![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Действие второе
В общей комнате пусто, если не считать Ракли, который " стоит на металлическом ящике, держа перед, собой сцепленные руки, наподобие колеса. Слышен пронзительный свисток судьи, и в комнату влетает МАКМЭРФИ, а за ним ХАРДИНГ, ЧЕЗВИК, СКЗНЛОН и МАРТИНИ. Они в нижнем белье вместо тренировочных костюмов; гонятся друг за другом, перебрасывая, как в баскетболе, мяч. Появляется ВОЖДЬ БРОМДЕН, он держится немного в стороне, внимательно глядя на них и подпрыгивая, словно хотел бы тоже принять участие в игре. Раза два или три под аккомпанемент веселых криков мяч влетает в " корзину", которую изображают руки Ракли. МАКМЭРФИ. Отбирай мяч! Да действуйте же локтями, локтями! Пошевеливайтесь, чертовы дети, пошевеливайтесь! /Свистит, останавливая игру./ Ракли, сколько раз тебе говорить: стой смирно. Ведь не корзина же ловит мяч. /Снова свистит в свисток, и игра возобновляется./ МАРТИНИ / кидает мяч воображаемому игроку /. Эй, Джордж! МАКМЭРФИ (свистит, поднимает мяч с пола). Мартини, в каждой команде только пять игроков, раз... два... три... четыре... пять. Так что не надо нам привидений Внезапно свет гаснет, лишь луч прожектора освещает Вождя. Все остальные застывают. Свет струится, слышен грохот падающей воды.
ВОЖДЬ БРОМДЕН /голос на магнитофонной ленте/. Вот! Вот он, водопад! Почему же я его слышу, папа: ведь он за много миль отсюда и за много лет?! А я его слышу, и он шумит как весной. И я вижу, как прыгает лосось! А в воздухе чую снег -значит, ветер дует с гор! А там, за водопадом, - наше племя! Слышишь, как они кричат, когда подцепят острогой рыбу! Откуда все это взялось вдруг, папа? Ведь все это мы потеряли, когда я еще мальчишкой был... Почему же сейчас все вернулось?
Вспыхивает свет. Действие - то же. Пасовки мячом под вскрики и восклицания, словно и не было перерыва. Входит УИЛЬЯМС и в растерянности замирает.
УИЛЬЯМС. Эй, вы! Тут нельзя играть в баскетбол! МАКМЭРФИ. А почему? Ага, можешь мне не говорить почему... Запрещено правилами? УИЛЬЯМС / перехватывая мяч/. Угадал, приятель. МАКМЭРФИ. Тьфу, черт. Надо же было тебе явиться, когда у нас тут самая игра началась. Входит СЕСТРА ФЛИНН и в ужасе смотрит на них. МАКМЭРФИ направляется к ней. Привет, лапочка! /Протягивает руку к крестику, который висит у нее на шее./ Можно посмотреть эту штучку поближе? ФЛИНН / отшатываясь /, Не смейте ко мне подходить! МАКМЭРФИ. Лапочка, я же только посмотрю. ФЛИНН / умоляюще /. Прошу вас... МАКМЭРФИ. Ей-же-ей, никакого вреда я тебе на сделаю, я же только хочу... РАКЛИ. К ч-черту в-всех! ФЛИНН / взвизгивает /. Не смейте меня трогать, я католичка!
Дверь в отделение открывается. Входит УОРРЕН. Вслед за ним - СЕСТРА РЭТЧЕД. При одном ее появлении все застывают. Она молча оглядывает сцену. УИЛЬЯМС с дурацким видом переводит взгляд с нее на мяч у него в руках. Рэтчед / Уильямсу /. Хорошо поиграли? / Уоррену. / Спустите, пожалуйста, мистера Ракли на пол. УОРРЕН приподнимает РАКЛИ и опускает его на привычное место у стены. СЕСТРА РЭТЧЕД берет у Уильямса мяч. Подходит к Макмэрфи - с самым добродушным видом.
У нас возникли маленькие затруднения? Ну ничего, мы их устраним. В конце концов впереди у нас не одна неделя. И не один месяц. А если понадобится, то и не один год. /Выходит в сопровождении Уоррена и Уильямса./
СЕСТРА ФЛИНН поспешно скрывается в дежурке. Больные собираются вокруг Макмэрфи. Всеобщий шум.
ЧЕЗВИК. Ну, ты ее загнал в угол! СКЭНЛОН. Она прямо как трахнутая, Мак. МАКМЭРФИ. Да уж... ХАРДИНГ. Теперь последний удар и - нокаут! БИЛЛИ. В ж-жизки б не поверил! МАКМЭРФИ. Помолчи-ка, ладно? А что она все-таки имела в виду? ЧЕЗВИК. Когда, Мак? МАКМЭРФИ. Да вот, когда сказала: " годы". / Молчание. / Послушайте, почему она все-таки ведет себя так, точно у нее по-прежнему все козыри на руках? ХАРДИНГ. Ну... я думаю, наверно, потому, что вы здесь под наблюдением. МАКМЭРФИ. Конечно, под наблюдением. Но меня же засадили сюда всего на пять месяцев, так что... /Оглядывает присутствующих. Лица у них смущенные, а у некоторых - виноватые./ Да выкладывайте же, ну! ХАРДИНГ. Мак, здесь ведь не тюрьма. В тюрьме у вас есть срок, и вы знаете, что по истечении его вас выпустят. А здесь... вы находитесь под наблюдением... МАКМЭРФИ. То есть ты хочешь сказать, что я буду торчать здесь, пока она не надумает меня отпустить? ХАРДИНГ молчит. МАКМЭРФИ изрядно потрясен. Ха-ха... Значит, когда я извожу эту стервятницу, мне есть что терять - и не меньше, чем вам. ХАРДИНГ. Гораздо больше. Я-то ведь здесь по собственному волеизъявлению. МАКМЭРФИ. Ты что? ХАРДИНГ. Я. здесь не под наблюдением. Собственно говоря, таких, как вы, у нас в отделении раз-два и обчелся. МАКМЭРФИ. Ты что, вздумал меня стращать? ХАРДИНГ отрицательно качает головой. Вы, ребята, вздумали стращать, меня? Молчание; больные смущенно переступают с ноги на ногу. Билли, ну, а ты-то ведь тоже под наблюдением? БИЛЛИ отрицательно качает головой. Так что же ты тут делаешь? Что? Ты же совсем, мальчишка. Чего ты торчишь тут, вместо того чтоб раскатывать в открытой машине и гоняться за девчонками? БИЛЛИ смотрит в пол. Да и все вы, ребята, какого черта вы здесь ошиваетесь? Канючите, ноете, как все вам здесь осатанело, как вам осатанела главная, и - здравствуйте, пожалуйста: вы, оказывается, даже и не под наблюдением! Да что с вами, братцы?! Неужто у вас никакого духу нет? БИЛЛИ. П-правильно! П-правильно, в-все так и есть: никакого у нас нет духу! Да я х-хоть с-сегодня м-мог бы выйти отсюда, если бы... / Пылко. / Думаете, м-мне х-хочется здесь торчать? Конечно, я бы предпочел раск-катывать в открытой машине с какой-нибудь девчонкой. Но над в-вами когда-нибудь смеялись люди? Нет, потому что вы большой и с-сильный, А я не большой и не с-сильный. В-вот и Х-хардинг тоже. И Ч-чезвик. В-вы... вы с-сейчас так с-сказали, точно мы здесь торчим, потому что... а-а...да что там говорить... МАКМЭРФИ / резко /. О'кей, но почему же вы мне-то ничего не сказали? ХАРДИНГ. О чем? МАКМЭРФИ. Да что она может держать меня здесь до самой смерти. ХАРДИНГ. Ну, наверное... нам это просто в голову не пришло. МАКМЭРФИ. Да, попал же я, в переплет! Теперь мне все ясно. Теперь я понимаю, почему вы, ребята, смотрите на меня, точно на Иисуса Христа. Да потому что я все теряю, а вы... Ух ты, ну и штука! Да вы же, сволочи, подставляете меня. Подставляете, черти вы безмозглые! ХАРДИНГ. Мак, поверьте... МАКМЭРФИ. К черту. Пошли вы все к черту. У меня и без вас забот хватает, так что перестаньте ко мне приставать. / Кричит. / Все, все перестаньте! Перестаньте ко мне приставать!
Ошарашенное молчание. МАКМЭРФИ что-то обдумывает, принимает решение и направляется к чулану; открывает его и выходит оттуда со щеткой для чистки туалетов в руке. Входит СЕСТРА РЭТЧЕД с санитарами и замирает при виде Макмэрфи, РЭТЧЕД. Мистер Макмэрфи! Он останавливается, и она подходит к нему. Что это вы задумали? МАКМЭРФИ. Задумал использовать эти предметы по назначению, мэм. Задумал так отчистить писсуары, что, отправляясь в туалет, нам придется надевать темные очки. /Входит в туалеты./ РЭТЧЕД /внимательно, в задумчивости глядя на больных/. Мистер Хардинг! ХАРДИНГ /еле слышно/. Да, мисс Рэтчед? РЭТЧЕД. Вы что, джентльмены, пытались образумить мистера Макмэрфи? ХАРДИНГ. Да, мисс Рэтчед. РЭТЧЕД. И что же вы ему сказали? ХАРДИНГ. Мы... мы объяснили ему, на каких принципах строится жизнь нашего сообщества. РЭТЧЕД. Понятно. /С улыбкой./ Вот и отлично, друзья, Просто отлично.
Затемнение. В пустой общей комнате загорается приглушенный ночной свет. Чуть ярче освещена дежурка. Общая комната освещена синими лампочками да лунным светом, льющимся в окна. Некоторое время сцена пуста. Затем из палат появляется ВОЖДЬ БРОМДЕН. Он озирается с озадаченным, видом, словно услышав чей-то окрик. Лунный свет завораживает его, и он подходит к окнам. Поднимает голову, глядит в небо... и в тишине вдруг раздается пронзительный веселый шум пролетающих мимо диких гусей. ВОЖДЬ широко раскидывает руки, словно, хочет обнять весь мир за окном, потом обхватывает ими себя и стоит так, запрокинув голову, закрыв глаза. Входит МАКМЭРФИ.
МАКМЭРФИ / шепотом /. Эй, вождь! Ты - что? /ВОЖДЬ никак не реагирует./ Я видел, как ты поднялся, и решил, что, может, ты вышел отскрести кусочек этой тысячелетней жвачки? / Вытащив пакетик жевательной резинки, извиняющимся тоном./ Я теперь не хожу больше в столовую - запретили, так что это все, что у меня есть. БРОМДЕН / беря пакетик, говорит хрипло/. Я тебя благодарю. МАКМЭРФИ. О'кей, о'кей. / Делает несколько шагов в сторону и, вздрогнув, останавливается./ Эй, ты... / Вернувшись назад./ А ну, повтори еще раз, а то голос у тебя чуток заржавел. БРОМДЕН / прочистив горло, произносит уже менее хрипло/. Я тебя благодарю.
МАКМЭРФИ начинает хохотать, стараясь, однако, сдерживаться, чтобы смех не звучал слишком громко. ВОЖДЬ с оскорбленном видом направляется в палаты.
МАКМЭРФИ / останавливая его/. Извини меня, вождь. Это я над собой хохотал: до меня ведь только сейчас доперло, чем ты занимаешься все эти годы - ждешь случая, чтоб послать их всех к черту! БРОМДЕН. Ну, нет... нет, я не посмею. МАКМЭРФИ. Это почему же? БРОМДЕН. Я еще не дорос. МАКМЭРФИ. Да ты, видно, и в самом деле чокнутый. Был я в своей жизни в нескольких резервациях, но такого агромадного индея нигде не видал! БРОМДЕН. Мой папа был больше. МАКМЭРФИ. Да-а?! БРОМДЕН. Он был настоящий вождь, и звали его Ти-и А-а Милату-уна. Значит; ДЕРЕВО, КОТОРОЕ ВЫШЕ ВСЕХ НА ГОРЕ. Но только мама у меня была на две головы больше. МАКМЭРФИ. Ну, видно, мамочка у тебя была - дай бог! БРОМДЕН. Да нет, она не была большая в таком смысле. И индианкой она тоже не была. Она была городская. И звали ее Бромден, что значит? Ветла. МАКМЭРФИ. Угу, теперь я, кажись, тебя понял... Значит, когда городская женщина выходит за индейца, все считают, что она выбрала мужа ниже себя, да? И папаше твоему, что же, пришлось взять ее фамилию? БРОМДЕН. Она сказала, в жизни не выйдет за человека, которого зовут Ти-и А-а Милату-уна. Но не одна она сделала его меньше. Все трудились. Как сейчас они трудятся над тобой. МАКМЭРФИ. Кто - она? БРОМДЕН. Да вся ихняя шайка. Они захотели прогнать нас с наших земель. Они захотели отнять у нас водопад. А в городе стали избивать папу в проулках, отрезала ему волосы. О, шайка большая... огромная. Папа долго боролся с ней. Потом мама сделала его таким маленьким, что он уже и бороться не мог. Тогда он подписал бумаги. МАКМЭРФИ. Какие бумаги, вождь? БРОМДЕН. Да те, по которым все забрало правительство. Деревню, водопад... МАКМЭРФИ. Я помню... но я слышал, что племя получило за это кучу денег. БРОМДЕН. Так и эти парни из правительства тогда говорили -кучу, мол, денег получите. А папа сказал: разве можно деньгами возместить человеку утраченный образ жизни? Разве можно деньгами возместить человеку отказ от права называться индейцем? Но им было этого не понять. Да и племя тоже не понимало. Они все стояли перед нашей дверью, держали в руках чеки и спрашивали - а что теперь с этим делать? А папа ничего не мог им сказать, потому что стал очень маленький... да и очень был пьяный. МАКМЭРФИ. А что сталось с ним потом? БРОМДЕН. Пил, потом умер. Его подобрали в проулке, и глаза ему грязью засыпали. / Ожесточенно. / Эта шайка изничтожила его. Она всех забивает насмерть. МАКМЭРФИ. Постой, обожди минутку... БРОМДЕН. Да, да, именно так! Сразу они тебя не прихлопнут. Сначала поработают над тобой, подберут ключи, так что сразу и не поймешь, что с тобой происходит. А потом схватят, выпотрошат и свое нутро вставят! МАКМЭРФИ. Да не переживай ты так, приятель. БРОМДЕН. А станешь противиться - живо под замок посадят. Там уж ты перестанешь брыкаться и... МАКМЭРФИ /прикрывая Вождю рот рукой/. Стоп, поостынь чуток. Обнимает Вождя. БРОМДЕН / через некоторое время, устыдившись/. Я наговорил тут всяких глупостей - точно ненормальный, МАКМЭРФИ. Ну, немного наговорил. БРОМДЕН. Чепухи, всякой. МАКМЭРФИ. Я не сказал, что это чепуха. БРОМДЕН. Ш-ш! / Поднимает голову, прислушивается и подходит к окну./ Слышишь? МАКМЭРФИ подходит к окну, прислушивается. С неба снова доносится дикий пронзительный шум. МАКМЭРФИ. Канадские трубачи полетели на юг. Видно, будет ранняя зима, вождь. Видишь, вон летят. Как раз сейчас луну пересекают. БРОМДЕН / глядя вверх, говорит тихо, нараспев/. Раз-два-три-четыре-пять... МАКМЭРФИ. Чего, чего? БРОМДЕН. Это детская считалка. Меня еще бабушка учила... МАКМЭРФИ. 0 господи, ну, конечно, я ведь тоже ее знаю! Все встают в круг, а один считает и пальцем тычет каждому в грудь. Вставай сюда, Вождь! / Нараспев, тычет в грудь по очереди то себе, то Вождю./ Раз-два-три-четыре-пятъ... БРОМДЕН.Гуси-лебеди летят... МАКМЭРФИ. Летят туда... БРОМДЕН. Летят сюда. МАКМЭРФИ. А этот выпал из гнезда; БРОМДЕН. Выпал, выпал!.. МАКМЭРФИ. Гусь нырнул вниз с неба и вытащил тебя! Обнявшись, оба весело хохочут. Затем ВОЖДЬ замолкает. БРОМДЕН. Макмэрфи? МАКМЭРФИ. Угу? ВОЖДЬ БРОМДЕН. Ты теперь отступишься, да? /МАКМЭРФИ не отвечает./ МАКМЭРФИ / отворачиваясь /.Н-ну-у... а не все ли равно? БРОМДЕН. Отступишься или нет? МАКМЭРФИ / взгляд его загорается, упав на железный ящик у стены дежурки. Оживленно/. Эй, помнишь, как я пытался поднять эту штуковину? Вот у тебя, держу пари, получилось бы. БРОМДЕН / отступая /. Я еще не дорос, я маленький. МАКМЭРФИ. А почему бы тебе не попробовать? БРОМДЕН. Да я же еще не вырос! МАКМЭРФИ. Откуда ты знаешь? Вот тут-то ты бы и проверил. / Отступаясь, с веселым видом./ Ну, когда надумаешь, дай мне знать - я на тебя поставлю. Ух ты, такой банк сорву! БРОМДЕН. Макмэрфи! /МАКМЭРФИ приостанавливается./ Помоги мне снова стать большим. МАКМЭРФИ. Черт возьми, Вождь... Да, по-моему, ты уже на полфута вырос! БРОМДЕН / качая головой/. Какой же я большой, когда даже ты стал маленький? Разве может человек стать снова большим? Выходит в палаты. МАКМЭРФИ с минуту стоит неподвижно, затем выходит следом за ним. Свет тускнеет. Когда свет снова загорается, уже день. СЕСТРА ФЛИНН сидит в дежурке.
ФЛИНН / беря микрофон/. Совет пациентов. Заседание Совета пациентов.
Из палат вылетает МАРТИНИ во власти буйной галлюцинации.
МАРТИНИ. Воздух - земле!.. Воздух - земле!.. В три часа замечен противник! В три часа замечены самолеты противника. / Палит из воображаемого пулемета по самолетам. ЧЕЗВИК / выходя из туалета/. Прекрати, Мартини. Никаких самолетов там нет. МАРТИНИ / возбужденно /. Неужели ты их не видишь? ЧЕЗВИК. Говорю тебе, никого тут нет. Так что прекрати. Никого нет... / Обнимает Мартини и, прижав к себе, заставляет успокоиться./ МАРТИНИ / с грустью /. А мне казалось, я их видел.
Входят остальные. Покорные, тихие. Входит МАКМЭРФИ, опустив голову, и садится – по примеру остальных. Входят, чуть ли не военным шагом, УОРРЕН и УИЛЬЯМС, за ними – СЕСТРА РЭТЧЕД.
РЭТЧЕД. Друзья, я много думала над тем, что я вам сейчас скажу. Я обсудила это с персоналом, и мы все пришли к единому мнению, что ваше вчерашнее неслыханное поведение должно быть наказано. /Пауза. Все молчат./ Многие из вас находятся здесь потому, что не сумели приспособиться к жизни в широком мире. Вы то и дело нарушали правила общежития, и в определенное время - в детстве - вам это сходило с рук. Но когда вы нарушали какое-то правило, вы это понимали. Вы ждали наказания - оно было вам необходимо, но никто вас не наказывал. Эта неумная снисходительность со стороны ваших родителей, возможно, и повлекла за собой заболевание, от которого вы страдаете сейчас. Я говорю вам об этом в надежде, что вы поймете: мы придерживаемся здесь твердой дисциплины исключительно для вашего же блага. /Глядя в упор на Макмэрфи./ Кто-нибудь хочет что-то сказать? Молчание, МАКМЭРФИ характерным жестом картежника быстро проводит пальцем по колоде, которую держит в руке. В таком случае будем считать, что вы меня поняли и согласны со мной. Вы понимаете также, что в здешних условиях крайне трудно поддерживать дисциплину. В конце концов - ну что мы можем с вами сделать? Мы же не можем вас арестовать. Не можем посадить на хлеб и на воду. Не можем отправить в психиатрическую больницу, потому что вы уже в ней. Значит; все, что мы можем сделать, - это отобрать у вас привилегии. И вот, учитывая создавшиеся обстоятельства, мы решили отобрать у вас некоторые привилегии, что и привело... вернее, подстегнуло вас к бунту. /Заглядывая в свои записи./ Во-первых, тридцать дней - никакого телевизора. Тяжкий вздох со стороны Скэнлона. Во-вторых, игра в карты в часы, отведенные для отдыха, отныне запрещена.
МАКМЭРФИ проводит пальцем по колоде карт и делает " шлеп". Взгляды всех больных с надеждой обращаются к нему.
МАКМЭРФИ /откладывая карты в сторону/. Извините. ХАРДИНГ / слабым голосом/. Это - все? РЭТЧЕД. Не совсем. Есть еще один вопрос, который мы должны рассмотреть. Речь идет о поведении пациента, который находится здесь почти столько же, сколько и я. Во всяком случае, дольше, по-моему, чем любой из вас. /С улыбкой./ Вы. конечно, понимаете о ком я говорю? Больные сначала озадаченно переглядываются, потом все взоры обращаются к Вождю, который до сих пор только присутствовал на этих сборищах и никогда не был предметом обсуждения. Мистер БРОМДЕН уже давно диагностирован как кататоник. Это значит... Вы могли бы сказать, что это значит, Дэйл? ХАРДИНГ / автоматически /. Развитая форма шизофрении, проявляющаяся в ступоре, негативизме, замкнутости, молчаливости. РЭТЧЕД. Совершенно верно. У мистера Бромдена это еще сопровождается потерей речи и слуха. И по этой причине - поскольку мы считали, что не можем общаться с ним, - мы перестали им заниматься. Мы забыли о бедном мистере Бромдене. / С сияющей улыбкой поворачивается к Вождю, в глазах которого появляется растущая настороженность, а руки крепко стискивают подлокотники кресла./ Мы были неправы, но и мистер Бромден тут виноват. Только, пожалуйста, не поймите меня неверно. Мы рады узнать, что можем добраться до сознания мистера Бромдена, но искренне огорчены тем, что он скрывает это от нас и, следовательно, отказывается способствовать своему выздоровлению. А уж, коль скоро мистер Бромден способен нас слышать, то не логично ли предположить, что он может и говорить? И почему бы в таком случае мистеру Бромдену не поговорить с нами, верно? Пусть это будет его первым вкладом в групповую терапию. И как было бы хорошо, если бы для начала он перед нами извинился. БРОМДЕН /шепотом, с мольбой/. Мак... РЭТЧЕД. Извинился за свое поведение, которое привело к вчерашнему бунту БРОМДЕН /в ужасе/. Макмэрфи!..
СЕСТРА РЭТЧЕД щелкает пальцами, и УОРРЕН направляется к дрожащему, отступающему Вождю. МАКМЭРФИ безотчетно выбрасывает вперед ногу, и УОРРЕН, споткнувшись, с грохотом падает на пол.
РЭТЧЕД / предупреждающе /. Мистер Макмэрфи!.. УОРРЕН /ловко, точно кошка, вскакивая на ноги/. Ну, малый, ты сам напрашиваешься! МАКМЭРФИ /поднимаясь и загораживая путь Уоррену/. Оставь его в покое. РЭТЧЕД. Мистер Макмэрфи, я вас предупреждаю.
УОРРЕН снова направляется к Вождю, тогда МАКМЭРФИ разворачивается и неуклюже, но сильно бьет его правой, СЕСТРА РЭТЧЕД, ни на минуту не теряя хладнокровия, подает знак, и СЕСТРА ФЛИНН в дежурке нажимает кнопку, включая сигнал тревоги.
УОРРЕН / быстро пригибается и бьет кулаком в живот Макмэрфи, так что тот сгибается пополам. Весело, пританцовывая/. Вот тебе, мерзавец, давно я этого ждал. Ну, давай, давай, разгибайся, вот я сейчас... Эй!..
/ВОЖДЬ хватает его сзади и поднимает в воздух. УОРРЕН в ужасе кричит не своим голосом.
|