Часть III 3 страница

Но сейчас, направляясь по устланному синим ковром коридору «Ориента» в кают-компанию, она думала не о Джоше. Старший официант проводил ее к столику, и она любезно улыбнулась, приветствуя своих соседей. Заняв свое место, Фрэнси поискала глазами Эдварда Стрэттона и обнаружила его за капитанским столиком. Он выглядел очень элегантно в прекрасно сшитом черном бархатном смокинге, и Фрэнси покраснела, поймав его взгляд.

Сразу после обеда она вернулась в свою каюту, держась за бронзовые поручни в коридоре, поскольку корабль вышел в Тихий океан и его качало. Аромат лилий, подаренных ей Олли, заполнял пространство каюты, а она лежала в постели и думала об Эдварде Стрэттоне и о долгом путешествии, ожидавшем ее. Признаться, она почти забыла и о Гонконге, и о Лаи Цине, который должен встречать ее там, как, впрочем, забыла и о делах, о которых ей предстояло позаботиться.

На следующее утро, позавтракав в постели, она отправилась на небольшую прогулку по верхней палубе. Корабль качало на высоких серо-стальных волнах, которым не было конца – океан простирался до горизонта. Ветер же дул довольно сильно, так что ей приходилось придерживать шляпу рукой.

Эдвард Стрэттон наблюдал за Фрэнси, и на его губах блуждала довольная улыбка. Дело в том, что именно в это время она боролась с ветром, пытаясь не позволить ему сорвать с ее головы шляпу. Она смеялась, и ее светлые волосы, выбившись из-под широких полей, светлыми шелковистыми прядями летели по ветру.

– Боюсь, что погода портится, миссис Хэррисон, – проговорил он, когда она, наконец, заметила его присутствие на палубе.

– Вы думаете, что станет еще хуже? – спросила Фрэнси, искренне удивившись такой возможности и широко распахнув глаза.

Стрэттон взглянул на небо, по которому унылой чередой ползли низкие, тяжелые тучи.

– Барометр падает, скоро пойдет дождь, а потом, возможно, начнутся сильные ветры. Боюсь, что вы не увидите многих пассажиров за обедом сегодня вечером.

Фрэнси радостно засмеялась, возбужденная приближающимся штормом.

– Шторм – это прекрасно. Подумать только, вокруг море, небо и ветер – и больше ничего. В такие минуты по-настоящему чувствуешь, что живешь!

Тем временем небо быстро потемнело, ветер уже с силой свистел в ушах, а волны все увеличивались в размерах, приобретая мрачный, свинцовый оттенок. Пассажиры поспешили во внутренние покои корабля.

– Мне кажется, что в покер вы не играете, миссис Хэррисон? – спросил Стрэттон с улыбкой, когда они удобно расположились в кают-компании.

Она сокрушенно покачала головой:

– Мне кажется, что нет. Покер – это не совсем то, что хорошо воспитанные молодые леди изучают в школе.

Тут Фрэнси с грустью подумала, что ее-то воспитание как раз оставляло желать лучшего и мнение о ней мистера Стрэттона здорово отличается от суровой реальности. Но, подумав об этом, она решила, что опасности морского путешествия и многие сотни миль, отделяющие их от привычной жизни, пожалуй, позволяют немного дать волю фантазии. Ее настроение улучшилось, а на душе полегчало. Фрэнси почувствовала себя молодой!

– Я могу попробовать, но не слишком уверена, что у меня получится, – набравшись мужества, выпалила она.

– Кто знает, – возразил Стрэттон, пристально глядя на Молодую женщину. – У меня, например, другое мнение. – И они отправились в комнату для игры в карты. Обтянутые зеленым сукном ломберные столы пустовали, и Стрэттон удовлетворенно потер руки:

– Ну, что я вам говорил? Мы уже начали терять наших друзей-пассажиров.

– Меня вы не потеряете, – с уверенностью произнесла Фрэнси, в то время как ее спутник, перемешав карты, принялся их сдавать. У него были крепкие угловатые ладони с прямыми твердыми пальцами, и Фрэнси подумала, что руки, скорее всего, очень точно выражают сущность его характера – уверенного в себе и сильного.

Они не слишком усердно предавались игре, зато разговорились, и Эдвард Стрэттон рассказал Фрэнси о себе. Он объяснил, что является лордом Стрэттоном и свой титул унаследовал в возрасте пятнадцати лет, когда учился в школе при Итонском колледже. В настоящее время он вдовец, а его жена, Мери, умерла пять лет назад. Ему сорок два года, и у него трое детей в возрасте от семи до четырнадцати лет. Он сообщил ей также, что владеет большим домом в Лондоне на Честер-сквер, в самом фешенебельном районе Белгравия. Помимо дома, ему принадлежит фамильное поместье Стрэттонов около Инвернесса на севере Шотландии, где самая красивая природа в Европе и где протекает речка, в которой водятся лучшие в Шотландии лососи. Фрэнси, вопреки ожиданиям Стрэттона, не ответила откровенностью на откровенность, поскольку, честно говоря, не представляла себе, о чем бы она могла рассказать.

– Я увижу вас за обедом? – спросил он, с любопытством поглядывая на свою не очень разговорчивую собеседницу. Фрэнси утвердительно кивнула в ответ, чувствуя, что вот-вот покраснеет.

Вернувшись в каюту, она стала размышлять о том, что же все-таки рассказать ему о себе. В сущности, она не кто иная, как самозванка, путешествующая под видом респектабельной вдовы, и Фрэнси готова была спорить, что, узнай Стрэттон правду, вряд ли он стал бы даже разговаривать с ней. Она повторяла себе сто раз кряду, что в ее положении лучше всего есть в каюте, но, тем не менее, все время поглядывала на часы, стрелки которых неумолимо приближались к восьми. Ровно в семь сорок пять Фрэнси оделась. Она торопливо надела нежно-голубое платье с глубоким треугольным вырезом на груди и с длинными облегающими рукавами, к плечу приколола искусно сделанную из кремового шелка большущую розу и надушилась жасминовыми духами. Затем она тщательно причесалась и посмотрела на себя в зеркало. Фрэнси нервно пыталась уверить себя, что наряжается вовсе не для Стрэттона – просто того требуют приличия, и не больше. Она присела на край постели, постаралась мысленно собраться и через десять минут покинула каюту. Поправив аквамариновый шарфик, закрывавший плечи, она решительно двинулась по длинному коридору в сторону кают-компании. Теперь Фрэнси выглядела, как серьезная деловая женщина, решившая надеть вечером голубое шелковое платье.

По пути она не встретила ни одного пассажира, а когда, миновав широкий вестибюль, вошла в просторную кают-компанию, то обнаружила, что, кроме нее, там находилось не более семи пассажиров, включая капитана, и среди них ни одной женщины. Капитан Лейрд любезно поздоровался с ней.

– Присаживайтесь за мой столик, миссис Хэррисон, – пригласил он Фрэнси. – Сегодня вечером нас здесь слишком мало, и мы с удовольствием примем вас в нашу мужскую компанию. Присутствие хорошенькой женщины всегда благотворно действует на джентльменов.

Кают-компания выглядела весьма пустынно – со столиков убрали бокалы и столовое серебро во избежание ненужных убытков, но стол капитана, как и прежде, сиял великолепием. Все предметы сервировки устойчиво стояли на своих местах, закрепленные в специальных ячейках. Капитан Лейрд усадил Фрэнси по правую руку от себя, а с другой стороны рядом с ней расположился Эдвард Стрэттон.

– Я боялся, что вы не сможете перебороть качку, – прошептал он с улыбкой, наклонившись к ней.

– Я едва не осталась у себя, – честно призналась Фрэнси, но не стала говорить лорду Стрэттону, что не качка была тому причиной, а он собственной персоной.

Капитан Лейрд с пониманием окинул их взглядом. Он был старый морской волк и командовал «Ориентом» вот уже двадцать лет. Он отлично знал, как завязываются интимные знакомства на борту корабля, но, будучи проницательным человеком, полагал, что женщина, подобная молодой миссис Хэррисон, будет вести себя разумно. К тому же лорд Эдвард Стрэттон, несомненно, был джентльменом, поэтому старый капитан не беспокоился об этой паре.

Фрэнси наслаждалась всем происходящим – она выпила немного шампанского и съела чайную ложечку икры и теперь с широко раскрытыми глазами слушала, как капитан вспоминает о морях и штормах, а французский дипломат – о политических хитросплетениях и интригах в древнем Шанхае. С не меньшим удовольствием она внимала бизнесменам, которые с воодушевлением повествовали о перспективах торговых и деловых операций в Гонконге и Сингапуре. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что все эти люди смотрели на нее свысока, поскольку считали, что женщина не в состоянии разбираться в их сложных мужских делах. Для них она была всего лишь украшением стола, чем-то вроде букета роз среди сверкающих приборов.

Неожиданно Эдвард обернулся к ней и спросил:

– А по какой причине вы, миссис Хэррисон, держите путь в Гонконг?

За столом, как по мановению волшебной палочки, вдруг установилось мертвое молчание, и полдюжины пар мужских глаз с интересом уставились на нее.

– Вы знаете, – проговорила она невинно, – я собираюсь купить корабль.

– Вы говорите, корабль? – вежливо переспросил капитан Лейрд.

– А что в этом такого? – ответила Фрэнси, одарив общество ослепительной улыбкой. – Мне действительно нужен торговый пароход, который поможет расширить мой бизнес.

– А могу ли я спросить уважаемую миссис Хэррисон, в чем, собственно, заключается ее бизнес? – Французский дипломат даже привстал со стула, с восхищением пожирая глазами очаровательную даму. По его мнению, женщины с внешностью Фрэнси не нуждались в том, чтобы вообще чем-либо заниматься, у них могло быть только одно важное дело – нравиться мужчинам. Он, со своей стороны, готов был пойти на все, только чтобы иметь право сказать: эта женщина принадлежит мне.

– Дело в том, месье Делорж, – сообщила ему Фрэнси, – что я занимаюсь торговлей и мне принадлежит фирма «Л. Ц. Фрэнсис и компания – импорт и экспорт товаров с Востока и на Восток».

Мужчины переглянулись. Теперь в их глазах появилось настоящее уважение к женщине, сидевшей с ними за одним столом. Они слышали о такой торговой фирме и были о ней высокого мнения.

– Примите мои поздравления, мадам, – сказал француз, – видно, что вы очень умная женщина, если умеете так хорошо вести дела при наличии жестокой конкуренции в этой области.

– Должна признаться, у меня есть один хороший советчик, – Фрэнси оглядела присутствующих и добавила с легкой улыбкой: – Мужчина…

Все рассмеялись, она же, поднимаясь со стула, пожелала джентльменам спокойной ночи.

– Мы прекрасно провели время, господа. Я в восторге от вашей компании, – с этими словами Фрэнси, взяв со стола свою маленькую синюю вечернюю сумочку, еще раз ослепительно улыбнулась присутствующим и выскользнула из кают-компании, оставив после себя легкий аромат жасминовых парижских духов.

Эдвард Стрэттон наблюдал за ней, чуть сощурив глаза. Француз назвал бы ее триумфальный уход «последним ударом», но лорд Стрэттон как англичанин выбрал бы другую формулировку – что-нибудь вроде «шляпы долой!». Именно в этот момент он понял, что чертовски влюблен в миссис Франческу Хэррисон.

Эдвард Стрэттон был хорошим мужем. После смерти жены он на два года уединился от мира в своем шотландском замке, предаваясь воспоминаниям о взаимной любви с Мери и о счастливых годах, проведенных вместе. Их совместная жизнь отличалась редкой уравновешенностью и покоем – год проходил за годом, один светский сезон сменял другой, не принося неприятных неожиданностей и крупных печалей. Их окружали знакомые с детства стены старинного поместья. Стрэттон, в сущности, никогда не сомневался, что их жизнь так и протечет в знакомом, привычно счастливом русле и они с Мери вдвоем встретят старость и с удовольствием станут нянчить внуков, точно так же, как в свое время его дедушка и бабушка нянчились с ним. В семье Стрэттонов мало что менялось с веками; жизнь шла по раз и навсегда установившемуся распорядку – была спокойной, безопасной, вполне предсказуемой и, что греха таить, не особенно богатой событиями. По этой причине любовь к Франческе Хэррисон полностью выбила лорда Эдварда из привычной колеи.

Через четыре недели после начала плавания, расположившись в одиночку в баре после обеда, он задавал себе единственный вопрос: «почему?» Без всякого сомнения, она была красива – той правильной, почти классической красотой, которая так трогала его сердце, стоило ему на нее взглянуть. Помимо этого, она казалась непредсказуемой – она могла быть застенчивой и беззащитной, а через минуту говорила тоном уверенной в себе деловой женщины. Она была вдовой и матерью, но при этом в ней чувствовалась невинность юной девушки. И еще в ней была загадка – казалось, она рассказала ему о своей жизни все, тем не менее, сопоставляя факты, он пришел к выводу, что, в сущности, ничего о ней не знает. Она была соблазнительна и независима. Суммировав все это, он пришел к странному на первый взгляд: выводу, что Франческа – «другая», то есть отличается от всех женщин, которых лорд когда-либо знал.

Эдвард довольно часто пускался в путешествия. Он несколько раз объездил мир, плавал на огромных лайнерах и частных яхтах и познал множество вещей, включая и неприятности, связанные с любовной интригой на борту парохода. Он думал о своих детях – их было трое, и Эдвард всегда старался быть для них хорошим, любящим отцом. Их здоровье, успех и благосостояние всегда являлись предметом его первостепенных забот. Он знал, что, как бы сильно он ни любил женщину, он никогда не отважится на брак с ней, не заручившись согласием детей. На первом месте в семействе Стрэттонов традиционно находились дети.

Улыбаясь и потягивая виски, он смотрел на звезды, загадочно мерцавшие в темном небе, и старался представить себе, как бы они мерцали в небе Шотландии, над каменными башнями Стрэттон-касла, находившегося на расстоянии более семи тысяч миль от той точки в океане, где плыл сейчас «Ориент». «Нет, – подумал он, – дети полюбят Фрэнси точно так же, как люблю я».

До конца плавания оставалась неделя, а Стрэттону хотелось побыть вместе с Фрэнси как можно дольше. Он уже предложил показать ей Гонконг, но в тот момент она пребывала в каком-то странном состоянии и отказалась. Его весьма удивил отказ, поскольку Стрэттон готов был поклясться, что он нравится ей ничуть не меньше, чем она ему.

В ту ночь он долго лежал в постели без сна, размышляя, в чем причина отказа, и, в конце концов, пришел к выводу, что Франческой овладела новомодная идея стать так называемой деловой женщиной. Возможно, раньше бизнесом занимался ее покойный муж и после его смерти ей ничего не оставалось, как возглавить семейное предприятие. Но если они с Фрэнси когда-нибудь поженятся, он найдет ей приличного управляющего, чтобы она могла посвятить себя исключительно ему и детям.

Фрэнси тоже не спала и думала об Эдварде. В каюте сильно пахло цветами, которые утром принес стюард. От запаха у нее разболелась голова, и она, присев на постели, зажгла лампу.

В очередной раз Фрэнси пыталась доказать себе, что ее отношения с Эдвардом есть не что иное, как легкий флирт, особенно с его стороны, и ничего хорошего из этого не выйдет. Кроме того, притворяться респектабельной вдовой Хэррисон она могла только во время путешествия, а потом правда обязательно выплывет наружу. И весьма возможно, она, эта правда, придется не по вкусу мистеру Стрэттону. Фрэнси с тоской подумала, как бы было хорошо, если бы Эдвард взял на себя все ее заботы, любил ее и заботился о ней. Тут же она отогнала от себя подобные мысли, поскольку Лаи Цин учил ее быть сильной, а она, стоило ей слегка потерять голову, снова вела себя, как глупая, слабая женщина, какой когда-то была. Корабельный колокол прозвенел четыре раза. Фрэнси глубоко вздохнула. Впереди ее ждала очередная бессонная ночь, потому что проблемы, навалившиеся на нее, решить было никак нельзя. Ко всему прочему, она догадывалась, что на корабле вовсю болтают об их отношениях и строят по этому поводу всевозможные догадки. Она часто ловила любопытные взгляды пассажиров, устремленные на них с Эдвардом за обедом или во время совместных прогулок по палубе. Фрэнси совсем не радовала перспектива второй раз за свою жизнь стать объектом светского скандала. Ничего изменить нельзя, тем более плавание подходит к концу. Фрэнси решила быть как можно осторожнее. В будущем, если им еще суждено встретиться, она постарается сохранить определенную дистанцию в отношениях с лордом Стрэттоном.

В последний вечер перед приходом в Гонконг капитан устраивал прощальный обед. Целую неделю Фрэнси почти не покидала свою каюту, разве что выбиралась ненадолго на палубу, если была совершенно уверена, что Эдвард будет по той или иной причине в это время занят. Пищу ей доставляли прямо в ее убежище, а развлекалась она чтением бесконечных романов Диккенса, которые ей приносили из судовой библиотеки. Одну и ту же главу она читала и перечитывала множество раз, поскольку никак не могла сосредоточиться на приключениях Дэвида Копперфилда или мистера Пиквика. Эдвард послал ей, по крайней мере, с десяток записок и записочек, так что в конце концов Фрэнси пришлось ответить ему, тоже письменно, что она очень устала за время путешествия и сейчас отдыхает, готовясь сразу по прибытии в Гонконг приступить к работе.

Но она не могла отказать капитану Лейрду в персональной просьбе находиться во время прощального обеда за его столом. По этому поводу Фрэнси надела самое изысканное и красивое платье из тех, что они с Энни приобрели перед отъездом. Это был наряд из розового шифона, и поверх него широкая туника из золотистых кружев с глубоким вырезом на груди. Драгоценностей Фрэнси не носила, зато прикрепила к плечу живую чайную розу, а вторую такую же вколола в прическу. Направляясь в кают-компанию, она расправила плечи и подняла голову, стараясь придать себе холодный и неприступный вид и думая о том, как бы сохранить его, когда настанет момент прощаться с Эдвардом.

Огромный салон кают-компании был украшен красными, белыми и синими лентами, спускавшимися от одной колонны к другой, а официанты в белых парадных куртках разносили на подносах шампанское.

– Миссис Хэррисон, – раздался громкий голос капитана, перекрывая возбужденный гул в салоне, – рад приветствовать вас. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

Громогласное капитанское приветствие заставило всех пассажиров повернуться в ее сторону. Капитан, нисколько не смущаясь, галантно поцеловал ей руку, и она улыбнулась в ответ, незаметно ища глазами Эдварда. Но в кают-компании его почему-то не оказалось. Фрэнси пила шампанское и поддерживала легкую светскую беседу с французским дипломатом, который собирался продолжать плавание до конечного пункта назначения «Ориента» – Шанхая.

– Тем не менее, – любезно говорил он, галантно склонившись к Фрэнси, – настоящее прощание с кораблем состоится именно сегодня, поскольку сегодня мы теряем нашу самую очаровательную попутчицу. К общей печали всех остающихся она покидает нас в Гонконге. Боюсь, что без вашего очарования нам грозит возможность утонуть в океане скуки.

Фрэнси от души рассмеялась. Француз был прекрасным собеседником и вообще очень милым господином, хотя она нисколько не сомневалась, что он волочится за любой мало-мальски симпатичной женщиной, встречающейся на его пути. Эдвард, однако, все не появлялся.

Через полчаса, когда все приступили к обеду, а он так и не пришел, она сердито подумала, что не очень-то стоило наряжаться ради него. Но в эту самую минуту раздался его голос, который приносил извинения капитану за опоздание, и лорд Стрэттон собственной персоной опустился на стул рядом с ней.

– Франческа, – проговорил он вполголоса, – я чрезвычайно за вас беспокоился.

– В этом не было особой нужды, – холодно ответила она и отвернулась, чтобы спросить о чем-то капитана.

Ей казалось, что парадный обед никогда не кончится. Когда же все тосты иссякли и гости один за другим стали подниматься со стульев, она торопливо последовала их примеру и, пожелав всем спокойной ночи и едва удостоив Эдварда взглядом, отправилась к себе в каюту. Там она некоторое время расхаживала взад и вперед, думая о нем, а затем, не в силах более вынести одиночества и своих грустных мыслей, быстро накинула пальто и вышла на палубу.

Все штормы остались позади, когда. «Ориент» вошел в Южно-Китайское море, и ночь стояла на редкость теплая и тихая, С недалекого уже теперь берега дул легкий бриз, принося с собой густой запах мускуса вместо привычного солоноватого аромата моря. Небо сверкало мириадами звезд, а над водой плыли звуки струнного квартета Моцарта, доносившиеся из кают-компании, где для некоторых вечер еще продолжался.

Фрэнси прислонилась к перилам, пытаясь различить в черной темноте очертания китайского берега. Неожиданно она ощутила рядом присутствие Эдварда и повернулась к нему.

– Вы меня избегаете? – тихо спросил он. Она нервно пожала плечами.

– Путешествие заканчивается. Разве сейчас не самое удачное время закончить и легкий, ни к чему не обязывающий флирт.

– Флирт?! – Ей даже показалось, что при этих словах его глаза блеснули от негодования. – Для меня это нечто большее. Я люблю вас, – проговорил Стрэттон, обнимая ее за плечи и привлекая к себе. – Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Англию и познакомились с моей семьей. Я хочу показать вам свой замок и природу, которая его окружает. Я знаю, что вы полюбите Стрэттон-касл, а полюбив его, вы не сможете сказать мне «нет».

Он поцеловал ее, и она закрыла глаза, чувствуя прикосновение его подбородка и вдыхая слабый запах одеколона с ароматом апельсина. Ее тело сначала напряглось, а потом податливо приникло к его сильному телу. Ей захотелось провести рукой по волосам Эдварда, прижаться к нему еще. Ей был нужен Эдвард Стрэттон, и, тем не менее, она не могла себе позволить его любить. В этом и заключалась печальная истина.

– Мне пора идти, – проговорила она, высвобождаясь из его объятий.

– Обещайте мне, что мы встретимся с вами снова, – Стрэттон все еще не отпускал ее. – Я пробуду в Шанхае всего две недели, а потом вернусь в Гонконг. Пожалуйста, Франческа, позвольте мне увидеть вас снова!

Фрэнси пожала плечами. До каких же пор ей придется спасаться от судьбы бегством!

– Может быть, – сказала она и торопливо направилась в свою каюту, бросив последний взгляд на одинокую фигуру Стрэттона.

«Ориент» встал на якорь в заливе Гонконга ранним утром следующего дня. Почти одновременно от берега отделилось небольшое скоростное судно и направилось к пароходу, чтобы доставить пассажиров в гавань. Когда Фрэнси спускалась по сходням в катер, она ощутила на себе взгляд Эдварда и подняла глаза. Он стоял на палубе, держась руками за леер, в белоснежном тропическом костюме и панаме и выглядел чрезвычайно привлекательно. Его грустные глаза тронули сердце Фрэнси, и, когда он в прощальном приветствии поднял руку, она в ответ тоже помахала ему. А потом повернулась лицом к Гонконгу, который приближался с каждой минутой, и стала готовиться к встрече с городом и своей настоящей жизнью, какой бы она ни оказалась.

Глава 27

Отель «Гонконг» располагался на перекрестке на углу Педдер-стрит, рядом с гаванью. Справа шла Прайя – длинная эспланада, на которой разместились роскошные конторы хонгов – крупнейших торговых компаний города. Над конторами развевались собственные флаги, а на пристани у каждого хонга стояли в ожидании длинные узкие моторные лодки, в любой момент готовые отвезти на корабль или привезти с корабля на берег какого-нибудь могущественного тайпана. Главной достопримечательностью Педдер-стрит считалась стопятидесятифутовая башня с часами. Местные жители, однако, свои часы по ним не сверяли, поскольку они все время отставали или начинали вдруг усиленно спешить. По мнению компетентных людей, такое странное поведение часов было обусловлено тем, что, будучи изготовлены в Англии, они не вынесли местных климатических условий – влажной изнуряющей жары, которая, как выяснилось, одинаково плохо действовала и на людей, и на механизмы.

Сразу за береговой линией начинались крутые холмы, поросшие яркой тропической растительностью и напоминавшие театральный задник силуэтами изысканных сосен, эвкалиптов и разбросанными тут и там белоснежными мраморными виллами. Небесно-голубые воды залива буквально кишели различного типа судами и лодками. Тут можно было встретить старинные мореходные джонки и огромные белые пароходы, древние сампаны и совсем крохотные парусные лодчонки. Среди них выделялись своими изящными белоснежными корпусами и мощными моторами катера береговой патрульной службы. В порту и на пирсе терпеливо ожидали вереницы кули, готовые за бесценок домчать ваш багаж на своих мускулистых ногах до любой гостиницы. Среди всего этого кажущегося беспорядка стоял Лаи Цин и поджидал Фрэнси. На нем по-прежнему был его всегдашний синий халат и круглая шелковая шляпа, и Фрэнси, увидев его, подумала, что только здесь он, пожалуй, выглядит в своем наряде вполне уместно. Китаец пожал ей руку и поклонился. Улыбка и блеск в его глазах лучше всяких слов сказали Фрэнси, как он рад ее видеть, так же как, впрочем, и она его. Вместе они перешли через дорогу и направились к отелю, где Лаи Цин оставил свою спутницу, пообещав, что вернется за ней через час.

Отель «Гонконг», построенный в слегка тяжеловесном колониальном британском стиле, считался одним из самых комфортабельных и солидных на Дальнем Востоке. В номерах здесь было газовое освещение, а в ванных комнатах стояли солидные ванны на бронзовых ножках. Гостей развозили по этажам гидравлические лифты, на первом этаже их ждали работавшие круглосуточно ресторан и гриль-бар, где можно было отведать жареного мяса и бифштексов на западный манер. Фрэнси весьма ревниво исследовала стиль работы этой большой гостиницы, памятуя о том, что Энни решила открыть свой собственный отель, и пришла к выводу, что у нее все получилось бы куда лучше. Тем не менее, обслуживание оказалось на уровне – ее чемоданы уже находились в номере, когда она там появилась, на столе стояли ваза с цветами и бутылка охлажденной минеральной воды, а на блюде лежали фрукты. Большой неожиданностью для Фрэнси оказалось то, что китайцы в отель не допускались и имели право находиться в нем только в качестве слуг.

Узнав об этом, Фрэнси решила немедленно выписаться из гостиницы, но Лаи Цин настоял на том, чтобы она осталась в «Гонконге».

– Для белой женщины неприлично проживать в гостинице, где останавливаются местные китайцы, – объяснил он.

Лаи Цин ждал ее у отеля в колясочке рикши с черным кожаным верхом. Через несколько минут роскошные улицы остались позади, и они углубились в лабиринт узких улочек, запруженных народом, поднимаясь и опускаясь по холмистым переулкам и аллеям и двигаясь в сторону китайской набережной. Их рикша уверенно бежал вперед, легко пробираясь по запутанным проходам между домами в районе доков, пока они наконец не оказались рядом с окрашенным под камень деревянным зданием. Лаи Цин первым выбрался из колясочки и подал Фрэнси руку, помогая сойти.

– Именно это я привез тебя посмотреть, – проговорил он, с гордостью распахивая перед ней двери. – Наш собственный склад в Гонконге. Мне повезло, что я нашел это здание на таком ничтожном удалении от береговой линии, поскольку большая часть земли здесь принадлежит крупным торговым фирмам. Я купил склад на твое имя, Фрэнси. Вот бумаги, которые тебе требуется подписать.

Фрэнси с недоумением принялась рассматривать документы, составленные на китайском языке.

– И это только начало, – продолжал Лаи Цин возбужденным голосом. – Конечно, тайпаны крупных компаний постараются стереть нас с лица земли, если мы попытаемся конкурировать с ними. Нам повезло только по одной причине – мы еще слишком слабы, чтобы представлять для них угрозу. И именно эта кажущаяся слабость станет нашим козырным тузом – мы займемся тем, что будем подбирать крохи, за которыми им просто лень нагнуться.

Возможно, тебе покажется, что склад выглядит не очень презентабельно для «Л. Ц. Фрэнсис и компания», но помни, что величие произрастает из скрытности и скромности. Недостаток средств и могущества пока заставляет нас двигаться в мире более сильных конкурентов крадучись, но однажды мы предстанем перед ними во всей своей мощи.

Фрэнси взглянула на Лаи Цина совершенно пораженная. Он казался таким маленьким и хрупким в своем синем рабочем халате, но глаза его сверкали, и в них горели знания и ум. Он был ее наставником, учителем и, казалось, знал все и разбирался во всем.

Лаи Цин взял ее за руку и ввел внутрь помещения. На деревянных полках толстым слоем лежала пыль многих десятилетий – склад был далеко не нов. Сквозь щели в ставнях узкими золотистыми иглами пробивались солнечные лучи. Склад действительно выглядел довольно дряхлым и заброшенным, но Лаи Цин с уверенностью пообещал:

– Когда в следующий раз ты придешь сюда, наш складик будет забит товарами до самой крыши.

Китайская набережная была чрезвычайно оживленным местом. Всюду сновали обнаженные до пояса кули, которые несли, тянули, катили всевозможные грузы, иногда раза в два превышавшие их собственный вес. Вытянувшись в живые цепочки, они нагружали ящиками и мешками баркасы, которые непрерывно сновали между берегом и судами, стоявшими на якоре. У бедного кули подчас не было времени, чтобы вытереть капающий с лица пот.

Фрэнси с интересом наблюдала за всем происходящим, но не заметила, как один из кули внезапно прекратил работу и уставился на нее и Лаи Цина. Не заметила она и того, как этот кули вдруг начал крадучись двигаться в их направлении, скрываясь в тени контейнеров.

Он был не высок ростом, широк в кости, но отчаянно худ, и на его согнутой спине и на залитом потом лице лежала печать постоянного страдания и муки. Толстые и грубые волосы на его голове были выбриты на лбу, а сзади заплетены в косу. На нем были дешевые черные бумажные штаны, которые, как и соломенная шляпа, являлись непременной принадлежностью всех грузчиков. Его кожа загорела почти до черноты, и лишь глаза выдавали в нем европейца. Эти глаза в настоящий момент горели жгучей ненавистью. Кули был не кто иной, как Сэмми Моррис, и он неотрывно следил за Фрэнси.