Глава 17. Ради миссис Фриман.

Вот уже третий день мы с миссис Гантон бродили по длинным коридорам первого и второго поста, общаясь на разные темы, в том числе и философские. Раз уж маразм не обошёл стороной эту бедную, одинокую женщину (да какой же это маразм, если она всё понимает, а не несёт какую-то чушь), я терпеливо объясняла ей, где находятся столовая, туалет, второй и первый посты, показывала наших кошек. Моя интровертность отлично подходила для её возраста и неторопливости. Знаете, я не из тех, кто «зажигает» и целыми днями трещит без умолку, но так же и не из тех, кто любит поваляться под пледом, – я занимаюсь спортом, не могу усидеть на месте, часто гуляю ночью и не могу жить без кладбищ, тяжёлой музыки и путешествий автостопом.

От миссис Гантон я, хоть и не хотелось в этом признаваться, немножечко устала. Но невозможно по тысяче раз объяснять одно и то же. К тому же сегодня миссис Фриман – ура! – я так по ней соскучилась!

– На тебе конфетку, Кэролайн Трентон, – хитро улыбнулась моя любимая санитарка и положила мне в руку две «Метелицы»

– Спасибо огромное! – в порыве чувств я умчалась в палату, схватила все, что были, апельсины (вчера ко мне приезжала мать, и, так как ничем хорошим это не кончилось, не хочу вспоминать) и с огромным счастьем вручила их миссис Фриман.

Особенно было приятно услышать её восклицание:

– Ого, это всё мне?!

– Конечно! – ответила я.

– Ну спасибо, Кэр!

Я уселась на скамейку рядом с диваном санитарок и дождалась ухода второй.

– Ну как у тебя дела, мисс Трентон?

– Домой хочу, вы знаете!

– Ничего, когда-нибудь выйдешь…

– И сделаю вам подарок! – расплылась я.

Умница. Догадалась, что я не льщу.

– К тебе мама вчера приходила, да, Кэр?

– Эх… Явилась эта мерзость.

– Вы что, поругались?

– Да мы и не мирились! Понятия не имею, зачем ко мне припёрлась эта лицемерка.

– Нельзя так говорить о матери, Кэр!

Эх, миссис Фриман… И вы туда же.

– Эта не мать, миссис Фриман, а тварь! Понимаете? Тварь. Она мне всю жизнь испоганила.

Между нами с ней, я заметила, довольно часто происходили дружеские словесные поединки, и я в них ни разу не побеждала. А вот сейчас, кажется…

Ну вот, пришла санитарка. Сделай милость, оставь меня с этой чудной женщиной, чтоб она говорила со мной!

Ха-ха, интересно, что бы было, скажи я это вслух.

Ура! Ушла. Умею же я внушать мысли, чёрт возьми.

И тут, как молния, ударили в меня слова миссис Фриман:

– А кого это ты выбрала для общения, Кэр?.. Какую-то бабку с маразмом? Господи, да нужны они тебе!

– Почему сразу…

– Общайся с ровесниками со второго поста. А на бабок даже не смотри. Помни, ты первичная, а для первичных должно быть всё здесь дико.

– Вот я и ревела, а вы..

– Не обращай ни на кого внимания, читай, рисуй – живи своей собственной жизнью. Поняла, Кэр?

– Да.

Ляпнула, не думая.

Она мне не дала ничего сказать, а в конце ещё и надавила. Имеет же на меня влияние, если сама гордость – я, и вдруг так согласилась?..

Милая, но маразматичная миссис Гантон и шикарная, блестящая и поддержавшая меня миссис Фриман – кого я выберу? Выбор очевиден. Миссис Фриман меня уже однажды поддержала.

Если миссис Фриман беспокоилась каждую смену за меня, то что сделала для меня миссис Гантон? Конечно, я не виню человека, если в нём нет той искорки, которая бы заставила чужое сердце пылать огнём – по себе знаю: во мне её нет. Но вот лицемерить я как раз не соббираюсь! Грубая я, значит, грубая, но с честью и достоинством.

Поэтому за обедом, где мы снова встретились с миссис Гантон за одним столом, я как можно более мягко миссис Гантон о том, что прекращаю с ней общение. Это оказалось в тысячу раз проще, чем я себе представляла. Бабка заявила, что ничуть не расстроилась – и после этого я разочаровалась в ней, вот так человек ценит своих друзей… Теперь всегда и во всём буду слушать миссис Фриман!

Помню, была похожая история с одной особой. То была жирная уродина – про искорку вообще молчу. И думаете, почему эта серость появилась в моей жизни? Это была лучшая подруга Жанны, с которой они общались с третьего класса! И дело не в ревности. Ничуть.

Мало того, что толстуха тоже ничего для меня не сделала, так она ещё претендовала на авторство МОЕЙ книги (потому что договорились писать вместе, а в результате всё, от сюжета до текста, придумывала я сама, о она лишь записала своё гнусное имя в авторы!). Фу, как такой можно вообще быть! Мерзость. И чего это Жанна в ней нашла?! Противоположности притягиваются, мать их…

И вот, исполненная до краёв гордостью и счастьем, я ринулась сообщать миссис Фриман радостную весть.

– Миссис Фриман, я молодец, сделала то, что вы сказали!

И тут она…

– Трентон, я больше с тобой вообще разговаривать не стану! Ну вот зачем ты опозорила меня перед сестрой-хозяйкой?

– В смысле?!

Я посмотрела на сидящую рядом кудрявую женщину. О, эта злющая мисс Хэнн, недавно довольно грубо «объяснила» мне, что я буду лежать здесь и помалкивать, сколько надо. Сволочь! Пользуется моим низшим положением. Кстати, это я миссис Фриман тогда жаловалась.

Когда мисс Хэнн ушла, я спросила любимую санитарку:

– Ну, миссис Фриман, я правда не поняла! Что ещё за сестра-хозяйка?

– Значит, ума не хватило, видишь.

– Может быть, – ради дружбы с миссис Фриман я пойду и на такое унижение…

– Ты только что произнесла это при сестре-хозяйке мисс Хэнн.

– А-а! Поняла. Простите, я не…

– Представь, что будет мне, если она услышала?

– Я в самом деле не знала, что эта грымза – сестра-хозяйка!

– И мисс Хэнн – не грымза! – гаркнула миссис Фриман своим поставленным, наверное, голосом так, что мне показалось, затряслись стёкла на всём посту.

– Хорошо, извините, извините…

Миссис Фриман кивнула в знак понимания. Инцидент был исчерпан.

Потом пришли санитарки и мисс Хэнн, а я отправилась к себе читать, довольная, что в этой больнице у меня всегда есть и будет миссис Фриман.