Шум машин.

К трупу слетаются золотые погоны.

Первым на рафике прибывает командир химического батальона полковник Удальцов. Следом на газике — командир трубного батальона полковник Семейкин. Последним мой командир, Батя, начальник военного гарнизона и командир дисциплинарного батальона полковник Охальчук. Он не спеша вылезает из армейского джипа в сопровождении начштаба и любимого рыжего ирландского спаниеля Джерри. Сначала на свет появляется нога в хромовом сапоге, нащупывает опору, затем вылезает сам полковник, громоздкий высоченный несгораемый шкаф с погонами. К ноге спрыгивает спаниель и кидается к трупу.

Ко мне, орет Охальчук, забирая любимца на руки.

Полковники вынуждены первыми отдать честь комбату (хотя тот держит пса на руках и, разумеется, не может в ответ козырнуть по уставу). Впрочем, Охальчуку глубоко на это начхать. Он подзывает меня и слушает краткий рапорт. Начштаба изучает найденный у солдата военный билет.

Чего он так посинел? Спрашивает полковник.

Пожимаю плечами.

Это не наш, вмешивается начштаба. Дембель Ноготков из Чебаркуля.

Все тут же садятся в машины и уезжают.

Жду труповозку.

Рой мух над солдатом набирает густоты, как смерч босховской нечисти в садах земных наслаждений.

А вот и полуторка уныло пылит по дороге.

Шофер и мой рядовой под команды санитара в белом халате дружно закидывают тело в кузов. Мертвая масса издает шлепок сырого теста о противень. Курс санитарной машины — в челябинскую анатомичку при военном госпитале. Тоска. В станционном буфете покупаю изнеможенному солдату бутылку ситро, рыбные консервы в томате и батон белого хлеба. Сам не могу откусить от батона даже граммульку.

Этот машинальный студенческий жест — разделить случайную трапезу с солдатом — сделал мне славу в дисбате.

Кум фраер чесняк!

Тезаурус: Кум — оперативный работник в зоне.

Фраер — человек, не имеющий отношения к ворам.

Чесняк — порядочный тип.

То есть в переводе на русский литературный фраза читается так: эта скотина — вполне порядочная свинья.

Забегая вперед, скажу: от постоянного шока в дисбате я все два года службы практически не могу есть.

Завтракая в офицерской столовой, выпиваю только стакан крепкого сладкого чая. В обед — еще стакан чая с тремя ложками сахара с хлебом. Ужинаю тем же чаем. Аппетит оживает только в Челябинске, когда я приезжаю в прокуратуру. Там за углом был маленький ресторанчик “Север” с круглыми столиками, одетыми в крахмальные скатерти, там я и закатывал себе постыдный лукулловский пир.

И постскриптум:

Через пару дней пришло заключение военной экспертизы.