Глава семнадцатая. Агамемнон шагал взад-вперед по спальной части своего просторного шатра, а Брисеида растянулась на его кровати и надула губки.

Агамемнон шагал взад-вперед по спальной части своего просторного шатра, а Брисеида растянулась на его кровати и надула губки.

— Ты говорил, сегодня вечером устроишь развлечение. С этими греческими рабами, танцорами.

Брисеида поднялась на колени. Она была обнажена, если не считать нескольких нитей отборного жемчуга на шее. Вскинув руки над головой, Брисеида покачала красиво очерченными бедрами.

— Ты говорил, они научат меня танцевать так же чудесно!

Агамемнон посмотрел на нее, и взгляд царя невольно задержался на молодых грудях и на розовых соблазнительных сосках. Он снова желал эту женщину, конечно же. И он будет ею обладать. Но прямо сейчас она только отвлекала его, а царю это было совсем не нужно.

— Я уже сказал, я не могу устроить сегодня вечеринку. Не могу, после того как мы потеряли столько людей в сражении.

— Это все из-за него, правда ведь? Это он виноват! — заявила Брисеида, и ее нежный голосок вдруг зазвучу резко, а круглое мягкое личико исказилось в злобной гримасе.

— А ты все еще горюешь из-за того, что он так легко нашел тебе замену, малышка? Брось, не беспокойся. Ему просто не понравился твой аппетит.

Агамемнон подошел к кровати и погладил длинные волосы девушки. Другой рукой он болезненно ущипнул ее за сосок. Но вместо того чтобы вскрикнуть или отшатнуться, Брисеида застонала и выгнула спину.

— Я его ненавижу! Он все испортил! — сказала она и ахнула от наслаждения, когда рука Агамемнона, оставив ее волосы, резко, с силой шлепнула ее по обнаженным ягодицам.

— Но не самого Ахиллеса следует винить за то, что он отсутствовал на поле боя. Он слишком отвлекся, заменив тебя.

Брисеида нравилась Агамемнону больше всего именно в те моменты, когда она бывала вот такой — то есть сбрасывала покрывало нежной девицы и обнажала свою истинную суть, свое черное злобное сердце и беспредельную жажду все новых ощущений. Каким же дураком был Ахиллес, когда отказался даже попробовать этот сладостный пир!

Рука Брисеиды скользнула по телу царя и начала теребить дряблый пенис, пытаясь вернуть его к жизни.

— Это неестественно, что она к нему прикасается. Ни одна женщина не станет до него дотрагиваться!

Агамемнон ущипнул вторую грудь Брисеиды, и ее рука начала двигаться быстрее.

— Ах, это просто стыд, что он не попробовал тебя, малышка, он даже не знает, чего лишился!

Брисеида потянулась к нему и начала облизывать его соски.

— Другие пленницы говорили, что она наложила на него какие-то чары. А эта ее служанка, Мелия, вдруг превратилась в колдунью!

— О чем это ты?

Агамемнон вдруг стал чрезвычайно серьезен. Он крепко взял девушку за подбородок и потребовал:

— А ну-ка, рассказывай, что тебе известно?

— Только то, что говорили женщины из дворца ее отца: что Поликсена и Мелия совсем не такие, какими были всегда. Они говорят и действуют скорее как сирены или ведьмы, чем как орудие богини. Ахиллес и Патрокл полностью ими покорены.

Агамемнон отпустил ее подбородок, и Брисеида снова принялась облизывать его соски. Как бы забыв о том, что именно его собственный поступок, то, что он отобрал у Ахиллеса Брисеиду, и стало причиной появления Поликсены, Агамемнон продолжил:

— Эти троянские ведьмы виноваты в том, что Ахиллес так легко отказался сражаться и позволил греческим братьям погибать за его наслаждения.

— Надо избавиться от нее, и тогда Ахиллесу больше нечем будет заняться. Поверь мне, он живет ради войны. И если бы царевна его не зачаровала, он бы не удержался и ринулся в бой.

— Детка, я уверен, ты высказала блестящую идею.

Агамемнон толкнул Брисеиду, и она упала спиной на кровать. Однако царь, вместо того чтобы взгромоздиться на нее, как того ожидала девушка, раскинувшая ноги, начал одеваться.

— Оставайся здесь... вот именно так, как сейчас лежишь. Я ненадолго.

Тут царь немного помолчал и передумал:

— Нет, вот так лежать не надо. Я хочу, чтобы ты распустила ядовитые сплетни среди пленниц.

Брисеида подпрыгнула, радостно хлопнула в ладоши, и вид у нее стал, как у злобного котенка.

— И что я должна им сказать?

— Поддержи слух о колдовстве, но сосредоточься прежде всего на служанке. Когда же будешь говорить о Поликсене, дай им понять, что до тебя якобы доходил слух о том, что мать Ахиллеса, морская богиня Фетида хотела бы взглянуть на любовницу своего сына.

Брисеида презрительно ухмыльнулась.

— Они не могут быть любовниками. Ахиллес слишком целомудрен, по-моему, он вообще девственник.

— Может быть, но, если они не любовники, это недолго продлится.

— И что ты намерен сделать с Ахиллесом? — радостно спросила Брисеида.

— Ну, детка, ты ведь знаешь, я бы никогда не причинил вреда этому великому воину и герою моего народа...

Агамемнон грубо хихикнул и вышел из спальни, громко зовя Калхаса.

Старик тут же очутился рядом и принялся отвешивать подобострастные поклоны.

— Напомни-ка мне, Калхас, Посейдон предпочитает в качестве жертвы получать жирного черного быка, если ты просишь его явиться?

— Да, это так, великий царь.

— И еще напомни-ка мне, не Посейдон ли сделал нерушимыми и непроницаемыми стены Трои, а Лаомедонт, предок Приама, отказался заплатить ему за божественную помощь?

— Да, великий царь. И таким поступком Лаомедонт и все дети его детей заслужили вечную вражду морского бога.

— В таком случае... ну, предположительно, возможно ли такое: если с помощью Посейдона кто-то подберется… ну, скажем, к девушке из царской семьи Трои, как ты думаешь, морской бог обрадуется возможности отомстить троянскому царю?

Тонкие губы Калхаса изогнулись в карикатурной улыбке.

— Да, я именно так и думаю, великий царь.

— Только предположительно! — повторил Агамемнон.

— Разумеется, мой господин.

Они некоторое время помолчали, а потом Калхас спросил:

— Следует ли мне найти в стаде жирного черного быка и зарезать его, великий царь?

— Да, думаю, следует.

Калхас замялся.

— Прости, мой господин, но я должен тебе напомнить, что Зевс отчетливо дал понять, что покровительствует Приаму. Не рискнешь ли ты навлечь на себя его гнев — только предположительно, — если позаботишься о гибели его дочери?

Агамемнон сухо улыбнулся.

— В такое можно поверить, конечно, вот только так уж получилось, что я под защитой самой Геры. А даже Зевс не захочет пробуждать гнев королевы Олимпа.

— Блестяще, мой господин. Я знаю, где найти такого быка...

Кэт медленно выбралась из сна. Она чувствовала себя изумительно. Лениво потянувшись, она подумала, что сегодня должна быть суббота, а это значит, что ей не нужно идти на работу. Она позвонит Джаки, и они встретятся в кафе «Каменная лошадь», чтобы без счету пить субботний коктейль «Мимоза»... и к черту все эти идиотские разговоры о диете. Надо любить себя такой, какая ты есть, и десятый размер, в конце концов, не так и велик.

Она перевернулась на бок, открыла глаза и посмотрела на свои бедра десятого размера... которые были совершенно обнажены, чрезвычайно юны и как минимум на два размера меньше... и тут на Катрину обрушилась реальность.

Она взглянула на соседнюю подушку — как она надеялась, вполне беспечно, — но задержала дыхание. Вторая половина постели была пуста, и Катрина выдохнула. А потом моргнула и прищурилась. Нет, другая сторона постели не была абсолютно пустой. На подушке Ахиллеса что-то лежало. Катрина села. Это был полураспустившийся цветок лотоса лунного цвета — на длинном тонком стебле. Кэт, улыбнувшись, взяла цветок и вдохнула его нежный аромат.

Ахиллес, прославленный воин, о котором помнили не одно тысячелетие, подарил ей цветок. От этого Катрина почувствовала себя наивной, романтичной и счастливой.

«Да, Кэт, Санта-Клаус все-таки существует!»

Негромко напевая себе под нос, Катрина встала и умылась. Потом, все еще обнаженная, с одним только золотым сердечком Венеры на шее («Но оно ведь мне не понадобилось», — самодовольно подумала Кэт), она обошла вокруг кровати, пытаясь отыскать свою одежду. Она уже начала слегка беспокоиться и собралась завернуться в простыню и отправиться на поиски Джаскелины, когда вдруг увидела новое шелковое платье, наброшенное на спинку стула. Нижняя туника была сливочного цвета, а верхняя — такого же оттенка, как ошеломляющая голубизна Ахиллесовых глаз. Платье выглядело полупрозрачным, роскошным и наверняка стоило небольшого состояния.

Да, похоже, неплохо быть подругой Ахиллеса...

Катрина, надевая новую одежду и расчесывая волосы, певала «I Feel Pretty» из «Вестсайдской истории», с немалым одобрением рассматривая длинные, густые локоны Поликсены. Она вышла из шатра и остановилась, слепленная ярким солнечным светом.

Как и прошлым утром, у костра уже было все готово для завтрака. Потягиваясь и думая о том, что после секса ей всегда отчаянно хочется есть, Катрина направилась к столу и увидела Джаскелину, шедшую со стороны палаток мирмидонян. Джаки тоже потягивалась и выглядела очаровательно растрепанной. Подруги встретились возле костра.

Джаскелина оглядела Кэт с головы до ног.

— Ну, черт... Я начинаю бояться, — заявила Джаки.

— Чего? — неразборчиво спросила Катрина, успевшая откусить кусок прекрасного козьего сыра, который она быстро схватила с нагруженного едой подноса.

— Природных катастроф.

— Джаки, о чем ты таком болтаешь?

— Тебе не кажется странным, что мы обе решили потрахаться в одну и ту же ночь?

Катрина усмехнулась.

— Я бы сказала, что это очень даже здорово.

— Однако это определенно вызывает подозрения. Вот я и говорю, что беспокоюсь, как бы не начали бить молнии, или не нахлынуло цунами, или еще что-нибудь в этом роде.

— Да не будь ты такой циничной! Все будет просто замечательно. То есть на самом-то деле уже все идет отлично.

— Черт, я и забыла, что секс вызывает у тебя тошнотворный оптимизм!

— Прекрасный день сегодня, правда? — сказала Катрина.

Джаки с отвращением покачала головой.

— Нет, ты просто невозможна.

Кэт подтолкнула подругу плечом.

— Значит, Патрокл не так уж хорош в постели?

— Я этого не говорила.

— Но ты вроде как чем-то раздражена.

— Я не раздражена. Я... — Джаскелина сделала эффектную паузу ради большего впечатления. — Я глубоко обижена. Это тело маленькой белой девочки нуждается в некоторой обкатке.

— О-о! — Катрина расхохоталась, — Ничего, ты с ним справишься. В общем, я хочу услышать все в подробностях.

— Сначала ты. Ясно же, что ты наблудила со своим парнишкой. А поскольку ты до сих пор не разорвана в клочки, то я вправе предположить, что ты не превратила его в чудовище. Подробности, прошу!

Катрина отломила кусок свежего хлеба и обмакнула его в чашку, наполненную оливковым маслом со специями.

— Да, он не превратился в чудовище. Да, мы с ним трахались. И — да! Это было ну оч-чень замечательно!

— И он все время находился под твоими дьявольскими сексуальными чарами?

— Я не дьяволица. И... ну да, в основном находился. Правда, под конец у меня возникли опасения, но все прекрасно обошлось.

— Другими словами, твоя магическая штучка, что между ногами, спасла его.

— Ну, мне, конечно, хочется думать именно так.

Катрина немного замялась, потом добавила:

— Джаскелина, он мне очень нравится.

— Ax-ox!

— Да!

— Ладно, а дальше что будет?

— В смысле?

— Я имею в виду, это более чем приемлемо, что он тебе нравится, даже чудесно. Но каков будет следующий шаг? Мы с тобой уже выполнили задание богинь?

— Венера, похоже, довольна, что Ахиллес устранился от военных действий. Так что, полагаю, да, выполнили.

— Ты встречалась с Венерой?

Катрина проглотила еще один кусок сыра.

— Ага. Она дала мне вот это. — Она показала медальон- сердечко, и Джаскелина внимательно его рассмотрела, — Это тревожная кнопка.

— Да ты что? И как она действует?

— Предполагается, что я должна это открыть и позвать Венеру, и она тут же бросится в кавалерийскую атаку. Ну, то есть не в буквальном смысле, конечно. Впрочем, откуда мне знать? Я едва помню тот гуманитарный курс, где речь шла о разных мифах.

Катрина спрятала медальон под платье.

— Я только надеюсь, что это удержит Венеру от постоянного подглядывания. Ты знаешь, что она подсматривает?!

— Меня это ни капельки не удивляет. Она ведь богиня любви — а такая работенка безусловно связана с некоторыми гадостями, — Джаки нахмурилась, уставившись в тарелку с оливками, — Надо же, мне все так же не нравятся оливки. Передай мне вон того хлеба, а?

— Ладно, теперь твоя очередь, — сказала Кэт, передавая подруге хлеб, — Расскажи-ка мне все подробно!

— Он молод и очень энергичен. Так что было неплохо.

— И все? Молод, энергичен, неплохо? Эй, да ты просто шутишь надо мной!

— Ладно, ладно. Все было очень хорошо.

Джаки вертела в руках ломоть хлеба и отщипывая маленькие кусочки вяленого мяса.

— Он тебе очень понравился!

— Ну и что? Тебе же нравится Ахиллес.

— Но Патрокл весь из себя чертовски белый! — Хихикнула Катрина.

Джаки прищурилась.

— Катрина-Мария, ты мне уже сто лет повторяешь, что мне необходимо расширить жизненный опыт и почаще встречаться с белыми мужчинами!

— Да, а могу я теперь сказать, что этот опыт... — Катрина театрально замолчала.

— Валяй, продолжай, — вздохнула Джаки, — Чего уж тут.

— А я что тебе говорила! — пропела Кэт.

— Ну и что, теперь ты счастлива?

— Восхищена! — Кэт бросила в рот пару оливок, презираемых Джаскелиной. — Но вот чего бы мне сейчас действительно хотелось, так это выпить чашечку чая. Не думаю, что они уже додумались здесь до кофе. А?

— Вряд ли, — пробормотала Джаки, жуя хлеб с сыром, — Но мне нравится обычай туземцев начинать утро с вина.

— Царевна? Ты вроде бы сказала, что хочешь выпить чая?

По другую сторону костра ей кланялась Этния.

— Да, это было бы отлично, — кивнула Кэт.

— У костра Акалы всегда есть чай. Она военная жена Аякса. Чтобы его прокормить, нужен отдельный костер, он располагается на краю греческого лагеря, но отсюда это совсем недалеко. Я очень быстро принесу тебе чай.

Этния поспешно убежала, а Катрина машинально пробормотала вслед девушке: «Спасибо».

— Гадаешь, как долго она там сидела и подслушивала нас? — спросила Джаскелина.

— Нам с тобой вообще-то надо быть повнимательнее с этой публикой.

— Ну, я бы так не сказала, — пожала плечами Джаки — Она ведь просто служанка.

— Джаки, древние люди имеют привычку устраивать всякие гадости тем, кого считают непохожими на других, а уж в особенности если сочтут кого-нибудь ведьмой. Например, могут ее сжечь. Или посадить на кол. Или распять. Мне не нравится ни один вариант.

— Они не станут подстраивать гадости тем, кого считают оракулом своих богов, — Джаки ломтем хлеба ткнула в сторону Катрины, — А ты ведь именно оракул. Забыла?

— Да, но ты-то — не оракул!

— А, понятно.

Некоторое время подруги жевали молча.

— Как ты думаешь, мы когда-нибудь вообще вернемся? — наконец шепотом спросила Джаскелина.

— Я не знаю, — едва слышно ответила Кэт.

— Но ты ведь по-прежнему хочешь вернуться?

Катрина замялась.

— Катрина?!

— Я хочу, конечно, — быстро сказала Кэт, — Но я...

— Ты хочешь сначала привести его в полный порядок.

— Не совсем так, — Кэт вздохнула, — Я хочу спасти его.

Она посмотрела в глаза подруге, видя прежнюю Джаки сквозь необычный цвет и разрез этих глаз.

— Я не хочу, чтобы он погиб.

Джаскелина открыла рот, чтобы ответить, но тут к ним подбежала Этния, держа в одной руке большой котелок, а в другой — глиняную кружку.

— Вот, принесла, моя госпожа. Лепестки роз и ромашек, и еще чуть-чуть лаванды, и подслащено медом.

— Ох, спасибо, Этния.

Катрина взяла чашку, и девушка наполнила ее душистым напитком.

— Никаких проблем, — довольно резким тоном пробормотала Джаскелина. — Я и не хотела ничего такого

— Не беспокойся, я с тобой поделюсь, — улыбнулась Катрина.

— Да неважно, не обращай внимания. Мне надо идти осматривать раненых. А после мы с Патроклом собираемся пойти поплавать. Без купальников, — добавила она, подмигнув подруге.

— А где сейчас Патрокл и Ахиллес? — спросила Катрина.

— Мой мужчина говорил, что он собирается в лагерь греков, точить оружие. А где твой — понятия не имею.

— О, так он теперь уже стал мужчиной, а не мальчиком? — пошутила Кэт вполголоса, остро ощущая присутствие Этнии, снова устроившейся по другую сторону костра.

— Да еще каким! — одними губами ответила Джаскелина.

— Ну, — она повысила голос, — мне в любом случае пора. Надо проверить пострадавших. Никакого отдыха!

И Джаскелина, встряхнув светлыми локонами, неторопливо ушла.

— Моя госпожа? Я знаю, где ты можешь найти Ахиллеса, — сказала Этния, после ухода Джаскелины сразу же подобравшаяся поближе к Кэт.

— О, хорошо. И где же? — спросила Катрина, ничуть не беспокоясь из-за того, что ведет себя как пылкая школьница.

— Я слыхала, что он тренируется вон там, на берегу. — Этния показала в сторону моря, на пляж, расположенный довольно далеко от обоих лагерей.

— Спасибо!

Катрина улыбнулась девушке, прихватила на дорожку кусок хлеба с сыром и, спохватившись, крикнула через плечо:

— Ах да... чай был просто замечательный!

— Сделаю для тебя что угодно, моя госпожа, — ответила Этния.

Катрина, направляясь к песчаному берегу, спиной ощущала взгляд служанки, и от этого ей было немножко не по себе. Этния казалась довольно милой, но она уж слишком одержима идеей служения своей царевне. Не говоря о том, что от нее как будто исходили какие-то особо нервные флюиды. Но с другой стороны, что вообще могла знать обо всем этом Катрина? Ей ведь никогда прежде не случалось быть царевной. И она, возможно, просто неверно понимает Этнию, потому что судит о ней по меркам совершенно другого мира. Пообещав себе быть более любезной с молодой женщиной, Катрина пошла по берегу, высматривая своего возлюбленного.

— Мой возлюбленный... — прошептала она, а потом рассмеялась над собой.

Да, она ведет себя совершенно нелепо.