Через десять-пятнадцать лет вы по-прежнему видите себя трей­дером?

Иначе и быть не может.

С самого начала карьеры Полу Джонсу сопутствовал успех, пусть и не­сколько непостоянный в первые годы. Твердо уяснить важность контроля над риском ему пришлось на горьком торговом опыте. После мучительно проваль­ной сделки по хлопку в 1979 году Джонс сумел сохранить превосходный уро­вень чистой доходности, одновременно снижая степень риска.

Сегодня контроль над риском составляет суть торгового стиля Джонса и основу его успеха. Он никогда не думает о том, что может заработать на дан-

154 Па/i Тюдор Джонс

ной сделке, а озабочен только тем, сколько может на ней потерять. Он мыс­ленно оценивает каждую из своих позиций по уровню рынка. Какой бы высо­кой ни была текущая прибыль позиции, Джонс всегда за цену входа принимает цену закрытия рынка накануне. Поскольку при таком подходе буфера в сдел­ках не имеется, Джонс никогда не теряет бдительности. Он не только следит за риском каждой позиции, но и внимательно контролирует показатели всего портфеля в режиме реального времени. Если в течение одной торговой сессии общий размер его счета снижается на 1-2 процента, то для пресечения риска он может пойти на ликвидацию всех позиций. «Вернуться в рынок всегда лег­че, чем выйти из него», — говорит он.

При ухудшении результатов торговли Джонс постепенно сокращает раз­мер позиции, пока дела снова не войдут в колею. В результате этого его самая худшая сделка будет одновременно и самой меньшей. Если какой-то месяц на­чинает приносить чистые потери, то Джонс автоматически снижает рискован­ность следующих сделок этого месяца, чтобы не допустить увеличения потерь в процентном выражении до двузначной величины. После длительного перио­да выигрышей он бывает особенно сдержан и старается избежать излишней самоуверенности.

Короче говоря, Джонс делает все, чтобы держать риск под контролем. Его принцип гласит: «Важнейшее правило торговли: лучше мощная оборона, чем мощное наступление».

Гэри Билфелдт

В Пеории и вправду торгуют казначейскими облигациями

В перечне главных участников фьючерсных рынков, особенно самого круп­ного из них — рынка казначейских облигаций, годами упоминалась аббревиа­тура «BLH». Я решил, что < < BLH» — это какая-то крупная торговая корпорация. Впоследствии, отбирая лучших трейдеров страны, я выяснил, что «BLH» — это всего один человек: Гэри Билфелдт.

Кто такой Гэри Билфелдт? Откуда у него взялся такой капитал, чтобы кон­курировать на фьючерсном рынке казначейских облигаций с ведущими орга­низациями Уолл-стрита? Билфелдт начал свою торговую карьеру двадцать пять лет назад, вложив всего 1000 долл. Поначалу его капитал был настолько мал, что он ограничивался торговлей единственным контрактом по кукурузе — одним из самых мелких фьючерсных контрактов того времени, характерного относительным застоем цен на сельхозпродукцию. Начав более чем скромно, Билфелдт в итоге увеличил свой счет в поразительной пропорции.

Каким образом? Он отказался от диверсификации и последовал принципу: выбери какое-то одно дело и овладей им в совершенстве. Большую часть его карьеры таким делом была торговля на рынках соевого комплекса и, в несколь­ко меньшей степени, торговля на родственных зерновых рынках.

Хотя с самого начала Билфелдт хотел целиком посвятить себя торговле, из-за малого капитала он занимался ей лишь часть рабочего времени. В те ран-

15б Гэри Билфелдт

ние годы он зарабатывал на жизнь, управляя мелкой брокерской конторой. Главная его проблема, как трейдера без свободных средств, состояла в том, чтобы собрать достаточно денег для перехода в профессиональные трейдеры. Это горячее желание совершить скачок в своей материальной базе спровоци­ровало его на огромный риск, если не на авантюру.

К 1965 году Билфелдт неимоверными усилиями довел исходные 1000 долл. до 10000 долл. Опираясь на собственный фундаментальный анализ рынка со­евых бобов и совпадающее мнение Томаса Иеронимуса, своего бывшего пре­подавателя по экономике сельского хозяйства, Билфелдт твердо рассчитывал на подъем цен. Пустившись в игру «всё или ничего», он купил двадцать кон­трактов по соевым бобам с очень высоким рычагом, учитывая, что на его тор­говом счете было только 10000 долл. Упади цена всего на 10 центов, и от счета не осталось бы ничего, а значительно меньшее падение привело бы к вынуж­денной ликвидации позиции по депозитному требованию. Сначала цены по­шли вниз, опасно приблизив Билфелдта к сокрушительному депозитному требованию. Но он не сдался, и рынок, в конце концов, развернулся вверх. Когда он закрыл позицию, его счет увеличился более чем вдвое всего на един­ственной сделке. С нее и началось продвижение Билфелдта к его заветной цели — целиком переключиться на торговлю.

Далее Билфелдт неуклонно наращивал свой торговый счет. К началу 1980-х масштаб его торговли достиг такого уровня, что ей начали мешать ограниче­ния размеров спекулятивных позиций по соевым бобам и зерновым, установ­ленные правительством. Это обстоятельство в сочетании с особенно неудачной сделкой на рынке соевых бобов в 1983 году подсказало Билфелдту переклю­читься на фьючерсный рынок казначейских облигаций, где позиции не ограни­чивались. (Впоследствии ограничение ввели и на рынке казначейских облигаций, установив предел в 10000 контрактов, что казалось огромным по сравнению с 600 контрактами по соевым бобам.)

Проигрыш на рынке соевых бобов в 1983 году стал, пожалуй, самым счас­тливым событием в карьере Билфелдта. Его переход на рынок казначейских облигаций совпал с формированием крупного основания этого рынка. Это во­одушевило Билфелдта, и он вовремя выстроил огромную длинную позицию по казначейским облигациям. Когда на этом рынке с середины 1984 по начало 1986 года развернулся резкий подъем, Билфелдт был прекрасно позициониро­ван на получение громадной прибыли. Своевременно открыв позицию, он смог сохранить ее в течение всего длительного движения, что позволило использо­вать текущую прибыль в качестве рычага в значительно большей степени, чем это удалось большинству профессиональных трейдеров, имевших те же ис­ходные условия. Эта длинная позиция по казначейским облигациям стала луч-

Гэри Билфелдт

шей сделкой Билфелдта, которая катапультировала его в более высокий эше­лон участников рынка. Такова вкратце история о том, как однолотовый трей­дер рынка кукурузы вошел в одну лигу с наиболее выдающимися корпоратив­ными участниками фьючерсного рынка казначейских облигаций.

Билфелдт как никто другой далек от расхожего образа крупномасштабно­го трейдера этой рискованной сферы фьючерсной торговли. Едва ли можно было ожидать, что один из мировых гигантов рынка облигаций сыщется в Пе­ории. Привязанность Билфелдта к своему родному городу настолько велика, что он отказался даже от мысли стать биржевым трейдером Чикагской Торго­вой Палаты. Ведь тогда ему пришлось бы расстаться со своим излюбленным укладом жизни. Билфелдт — воплощение типичного жителя маленького аме­риканского городка: честен, трудолюбив, предан семье и обществу. Одной из своих главных целей Билфелдт считает вложение части заработанного тор­говлей богатства в реализацию проектов развития своего родного города.

Наша беседа с Билфелдтом проходила в его большом, удобно обставлен­ном кабинете. Огромный, обвитый проводами стол по обе стороны окружен десятком котировочных экранов. Несмотря на такое изобилие электрони­ки, он не кажется чрезмерно привязанным к ней. За время нашей беседы Билфелдт лишь изредка поглядывал на эти экраны. Вообще, мне трудно во­образить Билфелдта лихорадочно работающим со всей окружающей его тех­никой.

В общении Билфелдт мягок и немногословен. И очень скромен: он всё вре­мя стеснялся говорить о своих достижениях, боясь показаться хвастуном. Из-за крайней природной скромности он избегал обсуждения даже, казалось бы, безобидных вопросов. Так, говоря о причинах чистого проигрыша по конкрет­ному году, он вдруг попросил меня выключить диктофон. Я терялся в догадках относительно того, что могло бы потребовать таких мер предосторожности. Как потом выяснилось — ничего особенного. В тот год он проигрывал, по­скольку был перегружен другими обязанностями, в том числе и членством в Совете директоров Чикагской Торговой Палаты, требовавшим частых поез­док в Чикаго. Очевидно, он не хотел обсуждать это, чтобы не сложилось впе­чатления, будто он возлагает вину за свой проигрыш на занятия другими делами, которые он считает частью своего естественного долга.

Сочетание в характере Билфелдта природной скромности, консерватизма и лаконичности сильно осложнило нашу беседу. Практически из всех интер­вью, которые я брал, это был единственный случай, когда ответы, в среднем, получились короче вопросов. Я уже стал подумывать об исключении этого интервью из книги — благо других материалов было в избытке. Но история Билфелдта была до того притягательной, а его личность — настолько силь-

Iэри Билфелдт

ной, что мне не захотелось идти легким путем. В качестве компромисса я сме­стил центр тяжести интервью на рассказ о самом Билфелдте, ограничив диало­говую часть отдельными выдержками.