Глава XXXIV

То, что Андрей называл квартирой, нормальные люди называли бараком. Комната в двухэтажном домике, в спальном районе, на втором этаже. С гнилой дранкой и протекающим потолком, а потому все время с пятнами желтого цвета на потолке. Пол скрипел, и в доме пахло затхлостью. Одна железная койка, какие до сих пор бывают в больницах, дореволюционный шкаф, с другой стороны – стол с шатающейся ножкой, нераскладывающийся скрипящий диван, и тумбочка со стулом. По всему было видно, что жила тут какая-то старушка. На полу лежала прохудившаяся циновка, на потолке – лампочка со старинным белым плафоном, которую всегда приходилось включать, потому что было постоянно темно и как-то зловеще.

В один из таких дней Андрей лежал на кровати с банкой пива и угрюмо смотрел старый «Рубин», кое-как настроив антенну. Настроение было плохое. С того дня, как он ушел жить на квартиру, прошла неделя. Еву он больше не видел, да ему и не очень хотелось. Единственное, что его мучило – чувство вины. Он не должен был говорить Еве то, что сказал. Но ничего было уже не исправить. К тому же он не знал, что ему делать без мамы, он винил себя, что не остался с ней. Вряд ли он что-либо мог сделать против банды Волка, но он бы мог помочь маме убежать, и папа был бы живым, Андрей бы что-нибудь придумал… и пусть бы лучше его застрелили, чем маму!

Мать была для него самым важным человеком, он безумно любил ее. Кроме, конечно, Евы. Но Ева…

Андрей не знал, чем она свела его с ума. Своей красотой? Непохожестью на других? Своим сильным характером? Стервозностью, но одновременно какой-то трогательной невинностью? Он и правда не знал. Но он почувствовал влечение к этой девушке, и ему было с ней очень хорошо, как ни с одной другой. И может, было бы хорошо и сейчас, если бы не навязчивая мысль, что он мог сделать что-то по-другому в ту злополучную ночь. Постепенно, как ему казалось, между ними после этой ночи возникала стена, которую он не мог сломить. Все, что ассоциировалось с ней, теперь раздражало. И вот он сидит в этой конуре, глушит пиво, и ему некуда идти, потому что сегодня выходной, и на работу не надо. И что дальше? Жить в этой квартире, которую он снимает за последние деньги, а дальше? Жениться? И кому он нужен, с образованием Витебского ПТУ, да еще в Москве? Глупости! У него ничего не осталось от прежней жизни… не зря мама когда-то говорила, что не хочет, чтобы он связывался с Евой, а значит, и с этой семьей – как предчувствовала. Ах, мама, мамочка, почему ж я тогда тебя не послушался?!

Он поставил банку с пивом на пол. Лег, подложив руки под голову. Уставился в потолок. Он решил. Он поедет назад в Витебск, твердо решил Андрей. Навсегда. Даже ради того, чтобы встретить там свою смерть.

64 - Итак, уважаемая Мыльская Маргарита Никифоровна, вы являетесь гражданкой Российской Федерации. Вот ваш паспорт. А это ваш диплом об окончании института международных отношений в Санкт-Петербурге. – Тимофей покрутил документами у Евы перед носом и положил на стол.

65 - А почему Маргарита? – удивилась Ева, - кстати, что это за фамилия такая – Мыльская? – она засмеялась. – Ну и сколько же мне лет?

66 - Тебе 22 года, - улыбнулся Тимофей, - а имя и фамилия, все новое. Это чтобы легче жилось.

67 - Здорово, - одобрила Ева.

68 - А это, - обратился Тимофей к Нике, - ваш паспорт, уважаемая Мыльская Александра Владимировна.

69 - Я все-таки не понимаю, - удивилась Ева, - так зачем менять имя и отчество?

70 - Слишком много нехороших данных на нас в Беларуси, - ответила Ника, - мы должны быть вне подозрений.

71 - А ты кто? – снова спросила Ева у Тимофея.

72 - А я, - улыбнулся он, - Мыльский Валентин Георгиевич. – теперь у нас есть паспорта, мы с вами граждане России. Ура, товарищи.

Девушка вздохнула.

73 - Ладно, - спохватился Тимофей, - пора на работу. Счастливо оставаться.

Когда он уехал, Ева легла на диван, взяла в руки журнал, а Ника собралась идти к Василию. Она хоть и рассказала Еве про отца, и девушка высказала свое желание его видеть, но Нике и самой хотелось поговорить с Василием с глазу на глаз.

Ника прекрасно понимала Еву, ее проблемы с Андреем. В конце-концов с Василием у нее начиналось так же. А сейчас, спустя столько времени, ей хотелось, безумно хотелось увидеть его!!! До жути хотелось обнять его и поцеловать, почувствовать его губы своими губами, и чтобы сердце в груди забилось от его прикосновения так же, как двадцать лет назад…

Она не знала – может, это просто дурная привычка юности, может, он не герой ее романа? Но она хотела его увидеть, как ненормальная. Пока она не разберется в этих чувствах, уже будучи зрелой, они так и будут терзать ее до могилы.

В отеле Василий уже поджидал ее.

74 - Целая неделя прошла, Ника, - сказал он, - что ты так долго собиралась ко мне на встречу? Боялась, что ли?

75 - Иди ты к черту, - процедила она сквозь зубы.

76 - Ты никогда не отличалась нежностью, - улыбнулся Василий, - я заказал нам шампанского.

77 - Пей сам.

78 - Я же ждал тебя! – они вошли в номер. Василий закрыл дверь и взялся открывать шампанское. Открыл, и стал наполнять бокалы шипучим напитком.

Ника наблюдала за ним. У Василия было безупречное телосложение: всю жизнь он занимался спортом. Все еще очень красивый сорокалетний мужчина с восхитительно прямой осанкой, черными глазами и черными, как смола, волосами, правильные черты лица. Нике снова страстно захотелось, чтобы он обнял ее… наверно, все ее мысли были написаны у нее на лице, потому что Василий улыбнулся, взглянув ей в глаза, и протянул бокал.

79 - За нас, - сказал он.

80 - За нашу встречу, - поправила Ника.

Но Ева только создавала видимость, что занята чтением журнала, пока Ника собиралась уходить. Как только дверь закрылась, она закрыла глаза и опустила голову на подушку. Она всегда думала об Андрее. Даже сейчас, когда она его почти возненавидела, ей было понятно, что обманывать саму себя – дело бесполезное. Она все равно его любит. Она была не виновата в смерти его родителей, как он мог так жестоко ее обговорить? Несмотря на то, что из-за этого ей было тошно думать о нем, она все равно вспоминала о нем, каждые пять минут думала, практически не переставая. Этот человек прочно занимал все ее мысли, упорно не желая забываться- Уходи, уходи, - простонала Ева, обхватывая руками голову, - выметайся прочь из моей бедной головы! Оставь меня в покое, Андрей! Я не хочу больше о тебе думать, не мучай меня!

Вдруг раздался звонок в дверь. Она вздохнула, лениво поднялась, и открыла дверь. А открыв, остолбенела, не веря своим глазам. Это называется «твои слова да богу в уши» - на пороге стоял он. Андрей.