Глава 28. — Ты заботилась бы о любом нашем ребенке?

— Ты заботилась бы о любом нашем ребенке? — спросил Ридстром, сжимая ее в объятиях, когда они были готовы ко сну холодной ночью. Он вытащил край туники из-за пояса ее юбки, чтобы положить ладонь на ее гладкий животик. — О демоне или нет.

Она вяло пробормотала:

— Только если бы он не был рабом обстоятельств, как ты, — и задремала.

Рабом обстоятельств. Что, если он каждым своим действием постепенно убивал чувство между ними? Не делай ничего, чего нельзя было бы исправить. И все же сегодня она кричала: «Я ненавижу тебя».

Она не сдалась ему, несмотря на долгие часы, что он держал ее на самом краю экстаза. Она была обезумевшей, ее тело извивалось в исступлении. Она водила бедрами, соблазняя его нарушить клятву. Когда он созерцал ее раскрытое прекрасное лоно, блестящее от жажды быть заполненным… никогда и ничто в жизни так сильно не волновало его.

Но сейчас две ночи прошли. Завтра он заставит ее сдаться и возьмет еще раз. Тогда он, наконец, сможет контролировать себя. Он должен.

Обеспокоенный и мучимый сомнениями, он все же уснул.

Ближе к рассвету Ридстром моргнул, открыл глаза и оказался окружен иллюзией. Сабина создала ее, пока спала. Это были ее сны?

— Согрей, погладь, ударь и вырасти. Потри, поверни, полюби и поцелуй, — пела женщина, проводя горстью золотых цепочек по своей щеке. Это был тот же женский голос, пение которого он слышал ранее.

Совершенно пустые голубые глаза женщины скрывала шелковая маска. Ее головной убор соединялся сзади с ее лодыжками, расширяясь к низу, словно крылья, украшенные сапфирами. Ее черные как уголь волосы были спутаны.

— Золото — жизнь, это — совершенство. Оно существует только для нас. — Она бросила цепи на свою грудь, выглядывающую из декольте ее одеяния, и опустила ладони в груду монет, позволяя им сыпаться сквозь пальцы.

Когда она обернулась к зеркалу, Ридстром смог увидеть в отражении двух девочек: одну с рыжими волосами, другую с черными. Это были Сабина и Меланте, обе очень маленькие и наблюдающие за женщиной в немом преданном обожании. Эта женщина их мать. И она совершенно точно безумна…

— Повяжите это над сердцем своим, и вы никогда не столкнетесь с кровью. Позолотите волосы и лицо, и тело, и никто не скажет, что вы не сможете победить. Никто не может украсть у чародейки то, что она защищает. — Ее лицо окаменело. — Она за это убивает.

Чародеи поклоняются золоту, говорила ему Сабина. Он думал, что это всего лишь оправдание жадности, но теперь он видел, откуда это пошло. Вспомнив, каким взглядом она провожала свой головной убор, заброшенный им в воду, он провел рукой по челюсти.

Я куплю ей новый, куплю ей тысячи таких…

Когда глаза Сабины забегали под веками и она слабо вскрикнула, Ридстром тронул ее за плечо, пытаясь разбудить, но тут же отдернул руку, потому что перед ним появилась новая иллюзия.

Кошмар. В прямом смысле.

Ветреной ночью Сабина стояла на краю ямы с женщинами, выстроенными в шеренгу по бокам от нее. На вид ей было четырнадцать или пятнадцать.

Перед ней стояла толпа, в центре которой находился мужчина в черной одежде с вилами. Он приказал, чтобы она на латыни отреклась от своего злого пути.

Нацепив ухмылку, которую Ридстром уже так хорошо успел узнать, она плюнула ему в лицо.

Человек, оскобленный ею, толкнул ее в яму — нет, в могилу.

Мои боги. Остальные люди с вилами ударили других женщин, пока каждая не упала следом за Сабиной. Лопатами их стали закидывать землей. Она не могла дышать…

Казалось, прошла вечность, прежде чем тихий голос донесся сверху. Ее сестра.

— Поднимись, Аби. Встань и оживи!

Ярость сжала горло Ридстрома, пока он смотрел на то, как Сабина бездумно рыла себе путь наверх, слепо двигаясь на голос до тех пор, пока сестра, наконец, не смогла вытащить ее из могилы.

Неудивительно, что Сабина была так упряма. Он думал только об ее предательствах, не понимая на самом деле, что и она столкнулась с ними. Если бы она не была упрямой, она была бы… мертвой. И тогда не находилась бы сейчас с ним. Неужели он проклинал те черты ее характера, которые и позволили ему быть с ней?

Нет. Больше нет.

В сцене иллюзии лил дождь, когда Сабина упала на колени, выплевывая землю. Ланте опустилась рядом, похлопывая ее по спине. Когда дождь смыл грязь с волос Сабины, Ланте приподняла свежую седую прядку и заплакала.

Кулаки демона сжались от поднимающейся в нем ярости. Он должен был бороться за Сабину, должен был защитить девочку, которая выросла его женщиной.

Я отдал бы все, что угодно, чтобы вернуть прошлое и избавить ее от…

Внезапно он уловил незнакомый звук. Он вдохнул воздух и поймал чужой запах поблизости. И только сейчас смог услышать шаги, приближающиеся к ним, но когда огляделся, вокруг была лишь иллюзия Сабины.

— Сабина! — Он потряс ее за плечо. — Проснись!

Он не видел действительность из-за ее иллюзии.

— Сабина, черт побери, просы…

Сабина проснулась от удара боевого топора об голову Ридстрома.

Демон с трудом поднялся, из раны на голове текла кровь. На них напали, по крайней мере, семь вооруженных тиглосов — причудливых полулюдей-полуживотных с выдающимися нижними клыками и змеиной кожей.

Она рванулась, чтобы добежать до Ридстрома, но один из тиглосов швырнул ее через поляну. Ошеломленная ударом о землю, она потерла плечо, моргая. Сабина была очень уязвима, так как не могла защититься иллюзией. И не могла помочь Ридстрому…

Демон все еще находился в сознании. Когда он попытался подняться, один из напавших сказал ему:

— Мы забираем женщину. — Он словно выплевывал слова.

— Ни за что, пока я жив. — Ридстром пододвинулся ближе к ней. — Встань позади меня.

Сабина поднялась, покачиваясь, и направилась к нему, но не успела дойти до него, когда тиглосы снова напали.

Они оттесняли демона к краю утеса, пока он увертывался от атакующих его топоров. Одна дубинка сокрушительно ударила его по руке, другая стукнула по бедру. Когда его ноги подогнулись и он упал на колени, земля под ним стала осыпаться, и кусок скалы треснул. Падая, он успел встретиться с ней взглядом:

— Я приду за тобой.

В облаке пыли и шума он исчез.

— Ридстром! — закричала она, бросаясь к краю. О боги! Слишком темно… я не вижу его!

Но ей пришлось напомнить себе, что он был сильным демоном — не Чародеем. Он мог пережить и это, и многое другое.

Она обернулась к напавшим:

— Почему вы атаковали нас? Вас послали за мной?

Возможно, Оморт отправил охотников за головами?

— Это наша земля. Вы нарушили границу, — ответил один, пока остальные рылись в их сумках, забирая их вещи и меч Ридстрома. Он был самым крупным, что, вероятно, означало, что он — вожак. — Ты отправишься на невольничий рынок.

Невольничий рынок? Они не знали, что она Чародейка, — ничто не говорило об этом, даже одета она была как обычная девушка. У нее не было никаких драгоценностей, а синие кисточки на ее поясе не выглядели золотыми.

Что сказать им? Что я принцесса царства Оморта или королева короля демонов?

Ей нужно что-то сделать и очень быстро. Тиглосы были не только продавцами рабов. Они слыли коллекционерами, собирая трофеи в виде частей тела своих врагов, которые потом прикрепляли к влажным от пота кожаным жилетам. Пальцы и скальпы служили их украшениями. У одного из них на жилете висели только уши, и он уставился на нее с оценивающим выражением в своих глазах-бусинках.

— Я — сестра Оморта из Роткалины. Согласно закону, вы должны отдать меня за выкуп.

— Выкуп — продажа в качестве раба. Больше ничего, — сказал он примитивным языком.

Я слышала о невольничьих рынках, которым Оморт позволил разрастаться за процент от сделок.

— Тот, на кого вы только что напали — король Ридстром. Он найдет меня. И когда он наступит на ваше горло, я поглажу его по голове.

Другой спросил:

— Он связывает жену?

— Это — игра, в которую мы играем. Я не жду, что кто-то вроде вас поймет.

Тиглос ударил ее.

Она пошатнулась, во рту появилась кровь. Когда она плюнула в него, он ударил ее гораздо сильнее, все поплыло перед глазами, и она покачнулась. Он поднял ее и перекинул через плечо. Рассвет только начинался…

Спустя несколько часов Сабина все еще не видела признаков Ридстрома или кого-либо, кто смог бы ей помочь.

Почему она не поддалась той холодной ярости, которую так хорошо знала? Где была тошнота, необходимость отомстить? Когда она поняла, что происходит, то стала противна сама себе.

Я жду, что Ридстром спасет меня.

Связанными руками она с трудом дотянулась до своего пояса сзади, оторвав кисточку и бросив ее на землю для того, чтобы демон мог найти ее. Она надеялась, что он оценит, что ради него она выбрасывала золото. Но благодарным, вероятно, не будет. Он выкинул ее головной убор, словно огрызок яблока!

К сумеркам она была убеждена, что вся ее кровь до последней капли уже прилила к голове. Она также смирилась с тем, что Ридстром не придет за ней. Он получил тяжелые раны — прежде, чем упал.

Сейчас страх угрожал навалиться на нее. И этот страх был не только за себя.

В умирающем солнечном свете песок сменился камнями, когда они приблизились к другой горе. О боги, тиглосы тащили ее внутрь, вниз, в черную как смоль пещеру.

В течение многих часов она ничего не могла видеть и слышала только их дыхание и какое-то бормотание, пока они спускались все глубже и глубже.

Наконец тиглос скинул ее вниз прямо на ее зад, и она услышала торопливые шаги вокруг.

Они развели огонь, и теперь она даже пожалела о том, что вновь могла видеть.

Хотя они и были заняты своим обедом — сырыми костями и мясом, — они продолжали наблюдать за ней с возобновившимся интересом.

Сабина оглядела пространство в поисках чего-либо, что могло бы помочь ей бежать. Они находились в центре пещеры, куда выходили три узких прохода. Это была обыкновенная угольная шахта, как она и представляла их себе — с поддерживающими потолок балками и рельсами на полу.

Но тут не было никаких инструментов или лопаты, чтобы обороняться. И даже меч Ридстрома находился вне ее досягаемости, лежа среди их вещей, брошенных на краю лагеря.

Как только тиглосы закончили есть, вожак, не теряя зря времени, оттащил ее в сторону и рывком дернул вниз. Он не могла сопротивляться, будучи связанной.

Я более бессильна, чем даже тогда, когда я была всего лишь девочкой.

Тягучая слюна свисала с уголка его деформированного рта, медленно приближающегося к ее лицу, когда он в клочья разорвал ее тунику…