![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
St. Anger», Metallica
Все складывалось так здорово, что я встревожился. Не бывает столько меда в одной банке: и щенок жив, и артефакты целы, и полтергейста мы как-то очень быстро прогнали. Поэтому когда на мой ПДА шлепнулось сообщение от Синоптика, я не удивился. А в некотором смысле даже обрадовался: вот она, большая ложка дегтя в наш мед! Законы природы работают нормально!
«ВНИМАНИЕ ВСЕМ. ЭКСТРЕННОЙ СРОЧНОСТИ. ВЫБРОС В 8.32 ПО МСК. ИНТЕРВАЛ ДОСТОВЕРНОСТИ: 7 МИНУТ»
Я зачел сообщение товарищам. Мол, что делать будем? — Погоди, это что же получается? — оторопело пробормотал Костя, взглянув на часы. — Выброс может случиться уже через пять минут? — Если верить Синоптику. — Я кивнул. Вступил неожиданно спокойный Борхес: — Да я бы не особо сокращался. Спустимся сейчас в цокольный этаж. Найдем местечко посуше. И спокойно себе пересидим. У меня карты есть, можно в преферанс перекинуться. На артефакты, — при этих словах глаза Борхеса алчно блеснули. Он был явно самого высокого мнения и о своей технике игры в преферанс, и о сопутствующей ему карточной удаче. Если бы вертушки с десантом нас не ждали, мы бы, конечно, приняли предложение Борхеса. Преферанс в Зоне идет особенно хорошо. Не то что какая-нибудь тривиальная «бура». Или менее тривиальный, но все равно малосерьезный «деберц». Но там, за бетонной оградой подстанции, нас дожидались пятнадцать человек, чью судьбу вверил нам полковник Буянов. А если считать с экипажами вертолетов — то и все двадцать. И мы были обязаны в первую очередь позаботиться о них. Но, конечно же, стоило мне начать заботиться, как сработал закон подлости: ни одна наша рация не смогла пробиться через аномальные помехи Железного Леса к вертолетам. Хотя нас разделяли какие-то несчастные двести метров по прямой. Что же касается системы сообщений через ПДА, то мы не имели права полагаться на это ненадежное и зачастую отчаянно тормозящее средство. Вот почему я ответил нашему проводнику так: — Прекрасная мысль, дружище. Но придется нам сейчас пробежаться, и притом очень быстро. — Куда бежать?! Да ты охренел! Сейчас Выброс шарахнет! — выпучил глаза Борхес. — Вообще-то ты можешь оставаться, если хочешь. Ты свою работу сделал, нас до тайника довел. Собственно, можем попрощаться. Встретимся через пять дней на «Скадовске». Принесу гонорар и бутылочку доброго бурбона, чтобы жизнь тебе подсластить. Борхес с явным сомнением посмотрел на меня. — Мужики, что бы вы ни решали, решайте быстро, — нервно сказал Тополь и зашагал к выходу из кабинета. — А-а, была не была! Я с вами! — махнул рукой Борхес. Я был уверен, что в тот момент им двигала вовсе не жажда погеройствовать забесплатно, а боязнь потерять гонорар. Вот, небось подумал Борхес, останутся эти два балбеса без присмотра, пойдет все по звезде, и плакали мои денежки вместе с бурбоном…
И мы побежали. Сперва — включив нашлемные фонари, вниз-вниз-вниз по загаженным лестницам. Потом — через закопченный многочисленными сталкерскими ночевками у костра вестибюль. Потом — мимо частокола железных опор ЛЭП. Ржавые волосы хлестали нас прямо по золоченым бронестеклам шлемов, лилипутские мясорубки с шипением плевались своим потусторонним жаром, пот заливал глаза и больше всего на свете мне хотелось сорвать к чертовой матери неудобный гермокостюм. Но именно гермокостюм был единственной надежной защитой от аномалий и ржавых волос, а также давал пусть эфемерную, но все-таки надежду протянуть две-три минуты и под Выбросом. Впрочем, самому заклятому врагу не пожелаю я остаться под открытым небом в минуты, когда все стихии Зоны восстают против тебя — беззащитного, как букашка. Первым вертолетов достиг Тополь, еще не растративший запасы здоровья, накопленные в армейском тренажерном зале. Он подскочил к десантной двери ближайшей вертушки и забарабанил в нее так энергично, что внутри наверняка подумали: «Зомби!» Люк перед его носом отъехал по направляющим в сторону и Тополь вскочил в проем с легкостью горного барана. — Бойцы, сейчас Выброс будет! — заорал Костя. — А что это — «Выброс»? — спросил совсем молоденький разведчик, приставленный к огромной дуре пулемета «Корд». — О боже, — застонал Тополь, — вы что, действительно не знаете? — Откуда? — спросил другой десантник. — То есть нам что-то такое рассказывали… Но это ведь все хрен запомнишь. — Значит, так: лекции оставим на потом! — выпалил Костя. — А пока выполняйте мои указания! — Бойцы, подтверждаю, — сказал майор Филиппов. — Все внимательно слушаем товарища военсталкера. Разумеется, общение шло при помощи компактных радиостанций, имевшихся в каждом гермокостюме. Таким образом, мы и бойцы, распределенные по двум вертолетам, как будто бы находились в одной комнате и могли вести вполне живое общение. Благо расстояния были совсем небольшими и традиционные помехи Зоны нас не глушили. — Первое: пилотам выключить все бортовое электрическое оборудование, — начал Тополь. — Второе: задраиваем люки и двери, после чего забираем их подручными средствами, желательно брезентом и брониками. Третье: всем надеть защитные очки, закрыть глаза и лечь на пол кабины. Если такой возможности нет, прячем лицо в коленях. — Тяжело в учении — легко в очаге поражения! — вставил я, чтобы как-то разрядить обстановку. Разведчики нервно засмеялись. Все указания Тополя были выполнены в точности. Мы с Борхесом тоже не форсили, а залегли по всем правилам. Благо мы попали на борт второго вертолета, где в десантном отсеке было попросторней. Меж тем прошла минута… Прошла другая… А за бортом было спокойно и благостно, будто и не в Зоне мы, а в городском парке. Ну пасмурно, ну листья пожухли… Но бояться-то нечего! «Какими же идиотами будем выглядеть мы, если выяснится, что Синоптик ошибся!» — подумал я. С другой стороны, мне очень, ну просто с невероятной силой хотелось, чтобы Синоптик ошибся.
Синоптик не ошибся. Я не специалист по сейсмологии, но мне показалось, что первый толчок имел силу баллов пять, не меньше. Вертолет тряхнуло так, будто рядом взорвался артиллерийский снаряд. Громыхнули прикрученные к кронштейнам бортовые пулеметы, увесисто звякнул мой бесценный хабар в рюкзаке. Череда следующих толчков прошла в темпе автоматной очереди: я едва не прокусил себе язык, а Борхес, кажется, что прокусил — по крайней мере ругался он как последний сапожник. Где-то поблизости, за Подстанцией, тоскливо завыла, занудила перепуганная псевдоплоть. В корзинке у Тополя проснулся наш Капсюль и принялся жалобно тявкать, скрестись, а затем сменил тон и начал… подвывать псевдоплоти! — Кого мы подобрали, пилять? — вполголоса сказал Костя. — Неужели все-таки щенок мутанта? — Смотрю, прозрения у тебя, — вздохнул я, — крайне своевременные. Я хотел утешить его, что у щенков, как и у всех детенышей, очень развит инстинкт подражания. И что не обязательно быть щенком-мутантом, чтобы подвывать псевдоплоти. Так что не всё потеряно, может, и посторожит еще амбары наш длинноухий… Но в следующую секунду пошла ионизирующая компонента Выброса и связь между нами пропала окончательно. Враз застрекотали, заистерили все счетчики Гейгера. Хотя глаза мои были плотно зажмурены, хотя закрыл я голову руками, а дополнительно лицо мое было защищено позолоченным бронестеклом, все равно пылающая ярче термоядерного взрыва небесная вспышка, сопровождающая любой по-настоящему сильный Выброс, обожгла мне сетчатку. Или показалось, что обожгла. Дело в том, что многие Выбросы сопровождаются еще и резким скачком пси-поля со всеми вытекающими последствиями вроде сенсорных фантомов, видений, галлюцинаций зрительных и слуховых. У меня когда-то приятель был, психиатр с красивой фамилией Скородумов. Так посталкерствовал он годик под Выбросами, а потом на кафедру свою психиатрическую вернулся и кандидатскую за месяц накатал — по следам увиденного. Говорят, защитил на «ура» и теперь спецназ ГРУ аттестует: кто годный, а кто и нет, по причине психической неустойчивости. Хлебное место, по слухам. Что было дальше, я помню смутно — это, как сказал бы психиатр Скородумов, нормальная реакция психики, которая защищает себя от опыта терминальных состояний. Казалось, прошли сутки, а то и двое. Но факт в том — хронометры лишены психики, а потому врут существенно меньше людей, — что длилось это светопреставление полчаса. И окончилось так же внезапно, как и началось. — Вставай, Вова! Бутерброд с антидотом трескать пора, — услышал я в наушниках голос Борхеса. — Вот же грехи наши тяжкие, — кряхтя пробормотал я и кое-как поднялся на четыре. Как оказалось, Выброс мы пережили благополучно — никто не ослеп, не сошел с ума. А вот вертолетам нашим повезло меньше. У командирского борта лопнули посадочные фары и обуглилась резина на колесах шасси. Но главное, все пять лопастей несущего винта, выполненные из превосходного углепластика, оказались закручены штопором. Наш борт хотя и сохранился отлично внешне, остался безо всей авионики — метафорически говоря, ослеп, онемел и оглох. — М-да… На таком мы далеко не улетим, — угрюмо промолвил майор Филиппов. Лицо у него было очень озабоченным. А вот мне, признаюсь, с трудом удавалось сосредотачиваться на наших проблемах — при всей их грандиозности. Потому что, пока пылал и громыхал Выброс, я вдруг как-то незаметно погрузился в думы о личном. И от дум этих впал в страшную депрессию. Да и любой бы впал. Вот послушайте…
|