Богиня обращается ко мне

До горного озера оставалось чуть-чуть, и я, тяжело дыша, карабкался наверх. Я не был подготовлен к такому крутому подъему и в тот теплый летний день просто изнемог. Вокруг была неописуемая красота — то густой лес, то дикие цветы в зелени лугов, — но то и дело попадались трудные склоны и осыпь, заставлявшая меня скатываться вниз. Я упорно продолжал восхождение, хотя обессилевшее тело начинало бунтовать. «Два дня голодал... нельзя было даже и думать о таком походе», — не переставая, ныло оно. Пожалуй, это было верно. К счастью, я додумался взять с собой бананы (теперь уже переспелые), которые придавали мне сил, когда было совсем невмоготу.

Я ждал этого дня с большим волнением, но также с изрядной долей скептицизма и, не скрою, страха. Все дело в том, что сегодня мне предстояло найти Люцифера — это пресловутое существо, называемое также «Сатаной», «Дьяволом», «Царем Зла». Почему-то в последнее время я испытывал непреодолимое желание познакомиться с этим древним врагом рода человеческого, встретиться с ним лицом к лицу. Я хотел понять, кто он таков на самом деле, а не кто он согласно христианской догматике. Подобно легендарным персонажам вроде Фауста, я собирался встретиться с Люцифером наедине и на его условиях. Поначалу я попробовал — без особой, впрочем, надежды на успех, — найти себе напарника. Но все, кого я посвятил в свои планы, либо высмеивали саму идею встречи с Люцифером, либо теряли от изумления дар речи. Такие реакции объяснялись, конечно же, иудео-христианским программированием, основанным на страхе, а не личным опытом. В общем, в конце концов я решил, что лучше всего будет пройти этот путь в одиночку и испытать все на собственном опыте.

К встрече с Люцифером я готовился очень основательно. Я обошел чуть ли не все библиотеки штата Вашингтон и собрал много версий известной легенды о нем. В итоге я обнаружил, что, вопреки расхожему мнению, на самом деле Люцифер не был злым Дьяволом христиан. Он был на целые тысячелетия старше, и если, по всей видимости, Дьявол — порождение мифа, то Люцифер вполне мог быть реальным историческим персонажем. Обычно его изображают первым падшим ангелом, или первым ангелом, опустившимся до физического состояния. За ним последовали и другие. Первоначально он работал на Бога, служил Всевышнему, а потом проявилась его злобная натура, ныне хорошо известная всем. Я выяснил, что само имя Люцифера означает «Светоносец». Это, конечно же, отнюдь не ругательная кличка, но эпитет, относящийся к Утренней Звезде, Венере, — тому сияющему маяку, который каждое утро озаряет небо и предвещает восход благодатного Солнца. С Люцифером обязательно должно было быть связано много хорошего и доброго. Именно с таким Люцифером я и надеялся встретиться.

Итак, я лишний раз убедился в том, что христианство многое утаивало о Люцифере, а возможно, многого и не знало о нем. Тем увереннее я перешел к следующему этапу своего проекта: я должен был получить какое-нибудь сверхъестественное наставление о том, где и когда встретиться с Люцифером. Я каждый день медитировал, ожидая, когда мое сознание озарит проблеск интуиции. Наконец наставление было получено: оно приняло форму непреодолимого желания подняться к озеру, спрятавшемуся высоко на горе Олимпик.< Олимпик — гора на северо-западе штата Вашингтон.> Эта космическая директива сопровождалась ощущением волны энергии в позвоночнике и глубокой эйфорией. Дух будто говорил мне: «Да, это и есть ответ, будь спокоен». Разве можно было в чем-то сомневаться, находясь в состоянии такого бесконечного покоя?

Внезапно мои грезы рассеялись: я снова нечаянно поскользнулся, на сей раз на влажном корне дерева, торчавшем из земли. Восстанавливая равновесие, я посмотрел вперед и увидел, что цель близка. Не далее чем в двухстах футах от меня начинался райский уголок: среди пышной зеленой травы и ярких цветов приютилось маленькое лазурное озеро. Ледники по крутым склонам вокруг озера быстро таяли от теплого летнего солнца, образуя множество кристально чистых ручейков, питавших тихое озеро и растительность вокруг него. Увиденное напомнило мне то райское местечко, куда я в детстве частенько убегал в своих мечтах. Я оторопел, и прошло какое-то время, прежде чем я убедился, что это не сон. Что удивительно, посреди озера был такой же красивый небольшой островок, как в моих детских фантазиях, и он манил меня. В восторге и с чувством глубокой благодарности я направился к узкому перешейку, соединявшему остров с берегом озера. У меня было ощущение, что Дух привел меня в идеальное место для ритуала.

Я уже во всех подробностях обдумал, как буду вызывать Люцифера. Во-первых, по наставлению свыше я собирался принять причастие (так называется субстанция, которую употребляют вовнутрь, чтобы достичь духовного единения и расширения сознания). Оно родственно спорынье (разновидности гриба), и им пользовался пророк эпохи Возрождения Мишель Нострадамус для усиления своих способностей к ясновидению. Я уже однажды принимал причастие из галлюциногенного гриба и попал в измерение, населенное злобными демонами. Поэтому на сей раз я решил исполнить обряд с предельной осторожностью, призывая помощь моего главного божества — Великой Богини. Я надеялся, что Она наставит и защитит меня на пути в неизведанное. Чтобы вызвать Ее благосклонное присутствие, я решил петь специальный гимн на санскрите. Он состоит из 108 «имен», прославляющих качества Богини. Я собирался спеть гимн семь раз, потому что семь — это Ее священное число.

Приняв причастие, я поблагодарил Богиню за Ее наставление и защиту. Я не сомневался ни в Ее поддержке, ни в действенности моего обряда причастия, потому что такие ритуалы веками были важной составной частью духовной традиции Богини. Почитатели Богини считают их Ее особым даром, предназначенным для единения с Нею. Кроме того, они гарантируют шанс смельчакам, которые, как я, ищут прохода в другие измерения. И если Люцифер был рядом, то причастие обязательно должно было дать мне возможность с ним повстречаться.

Молитвенно сосредоточенный на этой мысли, я с усердием начал ритмично распевать гимн Богине. Прошло два часа. По всему магическому озеру разносились имена Богини, и в душе моей воцарился мир. Казалось, все идет замечательно. Но внезапно появился густой, зловещий туман и стал медленно окутывать темнотой озеро и мой маленький райский островок. Какое-то время я видел лишь молитвенник и слышал лишь отзвуки санскритских мантр в холодном темном тумане. Поначалу все казалось таинственным и волнующим, но очарование быстро иссякло, как только я ощутил пронизывающий холод и начал дрожать. Наконец я принял прагматическое решение уйти с лазурного озера и начать спуск по горной тропе.

Не зная, подействовало ли уже причастие, я осторожно поднялся со своего травяного сиденья, собрал пожитки и стал не спеша переставлять ноги, пока не нащупал тропу. Отмеряя шаг за шагом сквозь густой туман, я услышал гул искаженных голосов, стремительно приближавшихся ко мне. В таком состоянии сознания трудно было понять, где они раздаются — поблизости или вдалеке, и вообще, в этом мире или в каком-то другом. Я почувствовал приступ тошноты; сердце бешено забилось. Появились нервные мысли: «Может быть, Люцифер и в самом деле Дьявол?!». Казалось, меня вот-вот стошнит от страха, как вдруг из тумана появился мальчишка — сначала его голова, потом он весь, а за ним и целый отряд скаутов. Улыбаясь мне, скауты бодро протопали мимо. Я вздохнул с облегчением, поняв, что страшной встречи удалось избежать. Но в то же время мне было очень грустно и досадно оттого, что я поддался своей старой программе, основанной на страхе. Появись тогда Люцифер, я умер бы на месте от разрыва сердца, завершив собою завтрашнюю сводку несчастных случаев в местной газете. Одно было ясно: если я хочу добиться успеха и встретиться с Люцифером, мне необходимо сменить свой настрой и поддерживать в себе веру в Богиню и доверие к Ней. Иначе не избежать беды.

Туманное озеро осталось позади, и я продолжил спуск, наслаждаясь чарующими видами по обе стороны тропы. На душе было легко, мое озябшее тело быстро согревалось от ходьбы и лучей яркого солнечного света, пробивавшихся сквозь кроны высоких деревьев и заливавших тропу радостным сиянием. Мысли о Люцифере и его темных аспектах постепенно увяли. Вокруг меня переливался калейдоскоп пляшущих эфирных красок и форм. Причастие явно начало действовать, и я перемещался в новый мир. Мои интуиция и ясновидение настраивались на астральную вселенную, сосуществовавшую с моим физическим окружением, и вскоре я снова ждал встречи с Люцифером в любой момент. Страх ушел. Я был готов.

Все дальнейшее было, что называется, «из ряда вон». Озираясь по сторонам в поисках знаков Люцифера, я вдруг услышал у себя в голове громкий голос. Сначала я решил, что это лишь игра воображения, но голос настойчиво задавал вопросы и требовал ответов. Я решил внимательно прислушаться и отвечать, как бы разговаривая с другим существом. И тогда голос напористо задал вопрос о Люцифере...

— Ты хочешь знать о моем возлюбленном сыне, Люцифере? Ты хочешь, чтобы мой Сын снова подвергся гонениям, как много раз в прошлом?

— Я не собираюсь подвергать гонениям ни Люцифера, ни кого-нибудь другого, — ответил я, обескураженный. — Я просто хочу больше узнать о нем. А Ты кто?

— Я — Мать Всего. Я мать Люцифера и твоя мать. Я та, кто отвечает на твои молитвы. Я всегда забочусь о тебе. Ты — Мой сын.

«Перестаньте преследовать Моего Сына!»

С огромной радостью и воодушевлением я понял, что беседую с моей возлюбленной Богиней. Она по-настоящему говорила со мной! На ум пришла тысяча вопросов, и все они требовали немедленного ответа. Но, пока я решал, какие из них первостепенные, а какие подождут, моя божественная наставница сама начала учить меня глубоким истинам о Своем Сыне Люцифере.

— Моего Сына порочили на протяжении всей человеческой истории. Патриархат клеветал на Меня и на Него, хотя поначалу нас все искренне боготворили.

— Да, — сказал я сочувственно. — Я узнал о Люцифере в основном из патриархальных религий, и мало что из этого было приятным.

— Патриархат пытался понять Моего Сына умом. Образ Люцифера связывали с необузданной, дикой страстью и предельной анархией. Предубежденный ум воспринимает такие склонности как разрушительные, а следовательно, злые.

— Люцифер с самого начала ассоциировался с экстремальным поведением, или это плод трудов Патриархата?

— Люцифера всегда связывали с разрушением. Первоначально он был одним из почитаемых божеств Моей матриархальной традиции. Ему поклонялись как одной из Моих двойственных энергий — энергий созидания и разрушения. Лишь позднее Патриархат сделал Люцифера злым демоном, потому что его разрушительная натура грозила нарушить статус-кво. Главной целью Патриархата всегда было любой ценой удерживать под контролем окружающую обстановку, и все, что этому мешало, — например, силы разрушения или преобразования, — всегда считалось злом.

— Уверен, что Ты права. Мы, люди, склонны связывать энергию разрушения со злыми духами и демоническими божествами.

— Вот именно. Это потому, что разрушительная энергия угрожает вашей безопасности. Разрушение стало для вас «злом», и это даже нашло отражение в вашем английском языке: «evil» (зло) — это «live» (жить) задом наперед. «Live» (жить) означает творение и существование, а «evil» — смерть и уничтожение.

— Мне это не приходило в голову...

— Поскольку разрушение связывали со злом, всю мою традицию в конце концов стали воспринимать как зло. Патриархат считал, что Мои обряды, бесконтрольные по своей природе, провоцируют безрассудное и непредсказуемое поведение и ведут к анархии. Такое поведение угрожало консервативным патриархальным общественным системам Патриархата, поэтому лидерам Патриархата ничего другого не оставалось, как начать бороться с Моим Сыном и со Мною как со злобными заговорщиками против установленного порядка. Вот почему Моего Сына в конце концов стали величать «Дьяволом» и «Слугой Зла».

— Жаль, что Патриархат так сурово осудил Твою традицию. Ведь они и представления не имеют о том, что испытывают Твои приверженцы. Они судят о Твоих последователях лишь по внешней стороне вещей и очень беспокоятся о своей безопасности.

— Да, такова природа человека: жить в страхе и искать защищенности.

— Но, я полагаю, до появления Патриархата люди не так сильно цеплялись за свою безопасность?

— Они чувствовали себя в безопасности, потому что знали: Моя энергия разрушения в конце концов обязательно приведет к новому циклу созидания и изобилия. Они понимали, что без Моей разрушительной силы не может быть новой жизни на Земле. Не бывает весны без осени или лета без зимы.

— Или дня без ночи.

— Вот именно. Раз обратная сторона разрушения — преобразование, то без него не возможна и духовная эволюция.

— Кажется, так относятся к этому на Востоке: там богов разрушения — таких, как Шива, — почитают еще и как и богов преобразования.

— Верно. На Востоке признают, что Моя энергия разрушения — необходимая часть жизненного цикла. Они не видят в ней зла. Может ли Бог, управляющий в конечном счете всеми силами природы, быть злым?

— Я так не думаю. Бог — это чистое сознание, которое выходит за пределы дуализма добра и зла. Лишь человеческий ум может судить о том, что «хорошо», а что «плохо». Поэтому, если смотреть с духовной, недвойственной позиции, Люцифер не может быть ни «хорошим» («добрым»), ни «плохим» («злым»). Но, с другой стороны, разве у Люцифера нет качеств, которые, так сказать, не вполне похвальны?

— Есть. Например, стремление Люцифера властвовать и господствовать. Собственно, это аспекты его разрушительной энергии. Власть и отрицание свободы разрушают и иссушают душу. По иронии судьбы, именно эту разрушительную тенденцию всегда невольно культивировал сам Патриархат, озабоченный сохранением статус-кво. Посредством «люциферианского» контроля над массами лидеры Патриархата подавляли и губили духовный рост многих людей.

Я не мог не согласиться со словами Богини. Насколько мне было известно, Патриархат всегда ассоциировался с властью и господством. Матриархату же были свойственны более мягкие качества любви и терпимости. Я задал следующий вопрос:

— Произойдет ли когда-нибудь примирение между Матриархатом и Патриархатом?

— Да. Когда воссоединятся двое моих Сыновей.

— Какие двое Сыновей? Ты имеешь в виду Люцифера и его брата?