегда был неусыпен и бдителен. И он всегда был один, даже в те краткие мгновения, когда ему казалось, что его одиночеству может прийти конец.

Страж помнил, какую боль он испытал, когда обнаружил, что ошибся. Страдания от того, что его отвергли, были куда сильнее, чем боль долгих лет одиночества, что предшествовали ошибке.

Последняя Эмпуза сказала чистую правду. Он чудовище. Конечно, какая-нибудь женщина могла бы проявить к нему нежность, могла бы обращаться с ним с состраданием, как с любимой кошкой или особо преданной собакой, — но ни одна женщина не сможет по-настоящему полюбить урода чудовище. И не важно, что богиня даровала ему сердце и душу мужчины. Эти душа и сердце скрыты в теле страшной твари. И его судьба — всегда оставаться в одиночестве, а судьбу не изменишь.

В последний раз взглянув на новую Эмпузу, он отвернулся. Долг. Вот в чем состоит его жизнь.

«Но отчасти мои обязанности в том, чтобы обеспечивать безопасность Эмпузы... следить, чтобы о ней хорошо заботились, — прошептал скрытый в Страже мужчина, — Помнит ли хоть одна служанка, что после ритуала Эмпуза должна хорошо поесть и выпить вина, чтобы поддержать силы? Конечно нет. А она... Она так неопытна, что ей пришлось подсказывать, как создают магический круг. Она и не догадывается, что сейчас ей необходимо подкрепиться, поесть...»

Страж снова заставил себя отвести взгляд от Эмпузы. Хрипло рыкнув, он приказал тьме вокруг него сгуститься еще сильнее, чтобы его не видели веселящиеся у храма женщины. Скрывшись от толпы, он прибавил шагу, стискивая зубы от боли в ногах, всего день назад бывших мертвым камнем. «Это просто часть моих обязанностей как Стража — проследить, чтобы для нее приготовили еду, и удостовериться, что она ее отведала. Да, это просто часть моей работы...»

Его раздвоенные копыта тяжело стучали по мягкой земле, и как будто чей-то тихий, застенчивый голосок твердил в такт его шагам: «Лжец... лжец... лжец...»