Физическое изменение и социальное изменение

Само развитие города, в ходе которого коммерция и промышленность выдавливаются из его центра, вторгаясь в его жилые соседства и заставляя их население отступать, приводит к физической нестабильности и изменениям, имеющим значимые последствия для местной жизни. Мы уже увидели, как коммерция и промышленность постоянно расширяются вовне, одновременно и создавая, и реорганизуя трущобу, как трущоба прогрызает себе путь в смежные ареалы, превращая прежние жилые помещения в арендное жилье и стирая на своем пути целые сообщества, как ареалы многоквартирных домов проторяют себе дорогу в окраинные жилые районы, которые, в свою очередь, уступая им место, отползают дальше в сельские окраины. История Ближнего Норт-Сайда показала, что ни один ареал и ни одна группа не могут долго сопротивляться давлению этой безжалостной сукцессии, что фешенебельные жилые районы уступают напору так же быстро, как и трущобы[125].

Фешенебельные жилые улицы становятся сердцем района доходных домов; доходные дома превращаются в сдаваемые в аренду многоквартирные дома; многоквартирные дома переоборудуются в студии и магазины. Группа сменяет группу; великосветский мир становится миром меблированных комнат, и в этот мир входят неряшливые жители трущоб. Ирландский Кильгуббин стал шведским Дымным Захолустьем; шведское Дымное Захолустье — Маленькой Сицилией; а Маленькая Сицилия теперь становится негритянским кварталом.

Поскольку физический рост города подхватывает и переносит маленькие культурные миры и локальные группы, составляющие его население, он стирает физические символы их идентичности. В маленьком городке есть своя старая церковь, в которой на протяжении многих поколений каждого крестили, женили и хоронили. На городском кладбище находятся могилы его героев; там городок находит свою историю, запечатленную в камне, а каждая семья — символы, служащие основой эмоциональных уз солидарности. Дома основателей города и видных людей стоят как зримые символы прошлого и показываются каждому последующему поколению. Вокруг них и других символов возникают традиции, ритуалы и чувства, которые составляют историю сообщества и являются ядром его самосознания и солидарности. Это зримые и постоянные символы, которые служат физической основой преемственности сообщества. Но в большом городе локальные группы не имеют таких символов. По мере того как сукцессия города относит группы все дальше и дальше от его центра, эти физические символы теряются и разрушаются. Физическая основа локального культурного единства перестает существовать, а вместе с ней исчезают и многие объединяющие и контролирующие традиции локальной группы[126].

Мы уже видели, что тот же состязательный процесс, который превратил город в мозаику культурных единиц и обусловил сукцессию этих культурных единиц в пределах данных локальных ареалов, привел также и к более крупной сегрегации, которая вынесла бизнес и промышленность за пределы сообщества и разместила их в четко определенных поясах или зонах. Теперь практически все население города каждый Божий день выбирается за пределы сообщества, часто на восемь или десять миль за его пределы, дабы предаться разным родам занятий, сосредоточенным в Петле или в промышленных районах за чертой города[127]. Нет больше общих экономических деятельностей, осуществляемых сообществом как таковым; люди, живущие бок о бок, больше не тратят многие часы каждодневной работы на выполнение задач, сводящих их вместе. Экономические занятия, служившие в деревне источником значительной части общего опыта сообщества, в городском сообществе служат разобщению людей, появлению у них обособленных интересов и точек зрения.

Так же и досуг перестал быть спонтанной общинной деятельностью и стал коммерциализированным делом, сегрегированным в Петле и в нескольких так называемых ареалах «неоновых огней». В то время как членов деревенского сообщества часы досуга сводили вместе, вовлекая в круг общих деятельностей, теперь эти же часы досуга разбрасывают людей по разным видам деятельности и разным ареалам за пределами сообщества[128]. Тот факт, что работа и досуг были вынесены за пределы сообщества, имеет важные следствия для локальной жизни. Общий круг деятельностей, из которого могут развиться общий багаж опыта и общий набор традиций и установок, — sine qua non общинной жизни и коллективного действия. Без этого общего круга деятельностей общность традиции и установок локальной группы в городе быстро дезинтегрируется[129].